Коксоновский фонд.
Глава VII

VII

Вследствие жертв, которые Малвиллы приносили Фрэнку Солтраму, им пришлось отказаться от собственного выезда. Аделаида полегоньку катила в Лондон в запряженном одной лошадью зеленоватом ландо - произведении ранневикторианской эпохи, нанятом, по всей видимости, неподалеку, у разорившегося извозопромышленника, супруга которого страдала чахоткой. На экипаж Аделаиды все оборачивались, особенно если рядом с ней восседал ее подопечный, в мягкой белой шляпе, с наброшенной на плечи шалью, собственностью Аделаиды. Именно так, полагаю, мистер Солтрам и выглядел, когда однажды, июльским полднем, Аделаида нанесла мисс Энвой ответный визит. Колесо фортуны совершило новый оборот: череда затяжных, исчерпывающе красноречивых пауз, глухие терзания совести и встречная готовность к всепрощению, равно не выразимые никакими словами, привели к закономерному итогу - мистер Солтрам был вновь восстановлен в прежних правах. Распиравшее ли Аделаиду чувство гордости или, быть может, глубокое раскаяние подстрекнули ее сделать Солтрама своим неизменным сопровождающим лицом? Он, допустим, испытывал жгучий стыд за выказанную им черную неблагодарность, но и ей самой было впору стыдиться той легкости, с какой она сняла с грешника вину; так или иначе, Аделаида упорствовала в стремлении любовно выставить своего спутника напоказ, и он продолжал недвижно сидеть в ландо, пока она обходила лавки или навещала знакомых. Таким же манером, будто прикованный к позорному столбу, Солтрам провел целых двадцать минут и у дверей особняка леди Коксон на Риджентс-парк. Но было ли дальнейшим унижением для обоих визитеров самолично переданное ему появившейся вновь Аделаидой приглашение войти внутрь дома? И уж конечно, она и думать не думала о том, чтобы продемонстрировать, какую отчаянную совершила глупость, предоставив Фрэнку Солтраму возможность знакомства с молодой и неглупой, даже очень неглупой американкой…

В свое время я услышал рассказ об этом знакомстве из уст самой Аделаиды, но еще раньше, до того, в самом конце сезона, при содействии Грейвнера повстречал мисс Энвой в палате общин. Член парламента от Клокборо пригласил сюда на чашку чая целую стайку миловидных дам, однако Малвиллы званы не были. Едва мы с мисс Энвой вышли прогуляться на террасу, как почетная гостья торопливо воскликнула:

- А я его видела! Представляете?! Меня с ним познакомили!

Так мне стало известно о явлении Солтрама ее взору.

- И каков же он, как вы находите?

- Ой, он такой странный!

- Он вам не угодил?

- Не знаю. Надо бы поглядеть еще раз.

- Вам этого хочется?

Моя собеседница призадумалась, а потом выпалила:

- Да! Очень хочется.

Мы остановились: думаю, мисс Энвой заметила, что Грейвнер смотрит прямо на нас. Мы двинулись в обратном направлении к сбившейся в кружок компании, и я сказал:

- Изо всех сил постарайтесь его невзлюбить, а то я вижу, эта встреча задела вас за живое.

- Задела за живое? - переспросила мисс Энвой.

Мне показалось, она слегка покраснела.

- Ничего страшного! - засмеялся я. - От этого еще никто не умирал.

- Во всяком случае, надеюсь дожить до новой встречи с миссис Малвилл, - парировала мисс Энвой.

