Поэма Сады, или Искусство украшать сельские виды
(Старая орфография)
| Автор: | Делиль Ж., год: 1782 |
| Примечание: | Перевод Петра Карабанова |
| Категория: | Поэма |
| Связанные авторы: | Карабанов П. М. (Переводчик текста) |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Поэма Сады, или Искусство украшать сельские виды
СТИХОТВОРЕНІЯ
Нравственныя, Лирическiя,
Оригинальныя и въ переводъ.
Въ Санктпетербурге,
печатано въ Императорской Типографiи,
1801 года.
ПОЭМА САДЫ,
или
ИСКУСТВО УКРАШАТЬ
СЕЛЬСКІЕ ВИДЫ.
Сочиненiе Аббата де Лилля, члена
французской Академiи.
Переводъ съ французскаго,
въ коемъ помещены примечанiя сего стхотворца на некоторыя места Первой и Второй песни его Поэмы: последнiя две, коихъ переводъ еще не кончанъ, помещены будутъ во второй книжке сихъ Стихотворенiй.
Се паки въ мiръ весна прiятная вступаетъ,
Что буду новое вещать въ моихъ стихахъ?
Когда въ поляхъ, въ лесахъ, на окрестныхъ горахъ
Земля отъ долгаго унынья отдыхаетъ,
Въ надежде всiо, въ любви и щастiи играетъ,
Пускай другой гласитъ великiя дела,
Пусть въ храме славы ихъ сiяемъ похвала;
Пусть на гремящую златую колесницу.
Победу вознесетъ, пускай свою десницу
Кровавой чашею Атрея обагритъ:
Улыбка Флорина мой духъ животворитъ,
Стремлюсь воспеть Сады. Открою, какъ искуство
Въ простыхъ местахъ пленять умеетъ наше чувство
Какъ управляетъ темъ и дерномъ и водой,
Цветами разными и тенiю густой.
А ты, что песнь дающу наставленье
Умеешь душу влить, прiятность и стремленье,
О муза! коль тебе Лукрецiй долженъ былъ,
Что строгiе свои уроки умягчилъ,
И естьли, языка боговъ не помрачая,
Трудолюбиваго пелъ ратая съ тобой;
Приди обильнейшiй предметъ украсить мой,
Котораго прельщенъ Виргилiй былъ красою.
Не станемъ чуждыхъ мы убранствъ искать съ тобою;
Изъ собственныхъ цветовъ венокъ мой будетъ свитъ,
Приди, и онъ мое чело прiосенитъ;
Какъ чисто облако лучь солнца озлащаетъ,
Такъ стихъ мой красками предмета возблистаетъ.
Искуство кроткое, что я въ стихахъ воспелъ,
Въ начале дней своихъ светъ древнiй произвелъ.
Съ техъ поръ, какъ человекъ подвергъ поля работе,
Часть лучшую земли украсить былъ въ заботе;
Въ ближайшихъ онъ местахъ отъ взора своего
Любимыя древа и выбора его
Разсаживалъ цветы, законъ имъ свой устроя.
Тамъ роскошь сельская простаго Алкиноя
Убрала огородъ. 1) Исполненнымъ чудесъ
Искуствомъ Вавилонъ сады на воздухъ взнесъ 2)
Тогда, какъ Римъ послалъ оковы всей вселенной,
Спокоить славу шелъ и укротить свой громъ. 3)
Премудрость некогда въ садахъ имела домъ
И съ видомъ ласковымъ давала наставленье.
Коль боги избрали премудрымъ въ награжденье
Жилищемъ Елисей; чертоги-ль имъ даны?
Зелены рощицы, цветущiя равнины,
Жилище, где всегда утехи зрелись, радость,
Где мира вечнаго они вкушали сладость.
Но время намъ явить предъ светомъ новый трудъ;
Предмета прелести къ сему меня влекутъ,
Великодушiе Филиппа одобряетъ.
Кто больше красоты полямъ придать желаетъ,
Могущимъ и простой прiятностью пленить,
Брегися множествомъ издержекъ оскорбить
Природу мудрую. Въ сей должности почтенной
Художникъ долженъ быть разсудкомъ одаренной,
Изтощевающiй не деньги, разумъ свой.
Тотъ садъ пространная каргаина предо мной,
Где видно более искуства, чемъ богатства,
Будь живописцемъ ты. Поля, тьма ихъ отменъ,
Различный света блескъ, многообразна тень,
Годичны времена, часы, своей чредой
Переменяющи кругъ дкевной, годовой,
Цветущихъ сихъ луговъ богатыя изтканья,
Веселыхъ скатовъ сихъ зелены одёянья,
Древа, крутизны горъ, и воды и цветы
Суть кисти для тебя, и краски, и холсты.
Располагающей стихiями рукою
Рисуй и созидай, натура предъ тобою.
Но прежде нежели ты станешь насаждать
И землю заступомъ небережнымъ копать,
Дабы уметь садамъ доставить видъ прелестной,
Въ природе углуби вниманiе чудесной,
Разсматривай ее и применяйся къ ней.
Сколь часто пораженъ былъ взоръ твоихъ очей,
Когда нечаянно въ местахъ уединенья
Среталъ онъ зрелища достойны удивленья,
Что шествiе твое могли остановить
Тежъ сильныя черты присвой, когда то можно,
Какъ украшать поля, съ полей учиться должно.
Съ вниманiемъ и мне разсматривай места,
Где вкуса тонкаго сiяетъ красота.
Съ избранныхъ сихъ картинъ избрать ты искусися;
Прiятной пышности Шантиллiя дивися:
Герои многiе одинъ векъ за другимъ
Старалися его одеть убранствомъ симъ.
Великолепный видъ Белеля и дубравный, 4)
И гордый Шантелупъ, еще до ныне славный
Изгнаньемъ прежняго владыки своего,
Суть пища сладкая для взора твоего.
Прелестныя весны предшественникъ несмелый,
Любезный Тиволи, сей цветъ еще незрелый,
Облекшись въ новую одежду, перьвый былъ,
Который образецъ всей Францiи явилъ. 5)
Съ усмешкой Грацiи Монтрейль нарисовали. 6)
Мопертюи, 7) Дезеръ 8) и Лимуръ возблистали, 9)
И Ренси, 10) и Отейль являютъ рай въ очахъ.
Тень Генриха еще Наварру посещаетъ.
Прiятность Трiанонъ 11) съ величьемъ съединяетъ,
Въ томъ съ юнымъ божествомъ равняяся своимъ,
Украсясь для него и украшаясь имъ.
Ты, князя милаго пристанище спокойно! 12)
Толь скромное тебя названье не достойно;
Прелестно место! дай владыкъ своему
Всiо то найти въ тебе, чемъ долженъ я ему,
Прiятность времени и рай уединенья!
Пiита и его благотворитель пенья,
Онъ мой внимаетъ стихъ межь сладостныхъ певцовъ,
Въ саду семъ посреди парнасскихъ въ немъ цветовъ.
Изъ недра такъ травы фiалка выростаетъ
И подлъ лилiи прекрасной расцветаетъ.
Безвестна спутника мужей преславныхъ сихъ
Когда бы слабый гласъ могъ также петь какъ ихъ;
Тогдабъ твои сады въ картинахъ я представилъ
И купно бога въ нихъ живущаго прославилъ,
Художества бы я и дружбу возгласилъ,
Да изпiетъ онъ тамъ блаженства полну чашу!
А естьли сельское убежище украшу,
Светлейшiй тамъ его я образъ вознесу,
И первенцы цветовъ на жертву принесу.
Лавръ съ миртой возрастивъ Бурбонцамъ драгоценны,
Увешу вкругъ его ихъ ветьви соплетенны.
Когда и сень, и миръ, и вольность мне вдохнутъ,
Даровъ сихъ посвящу виновнику мой трудъ.
Я рекъ, что темъ местамъ искуство подражаетъ,
Которыхъ прелести природа созидаетъ;
Но претыканiя тамъ должно избегать:
Умъ подражательный привыкъ насъ обольщать.
