Жизнь и приключения Робинзона Крузо.
XVII. Радость Пятницы. Спасенье испанца

XVII. РАДОСТЬ ПЯТНИЦЫ. СПАСЕНЬЕ ИСПАНЦА

И вот Робинзон уж не один! Остров заселяется, и ушло безвозвратно его одинокое житье. Сперва Пятница, с которым он успел так сродниться душой, теперь еще двое. Но он, несомненно, старший между ними, глава и хозяин.

Уложив удобно гостей, надо было позаботиться об обеде. Робинзон сейчас же отрядил Пятницу на ближний загончик принести годовалого козленка. Часть разрубили на куски и сварили из него превосходный суп, засыпав его крупой из ячменя; из другой сделали жаркое, поджарив его на углях. Костер, конечно, развели тут же. Потом все четверо уселись. За обед или, вернее, за ужин. Пятница служил Робинзону переводчиком для обоих гостей, потому что испанец довольно бойко изъяснялся по-индейски, по-английски же не знал ни слова.

Когда все насытились, Робинзон попросил Пятницу взять лодку и привезти с поля сражения брошенные там ружья. Нужно было еще, в виду жары, поскорее закопать трупы и остатки отвратительного пира. Робинзону так невыносимо было видеть их, что добрый Пятница взял на себя все дело. И действительно, он так прекрасно исполнил его, что когда Робинзон пришел через несколько дней на место побоища, то только по расположению деревьев мог узнать его.

Робинзон часто вступал в разговоры со старым индейцем при помощи его сына. Ему хотелось расспросить старика, что думает он о бегстве четырех дикарей и не боится ли, что те могут вернуться на остров целым полчищем?

Но тот отвечал, что, по его мнению, беглецы никоим образом не могли выгрести в такую бурю и что они либо утонули, либо их занесло далеко на юг и прибило к берегам чужих племен, где им все равно несдобровать. Но если даже им удалось бы благополучно вернуться домой, то и тогда они не вернутся. Дикари были страшно напуганы неожиданным нападением, ведь они никогда еще не слыхивали ружейных выстрелов и, вероятно, остались в полной уверенности, что погибают не от человеческих рук, а от грома и молнии. Робинзона же и Пятницу они приняли за разгневанных духов, слетевших с неба, чтобы истребить их, он сам слышал, как дикари кричали это друг другу. Они не могут представить себе, чтоб простой смертный мог изрыгать пламя, говорить громом и убивать, даже не взмахнув рукой.

Впоследствии оказалось, что старик был прав, но больше недели Робинзон ежеминутно ждал непрошеных гостей и все поглядывал на море. Но оно оставалось пустынно и в бурю, и в тихую погоду, и понемногу Робинзон успокоился.

Пятнице же, казалось, не было дела ни до чего на свете, кроме отца. Он все еще не мог нарадоваться на его приезд. На другое утро он взял его на руки и посадил на дерево, а сам лег возле него, потом встал, стал обнимать, гладить по лицу и любоваться на него, как на картину. Когда старик окреп настолько, что мог ходить, он водил его за руку, как ребенка, все время занимая какими-то веселыми рассказами и то и дело угощая изюмом, который, по-видимому, пришелся очень по вкусу тому. Робинзон с умилением глядел на эту сыновнюю любовь и снова не раз подумал, что она сделала бы честь лучшему христианину.

Пятница и отец его стали звать Робинзона к себе, уверяя, что он может рассчитывать на самый радушный прием их племени после всего, что он сделал. Робинзон начал уж склоняться к этому, когда один разговор с испанцем навел его на другие мысли.

Разговорным языком их поневоле стал пока латинский, который знал испанец да и Робинзон изучал когда-то в молодости и не совсем еще забыл. Кроме этого, изо всех сил испанец торопился узнать английский язык и делал в нем большие успехи.

Таким образом вскоре они смогли разговаривать без посредничества Пятницы. И испанец рассказал, что, действительно, семнадцать человек из команды погибшего корабля, в числе которых был он сам, спасены племенем Пятницы. Дикари не обижают их нисколько, но сами живут так плохо, что и европейцам часто приходится терпеть крайнюю нужду. Племя не умеет строить хороших жилищ, не умеет делать ни одежды, ни запасов пищи и поэтому в непогоду бедствует ужасно. Слушая эти рассказы, Робинзон едва сдерживал свое изумление.

- Как? Их семнадцать человек, и они страдают от всяких лишений, окруженные столь же богатой природой, как здесь? Почему же он, один, без всякой помощи окружил себя не только всем необходимым, но даже сумел придать своей жизни полное удобство и достаток.

