Женский портрет.
Глава 9

9

Обе мисс Молинью, сестры вышеупомянутого лорда, не замедлили пожаловать с визитом, и Изабелле очень понравились эти милые леди, на которых, как ей показалось, лежала печать своеобразия. Правда, когда она поделилась этим наблюдением со своим кузеном, он заявил, что подобное выражение к ним решительно не подходит: в Англии наберется тысяч пятьдесят точно таких же молодых особ. Однако, хотя ее гостьям и было отказано в своеобразии, некоторые достоинства за ними все-таки остались - удивительная мягкость и застенчивость в обхождении и большие круглые глаза, которые, как подумала Изабелла, походили на два озерца, два декоративных пруда, посреди партера, усаженного геранью.

- Во всяком случае, на здоровье им не приходится жаловаться, - отметила про себя Изабелла, решив, что это большое достоинство: среди подруг ее детства многие, к сожалению, были хилого сложения (от чего немало теряли), да и самой Изабелле случалось опасаться за свое здоровье. Сестры лорда Уорбертона были уже не первой молодости, однако сохранили яркий, свежий цвет лица и почти детскую улыбку. Большие круглые глаза, так восхитившие Изабеллу, светились ровным спокойствием, а облеченный в котиковый жакет стан отличался приятной округлостью. Благожелательность переполняла их через край, так что они даже стеснялись ее выказывать, к тому же обе, видимо, страшились нашей юной героини, прибывшей с другого конца света, а потому изливали свое расположение к ней не столько словами, сколько взглядами. Тем не менее они достаточно ясно выразили надежду, что Изабелла не откажется пожаловать на завтрак в Локли, где они жили с братом, и что впредь они будут видеться очень, очень часто. Они также пожелали узнать, не согласится ли Изабелла приехать к ним на целые сутки: двадцать девятого у них собирается небольшое общество, и, возможно, ей будет приятно присоединиться к другим гостям.

- Никого особенно интересного мы не ждем, - сказала старшая сестра. - Но, смею надеяться, вы полюбите нас такими, какие мы есть.

- Я уверена, мне будет очень приятно в вашем доме. Вы прелестны именно такие, как есть, - ответила Изабелла, которая имела обыкновение не скупиться на похвалы.

Гостьи зарделись, а после их отъезда Ральф заметил кузине, что, если она будет расточать подобные комплименты этим бедным девицам Молинью, они подумают, что она решила попрактиковаться на них в ехидном остроумии: их в жизни никто не называл прелестными.

- У меня это вырвалось само собой, - оправдывалась Изабелла. - Как славно, когда люди спокойны, разумны и всем довольны. Хотела бы я быть такой, как они.

- Упаси господь! - воскликнул Ральф с жаром.

- Непременно постараюсь стать на них похожей, - сказала Изабелла. - Интересно взглянуть, какие они у себя дома.

Несколькими днями позже желание ее исполнилось: в сопровождении Ральфа и его матушки она отправилась в Локли. Когда они туда прибыли, обе мисс Молинью сидели в просторной гостиной (одной из многих в их доме, как выяснилось позже) среди моря блеклого ситца и сообразно обстоятельствам были одеты в черные бархатные платья. У себя дома они понравились Изабелле даже больше, чем в Гарденкорте. Она еще раз подивилась их здоровому виду, и, если при первом знакомстве ей показалось, что им недостает живости ума - немалый недостаток в ее глазах, здесь, в Локли, она признала за ними способность к глубоким чувствам. Она провела с ними все время до ленча, меж тем как лорд Уорбертон в другом конце гостиной беседовал с миссис Тачит.

- Неужели ваш брат такой непримиримый радикал? - спросила Изабелла. Она знала, что он радикал, но, питая, как мы видели, неодолимый интерес к человеческой натуре, решила вызвать сестер на откровенность.

- О да, он придерживается самых передовых взглядов, - сказала Милдред, младшая сестра.

- Вместе с тем Уорбертон очень разумен, - добавила старшая мисс Молинью.

Изабелла перевела взгляд на противоположный конец гостиной и посмотрела на лорда Уорбертона, который, видимо, изо всех сил старался занять миссис Тачит. Ральф, примостившийся у камина, где полыхал огонь, отнюдь не лишний в огромной старинной зале при прохладном английском августе, охотно отвечал на заигрывание одной из борзых.

- Вы полагаете, он искренне их придерживается? - спросила с улыбкой Изабелла.

- Несомненно, а как же иначе? - незамедлительно отозвалась Милдред, тогда как старшая сестра устремила на Изабеллу удивленный взгляд.

- И вы полагаете, он не дрогнет, когда дойдет до дела?

- До дела?

- Я хочу сказать… ну, например, он отдаст все это?

- Отдаст Локли? - спросила мисс Молинью, когда снова обрела дар речи.

- Да и все остальные свои владения - не знаю, как они называются.