Ненужное земле осшавь ты украшенье:
Тщись первее всего знать местоположенье,
Способности его ты свято почитай,
И божество его на помощь призывай
Карающе всегда за свой законъ попранный.
Отважный менее, колико въ мысляхъ странный
Художникъ, каждый день, безъ вкуса, по полямъ
Нелепымъ выборомъ красотъ соединенныхъ
Онъ местъ, Италiи на вкусъ расположенныхъ
Прелестный портитъ видъ, во Францiю пришедъ.
Учись распознавать, дерзай темъ овладеть,
Что съ удовольствiемъ земля воспринимаетъ:
Оно прiятностью природу превышаетъ,
Но тажь природа всiо. Картине таковой
Во превосходствъ нетъ подобной никакой.
Такъ знали выбирать Беркгемы и Пуссены.
Старайся перенять труды ихъ совершенны.
И то, что живопись могла съ полей занять,
Искуство должно всiо природе воздавать.
Разсмотримъ выборъ мы земель теперь подробно.
И кое место твой законъ прiять удобно.
Я мыслью прехожу къ нещастнымъ временамъ,
Какъ объявляло брань прекраснейшимъ местамъ
Искуство, недра тамъ земныя раздирая;
Срывая холмъ оно, лощины засыпая,.
Щастливый кряжь земли преобращало тамъ
Искуство, сей тиранъ и врагъ лугамъ прiятнымъ
Употребленiемъ противнымъ и превратнымъ
Днесь горы силится и долы созидать.
Беги сихъ крайностей. Тыбъ сталъ изтощевать
Безплодно трудъ, съ землей гористою сражаясь.
И горка робкая, которая вздымаясь
На гладкой равнине, едва на ней видна,
Наместо всехъ прикрасъ бываетъ лишь смешна.
Желаешь ли ты местъ трудамъ твоимъ надежныхъ?
Беги неравныхъ горъ, полей безмерно смежныхъ;
Ищи высотъ, гдебъ холмъ красивъ и не надменъ
Былъ надъ богатою долиной вознесенъ.
Тамъ сладкiй сокъ земли умеренно питаетъ,
Утесовъ нетъ на ней, суха, но плодъ рождаетъ.
Ты шествуешь, тебе послушенъ горизонтъ:
Земля передъ тобой колеблется какъ понтъ,
То возвышается, то вдругъ упадшей зрится,
То расширяется, то сжата становится.
Доволествiй столько же, сколь много и пременъ.
Садъ правильный въ умъ холодномъ представляетъ,
И въ кабинетъ планъ его начертаваетъ;
Ты виды съ самыхъ местъ карандашемъ снимай,
Тамъ отдаленности, пригорки назначай
И зрелища сiи являющи прiятства;
Предвидь все способы, предчувствуй все препятства:
Едины трудности рождаютъ чудеса.
Безплоднейшей земли есть свойственна краса.
Нагаль? одень ее ты рощей красотою:
Закрыталь? въ мрачный лесъ неси топоръ съ собою;
Болотисталь она? изъ мутной влаги сей
Озера, реки ты обилькыя пролей;
Боряся съ воздухомъ, землею и водами,
Исправь, очисти ихъ успешными трудами:
Сухаль она? ищи, пытайся дале рыть;
Кода хотя себе и медлитъ изменить,
Близка ужъ можетъ быть, чтобъ быть ей източенной.
Такъ долговременнымъ усильемъ удрученной,
Сухiя, хладныя подробности кленя,
Изъ недра вдругъ она безплоднаго стремится,
И стихъ мой оживленъ свободнее катится.
Есть трудъ прiятнейшiй, искуство изумить.
То мало взоръ пленять, знай сердцу говорить.
Известны ли тебе невидимы сношенья
Бездушныхъ телъ, существъ имущихъ ощущенья?
Внималъ ли тайный гласъ, витiйство безъ речей
Луговъ, долинъ и горъ, водъ, рощей и полей?
Яви намъ действа тежь. Соделай, чтобъ стократно
Изъ благороднаго переходя въ прiятно,
Изъ радости въ печаль, всiо могъ я занятъ быть;
И чтобы ты умелъ всемъ вкусамъ угодить,
Сбери, колико есть, прiятностей все роды
Изъ недръ художества, изъ недръ самой природы,
Представь величiе въ нихъ купно съ простотой,
Плени и порази ты ими разумъ мой.
Чтобъ живописца кисть тамъ всiо обогащало,
Чтобъ вдохновенiе пiита восхищало,
Чтобъ мудрый тишины тутъ сладость находилъ,
Но дерзость зрю везде, съ разсудкомъ редкихъ знаю.
Гдебъ тронутъ быть хотелъ, тамъ странности встречаю.
Брегись техъ разныхъ действъ худую цепь слiять,
Чтобъ не совместныхъ чертъ хаоса не создать.
Противуречiе рождаетъ отвращенье,
Оно совсемъ не есть противуположенье.
Пространно полотно имей для сихъ картинъ.
Не мысли рекъ, озеръ, горъ, рощей и долинъ
Представить полный видъ, гранича въ рамахъ тесныхъ.
Смеются темъ садамъ, въ которыхъ чертъ прелестныхъ,
Природы смелою разбросанныхъ рукой,
Нелепость видима пародiи смешной,
Где целую страну, коль верить льзя, единой
Искуство грубое объемлетъ десятиной,
Наместо сбивчизой, огромной смеси сей
Ты разность покажи и видовъ и вещей,
Дабы сближенные равно какъ отдаленны,
Не вовся зримые и вполне откровенны
Различныхъ зрелией являли намъ соборъ;
Безвестность хитрая томила, развлекала,
И въ сладостной его тревоге оставляла.
Со вкусомъ наконецъ убранства помещай,
Не слишкомъ скрадывай, не слишкомъ возвещай.
Но чтобъ очаровать, нужно всего движенье:
Духъ праздный безъ сего падетъ во усыпленье;
Когда оно твоихъ полей не оживитъ,
Тогда по случаю мой взоръ на нихъ скользитъ.
Я живописцевъ здесь въ примеръ хочу представить,
Возмогшихъ мастерствомъ себя уже прославить,
Обильной кистiю рисующихъ своей
На мертвомъ полотне тьму движимыхъ вещей:
Бегущiя струи, ветръ ветьвiя клонящiй,
И дымъ изъ хижины клубами изходящiй,
Стада, гульбу, игру и пляски пастуховъ*
Ихъ таинству внимай. Ты гибкихъ сихъ кустовъ
Сихъ движущихся древъ сади какъ можно боле,
Которыхъ гибкiй верьхъ покоренъ ветровъ воле;
Колеблющуюся ихъ зелень уважай,
Смотри, какъ этотъ дубъ и вязъ она рисуетъ,
Какую мягкость имъ качанiемъ даруетъ,
Сугубя гибкость ту отъ пня до ветьвiй ихъ,
Отъ ветьвiй до листковъ искуствомъ рукъ своихъ,
Но люты ножницы... предупреди то бедство;
Теките, Нимфы, дать къ спасенiю ихъ средство.
Но что я говорю? свершилась лютость зла,
Сталь зеленеющи верьхи ихъ отняла.
Уже вдали надъ ихъ колеблемой главою
Не слышенъ аквилонъ летаящiй съ быстротою,
Который некогда въ ихъ ветьвяхъ трепеталъ,
И удаляяся на воздухъ, умиралъ.
Единобразны ставъ и живости лишенны,
Железа, кажется, которымъ усеченны,
Недвижну приняли упругость на себя.
Въ картинахъ ты своихъ движенiе любя,
Оставь древамъ твоимъ ихъ милое качанье.
Въ проспектахъ покажи обильное собранье
Вещей, въ движенiи являющихся намъ:
Ты холмы зришь сiи, леса, поля пустыя,
Различныя стада пошли въ места любыя
И многочисленность разсей повсюду ихъ.
Съ вершины дальней горъ кустистыхъ и крутыхъ
Повесившiяся тамъ зримы козы дики.
По скатамъ эхо здесь разноситъ агнцевъ крики.