Испанец, между тем, рассказывал, что они почти не могли пользоваться огнестрельным оружием, потому что тот порох, который был взят ими с собой, подмок в лодке, остатки же очень быстро расстреляли для охоты в первые дни, пока их не подобрали дикари.

Тогда Робинзон спросил, какая же, по его мнению, ожидает участь его соплеменников и неужели они не хотят попытаться выбраться оттуда? Но он сказал, что у них было много совещаний по этому поводу, но все они кончались слезами и отчаянием.

- Посудите сами, - говорил он, - какой выход из нашего положения могли мы придумать, не имея ни судна, на котором могли бы пуститься в плавание, ни инструментов и материалов для постройки нового, ни запасов провизии на дорогу!

Покачивал головой Робинзон. Испанец сидел теперь в уютном жилище, ел питательную и вкусную пищу, повидал уж стада коз и поле колосящегося хлеба.

Тогда Робинзон сказал.

- Я буду говорить с вами прямо. Как вы думаете, согласятся ваши товарищи, если я предложу им переехать сюда? Мы все сообща лучше придумаем, как нам добраться до какой-нибудь христианской страны. Одно только пугает меня: приглашая их сюда, я отдаю себя в их руки. Ведь их будет много, а я один. Что если за мое гостеприимство они заплатят изменой и сделают меня своим пленником. Это, согласитесь, было бы обидно.

Испанец отвечал, что товарищи его страшно бедствуют и так хорошо сознают всю безвыходность своего положения, что он и представить себе не может, чтоб они могли поступить с такой черной неблагодарностью.

последуют за вами всюду, куда вы укажете, и будут беспрекословно повиноваться вам, как своему капитану.

За себя же он сказал, что клянется в верности Робинзону на всю жизнь и обещает, в случае нужды, защищать его до последней капли крови.

Впрочем, он не допускал возможности измены и со стороны своих земляков.

- Они терпят такие лишения: ни пищи ни одежды, полная власть дикарей и - никакой надежды вернуться на родину. Если только вы их спасете, я уверен, что они будут готовы положить за вас жизнь!

Тогда Робинзон решил попытаться выручить их.

Он сказал, что отправит к ним испанца со стариком-индейцем для переговоров. Но потом новое соображение пришло ему в голову: на острове было теперь четверо, запасы же были рассчитаны на двоих.

Только соблюдая строгую аккуратность, можно было без ущерба прокормить всех до нового урожая. Следовательно, браться сразу за пропитание новых шестнадцати человек было бы большой неосторожностью. К тому же понадобились бы запасы для дальнего плавания. В виду этого, прежде чем приглашать гостей, следовало позаботиться раньше о том, чтоб они ни в чем не нуждались по приезде на остров.

Эти соображения свои Робинзон сообщил всем своим товарищам, и никто ничего не мог возразить против совершенной правильности их. Не откладывая дела в долгий ящик, все четверо немедленно приступили к обработке нового участка земли. Для еды Робинзон оставил в обрез количество зерна, нужное на шесть месяцев, до нового урожая, все же остальное было высеяно в поле.

Никто из них не чувствовал ни малейшего страха перед дикарями и все свободно разгуливали по всему острову.

В свободное время Робинзон предложил им рубить деревья на постройку будущего корабля. Он показал доски своего изделия, на которые пошло столько труда и времени, и посоветовал им заняться тем же. Понемногу около дюжины крепких и длинных дубовых досок было готово, а в лесу лежали и ждали своей очереди еще срубленные великаны.

В то же время Пятница с удовольствием взялся за увеличение стада. Он уходил с ружьем в самую дальнюю часть острова, подстерегал там козу с сосунками, матку убивал, а козлят пускал в стадо. Таким образом прибавилось до двадцати голов скота.

Робинзон же с испанцем занялись изготовлением изюма. Пришла как раз пора поспевания винограда, и Робинзон по-прежнему считал очень важным делом заготовку этого продукта. Хлеб и изюм составляли его любимую пищу, да и всем остальным он нравился чрезвычайно. Зато и насушили его теперь огромное количество!

А тут поспел и ячмень, надо было браться за жатву.

Урожай вышел средний, сам-десят, но его можно было целиком сохранить в пищу, потому что поле уж было засеяно прежним запасом.

Для хранения всего этого огромного количества пищи понадобилось много корзин, но тут оказалось, что испанец большой мастер этого дела. Он забраковал изделия Робинзона и научил плести прекрасные, прочные корзины, которых наделали не мало.

Не раз замечал Робинзон его удивление и радостные взгляды: человек, казалось, все еще не мог поверить тому, что видел кругом.