Я охотно присоединился к ее восхищенным отзывам об Аделаиде - отнюдь не красавице, которую она назвала самой неотразимой женщиной в Англии. Прежде чем мы расстались, я заметил, что долг человеколюбия побуждает меня ее предостеречь: ее связям с Аделаидой Малвилл наверняка предстоит упрочиваться; она будет посещать их дом и видеться там с Фрэнком Солтрамом - и вот тут-то, возможно, расплющит себе нос о непроницаемо-прозрачное стекло, созерцая неразрешимый от века вопрос - вопрос об относительности нравственного облика. По мнению мисс Энвой, в данной области не остается ничего другого, как только принимать все за данность, и мне пришлось признать, что я, наверное, не совсем точно выразил свою мысль. Говоря об относительности нравственного облика, я подразумевал вечер, проведенный нами вместе в бесплодном ожидании на Верхней Бейкер-стрит, и желал указать на то, что многим природным дарам вовсе не обязательно сопутствует добродетель. Мисс Энвой поинтересовалась, уж не считаю ли я, будто добродетель вручают нам в подарок, как перевязанный ленточкой сверток ко дню рождения? Я заявил, что, судя по ее высказыванию, она уже увязла одним коготком в этой проблеме, но без помощи не останется - помощи вроде той, какой одарили меня однажды, несмотря на распаленный во мне дух противоречия.

- О какой помощи идет речь?

Мисс Энвой воззрилась на меня в изумлении, потом со смехом воскликнула:

- А я-то думала - я ему помогаю!

Она ему и вправду помогла: Грейвнер сам признался мне в том, что победу на выборах ему обеспечили чары мисс Энвой, околдовавшие избирателей. Нет спора, ее обаяние продолжало бы действовать безотказно и в будущем, если бы не временные затруднения, слухи о которых дошли до меня уже через месяц. Первой о катастрофе возвестила мне миссис Солтрам, затем неприятную новость подтвердили в Уимблдоне: мисс Энвой попала в беду; серьезные неурядицы там, в Америке, заставили ее спешно возвратиться домой. Ее отец, живший в Нью-Йорке, понес крупные финансовые потери - и еще не известно, чем все это могло кончиться. Аделаида сообщила мне, что мисс Энвой уехала одна, собравшись менее чем за неделю.

- Как, совсем одна? И Грейвнер ее отпустил?

- А что поделаешь? Не распускать же палату общин!

Боюсь, не удержавшись в рамках приличия, я чертыхнулся в адрес этой самой палаты общин: новость слишком меня взволновала. Конечно же, Джордж последует за мисс Энвой, как только освободится, и она станет его женой - правда, теперь он вряд ли может рассчитывать на солидное приданое, в приятном предвкушении которого пребывал. Миссис Малвилл поделилась также со мной откровением, мне уже известным: мисс Энвой, конечно, просто прелесть, и все же… Ох уж эти американские девушки! Как тут прикажете поступить мужчине? Мистер Солтрам, по словам Аделаиды, придерживался того мнения, что финансовые материи отнюдь не следует тащить в духовную плоскость: гораздо продуктивнее относиться к ним чисто механически.

- Moi pas comprendre!^[32] - вырвалось у меня.

Аделаида, со свойственной ей трогательной снисходительностью, пояснила, что цитированный афоризм, скорее всего, надо понимать так: деньги существуют для того, чтобы их тратить - разве нет? - а забивать себе голову заботой о них решительно незачем.

- То есть брать можно, а благодарить необязательно? - вопросил я еще более кощунственно. В наказание Аделаида на целую четверть часа перестала меня замечать. Тем не менее я все же рискнул у нее осведомиться, каков результат ее посещения мисс Энвой, совместно с нашим общим другом.

- О, самый замечательный! - просияла Аделаида. - Мистер Солтрам заявил, что девушка обладает исключительно цельной натурой, на которую он готов полностью положиться.

- Понятно-понятно, но мне любопытно, какое впечатление произвел он на нее.

Миссис Малвилл помолчала, раздумывая.

- Лучшего и желать нельзя.

Что-то в ее тоне заставило меня рассмеяться:

- Иными словами, мисс Энвой расщедрилась ощутимо?

- Если хочешь знать, да!

- Как, прямо на месте?

Бедняжка Аделаида вновь засмущалась.

Я вытаращил глаза, не в силах представить себе эту сцену.

- Деньги? Наличными?

- Причем сумму довольно значительную. - Взгляд Аделаиды наконец-то встретился с моим, хотя и чувствовалось, что это стоило ей труда. - Целых тридцать фунтов.

- Мисс Энвой вынула их из кармана?