На сихъ лугахъ, что холмъ водой своей поитъ,
Жуя, тяжелый волъ коленами лежитъ,
Тогда какъ бурный конь, сей ярый и надменный,
Военный, пылкiй зверь, трезубцемъ порожденный,
На тучной пажити своей предъ нимъ игрой
Силъ бодрость съ дикою являетъ красотой.
Живъ, гибокъ, сановитъ, онъ вихремъ тамъ летаетъ:
То въ быстрину реки, дрожа, себя ввергаетъ,
И тамъ съ волной борясь, ногой въ струю разитъ,
Которая предъ нимъ белеетъ и шумитъ;
То распустя власы по ветру долгой гривы,
Скачками отъ себя уходитъ онъ чрезъ нивы;
Гордъ, въ пламени глаза, дымъ пыщетъ изъ ноздрей
Летитъ къ любовницамъ! когда изъ глазъ умчится
Мой взоръ еще за нимъ последуетъ, стремится.
Такъ изтощаемо сокровище тобой,
Природы щедрою разсыпанно рукой,
Тень, виды, и вода, и местоположенье
Даютъ садамъ твоимъ жизнь купно и движенье.
Но ежели мой глазъ въ движеньи прелесть зритъ,
Не меньше вольности его пленяетъ видъ.
И такъ оставь садамъ пределъ неположенный,
Иль скрой, иль уничтожь. Где глазъ ненасыщенный
Не зритъ ужъ ничего, прельщенье гибнетъ тамъ.
Края прекрасныхъ местъ прискорбно видеть намъ;
Свергая скоро въ грусть, томятъ они досадой,
За онымъ рубежемъ, за скучной сей оградой
Воображаются места милее сихъ;
Тревожный рушитъ умъ прельщенье глазъ моихъ.
Какъ праотцы твои, что вечно воевали,
Жилища сельскiя во замки превращали,
Всякъ въ башне бывъ своей стеною огражденъ,
Теперь къ чему сiи противны служатъ стены,
Хранимы гордостью и страхомъ соруженны?
Скучая зренiю, оне его тягчатъ,
Какъ имъ не предпочесть цветущихъ техъ оградъ,
Изъ иглъ сплетенныхъ стенъ, дрожащей где десницей
Ты розу дику рвешь съ багровой шелковицей?
Но огражденный садъ мой безпокоитъ духъ.
Воззримъ, оставя сей толико тесный кругъ,
На родъ обширнейшiй, на лучшiя картины,
Которымъ подражалъ Эрменонвиль единый.
Поля нашли себе убежище въ садахъ;
Теперь сады найдутъ убежище въ поляхъ.
Съ высокихъ сихъ холмовъ, сихъ горъ, откуду зренье
Объемлетъ места всiо обширно положенье?
Природа разуму вещала такъ: "внемли!
"Сiи сокровища ты зрищь, оне твои,
"Въ ихъ дикой пышности еще неустроенной
"Искуства требуетъ мой трудъ несовершенной.
Рекла: стремится онъ, по всемъ местамъ летитъ
Летя изъ рощей въ лугъ, несясь на холмъ съ долины,
Разнообразныя рисуетъ онъ картины.
Онъ для прельщенья глазъ умеетъ съединить,
Развлечь, открыть иль скрыть, дать тень и осветить.
Не созидаетъ онъ, но правитъ, вычищаетъ,
Природою черты начаты довершаетъ.
Горъ черныхъ каменныхъ чело онъ страшно скрылъ,
Леса, развеселя, ихъ ужасъ укротилъ.
Източникъ заблуждалъ, онъ бегъ его направилъ,
Озера и ручьи обильно течь заставилъ.
Онъ хочетъ, и стези бегутъ искать, хватать
И члены все сiи разсеянны связать,
Которыхъ множество бывъ чудно соплетенно,
Намъ въ целомъ зрелище являютъ совершенно.
Ужасны можетъ быть искуству те труды.
Взгляни ты, въ наши вшедъ старинные сады,
На мелки редкости, безделки драгоценны,
На спуски, водоемъ, решетки изсеченны.
Которыхъ мелочной художникъ не щадя,
Украсилъ место, день одинъ глазамъ прiятно,
Украсить можешь ты пространство необъятно.
Великолепiе исполненно мечты!
Повергнися предъ симъ искуствомъ тонкимъ ты.
Да въ новый Францiя Эдемъ преобразится,
И взору въ ней одинъ пространный садъ явится!
Но ежели начать не смеешь подвигъ сей,
Ограду ты разрушь вкругъ площади своей
И увеличь места богатствомъ представленiй.
Долины ты, холма, прелестныхъ отдаленiй
Пространство чуждое садамъ своимъ придай,
Любуйся зренiемъ, очами обладай.
Схватить и привязать умей къ нимъ наиболе
Те встречи щастливы, что отличаютъ поле.
Здесь рощей хижина окружена густой;
Града венчаются тамъ башенъ высотой,
И синiй аспидъ ихъ, что издали сверькаетъ,
Изчезнуть въ небесахъ въ ихъ острый верьхъ взбегаетъ.
Твой глазъ стремится въ следъ летящихъ парусовъ,
Ты зришь, какъ острова изъ недръ ея взникаютъ,
И какъ струи вдали подъ мостъ себя скрываютъ.
Пространство-ль моря ты увидишь предъ собой,
Его величiе съ пременою открой.
Здесь дай узреть его сквозь ветьви древъ зеленыхъ,
Тамъ въ углубленiи аллей покрытыхъ темныхъ,
Какъ длинныя трубы въ конце сводъ кажетъ намъ.
Оно изъ за леска встречаясь здесь очамъ,
Еще теряется; а тамъ въ свободъ зренье
Безмерность онаго откроетъ во мгновенье.
Впери въ премены те теряющiйся глазъ;
Но долженъ я сказать, скупой рукой вкругъ насъ
Великолепiя такого сеютъ рода
Искуство, человекъ, и время, и природа.
Долины Грецiи! Авзонiи поля!
Уму любезная, вдыхающа земля!
Сколь часто въ горизонтъ прекраснейшiй вступая,
Художникъ мещетъ взглядъ и духъ свой вспламеняя,
Моря и острова, и пристани чертитъ,
И горы пламенны, днесь плодъ производящи
И лавы горъ еще стремленiемъ грозящи,
Возникши зданiя на зданiяхъ другихъ,
Которы видимы въ развалинахъ своихъ;
Въ семъ долговременномъ земли и водъ боренье
Зритъ мiра древняго въ мiръ новый прерожденье.
Увы! прелестнаго жилища я не зрелъ
И местъ блаженныхъ, где столькратъ Виргилiй пелъ;
Но пенiемъ его и имъ самимъ клянуся,
Чрезъ Аппенинскiя вершины пренесуся;
Полнъ именемъ его, стихами упоенъ,
Пойду читать ихъ тамъ, где былъ онъ вдохновенъ.
А вы плененные бреговъ сихъ красотами,
На место чтобъ иметь предъ вашими садами
Богаты зрелища и видъ очамъ драгой,
Лишь скучныя поля вы зрите предъ собой.
Въ награду, что прiятствъ вы чуждыхъ местъ лишенны,
Пусть будутъ те внутри предметы помещенны,
Умейте нравиться въ оградахъ вы своихъ.
Вотъ щастливый символъ того, кто мудръ и воленъ,
Кто входитъ самъ въ себя и самъ собой доволенъ.
Сокроемъ въ тайномъ семъ убежище себя.
Въ томъ местъ, где въ плодахъ избыточна земля
Многообразныя имеетъ представленья,
Какъ мудрый экономъ такихъ сокровищь зренья,
За малую всегда ихъ цену покупай;
Умей ихъ обещать и ждать ихъ заставляй:
Обещавать есть дать, а ждать есть наслаждаться. 13)
Я ими занятъ быть хочу, не ослепляться,
Ещебъ желалъ въ своихъ вамъ правилахъ явить
Искуство взоръ завлечь, искуство удивить.
Но прежде нежели въ нихъ будемъ упражненны,
Два рода съ давнихъ летъ соперники надменны
Противуборствуютъ въ намеренiи семъ.