- Никогда в жизни я еще не был так счастлив! - сказал он как-то своему избавителю. - Я до сих пор и не замечал, что мир так прекрасен! Труд среди прекрасной природы, рядом с друзьями, на общую пользу, без злобы и зависти в сердце - вот в чем счастье человека. С величайшим нетерпением я жду того дня, когда приведу сюда своих товарищей и покажу им настоящую, достойную жизнь. Как жестоко они наказывают себя сами за свое бездействие!

И, действительно, он был неутомим в труде, ловок и силен, а громкое пение его, которым он часто сопровождал работу, разносилось далеко по лесу.

Иногда издалека вторил ему Пятница. Этот молодец поспевал всюду. Казалось, он ходит не по земле, а носится на каких-то крыльях. Старик-отец отдохнул, был теперь вполне здоров и тоже участвовал в общем труде. Сын постоянно приглядывал за ним, старался незаметно облегчить его работу и забавлял шутками и песнями.

Вечером, когда все сходились вместе за ужином, который старанием Робинзона, вкусный и обильный, был уж всегда готов об эту пору, всем было хорошо и спокойно на душе. Остров еще никогда не слыхивал столько людского смеха, не видывал таких веселых лиц.

взять с них клятвенное обещание не только не делать зла лицу, пожелавшему приютить их, но и добровольно подчиниться его воле. Кроме обильных запасов пищи, оба путника получили по ружью с хорошим запасом пороха и пуль, но с советом пользоваться последними только в случае крайней необходимости.

С надеждой и волнением снаряжал их Робинзон!

Это была первая серьезная попытка вернуться к прежней жизни. Двадцать шесть лет прошло его заточения на острове.

Наконец, наступил день отплытия. Робинзон условился с отъезжающими, что при возвращении они подымут флаг на мачте, чтобы можно издали было признать их лодку. Было полнолуние, свежий попутный ветер и все обещало благоприятное плавание.

Пятница волновался не менее Робинзона. Он сто раз подбегал к отцу, чтоб убедиться, что у того есть все, что надо и он ни в чем больше не нуждается. Самые лучшие плоды были уложены у его ног, на скамью была подостлана меховая куртка Пятницы, чтобы старику не было жестко сидеть.

Долго стояли Робинзон и Пятница на берегу, глядя вслед удаляющейся лодке. Когда она начала теряться из виду, оба вернулись к работе, снова одни, и тих и пустынен показался им дом. Обоим хотелось заглянуть вперед, какое будущее готовит им судьба? И скоро ли вернутся отплывшие? И все ли сложится благополучно?

Но никто не знает завтрашнего дня.

Прошло около недели, когда раз, рано утром, Робинзон был разбужен громким зовом Пятницы:

- Вставай скорей! Смотри! Едут, едут!

Мигом вскочил Робинзон, наскоро оделся и поспешно спустился на морской берег. Он был так уверен, что это были свои, что не захватил с собой никакого оружия. Взглянув на море, он действительно увидал на некотором расстоянии лодку с парусом, она шла прямо к острову и, подгоняемая попутным ветром, быстро приближалась. Через короткое время можно было уж ясно различить, что эта лодка была чужая. На всякий случай надо было подготовиться к обороне, так как неизвестно было, кого несет она - друзей или врагов.

Робинзон прежде всего сказал Пятнице, чтоб он спрятался в роще, недалеко от того места, где пристанет лодка, хорошенько разглядел бы, что делают люди, и пришел бы рассказать об этом. Сам же взял подзорную трубу и полез с ней на гору.

Оттуда вдруг он увидел корабль! Он стоял за изгибом острова, довольно далеко в море, вероятно, на якоре.

В подзорную трубу можно было совершенно ясно различить, что корабль был английский. Да и лодка, которая теперь совсем уж приблизилась, была несомненно английским баркасом.

Это открытие повергло Робинзона в неописуемое волнение. Его радость при виде корабля, так давно ожидаемого, притом же английского, ожидание близкой встречи с соотечественниками глубоко волновали его. Но какое-то неясное предчувствие, самому непонятный страх отравляли эту радость. Прежде всего ему показалось странным, что английский купеческий корабль зашел в эти места, лежащие совершенно в стороне от морских торговых путей. За каким делом зашел он сюда?

Так что, даже если на судне были действительно англичане, все же Робинзон счел более осторожным до поры до времени не показываться им на глаза, потому что выходило вполне правдоподобным, что эти люди явились сюда не с добром, и можно было, доверившись им, чего доброго - попасть в руки разбойников.