- Нет, из ящика письменного стола. Взяла и сунула сложенные банкноты мне в руку. Солтрам ничего не видел: он как раз спускался в это время к карете. Ты не беспокойся, - заверила меня Аделаида, - я выдаю их ему по частям.

Моя дорогая практичная подруга вообразила, будто я взволнован тем - а взволнован я был, признаться, не на шутку, - чтобы деньги нашли верное употребление. Сообщение Аделаиды вызвало у меня в голове целый вихрь мыслей, одна из которых сводилась к открытию, что на грубейшую бестактность чаще всего способно подвигнуть полное отсутствие эгоизма. Я издал, по всей вероятности, невнятный стон, поскольку Аделаида, словно разгадав мое внутреннее смятение перед тем фактом, что подобные инциденты вообще могут иметь место, продолжала частить:

- Уверяю тебя, милый мой, мистер Солтрам был в тот день явно в ударе.

Меня же беспокоило совсем другое.

- Вот уж действительно, эти американские девушки! И это после того, как папаша так подвел ее жениха!

Миссис Малвилл изумленно вскинула брови:

- Но ведь наверняка мистер Энвой поступил так не нарочно! Случилась непредвиденная осечка: этого, скорей всего, уже не поправить, однако обещал-то он всерьез - и намерения у него были самые что ни на есть благородные!

- Ты говоришь, Солтрам отличился как никогда?

- Превзошел самого себя. Даже я была поражена.

- Что ж, представляю, как он разливался. - Поколебавшись, я спросил: - А он, случайно, не мог краем глаза углядеть, что в ящике стола лежат деньги?

Моя приятельница искренне вознегодовала:

- Как это безжалостно с твоей стороны! Неужели тебе неизвестно, насколько он чужд всяким расчетам?

- Еще как известно - уж прости, пожалуйста… Но твои новости взбудоражили меня не на шутку. Несомненно, взор его был прикован к какой-нибудь ослепительной идее.

Миссис Малвилл с энтузиазмом закивала головой:

- Он даже как будто не обращал внимания на ее чудное личико: мисс Энвой глаз с него не спускала, пока он развивал свою теорию.

- О чем он рассуждал? A propos состоявшейся помолвки мисс Энвой с мистером Грейвнером, о которой я ему сообщила. О сущности брака, о сокровенном философском смысле супружества, о значении семейных уз - о том, какой поэзией овеян домашний очаг…

Почти немыслимо было подавить приступ нахлынувшего на меня безудержного веселья: несмотря на все усилия, я поперхнулся и зашелся в притворном кашле, однако Ацелаида держалась настороже.

- Тема, конечно, избитая, но ты ведь знаешь о свежести его подхода.

- О свежести конкретных иллюстраций? Еще бы!

- Относительно этого важнейшего вопроса мистер Солтрам оказался прав стопроцентно.

- А относительно какого вопроса он, дорогая моя, оказывался не прав?

- О каких еще великих умах можно утверждать подобное? Я хочу сказать, что мистер Солтрам никогда, не единожды в жизни не уклонялся от истины! - возбужденно заявила Аделаида.

Я напряг память в попытке провести аналогию с какими-либо другими великими умами, но - увы - тщетно. Оставалось только спросить:

- Помимо дивного подношения, выразила ли мисс Энвой свои чувства более непосредственным образом?

При этих словах мне живо представилась широкая, укутанная шалью спина Солтрама, втискивающегося в зеленое ландо.

- Мисс Энвой подчеркнула, что мистер Солтрам не обманул ее ожиданий, - продолжала Аделаида.

Я призадумался.

- А шаль на нем была?

- Твоя шаль, не его же…

- Выглядел он чудесно - ты ведь знаешь, какой он всегда опрятный, чистый. Мисс Энвой, помнится, замечательно о нем выразилась… Она сказала, что ум мистера Солтрама подобен кристаллу.

Я навострил уши.

- Кристаллу?

Я задумчиво протянул:

- Умна, умна - просто дьявольски умна!

Примечания

32

Не понимаю! (фр.).