Одинъ намъ правильнымъ и строгимъ чертежемъ
Великолепное устройство представляетъ;
Несведомо полямъ убранство сообщаетъ
Древамъ гласитъ законъ, пределъ кладетъ волнамъ;
Онъ есть деспотъ, что взоръ къ рабамъ надменный мещетъ,
Прiятствомъ менее, величьемъ больше блещетъ.
Другой, природы другъ почтительный, прямой,
Убранства, безъ прикрасъ излишнихъ, въ ней самой
Къ усугубленiю прiятствъ ея находитъ,
Ко прихотямъ ея любезнейшимъ снизходитъ,
На благородную "небрежность кротко зритъ
И шествiе ея неправильное чтитъ;
Изъ безпорядка онъ, где даже и не чаетъ,
Съ искуствомъ красоты пленяющи рождаетъ.
Но каждый есть изъ двухъ владыка правъ своихъ,
Какъ Кентъ, 14) такъ и Ле Ногаръ; я не сужу межь ихъ.
Всякъ красоты свои имеетъ и законы;
Тотъ созданъ для вельможъ блистать и для короны.
Къ великолепiю Цари осуждены.
Вкругъ ихъ могущества всю власть внимать должны.
Тамъ тщатся удивить и напитать все чувства
Чудесной роскошью и пышностью искуства.
Но должно, покоривъ, ея превыше быть;
Блескъ онаго его законы составляетъ,
Бывъ хищникъ, но великъ, прощенье получаетъ.
Чтожъ въ хладныхъ сихъ садахъ, игрушке полевой
Въ жилищахъ скучныхъ сихъ? Пусть скучной и пустой
Хозяинъ ихъ тебе съ восторгомъ выхваляетъ
Древа, которы онъ не худо прибираетъ,
Беседки малыя, что онъ изъ древъ скропалъ,
И кои тщательно подстригъ и уравнялъ,
Въ сразмерности свой планъ довольно справедливой
Где нетъ аллеи, нетъ куртины особливой,
Но каждая съ сестрой, съ подругою своей.
Пусть хвалитъ свой цветникъ съ настрочкой пестрой сей,
Стези, что скучили снурку повиноваться,
И скудны ручейки, чуть смеющи скитаться,
Сей букъ соделанный въ подобье пирамидъ,
Имеющiй шара или сосуда видъ,
И статуйки сiи изрядно изсеченны,
На основаньи ихъ довольно возвышенны.
Мне дикiя поля такихъ садовъ милей.
Отъ мелкихъ сихъ чудесъ, отъ слабыхъ начертанiй
Иди, лети за мной въ страну очарованiй,
Въ роскошную Версаль, съ смеющiйся Марли,
Что Лудвигъ, мастерство, природа возвели.
Искуство смелое, величье несказанно
Ты узришь всюду тамъ. Тамъ всiо очарованно,
Армидинъ то чертогъ, Альциновъ это садъ,
Иль более сказать, героя, тьму преградъ
Среди спокойствiя разрушиши грозяща,
Въ уединенiи еще победъ хотяща,
Вкругъ коего всегда зримъ новы чудеса.
Ты воды видишь ли, и землю, и леса,
Чредой своей его законамъ покоренны,
Древа съ двенадцатью чертоговъ сопряженны,
Строенiемъ своимъ пленяющихъ весь светъ?
Ты видишь ли сiю одушевленну медь,
И реки оныя средь воздуха висящи,
Съ кипящей пеною и съ шумомъ внизъ летящи
Тамъ разстилаемы холстомъ чрезъ праги ихъ,
Здесь выходящiя густыми вверьхъ снопами,
Что солнца вспламенясь чистейшими огнями,
Своими каплями, когда онъ падутъ,
Являютъ злата блескъ, лазурь и изумрудъ?
А въ темныхъ рощахъ сихъ тень Фавны и Сильваны
Повсюду развели, присутствiе Дiаны
Съ Венерой придало симъ прелести местамъ.
Тамъ каждый марморъ богъ, а сень древесна храмъ;
И Лудвигъ громъ победъ въ концы разсыпавъ мiра,
Казалось, созвалъ весь Олимпъ къ себе для пира.
Но удивленiе умъ можетъ отягчить.
Я чту оратора, въ комъ мысли возвышенны,
Въ теченьи пышныя, со тщаньемъ размеренны;
Но кратокъ сей восторгъ. Ораторъ не пленитъ
Какъ другъ, который мне отъ сердца говоритъ. 15)
"Сей марморъ, медь сiя, что роскошь изтощаетъ,
Искуства сей уборъ глазъ скоро удручаетъ;
Но сень прохладная, и рощи, и вода
Такъ будь въ садахъ красотъ естественныхъ любитель.
Ихъ перьвый образецъ явилъ намъ самъ Зиждитель.
Въ Мильтонъ зри. 16) Когда всемощностью своей
Жилище строитъ Богъ для первенцовъ людей,
По правиламъ ли Онъ стези начертаваетъ,
И воды пленныя въ теченьи принуждаетъ?
Ты видишь, чуждою ль снабжаетъ красотой
Онъ перьвую весну земли еще младой?
Природа безъ искуствъ, не зная принужденья,
Открыла чистаго начатки наслажденья.
Пленяющая смесь долинъ, холмовъ, полей,
По воле съ тихостью бродящiй тамъ ручей,
Стезей излучистыхъ пути для глазъ безвестны,
Нестройство милое, незапности прелестны,
Предметы въ выборе сомнительны глазамъ
Съ пременой, съ роздыхомъ восторгъ ихъ длили тамъ.
На бархатныхъ цветахъ, где свежiй злакъ и чистый,
Несчетыя древа, техъ местъ уборъ волнистый,
Что обонянье, вкусъ и зренiе манятъ,
Когда одно съ другимъ сближаясь, разделялись,
Незапные вдали имъ виды открывались;
То преклонясь къ земле, въ объятiяхъ своихъ
Съ прiятностью стопы запутывали ихъ;
Иль надъ главой вися зелеными венками,
При шествiи власы пестрили ихъ цветками.
Сказать ли мне еще о тьме младыхъ древесъ,
Кустовъ, являющихъ обширный взору лесъ,
Беседки изъ себя, альковы, своды вьющихъ,
О пышныхъ ветьвiяхъ и стебляхъ ихъ цветущихъ?
Прекрасна Ева, въ сихъ владычица местахъ
Являя нежную задумчивость въ очахъ,
Тамъ руку юному супругу посвящаетъ;
Живейшiй розы цветъ въ лице ея играетъ,
Оно румянится какъ утрення заря.
Возвеселилася вся тварь, ихъ радость зря.
Въ то время небеса свой блескъ усугубляли,
Източники въ брегахъ прiятнее журчали *
Казалося, тогда трепещуща земля
Зефиры въ глубине древесъ ихъ отзываютъ;
Колеблемы цветки свой стебель наклоняютъ,
И посылая весь на воздухъ ароматъ,
Имъ ложе брачное сихъ первенцовъ кропятъ.
О несказанная сего блаженства сладость!
Супруги, коихъ жизнь покой, утехи, радость?
Блаженъ въ своихъ садахъ, стократно тотъ блаженъ
Кто такъ живетъ, какъ вы, печалей удаленъ,
Ловитвы гордости! обиленъ онъ цветами,
Невинностью своей, веселiемъ, плодами.
О естьлибъ сладкую ту лиру я имелъ;
Которой гласъ на Гемъ леса и горы велъ,
Взыгралъ бы; и древа въ единое мгновенье
Простерли бы свое на видахъ осененье.
Дубъ, липа, вязъ и кедръ, и сонмы древъ иныхъ
Размернобъ шли въ поляхъ устроиться моихъ;
Но древнее чудесъ согласiе лишилось,
Уже сладчайшiй звукъ не движетъ древеса;
Искуство лишь и трудъ рождаютъ чудеса.
Искуствомъ и познай ту ловкость, то усилье,
Какъ разнымъ дать древамъ прiятность и обилье.
Сiи плоды, сей цветъ, красивый сей покровъ
Есть въ древе лучшее убранство для садовъ.
Чтобъ больше нравиться, все виды принимаетъ;
Темъ пышно ветьвiя нестройны протягаетъ,
Тутъ стеблъ его легко стремится въ высоту.