Робинзон решил пока продолжать свои наблюдения. Лодка быстро приближалась к острову, но вдруг сделала крутой поворот и пошла вдоль берега, высматривая, очевидно, где бы пристать. Несколько не доходя бухточки, они, наконец, причалили, чему Робинзон был очень рад, потому что боялся, что, очутившись чуть не у порога его жилища, люди не открыли бы его, а открыв, не стали бы разыскивать хозяина.

Когда лодка причалила и люди вышли, Робинзон мог хорошо рассмотреть их. Несомненно, это были англичане, всех их было одиннадцать человек. Но трое - были привезены, видимо, в качестве пленников: у них не было оружия и ноги их были связаны. Четверо или пятеро, выскочивших на берег первыми, вытащили их на руках. Один из пленников, должно быть, горячо о чем-то просил своих врагов: он, видимо, был в отчаянии и ломал руки. Двое других тоже говорили что-то, но в общем были спокойнее. Робинзон был в полнейшем недоумении, не зная, что происходит у прибывших. Вдруг за его спиной очутился Пятница.

- Друг! Смотри! Они тоже сейчас будут кушать человека, как и мои!

- Ты с ума сошел, Пятница! - воскликнул тот, - неужели ты думаешь, что они их съедят?

- Ну, конечно, съедят! - ответил он с полным убеждением.

Робинзон был в страшной тревоге, глядя на то, что разыгрывалось на его глазах.

Ежеминутно он ждал, что совершится убийство, один раз ему показалось, что кинжал блеснул над головами пленников. Как жалел Робинзон, что испанца не было на помощь: как хорошо бы дать залп по злодеям, у которых, кстати, не видно было ружей!

Между тем, разбойники, должно быть, не имели намерения убивать пленников, потому что теперь они их оставили в покое, а сами углубились в лес. Сторожить их поручили двум товарищам, но те были, вероятно, пьяны, потому что, как только ушли остальные, так они сейчас же забрались в лодку и заснули.

Пленники остались одни. Но вместо того, чтобы воспользоваться явившейся свободой, они неподвижно сидели на прибрежном песке, очевидно, в глубоком отчаянии.

Это напомнило Робинзону первый день его пребывания на острове. Тогда он так же дико озирался кругом, так же считал себя погибшим!

Какие ужасы мерещились ему в первую ночь, когда он, несчастный и беззащитный, забрался на дерево, как птица. И как счастливо впоследствии сложилась его жизнь, но тогда он этого не предвидел! Такова уж участь человека.

Лодка подошла к берегу во время самой большей высоты прилива, а теперь начался отлив, и лодка очутилась на песке. Через несколько времени один из спавших сторожей проснулся и увидел, что случилось.

Он разбудил товарища, и они принялись скликать остальных. Те сбирались на его крики, но песок был рыхлый, вода уходила все дальше, и они ровно ничего не могли поделать.

Убедившись в своей неудаче, они оставили лодку и снова ушли в лес. Робинзон далее слышал, как один из них крикнул по-английски:

- Джек! Том! Бросьте вы эту возню! Все равно она всплывет со следующим приливом!

Никому из них, по-видимому, не пришло в голову, что до тех пор пройдет около десяти часов, день кончится, наступит вечер, а с ним и темнота.

Робинзон сообразил, что вечером можно будет незаметно подкрасться близко и подслушать все их разговоры.

В ожидании вечера Робинзон стал приготовлять оружие и поделил его между собой и Пятницей, который стал превосходным стрелком. Оба знали, что если придется вступать в бой, то враг будет гораздо опаснее дикарей.

Но от нетерпения Робинзон скоро передумал и решил постараться помочь людям сейчас же. Он видел, что сторожа продолжают спать в лодке, а пленники сидят в унынии совершенно одни. Что будет с ними дальше - неизвестно, жалко было терять такую благоприятную минуту. Живо позвав с собой Пятницу, Робинзон вооружился с ног до головы и направился на берег.

Ему удалось подойти сзади совсем близко к трем сидящим людям и оттуда он спросил:

- Кто вы такие, господа!

Они сильно вздрогнули, обернулись на голос и, увидев заговорившее с ними звероподобное существо, так перепугались, что хотели было бежать. Тогда Робинзон постарался успокоить их.

- Не пугайтесь! - сказал он, - вы найдете друга там, где меньше всего ожидаете этого.

- Мы уж вообще не ожидали больше спасения! - ответил один из них, снимая шляпу.