- Вы хотите сказать… вы имеете в виду… из-за расходов? - спросила младшая сестра.

- Пожалуй, он сдаст один или два дома, - сказала старшая.

- Сдаст или отдаст? - уточнила Изабелла.

- Мне не думается, что он отдаст свою собственность, - сказала мисс Молинью-старшая.

- Так я и знала! - воскликнула Изабелла. - Все только поза. Вам не кажется, что это ложное положение?

Ее собеседницы пришли в явное замешательство.

- Положение брата? - переспросила мисс Молинью-старшая.

- Его положение считается очень хорошим, - сказала младшая. - Он занимает самое высокое положение в графстве.

- Право, я, наверно, кажусь вам ужасно дерзкой, - сказала Изабелла, воспользовавшись паузой. - Вы, конечно же, боготворите своего брата и, возможно, даже боитесь его.

- Разумеется, брата нельзя не уважать, - совсем просто сказала мисс Молинью.

- Он, наверно, очень хороший человек, потому что вы обе чудо какие хорошие.

- О, он необыкновенно добрый. Никто даже не представляет себе, сколько он делает добра.

- Но все знают, как много он может сделать, - добавила Милдред. - Он очень многое может.

- О да, о да, - согласилась Изабелла. - Правда, на его месте, я стояла бы на смерть… я хочу сказать, стояла бы на смерть за наследие прошлого. Я отстаивала бы его всеми силами.

- Ну что вы! Надо быть шире… Мы всегда, с самых ранних времен, держались самых широких взглядов.

- Что ж, - сказала Изабелла, - у вас это отлично получается. Неудивительно, что вам это нравится. Вы, я вижу, любите вышивать гладью?

После ленча лорд Уорбертон повел ее осматривать дом - безупречный по благородству, как она и ожидала, но не более того. Внутри он был очень модернизирован, и многое, лучшее в его облике, потеряло свою первозданную прелесть. Но потом они вышли из дому, и перед ними, подымаясь прямо из широкого полузаросшего рва, встала величественная серая громада, отмытая капризами непогоды до нежнейших, до самых глубоких оттенков, и тогда жилище лорда Уорбертона показалось Изабелле сказочным замком. День был прохладный, неяркий, чувствовалось приближение осени; слабые бледные солнечные лучи ложились на стены размытыми неровными бликами, словно намеренно согревая те места, где острее ощущалась боль от вековых ран. К ленчу приехал брат хозяина, викарий, и Изабелла улучила пять минут для беседы с ним - время вполне достаточное, чтобы попытаться обнаружить истового сына церкви и убедиться в тщетности таковой попытки. Локлийский викарий отличался огромным ростом, атлетическим телосложением, открытым простоватым лицом, неистовым аппетитом и склонностью к внезапным взрывам смеха. Позже Изабелла узнала от Ральфа, что до принятия сана он был первоклассным борцом и даже сейчас при случае - разумеется, в узком семейном кругу - мог уложить противника на обе лопатки. Изабелле он очень понравился - в этот день ей все нравилось, но воображению ее пришлось немало потрудиться, чтобы представить его в роли духовного пастыря. Покончив с завтраком, общество направилось в парк, и лорд Уорбертон, проявив некоторую находчивость, предложил своей чужеземной гостье прогулку отдельно от других.

- Я хочу, чтобы вы здесь все как следует, по-настоящему осмотрели, - сказал он. - А если вас будут отвлекать праздной болтовней, ничего не получится.

Беседа, которою лорд Уорбертон занимал Изабеллу, - притом, что он сообщил ей множество подробностей о доме и его любопытной истории, - касалась, однако, не только археологических подробностей; иногда он обращался к сюжетам более личным - личным как в отношении Изабеллы, так и в отношении себя самого. Однако в конце прогулки, выдержав долгую паузу, он вернулся к отправной точке.

- Право, я искренне рад, если вам пришлась по вкусу эта старая развалина. Жаль, что вы так бегло ее осмотрели - что не можете погостить у нас подольше. Мои сестры просто влюбились в вас - может быть, это приманит вас в наш дом.

 О, приманок в нем более чем достаточно. Но, увы, я не считаю себя вправе принимать приглашения. Я целиком отдала себя в руки тетушки.

- Простите, если я позволю себе не совсем поверить вам. Напротив, я убежден - вы поступаете, как вам хочется.

- Жаль, что я произвожу на вас такое впечатление. Такое дурное впечатление, не правда ли?

- Для меня, во всяком случае, тут есть свои достоинства. Это позволяет мне надеяться.

И лорд Уорбертон умолк.

- Надеяться? На что?

- Что впредь я смогу видеть вас чаще.

- Вот как? - сказала Изабелла. - Ну, чтобы доставить вам это удовольствие, мне вовсе нет нужды становиться такой уж эмансипированной девицей.