Здесь важность, тамъ его люблю я красоту,
Чуть дунетъ ветерокъ, трепещетъ; вихрь взнесётся,
Желвастый пень его и крепкiй, верьхъ упрется.
Покрыто жосткою иль гладкою корой,
Склоняя ветьвiя, иль ихъ держа стрелой,
Въ растеньяхъ точнаго Протея представляетъ;
Для украшенiя природы пременяетъ
Свой станъ, цветъ, зелень, плодъ. Зря разность действiй сихъ,
Сокровища свои искуство найдетъ въ нихъ,
Которы вкусъ претитъ брать въ дело безъ разбору.
Обширность разныхъ садьбъ являетъ образъ свой.
То дикой, мрачной лесъ, глубокой и густой
Неизмериму тень въ долине разстилаетъ;
То садьба лучшихъ древъ, где меньше ихъ бываетъ
Веселу рощицу изображаетъ намъ.
То на разсеянны изящны купы тамъ
Въ цветущемъ виде местъ, племенъ, смотрю прилежно.
А инде на свое величiе надежно
Едино древо ставъ, всю скрасило страну.
Коль можетъ миръ полей привесть на мысль войну,
Огромно войско такъ предъ наши ставитъ взгляды
Густыя полчища, разсеянны отряды;
А тамъ гордъ силою, делами именитъ
Одинъ герой явясь, всiо войско заменитъ.
Законы разные для разныхъ садьбъ реченныхъ.
Но роскошь некогда древъ оныхъ отделенныхъ
Въ искуственныхъ садахъ убранствомъ небрегла:
Въ садахъ естественныхъ днесь вольность ихъ мила.
Удачной прихотью и такъ умно случится,
Различны должны быть ихъ разстоянье, видъ;
Пускай величина стебль каждый отличитъ,
Или хоть красота; а дерево постыдно
Пусть въ кучъ скрывшися, не будетъ больше видно.
Когда же древнiй дубъ иль кленъ, отецъ лесовъ
Подъемлетъ важное чело до облаковъ;
Да окрестъ онаго всiо племя учредится,
Составя дворъ его, съ почтеньемъ отдалится.
Съ прекраснымъ выборомъ и съ большимъ вкусомъ намъ
Те купы тьму картинъ изобразятъ собою,
Изъ разныхъ древъ числомъ или величиною
Составь ихъ гущину иль легки чащи ихъ:
Глазъ любитъ издали зреть племя братьевъ сихъ,
Они то пременять ихъ могутъ положенья,
Сближать, отбрасывать поспешно отдаленья,
Соединишь, развлечь, завесу теней дать,
И распустить ее на видахъ иль собрать.
Вотъ образъ купъ: къ лесамъ мне время обратиться;
Хоть мало должно имъ искуству научиться.
Въ сихъ сводахъ песненныхъ не ужасаетъ насъ;
Но сладкая мечта пустыни населяетъ,
И вашихъ мракъ теперь стихамъ насъ научаетъ;
Священны сени! вы вдыхаете мне ихъ:
Позвольте тщаньемъ рукъ почтительныхъ моихъ,
Не изкажая васъ, украсить васъ достойно;
Отъ васъ хочу занять убранство вамъ пристойно.
Леса въ безчисленныхъ намъ видахъ предстоятъ,
Здесь пни стесненные ихъ больше тень сгустятъ;
Тамъ некiй светъ лiя въ жилище семъ предъ очи?
Составь прiятное сраженье дня и ночи,
А дале дай древамъ въ прогалинахъ играть,
Къ земле ихъ легкiе листочки преклонять.
Колеблясь межь собой, не смея прикасаться,
То вдругъ себя искать, то станутъ удаляться.
Симъ образомъ свою теряетъ грубость лесъ;
Но должно, чтобъ его видъ важный не изчезъ.
На мелочи или пустыя представленья
Изъ купности его не делай раздробленья.
Чтобъ несколько былъ грубъ онъ въ пышности своей.
Яви разбиты пни; чрезъ рытвины глубоки
Блудящи черные хочу я видеть токи.
Летъ, воздуха и водъ следовъ не изтребляй;
Нависшихъ оныхъ скалъ прещенье уважай.
Да печатленно здесь величiя рукою
Всiо дышетъ мужествомъ и дикой красотою,
Вотъ лесъ пленяющiй изящностью простой.
Отрадная, не столь гордящаясь собой
Веселы рощица картины представляетъ;
Места, окрестности прiятны избираетъ,
То скроется, то вдругъ появится въ глазахъ,
И заблуждается въ излучистыхъ стезяхъ;
Прохаживается межъ разными цветами,
Между роскошными и чистыми водами,
И я здесь чаю зреть, духъ негой напитавъ,
Что Епикуръ гласитъ ученiе забавъ.
Но роща или лесъ пленятъ несовершенно,
Когда богатство то въ ихъ недрахъ сокровенно;
Соразмеряя ихъ края, не сокрывай
Большихъ семействъ лесовъ за жалки палисады
И за зеленыя несносныя ограды;
Дай видеть ихъ; хочу, пронзая въ глубь леса,
Зреть разны вдругъ сiи растущи древеса.
Те въ свежей юности и крепости созрели,
Сiи отъ старости въ буграхъ и одряхлели;
Те пресмыкаются; те гордые лесовъ
Тираны, въ дань себе пьютъ жадно сокъ рабовъ.
Обширно зрелище! оно изображаетъ
Жизнь, нравы, возрасты, и разумъ тьмъ пленяетъ.
При важныхъ толь вещахъ не огорчитъ ли взглядъ
Несносный для него зеленыхъ видъ оградъ,
Где нетъ незапности, ни разности явленья?
Теки богатая премена, радость зренья,
Приди, прерзи, разрушь досадные для глазъ
Снурокъ и угломеръ и жалкiй ватерпасъ.
Краямъ лесовъ милей, приличней украшенье
Заливовъ и ручьевъ удачное смешенье.
Оно стремительно къ пределамъ ихъ спешитъ;
Пременныхъ же краевъ виденiе незапно
Въ безмерности своей обтечь ему прiятно;
Въ извивахъ многихъ сихъ играетъ, тратитъ следъ,
То съ ними скроется, то ихъ опять найдетъ;
На разности картинъ, что цепь ихъ составляетъ,
Отъ местъ до местъ оно въ весельи отдыхаетъ:
Лесъ разширяяся, въ обходахъ длинныхъ сихъ
Различенъ въ красоте, въ извитiяхъ своихъ.
Изобразимъ его; и межь древами сими
Безплодны отобравъ, пожертвуй вкусу ими,
Однако не спеши; невольно осуждай:
Твой строгiй приговоръ свершить готовясь, знай,
Что времени они суть медленно творенье,
Что тени ихъ твое не купитъ всiо именье,
Сто свежiй ихъ покровъ тебе покой всегда.
Неблагодарный же владелецъ иногда
Безъ нуждъ, грызенiя изъемлетъ ихъ секирой,
Поверженны на грудь земли прискорбной, сирой,
И дума сладкая, и скромная любовь.
Для сихъ священныхъ древъ, что листьевъ густотою
Пускали часто тень надъ пляской полевою,
Для крововъ ветьвистыхъ ты праотцевъ своихъ
Не тронь, губитель, дней благочестивыхъ сихъ;
Зря крепость стебловъ ихъ отъ летъ неповрежденну,
Брегися посягнуть на старость ихъ почтенну;
Прiидетъ скоро день, унылымъ симъ лесамъ,
Чтобъ власть свою отдать юнейшимъ древесамъ,
Пасть подъ секирою, и зреть въ пыли презренной
Увядшу древню честь главы своей надменцой.
Великимъ Лудвигомъ возникшее на свете
Творенье редкое Ле Нотра, многихъ летъ,
О жалкая Версаль! о рощи! садъ прекрасный!
Секира предъ тобой, насталъ твой часъ ужасный!
