Поворот винта.
Глава XVI

XVI

Я была совершенно уверена, что возвращение моих питомцев будет отмечено шумным проявлением чувств, и опять разволновалась, когда увидела, что они замалчивают мое отсутствие. Вместо того чтобы шутливо упрекать меня и ласкаться ко мне, они даже не обмолвились о том, что я их бросила, и видя, что и миссис Гроуз тоже молчит, я стала вглядываться в странное выражение ее лица. Я была уверена, что они чем-то купили ее молчание, однако я решила нарушить его при первом же удобном случае. Такой случай выдался перед чаем: я улучила пять минут наедине с ней в ее комнате, когда уже смеркалось и пахло свежеиспеченным хлебом, но у нее все уже было прибрано, царил полный порядок, и она сидела перед камином в тягостном раздумье. Такой я вижу ее и сейчас, такой она лучше всего представляется мне, глядящей в огонь со своего кресла в сумрачной, с отсветами пламени комнате, как на картине, изображающей отдых после уборки - ящики стола задвинуты, заперты, покой нерушим.

- Да, они просили меня ничего не говорить и, чтобы их не огорчать, пока они были в церкви, я, разумеется, пообещала им. Но что с вами такое случилось?

- Я пошла только проводить вас и прогуляться, - ответила я. - А потом мне пришлось вернуться, чтобы встретить одну знакомую. - Она явно удивилась.

- У вас есть тут знакомые?

 О да, у меня их двое! - Я улыбнулась. - Но дети объяснили вам, в чем дело?…

- Почему не надо было поминать об вашем уходе? Да, они сказали, что вам это будет приятнее. Вам это правда приятнее?

Выражение моего лица ее растрогало.

- Нет, мне это совсем не приятно! - Но я тут же прибавила: - А они сказали, почему мне это должно быть приятнее?

- Нет, мистер Майлс сказал только: «Мы не должны делать ничего, что ей неприятно».

 Хотелось бы мне, чтоб он так и делал! А что же сказала Флора?

- Мисс Флора такая милочка. Она сказала: «О, конечно, конечно!» И я то же самое сказала.

Я подумала с минуту.

- Вы тоже такая милочка - я всех вас так и слышу. Но тем не менее между мной и Майлсом теперь все разладилось.

- Все разладилось? - Моя собеседница уставилась на меня. - Но что именно, мисс?

 Все. Это уже не имеет значения. Я уже решилась. Ведь я, дорогая моя, - продолжала я, - вернулась домой, чтобы объясниться с мисс Джессел.

К этому времени у меня уже вошло в привычку, прежде чем коснуться этой темы с миссис Гроуз, постараться, в полном смысле слова, подчинить ее себе; так что даже сейчас, когда она услышала мои слова и заморгала, храбрясь, я могла заставить ее держаться более или менее стойко.

- Объясниться? Вы хотите сказать, что она с вами говорила?

- Да, дошло и до этого. Когда я вернулась, я застала ее в классной комнате.

- И что же она вам сказала?

- Что она терпит адские муки!.. То, что представилось ей за этими словами, вот эта картина и вправду ошеломила ее.

- Вы хотите сказать, - запинаясь проговорила она, - муки отверженных?

- Да, отверженных. Обреченных. И вот поэтому она хочет разделить эти муки… - Я и сама запнулась, представив себе этот ужас.

Но моя собеседница, не столь поддававшаяся воображению, не отставала от меня.

 Разделить муки с кем?…

- С Флорой. - Не будь я готова ко всему, миссис Гроуз, наверно, отшатнулась бы от меня, услышав это. Но я держала ее в руках, мне надо было убедить ее. - Как я уже сказала вам, что бы там ни было, это не имеет значения.

 Потому что вы уже решились. Но на что?

- На все.

- А что значит «все»?

 Ну ясно, это значит, послать за их дядей.

- Ох, мисс, пошлите, ради бога, - вырвалось у моей собеседницы.

- Да, я и пошлю, пошлю! Вижу, что это единственный выход. А то, что у меня с Майлсом, как я вам сказала, все «разладилось» и он думает, что меня это отпугнет и он на этом выиграет, - то он увидит, что ошибся. Да, да, его дядя все от меня узнает тут на месте, и даже, если это понадобится, в его присутствии, потому что, если меня можно упрекнуть в том, что я так ничего и не предприняла насчет школы…

- Да, мисс? - понукала меня миссис Гроуз.

- Так причина этому - вот этот ужас. По-видимому, для бедняжки оказалось слишком много этих ужасов, и не удивительно, что она растерялась.

 Э-э… Но… о чем вы?

- Ну вот хотя бы о письме из его бывшей школы.

- Вы покажете письмо милорду?

- Я должна была сразу же это сделать.

- Ох, нет! - решительно ответила миссис Гроуз.

 Я скажу ему, - продолжала я, не сдаваясь, - что не могу взять на себя такое дело, хлопотать за ребенка, которого исключили…

- Ведь мы же не знали за что! - прервала меня миссис Гроуз.

- За испорченность. За что же еще - ведь он такой умница, очаровательный, просто совершенство? Разве он глупый? Неряха? Или калека? Разве он злой по натуре? Он прелестный - значит, только и может быть одно, - вот это-то и раскроет все. В конце концов виноват их дядя. Если он оставил здесь таких людей…

- Он же и вправду их совсем не знал. Это я виновата.

 Нет, вы не должны пострадать, - возразила я.

- Дети, вот кто не должен пострадать! - воскликнула она.

Я промолчала; мы глядели друг на друга.

 Так что же я могу ему сказать?

- Вам ничего не надо говорить. Я сама ему скажу.

- Вы хотите ему написать? - И тут же спохватилась, вспомнив, что писать она не умеет. - Как же вы дадите ему знать?

 Я поговорю с управляющим. Он напишет.

- И, по-вашему, он должен написать все, что мы знаем?

 Ах, мисс, напишите вы сами!

 Хорошо, напишу сегодня же, - наконец ответила я.

И на этом мы расстались.