В клетке.
Глава 23

23

Это употребленное им во множественном числе местоимение поразило ее своей красотой; ей думалось, что и она поражает его своим «мы»; но теперь она так хорошо успела во всем разобраться, что могла почти играть и с ним, и с наполнявшей ей сердце радостью.

- Вы говорите «примерно в то время»? Но вы же не можете назвать точной даты, не правда ли?

Беспомощность его была восхитительна.

- Вот это-то я и хочу узнать. Так разве у вас не сохраняются старые телеграммы? Разве вы не можете поискать?

Наша молодая девушка, все еще пребывавшая в Паддингтоне, стала опять его переспрашивать.

- Так, выходит, ее не доставили?

- Нет, доставили. Но вместе с тем, видите ли, и нет… - Он немного смутился, но потом все объяснил: - Ее, видите ли, перехватили, а там была одна вещь.

Он снова выждал и, словно для того, чтобы продолжить свои расспросы и чтобы вымолить у нее восстановление утраченного, даже силился приветливо ей улыбнуться, но в улыбке этой было что-то зловещее, и тут вся скопившаяся в ней нежность к нему обернулась вдруг лезвием ножа. Только каких, должно быть, все это стоило мук - и эта разверзшаяся вдруг бездна, и бившая его лихорадка, - если теперь он, задыхаясь, едва мог вымолвить:

- Нам надо знать, что в ней было!

- Понимаю, понимаю. - Произнося это слово, ей удалось в точности воспроизвести интонацию, с какою обычно говорили те, в Паддингтоне, когда они застывали в неподвижности, как оглушенные рыбы. - И у вас нет никаких точных данных?

- Никаких. Только то, что я вам уже сказал.

- Ах да, конец августа? - Если бы она продолжала так и дальше, то он действительно мог рассердиться.

- Да, и тот адрес, который я назвал.

- Тот, что был и вчера вечером?

Он весь затрепетал, словно в нем вдруг пробудилась надежда, но это только усугубило ее невозмутимое спокойствие и она все еще что-то обдумывала. Потом она принялась раскладывать какие-то бумаги.

- Так вы, может быть, посмотрите, - настаивал он.

- Я помню, как вы приходили, - ответила она. Он глядел на нее, и им снова овладевала тревога; может быть, увидав, что она так переменилась к нему, он лучше начинал понимать перемену в себе самом.

- Право же, вы в тот раз все делали гораздо быстрее!

- Да, но и вы тоже, уж если говорить правду, - ответила она, улыбнувшись. - Постойте. Она была адресована в Дувр?

- Да, на имя мисс Долмен…

 Пэрид Лодж, Пэрид Терес?

- Точно. Большое, большое вам спасибо! - Надежда к нему вернулась. - Так, значит, она у вас, та?

Девушка снова задумалась, она словно дразнила его.

- Ее подавала дама?

- Да. И она по ошибке поставила не то слово. Вот это-то нам и надо узнать!

Господи! Что же он теперь еще скажет! Какие чудовищные предательства обрушит он теперь на голову несчастной женщины из Паддингтона! Она не позволяла себе особенно дразнить его ради забавы и вместе с тем, щадя его достоинство, она не позволяла себе предупредить, или сдержать, или остановить его. Она выбрала среднее:

- Так, значит, ее перехватили?

- Она попала не в те руки. Но в ней есть нечто такое, - продолжал он, разбалтывая свою тайну, - что может оказаться кстати. Поймите, все будет хорошо, если там стоит не то слово, - головоломно разъяснял он.

Так что же все-таки, в конце концов, это значило? Происходившее начинало уже интересовать мистера Бактона и клерка, но ни тот, ни другой не считали удобным вмешаться. Страх за него, совсем особый, боролся в ней с самым обыкновенным любопытством. Но она уже видела, с каким блеском ей удается, для того чтобы выпутаться из этого разговора, прибавить толику вымысла к тому, что она действительно знает.

- Я все поняла, - сказала она, и быстрота, с какою она произнесла эти слова, была великодушна и даже покровительственна. - Эта дама забыла, что она там написала.

- К несчастью, забыла, и теперь мы просто не знаем, что делать. Мы только что обнаружили, что она не была вручена; вот почему, если бы мы могли узнать сразу…

- Сразу?

- Дорога каждая минута. Они же, наверно, у вас есть в подшивке? - настаивал он.