Древа, что гордостью стремились къ облакамъ,
Поражены въ корню; верьхи ихъ горды тамъ
Железомъ пощрясясь, колеблясь упадаютъ,
Лесинами стези далеко устилаютъ,
Изтреблены леса, сей векомъ росшiй плодъ,
Изчезли, и чело ихъ важное увяло,
Что Лудвига чело геройско осеняло;
Палъ сей торжественный наукъ роскошныхъ храмъ,
Не видны празднества победъ ихъ кроткихъ тамъ,
Любовь, что стало то убежище прекрасно,
Где Монтеспанина вздыхала гордость страстно?
Что стала сень, где гласъ Вальеры дарагой,
Гласъ, коимъ былъ прельщенъ и уловленъ герой,
Извлекъ души его всю тайну сокровенну,
Къ владычицъ своей прекрасной устремленну,
Которая любви не чая отъ него,
Въ немъ победителя признала своего?
Всiо гибнетъ, всiо падетъ: зри, шумъ опустошены;
Изгналъ лесныхъ гостей, изгналъ безъ возвращенья.
Птицъ гордыхъ племена селеньемъ рощи сей,
Что пели страсть свою въ убежище царей,
Отъ старыхъ гнездъ своихъ невольно удалились.
Кумиры, кои въ сень древесну поселились,
А ныне наготой своей устыжены,
Восплакали о ней; Венера изумилась,
Какъ зримой быть страшась, незапно обнажилась.
Растите, дайте тень, вновь множтесь на поляхъ
Вы, юны древеса; а падшiе во прахъ
Утештесь. Зрители бывъ нашихъ бедствъ и тлена,
Вы видели конецъ Корнеля и Тюрена:
Вамъ сотая весна; весна же нашихъ летъ
Увянувъ перьвая, увы! на векъ минетъ,
Блаженъ наследившiй лесъ векомъ возрощенный;
Но свой лесокъ создавъ, зритъ рай въ немъ совершенный:
Даръ видя времени убранство древъ своихъ,
Онъ говоритъ какъ Киръ: "я насадитель ихъ."
А вы, коль отрасли у васъ еще остались,
Не допускайте ихъ, чтобъ скоро распускались.
Какъ живописца кисть нескромная молчитъ,
Доколе онъ въ уме рисунокъ свой чертитъ,
Такъ вы своихъ картинъ въ устройство углубитесь.
Различныхъ силу местъ и видовъ знать потщитесь,
Простерто въ равнине величiе лесовъ;
Какъ виды и цветы между собою сродны,
Старайтеся цветы и виды знать несродны.
Пусть ясень ветьвями взнесенна къ облакамъ
Нагбенну ветьвями превыситъ иву тамъ.
Здесь тополь въ зелени дубъ гордый препираетъ,
Но прю ихъ ловкое искуство умягчаетъ,
И въ ихъ согласiи участникъ дорогой
Тушъ древо среднее миритъ ихъ межь собой.
Такъ двухъ цветовъ Вернетъ шутитъ Антипатiю,
Искусно подобравъ масть къ масти въ симетрiю.
Различну зелень ту употребишь умей:
Яркаль она иль нетъ, темней или светлей,
Сихъ видами пременъ средь местоположенья
Ты можешь пременять со вкусомъ осененья,
То сильны действiя, то нежныя родишь,
Восхитишь разнотой, согласiемъ пленишь.
Дай паче видеть ихъ, какъ бледна осень станетъ
Венецъ свой украшать, когда уже онъ вянетъ,
Багряный, ранжевый, опалъ и алый цветъ
Обилiе свое повсюду изливаетъ,
Увы! весь этотъ блескъ конецъ ихъ означаетъ.
Таковъ есть общiй рокъ. Вихрь скоро возшумитъ,
Содранной ризой съ древъ лощины завалитъ;
И желтыхъ листвiй ихъ съ часу на часъ паденье
Прерветъ глубокое пустынника забвенье.
Но мило самое рушенье мне сiе.
Коль сердце грустью злой питается мое,
Коль вспомнивъ что нибудь, я раны въ немъ открою,
Люблю природы скорбь мешать съ моей тоскою.
Изсохшихъ оныхъ древъ, увядшихъ ветьвiй сихъ
Люблю топтать обвалъ-одинъ-бродя межь ихъ.
Прошли дни резвости, веселiя и шума:
Приди, хочу тебе отдаться сладка дума;
Приди, не мрачныхъ тучь являя страшный зракъ,
Не съ видомъ, въ коемъ скрытъ ужасной скорби мракъ,
Полуотверзтыми взгляни ко мне очами,
Какъ въ осень сквозь пары играетъ день лучами:
Готовыхъ сладкою наполниться слезой.
Но въ тотъ же часъ, когда сей мыслiю питаюсь,
Я къ тысяче племенъ цветущихъ обращаюсь
Древъ юныхъ и кустовъ, Прелестный родъ! вашъ видъ
Межь древа и цветка оттенку лишь хранитъ;
Украсьте зрелище прiятностьми своими.
О! естьли бы, влекомъ предметами моими,
Я съ меньшей быстротой къ мете своей летелъ,
Съ какой бы радостью въ порядокъ васъ привелъ!
Въ несчетны виды вы тогдабъ преобразились;
Подъ сенью вашей бы източники катились;
Въ сводъ, въ куполъ ваши бы я ветьви съединилъ
И лозы мягкiе вкругъ вязиковъ обвилъ;
На твердой ихъ коре извивъ сей взору милой
Эмблема нежности соединенной съ силой:
Я ваши краски бы различныя смешалъ;
При чистой белизне цветъ алый бы блисталъ
И светлая лазурь и темноголубая,
Упитанныхъ очей утехи пременяя;
Стеклись вы напрерывъ составить красоты
И блескъ моихъ работъ въ картинахъ совершенныхъ,
На зависть самаго Ван-Гейзума рожденныхъ,
Вы, коимъ расточилъ богатство ихъ климатъ,
Умейте сохранить прелестный ихъ нарядъ:
Делите ихъ дары на времена годичны;
Принесши каждое свой запахъ, цветъ приличный,
Пусть явится опять, когда придетъ чреда,
И годъ увенчанный пускай цвететъ веегда,
Такъ съ временемъ сады свой видъ переменяютъ;
Что месяцъ, то свои въ немъ рощицы бываютъ,
И въ каждой рощице своя весна цвететъ;
Весна сiя тотчасъ увянетъ, пропадетъ!
Но въ краткости ея богатствомъ наслажденья
Утешитъ васъ еще плодъ вашего уменья.
Да умнымъ тщанiемъ весь сей древесный родъ,
Коль будетъ безъ цветовъ, не будетъ безъ красотъ.
Пленяетъ насъ еще, власть прежню продолжая*
И небо самое, какъ воздухъ ни суровъ,
Не всехъ своихъ зимой лишило насъ даровъ.
Есть много древъ еще, которы презираютъ
Мятежныхъ ветровъ гневъ, и листье сохраняютъ.
Смотри, какъ тисъ и ель, смолиста сосна, плющь,
Сей тернъ светящiйся весь въ иглахъ и колючь,
Сей лавръ божественный, цветущiй вечны годы,
Свой платятъ долгъ земле и мстятъ за смерть природы.
Зри червлень ихъ плодовъ, кораллы ихъ пупковъ,
Въ зеленыхъ ветьвяхъ ихъ смесь яркую цветовъ.
Я средь нагихъ полей убранствомъ ихъ пленяюсь,
Чемъ меньше жду его, темъ больше восхищаюсь.
Укрась же,. насади свой ими зимнiй садъ.
Тамъ, вижу я, лучи дня краснаго блестятъ,
Тамъ птичка, какъ земля совсемъ ужъ обнажится,
Межь зелени еще летая, веселится,
И местомъ обольстясь, временъ не узнаетъ,
Мнитъ, ясны дни пришли, и тамъ весну поетъ.
Но царскiе сады, где более искуства,
Где больше пышности, попрали лютость зимъ.
Мусо, въ твоихъ садахъ мы вечну зелень зримъ. 17)
Древамъ отсутственнымъ тамъ стебловъ подражанье,
Прелестныхъ гротовъ тамъ, аллей очарованье,
Всiо вдругъ тебя пленитъ. Годичнымъ временамъ
Не покорясь, межь льдовъ родится роза тамъ:
Знать чудесамъ климатъ и время уступили,
И обаянiя волшебства изтощили.