Один из пленников в глубоком волнении закрыл лицо руками, потом он сказал:

- Долго рассказывать все, что было - злодеи наши близко. Вот наша история в двух словах. Я - капитан корабля, на моем судне произошел бунт. Товарищи мои, которых вы видите - один - мой помощник, другой - наш пассажир, - едва упросили матросов не убивать меня. Наконец, те согласились, но с условием высадить нас и покинуть где-нибудь на безлюдном острове. Так они и сделали! Считая этот остров необитаемым, они решили тут обречь нас на голодную смерть. Теперь же… мы поражены… мы ничего не понимаем!

- Где ваши враги? - спросил Робинзон, - куда они пошли?

- Вон они! Они ушли в ту сторону и, кажется, все спят! Но у меня сердце замирает от страха при мысли, что каждую минуту кто-нибудь может проснуться и услышать нас!

Тогда Робинзон вынул нож и быстро перерезал веревки, связывавшие их ноги.

- Вы свободны, следуйте за мной!

Рис. 18. Робинзон спросил: «Кто вы, господа?»

И через минуту все были в густой чаще, в которой поджидал их Пятница.

- Есть ли у вас ружья? - снова спросил Робинзон.

Робинзон оглянулся на Пятницу, их взгляды встретились. Сняв с себя все оружие, кроме топорика, Пятница, ни слова не говоря, бесстрашно пошел к берегу. Дойдя до открытого места, он припал к песку и пополз, словно кошка, подбирающаяся к птичке. Вот уж он у лодки, беззвучно завладел он обоими ружьями, лукаво улыбаясь, заглянул он на спящих и пополз обратно; через минуту он уж вручил оружие капитану, с восхищением глядевшему на него.

- Не будем медлить, товарищи! - сказал Робинзон, - уйдем дальше и посоветуемся как быть.

Отойдя с другими в глубь леса, он остановился.

- Слушайте, капитан, - обратился он к тому, - я постараюсь выручить вас, но прежде поставлю вам два условия…

- Мы все в вашей власти, распоряжайтесь нами, как хотите! Если нам удастся отнять корабль у разбойников, то он тоже ваш со всем имуществом, пока же мы готовы, если понадобится, умереть за вас!

- Если так, капитан, то мои условия не покажутся вам трудны. Во-первых, пока вы на острове, вы будете признавать мое старшинство; во-вторых, если вам удастся снова завладеть вашим кораблем, вы доставите меня в Европу!

Капитан дал клятвенное обещание исполнить все, что пожелал бы Робинзон. Потом он сообщил, что не все бунтовщики одинаково виновны. Несколько отчаянных негодяев, не годных ни на какую работу, захватили власть в свои руки, остальные подчинились им только из страха. Кроме того, на корабле есть человек двадцать пассажиров, которые не вмешивались в эти дела и теперь все заперты в трюме.

- Вы сказали, что двое главных зачинщиков спят в лодке, - сказал Робинзон. - Вы вооружены теперь, идите же и сведите счеты с вашими врагами.

лодки, он оглянулся в ту сторону, где сидели раньше пленники. Не увидев их, он с ругательствами стал будить товарища. Пошатываясь, вылезли оба на песок и, видимо, хотели взять свои ружья. Недоумение выразилось на их красных, припухших лицах… Но им так и не суждено было понять, в чем дело: прямо навстречу им грянуло два выстрела, и оба грузно упали на песок. Разбуженные выстрелами, из леса выбежали еще трое, остальные, как сделалось известно позже, ушли в это время в глубь леса в поисках плодов.

К ужасу и изумлению своему они увидали, что стреляют не сообщники их, но пленники, теперь свободные и сопровождаемые двумя людьми в звериных шкурах.

- Сдавайтесь! - грозно крикнул им капитан, - одно движение, и вы будете убиты!

Те быстро сообразили, что дело их проиграно, метнулись было к лесу, но поднятые угрожающе ружья остановили их. Ничего не оставалось, как упасть на колени и просить пощады. Капитан отвечал, что дарует им жизнь, если они искренно раскаются в своей измене и поклянутся помочь снова вернуть ему свое судно.

Когда они поклялись, Робинзон посоветовал послать их на розыски остальных трех, с тем, чтобы, во избежание излишнего пролития крови, они по-братски посоветовали им подчиниться общему решению. Безоружные люди не могли быть опасны, и капитан охотно отпустил их. Через полчаса к маленькому военному лагерю у лодки подошли все шестеро матросов с повинной. Но Робинзон потребовал, чтобы пока они все были заключены под стражу, не слишком доверяя людям, так легко изменившим своему долгу. Переговорив с Пятницей, он решил заключить их всех в запасную пещеру, к которой давно была приделана крепкая дверь.

Сторожить взялся Пятница, гостей же своих, совершенно истомленных голодом и усталостью, Робинзон пригласил в свое жилище.