| Автор: | Джеймс Г. |
| Категории: | Ужасы, Повесть |
Примечания
В предисловии к 17 тому нью-йоркского собрания сочинений, где напечатаны произведения, которые Генри Джеймс назвал «рассказами о псевдосверхъестественном и ужасном» («tales of quasisupernatural and gruesome»), он утверждает, что подобные фантазии никогда не вышли бы из-под его пера, если бы не его давняя любовь к «историям как таковым», к искусству создавать напряжение, вызывать тревогу, любопытство и ужас: «Должен признаться, что в поисках странного я пробудил ужасное в духе «Поворота винта», «Веселого уголка», рассказов «Друзья друзей», «Сэр Эдмунд Орм», «Подлинная вещь». Я искренне стремился избежать избыточности, исходя из того, что экономия в искусстве всегда красива. <…> Любопытный случай, редкое совпадение, каким бы оно ни было, еще не составляют истории, в том смысле, что история - это изумление, возбуждение, напряжение и наше ожидание; историю создают чувства людей, их оценки, сочетание жизненных обстоятельств. Удивительное удивляет больше всего тогда, когда оно происходит с вами и со мной, оно представляет ценность (ценность для других), когда его нам непосредственно предъявляют. И все же, хотя и может показаться странным заявление о том, что я чувствую себя уверенней, рассказывая о таких приключениях, какие случились с героем «Веселого уголка», нежели о бурных похождениях среди пиратов и сыщиков, я полагаю, что вышеупомянутое сочинение ставит некий предел, который я сам себе положил в рамках «приключенческого рассказа»; причина этого - вовсе не в том, что я лучше «изображаю» то, что мой несчастный герой пережил в нью-йоркском особняке, нежели описываю сыщиков, пиратов или каких-нибудь изгоев, хотя и в последнем случае мне было бы что сказать; причина в том, что душа, связанная с силами зла, интересна мне особенно тогда, когда я могу представить самые глубокие, тонкие и подспудные (драгоценное слово!) связи».
На атмосферу, воссоздаваемую в рассказах Генри Джеймса и многих других писателей конца XIX - начала XX века, несомненно, повлияла установившаяся в то время мода на спиритизм. Современные писателю трактовки феномена медиумизма и мистического транса были известны ему, в частности, из трудов его брата Уильяма Джеймса. Последний не давал однозначного объяснения этим явлениям, и это обстоятельство также повлияло на способ их изображения в рассказах и повестях его брата. Уильям Джеймс в знаменитом сочинении «Многообразие религиозного опыта» подытожил результаты многолетних исследований и размышлений в специальном разделе, где заявил, что «если мы хотим приблизиться к совершенной истине, мы должны серьезно считаться с обширным миром мистических восприятий». Рассуждая о подобных явлениях, он предлагал приписать их либо исключительно нервному «разряжению», имеющему сходство с эпилептическим, «либо отнести их к мистическим или теологическим причинам». Ученый не находил достаточных оснований, чтобы окончательно отвергнуть реальность «невидимого мира».
«Веселый уголок» написан в период наивысшей творческой активности Генри Джеймса, сразу же после опубликования в 1900-1905 годах романов «Послы», «Крылья голубки» и «Золотая чаша». Параллельно с «Веселым уголком» Джеймс работал еще над двумя романами, «Чувство прошлого» и «Башня из слоновой кости». Тема первого из этих романов имеет непосредственное отношение к замыслу «Веселого уголка».
«готическими» рассказами. Однако возможность журнальной публикации представилась раньше - в декабрьском номере нового журнала «Инглиш ревью» за 1908 год. Подготавливая всего лишь год спустя произведение для издания в собрании сочинений, Джеймс, как обычно, слегка отредактировал текст, переименовав, например, экономку миссис Мелдуди в миссис Мелдун.
что представлена в более раннем рассказе Джеймса «Зверь в чаще». Сомнения Брайдона сродни напряженному ожиданию, составившему единственное содержание всех переживаний Джона Марчера, героя «Зверя». Но в отличие от Марчера, Брайдон осознает, что преследующее его «привидение», за которым он, предпочтя действовать, в дальнейшем гоняется по всему дому, - это в некотором роде он сам, но в «американском исполнении». Его двойник - зримое воплощение альтернативной, в действительности не выбранной героем жизни в Америке. Борьба с призраком отражает своего рода подведение жизненных итогов и вместе с тем переживание кризиса зрелости. Конец рассказа, как нам представляется, указывает на вполне успешный исход поединка и, как результат, восстановление «доверия к себе» Спенсера Брайдона.
Трудно не увидеть автобиографических мотивов в «Веселом уголке». В самом деле, подобно Брайдону, Джеймс в конце концов добиваясь, как он выражается, «встречи двух проекций», и познает самого себя. Но, даже стремясь к подобному фантастическому самопознанию, Брайдон все же чувствует, что за ним, как и за Вильсоном, «идут по пятам, что его выслеживают с определенного, тщательно продуманного расстояния». Объектом литературной пародии в таком свете становится у Джеймса кровавая дуэль на реальных рапирах в новелле По. Выбор «оружия» в произведении Джеймса говорит об очевидно ироническом отношении автора к своему герою: в самом деле, простому светильнику Брайдон отводит роль обнаженной шпаги. Сам поединок также заканчивается совсем не так, как до последнего момента ожидал герой.
«двойники» воплощают разные ипостаси цельного характера и наделяются «свободой», то есть разной судьбой. Их существование, таким образом, протекает совершенно независимо. Джеймс не просто «выносит» часть проявлений характера Брайдона за пределы его личности. Он дает этой «внешней» части как пространственную, так и временную самостоятельность и показывает возможную вторую линию судьбы героя.