Но прелесть онаго, искуство, чудеса
Не лучшее садовъ убранство и краса.
Привычка скоро къ нимъ пристрастье изтребляетъ.
Не редко, какъ чужой подъ тень ихъ прибегаетъ,
Уже владелецъ ихъ томится и груститъ.
Иль прелесть тайная намъ средства не явитъ,
Чтобъ больше ихъ красой и вечно восхищаться?
Могуль обычаемъ Лапонцовъ не пленяться?
Какъ знаютъ обольщать сурову зиму ихъ!
Не терпятъ холоду полей враждебныхъ сихъ
Тамъ зелень скудную густая ель и темна
Чуть промежутками сквозь иней зреть даетъ;
Но древа малаго, что сей климатъ брежетъ,
Нежнейшая краса мила имъ совершенно:
Для сына, для отца, для друга насажденно,
Для гостя, коего отъездъ имъ грусть навлекъ^
Прiемлетъ имя ихъ, любезно имя ввекъ.
Ты, житель щастливый страны благословенной,
Прiятнейшихъ небесъ лучами озаренной,
Ты можешь оному искуству подражать,
Которое всему умеетъ душу даты
Тогда твои древа и рощицы прекрасны
Не будутъ более ни пусты, ни безгласны;
Воспоминанiя ихъ нежны населятъ,
Отсутственны друзья ихъ тени развеселятъ.
Что воспретитъ еще, когда небесна благость
Желаннымъ совершитъ твою младенцемъ радость,
Изъ юныхъ древъ лесокъ иль рощу насадить
И день сей вечному веселью посвятить? *)
прилично и прiятно было на одинъ только тотъ случай; а въ связи Поемы оно совсемъ не нужно. По чему, дабы не прервать ее, держался онъ теченiя мыслей единственно о садахъ, сделавъ небольшое сiе опущенiе.
Утеху наконецъ ты полную вкушаешь,,
Покровомъ древъ твоихъ взоръ, сердце услаждаешь,
Къ забавъ хочешь ли ты славу Прiобщить?
Искуства твоего победу совершить?
Нося уже садовъ украсителя званье,
Къ сей чести прiобщи творца имянованье.
Движенье тайное заметь въ природе всей;
Какаябъ нужда быть въ волненьи вечномъ ей.
Не должно-ль ей помочь, кто ведаетъ все роды
Богатствъ хранящихся въ сокровище природы
Для рукъ рачительныхъ? Равно какъ водный токъ,
Искуство направлять по воле можетъ сокъ.
Обильной влаге сей язи пути иные,
Открой въ теченiи каналы ей другiе.
Въ поляхъ твоихъ везде древа сочетавай,
Смесь девственныхъ еще ихъ соковъ испытай,
Способствуй въ общей ихъ мене произведенiй,
Сколь много видимъ древъ, плодовъ, цветовъ, растенiй!
Умело пременить вкусъ, цветъ и запахъ ихъ.
Такъ персйкъ прёродясь, сшалъ редкой плОдъ, любимой.
Тройною розы шакъ плъняютъ дiадимой,
Такъ блещетъ пестротой гвоздичка, возгордясь.
Дерзай. Богъ создалъ светъ; а ты его укрась.
Коль подвиговъ такихъ не смеешь изпытать,
Сокровищъ можешь тьму въ другихъ странахъ стяжать.
Похить богатства ты! Такъ правый похититель,
Отважный Римлянинъ, кротчайшiй победитель,
Взявъ новые плоды, въ Авзонiю принiосъ
Дамаскiй черносливъ, Армянскiй абрикосъ,
И грушу Гальскую и многiя другiи.
Вотъ отъ вселенныя стяжанiя прямыя.
Когда надъ Азiей Лукуллъ торжествовалъ,
На марморъ, злато, медь Римъ съ жадностью взиралъ;
А мудрый мужъ въ толпе народа веселился,
Какъ съ вишней къ Римлянамъ въ трiумфе онъ явился,
Не самый ли сей Римъ и нашихъ Предковъ зрелъ
Ходившихъ ратями во щастливый Пределъ
Знаменъ ихъ цветъ багрелъ нектаромъ побежденныхъ?
Плодъ подвиговъ шакихъ ихъ войски возжигалъ,
Ихъ песней звукъ сiи трофеи возвещалъ.
Венки того плода главы ихъ украшали,
И ветьви онаго ихъ копья обвивали.
Гангескiй такъ герой шелъ въ торжестве съ победъ.
По доламъ, по холмамъ за нимъ летели въ следъ
Прiятны празднества собранья винограда.
Повсюду смелость тамъ, веселье и отрада,
Где только протекалъ волшебный нектаръ сей.
Да будутъ Галлы те примеръ для ихъ детей!
Оспоримъ, увлечемъ корысти полевыя*
Вы зрите многiя растенiя чужiя
Въ надменныхъ сихъ своимъ подвластiемъ садахъ
Царю, имевшему Фемидинъ скиптръ въ рукахъ;
Ламоаньоновъ родъ, Мальгербъ красноречивый
Съ избыткомъ ими нашъ снабдили край щастливый.
Межь собраннымъ тамъ древъ со всехъ концевъ земныхъ,
Съ вершинъ высокихъ горъ и съ береговъ морскихъ,
Межъ техъ, что жаркiй Югъ, что Северъ производитъ,
Что солнцемъ рождены, что рождены въ снегахъ,
Я сто климатовъ зрю на несколькихъ шагахъ.
Тогда, какъ въ сонме ихъ избранномъ обращаюсь,
Я изъ Америки въ Европу преселяюсь,
То вдругъ изъ Африки зрю въ Азiи себя,
Межь старыхъ здешнихъ древъ, нашъ воздухъ полюбя,
Цветутъ съ прiятностью; отчизны удаленный
Здесь тень своихъ бреговъ узнавъ иноплеменный,
Зря милый образъ ихъ, не знаетъ, где онъ, съ кемъ,
И сладка мысль о нихъ смягчаетъ сердце въ немъ"
Младой Потавери 18) свидетель предъ очами.
Межь Отаитскими воспитанный полями,
Которы съ юныхъ летъ любимы страстно имъ,
Въ безстыдной где любви мы и невинность зримъ, 19)
Когда внутрь нашихъ стенъ сей дикiй преселился,
О сладкой вольности сердечно онъ крушился,
На память приводилъ веселый островъ свой,
Забавы вольныя, все радости, покой,
Взывалъ: "отдайте мне мои леса и рощи!"
Однажды, въ сихъ садахъ, какъ въ ихъ одинъ округъ
Великою пеной Лудовикъ собралъ вдругъ
Сей прозябенiй родъ изъ разныхъ странъ вселенной,
Растущимъ вместе здесь ихъ сонмомъ удивленной,
Которыя места и время пременивъ,
Все воздали Жюсьiо почтенье напрерывъ,
Индеецъ пробегалъ ряды племенъ древесныхъ;
Внезапно, между сихъ зеленыхъ садьбъ, прелестныхъ
То древо, кое зналъ онъ съ самыхъ юныхъ летъ,
Сразило взоръ его. Вдругъ громко вопiетъ,
Летитъ его обнять, слезами обливаетъ,
И поцелуями стократно осыпаетъ.
Предметовъ тысячу исполненныхъ красотъ,
Прекрасныя поля, небесный чистый сводъ,
Что видели его средь щастья и покою,
Реку, что разсекалъ онъ сильною рукою,
Лесъ, коего красой былъ дикiй Гость плененъ,
Банани, *) что даютъ богатый плодъ и тень,
Где отзывалися его любовны песни,
Еще онъ видеть мнитъ; и умиленъ душей
Хотя на часъ себя въ отчизне зритъ своей.
*) Такъ называется плодъ сего Индiйскаго растенiя, которое есть родъ тростника. Особаго названiя на русскомъ языке не имеетъ, а довольно известно въ нашихъ богатыхъ оранжереяхъ.