- Вы хотите, чтобы я вам сейчас же ее показала?

- Да, пожалуйста, сию же минуту. - Стойка вся звенела от костяшек его пальцев, от набалдашника трости, от его панического ужаса. - Разыщите ее, разыщите! - повторял он.

- Мне кажется, мы могли бы ее для вас раздобыть, - мягко ответила девушка.

 Раздобыть? - переспросил он, совершенно ошеломленный. - Когда?

- Может быть, к завтрему.

- Так, значит, у вас ее здесь нет? - вид его вызывал жалость.

Она уловила только отдельные проблески, вырывавшиеся из темноты, и она не могла понять, какое потрясение, даже среди самых вероятных, самых что ни на есть худших, могло оказаться настолько непоправимым, чтобы вызвать такой вот безудержный страх. Были какие-то тиски, какие-то повороты, были места, где из-под винта капала кровь, но она не могла догадаться какие. Ее все больше радовало, что она уже к этому не стремится.

- Телеграмма эта ушла.

- Но откуда же вы знаете, если вы даже не посмотрели.

В ответ она только улыбнулась - улыбкой, в которой при всей ее ироничности было что-то божественное.

- Это было двадцать третьего августа, а храним мы здесь только те, что были поданы после двадцать седьмого.

Он сразу переменился в лице.

- Двадцать седьмого… Двадцать третьего? Так вы, значит, уверены? Вы знаете?

Она сама не понимала, что с ней происходит, ей уже начинало казаться, что скоро ее уличат в зловещей причастности к разразившемуся скандалу. Это было очень странное ощущение, ибо ей доводилось слышать, читать о подобного рода историях, и тесное общение со всем этим у Кокера, может быть, даже в известной степени к ним ее подготовило и приучило. Ведь и эта, с которой она теперь уже совершенно сжилась, в общем-то была не нова; однако все предшествующее ей течение событий, скрывалось в тумане и было так далеко от того потрясения, которое она испытала теперь. Скандал? Слово это всегда казалось ей глупым. А теперь это было что-то большое, что легко было опознать на ощупь. Это была некая огромная выпуклая поверхность, и поверхность эта каким-то образом отождествлялась с удивительным лицом капитана Эверарда. Где-то на дне его глаз ей виделись высокие своды, что-то вроде зала суда, и там перед собравшеюся толпой несчастная девушка, беззащитная, но самоотверженная, дрожащим голосом под присягою подтверждает подлинность документа, доказывает чье-то алиби, восполняет недостающее звено. В этой представавшей ее глазам картине она смело заняла свое место.

- Это было двадцать третьего числа.

- Так нельзя ли отыскать ее сейчас же или хотя бы сегодня днем?

Она задумалась, продолжая смотреть на него, а потом переведя взгляд на своих двух сослуживцев, которые к этому времени уже не могли сдержать своего интереса к происходящему. Ей не было до них никакого дела, и она озиралась, ища клочок бумаги. Тут ей лишний раз пришлось воочию убедиться, какая беспримерная бережливость блюдется у них в конторе, - единственным, что ей попалось под руку, был кусок совсем уже почерневшей промокательной бумаги.

- Визитная карточка у вас есть? - спросила она.

ему в глаза так - она теперь это ощутила, - как никогда еще не смотрела, и в эту минуту сослуживцы ее тоже словно подпали под ее власть. Она что-то написала на оборотной стороне карточки, которую потом протянула ему.

Он впился в нее взглядом.

- Семь, девять, четыре…

- Девять, шесть, один, - предупредительно договорила она. - Так или нет? - она улыбнулась.

Внимание его было напряжено до предела.

всем, изливая чувства свои даже на поглядывавших на него молодых людей.

- Слава Богу, это ошибка!

И, не сказав ни слова благодарности и даже не взглянув на нее, спеша так, что времени не хватило ни на что и ни на кого, он повернулся к ним своей могучей спиной и, торжествующе выпрямив плечи, большими шагами вышел на улицу.

Она осталась в обществе постоянных своих критиканов.

- Если там ошибка, то все в порядке! - неожиданно громко повторила она его слова.

- Но как вы могли узнать, дорогая?

- Друг мой, я просто помнила!

Мистер Бактон, тот, напротив, повел себя грубо.

- Что это за игру вы ведете, сударыня? - спросил он.