Издатель почитаетъ себя обязаннымъ изъявитъ искреннюю свою благодарность темъ особамъ, коимъ угодно было споспешествовать въ изданiи его сочиненiй и переводовъ. Къ сожаленiю не все доставлены къ нему имена ихъ, коими хотелъ онъ его украсить; въ ожиданiи чего несколько уже и замедлилъ доставленiемъ эксемпляровъ. При напечатанiи второй книжки, которая будетъ служить продолженiемъ сей, проситъ онъ позволенiя внести ихъ имена, въ доказательство того, что есть довольно любителей нашей словесности, поощряющихъ и слабые таланты.
1) Гомерово описанiе о саде Алкиноя есть драгоценный памятникъ древности и исторiи о садахъ. Оно, какъ видно, изображаетъ самое еще рожденiе искуства, когда вся пышность сада состояла въ порядке и симетрiи, въ богатстве земли, изобилiи древъ и двухъ водометахъ, коими онъ украшался; и всякой, кто бы пожелалъ иметь садъ для того, чтобъ имъ утешаться, а не для того, чтобъ его показывать, не сталъ бы изъ за него требовать другаго.
2) Сiи висячiе сады частiю существовали еще въ 16 столетiи по заведенiи оныхъ, и удивили Александра при вшествiи его въ Вавилонъ.
3) Въ одномъ письме Плинiя младшаго сохраняется весьма драгоценный памятникъ вкуса и начертанiя садовъ Римскихъ. Изъ онаго видно, что тогда уже известно было искуство обделывать деревья и давать онымъ различныя фигуры сосудовъ или животныхъ, что Архитектура и пышность въ зданiяхъ были главнымъ украшенiемъ ихъ Парковъ; но всякой имелъ въ предмете пользу: о чемъ совсемъ почти забыто въ новейшихъ садахъ. - Сего Плинiева описанiя переводчикъ не поместилъ здесь для того, что оно по длинноте своей много бы заняло места. Знающiе французскiй языкъ съ большимъ удовольствiемъ прочтутъ его въ подлинныхъ примечанiяхъ де Лилля въ конце сей Поэмы.
4) Белель загородный домъ Принца де Линя.
5) Местоположенiе Тиволи не представляло блистательныхъ картинныхъ видовъ; но Г. Бутень имелъ въ самомъ деле даръ извлечь изъ того лучшiй, сколько можно было, способъ, наипаче изпытавъ перьвый съ успехомъ неправильный родъ садовъ.
6) Монтрейлъ прекрасный садъ Принцессы де Гiоемене, по дороге изъ Парижа въ Версаль.
7) Мопертюи. Сей садъ известный подъ именемъ принадлежитъ Маркизу де Монтескю. Когда прозрачныя воды, разныя произрастенiя, удачная смесь холмовъ и лощинъ делаютъ место красивыми и прiятнымъ; то Елисей достоинъ милаго своего названiя.
8) Дезеръ. Оный садъ расположенъ съ превосходнымъ вкусомъ Г. де Монвиллемъ.
9) Лимуръ. Место сiе, по природе дикое, отменно украшено Графинею де Брiонь, и несколько лишилось своей грубости, не потерявъ однакожъ важнаго своего вида.
10) Ренси. Сей прекрасный садъ принадлежитъ Герцогу Орлеанскому.
11) Малый Трiанонъ, садъ Королевы, есть образецъ въ семъ роде. Тутъ видно богатство, употребленное везде со вкусомъ.
12) Разумеется прiятный садъ подъ именемъ Безделки, расположенный съ великимъ умомъ для Граф-а д'Артоа и имеющiй ту выгоду, что помещенъ въ средине прекрасной рощи, кажется, часть онаго составляющей. Павильонъ отменно красивъ" - я не наименовалъ здесь многихъ прiятныхъ садовъ сделанныхъ за несколько летъ предъ симъ. Много есть такихъ, о коихъ достойно было бы упомянуть; и изъ числа оныхъ суть: Фалеза, Морфонтень, Роасси и Мальмезонъ прiятный красотою своихъ рощей, водъ, видовъ и местоположенiя:.
Въ какомъ то ныне положенiи все сiи прекрасные сады, коими гордилась Францiя предъ целымъ светомъ? Жаль, ежели такое великолепное убранство земли сей обезображено наглыми руками изтребйтелей, вменяющихъ иногда въ честь уничтожать редкое и прекрасное, трудомъ ума и времени произведенное!
13) Последнее полустишiе есть въ прекрасномъ письме Г. де Сент-Ламберта; оно въ моемъ сочиненiи показалось отъ того, что я нечаянно его вспомнилъ.
безъ сомненiя Китайцы. Описанiе садовъ ихъ сделалъ славныя Англинскiй художникъ Г. Шамберъ, путетествовавшiй въ Китай. Отрывокъ сочиненiя любопытный, и книгу, изъ которой онъ взятъ, редко достать можно. - Переводчикъ не разсудилъ его внести сюда; онъ много занялъ бы места. См. въ подлинныхъ примечанiяхъ Г. де Лилля, въ конце сей его поэмы.
15) Этотъ стихъ, какъ известно, Расиновъ. Сочинитель сей поэмы употребилъ его Для описанiя прiятностей сада въ роде неправильномъ и естественномъ, который менее являетъ блеску при перьвомъ на него взгляде, но все сомненiя показываетъ более разнообразiя, и удовольствiе отъ него продолжительнее.
16) Многiе Англичане думаютъ, что прекрасное его описанiе земнаго рая и несколько отрывковъ Шпенцера дали понятiе о садахъ неправильныхъ; и хотя вероятно, какъ я уже сказалъ, что сей родъ садовъ произошелъ отъ Китайцевъ, но я предпочелъ высокiя поэтическiя мысли Мильтона. Сверьхъ,сего думаю, что съ удовольствiемъ будутъ взирать на славу величайшаго изъ царей вселенныя, на чудеса искуствъ, приведенныя для показанiя разности съ прелестями раждающейся природы, на невинность перьвыхъ созданiй, коими она украшалась. И на блаженство перьвой любви. Я ни переводилъ Мильтона, ниже подражалъ ему: его описанiе Эдема длиннее моего. - Оно не внесено здесь по вышеобъявленной причине. - См. въ подл: примеч: де Лилля, въ конце сей его Поэмы.
17) Зимнiй садъ Герцога Шартрскаго действительно по ходитъ на настоящее волшебство. Наипаче теплица въ ономъ есть изъ числа наипрекраснеишихъ, какiя только известны.
здесь о семъ Отаитянине, очень известно и весьма любопытно. Я переменилъ только место явленiя, представя оное въ Королевскомъ саду произрастенiй. Я хотелъ въ моихъ стихахъ изобразить всю чувствительность, которая излилась въ несколькихъ словахъ, произнесенныхъ имъ тогда, когда онъ обнималъ узнанное имъ дерево, приведшее ему на мысль его отечество. Это Отаити, говорилъ онъ; и взглянувъ на другiя деревья, это не Отаити. Сiи деревья и его отечество были одно и то же въ его понятiи. Думаю, то толь новое и трогательное произшествiе можетъ служить щастливою эпизодою.
въ женщинахъ народовъ просвещенныхъ. Въ Острове Отаитскомъ, въ большей часть другихъ острововъ южнаго моря, въ Мадагаскаре и проч. замужнiя женщины считаютъ себя обязанными единственно мужьямъ своимъ, и редко изменяютъ въ супружеской верности: не замужнiя же ни мало не совестятся предаваться и на краткое время склонностямъ, которыя вдыхаютъ въ нихъ мужчины. Оне ихъ совсемъ не считаютъ за преступленiе, ниже за стыдъ. Ни въ разговорахъ своихъ, ни въ одеянiи, ни въ поступкахъ и обращенiи не следуютъ тому, что мы считаемъ за обязанности необходимыя ихъ полу, у нихъ отнюдь не почитается сiе развращенiемъ, а простотою. Оне не пренебрегаютъ правилъ благопристойности; оне ихъ не знаютъ. Въ сихъ сторонахъ природа груба, но не развращена. Вотъ что покусился я сказать симъ стихомъ.