- Разумеется, нет. И все же, при всем том, ваш дядюшка, мне кажется, не слишком меня жалует.

- Напротив, он очень хорошо о вас отзывался.

- Рад слышать, что вы говорили обо мне, - сказал лорд Уорбертон. - И все же, мне кажется, он был бы недоволен, если бы я зачастил в Гарденкорт.

- Я не могу быть в ответе за дядюшкины вкусы, - сказала Изабелла, - хотя, мне думается, я не должна ими пренебрегать. Что же касается меня - я всегда рада вас видеть.

- А мне приятно слышать это от вас. Я счастлив это от вас слышать.

- Однако вас легко сделать счастливым, милорд, - сказала Изабелла.

- Нет, меня не легко сделать счастливым, - сказал он и вдруг запнулся. - Но видеть вас для меня большое счастье, - закончил он.

При этих словах голос его неуловимо изменился, и Изабелла насторожилась: за этой прелюдией могло последовать что-то серьезное. Она уже однажды слышала такую же интонацию и узнала ее. Однако сейчас ей менее всего хотелось, чтобы подобная прелюдия имела продолжение, и, поборов, насколько могла, охватившее ее волнение, поспешила ответить в самом безмятежном тоне.

- Боюсь, мне не удастся снова приехать сюда.

- Никогда?

- Отчего же «никогда». Это звучит так мелодраматично.

- Могу ли я приехать к вам на следующей неделе?

- Конечно. Что может вам помешать?

 Практически ничего. Но я не знаю, как вы это воспримите. У меня такое чувство, что вы все время судите людей.

- Если даже и так, вы при этом нимало не проигрываете.

- Весьма благодарен за доброе мнение, но, хотя я и в выигрыше, суровый глаз судьи мне не очень по нраву. Вы собираетесь с миссис Тачит за границу?

- Да, надеюсь, она возьмет меня с собой.

- Вам не нравится Англия?

- Что за макиавеллевский вопрос?.^[25] Право, он не заслуживает ответа. Я просто хочу повидать как можно больше стран.

- Чтобы судить и сравнивать?

- Ну и чтобы получать удовольствие.

- Мне кажется, именно это и доставляет вам наибольшее удовольствие. Мне не совсем ясно, к чему вы стремитесь, - сказал лорд Уорбертон. - У меня создалось впечатление, что у вас какие-то таинственные цели, обширные планы.

- Как мило! Да у вас целая теория на мой счет, которой я вовсе не соответствую. Право, в моих целях нет ничего таинственного. Пятьдесят тысяч моих соотечественников ежегодно, ни от кого не таясь, преследуют те же цели - они совершают заграничное путешествие, чтобы развить свой ум.

- Вам решительно не к чему развивать ваш ум, мисс Арчер, - заявил ее собеседник. - Он и без того достаточно грозное оружие: держит нас всех на прицеле и разит наповал своим презрением.

- Презрением? Вас? Да вы смеетесь надо мной, - сказала Изабелла уже серьезно.

- Нисколько. Вы считаете нас, англичан, людьми «с причудами». Разве это не то же самое? Я вовсе не хочу слыть «чудаком» и не принадлежу к подобным людям. Я протестую.

- Ну знаете. Ничего чуднее, чем это ваше «протестую», я в жизни не слышала, - сказала Изабелла с улыбкой.

Последовала пауза.

- Вы судите всегда со стороны, - снова начал он. - Вы ко всему равнодушны. Не равнодушны вы лишь к тому, что занимает вас.

англичане весьма эксцентричны, и даже у какого-то остроумца читала, что в глубине души они самый романтичный из всех народов. Неужели у лорда Уорбертона приступ романтического настроения и он устроит ей «сцену» в собственном доме, видя ее всего в третий раз? Но, вспомнив, как он безупречно воспитан, она тут же успокоилась, и даже тот факт, что, выражая свое восхищение юной леди, доверившейся его гостеприимству, он дошел до предела, дозволенного приличиями, не пошатнул ее доброго мнения о нем. Она оказалась права, полагаясь на его воспитанность, так как он улыбнулся и словно ни в чем не бывало возобновил разговор; в голосе его не осталось и следа той интонации, которая так смутила ее.

- Я не хочу сказать, что вы тратите время на пустяки. Вас интересуют высокие материи - слабости и несовершенства человеческой натуры, особенности отдельных народов.

- Ну, что до последнего, - сказала Изабелла, - мне вполне хватило бы занятий на всю жизнь в собственной стране. Но нам предстоит долгий путь, и тетушка, наверное, вскоре захочет уехать.

Она повернула назад, чтобы присоединиться к остальному обществу; лорд Уорбертон молча шел с нею рядом. Но, прежде, чем они поравнялись с остальными, он сказал:

 Я буду у вас на следующей неделе.

сухо.

- Как вам будет угодно.

Сухость эта не была расчетом кокетства - игра, которой она предавалась значительно реже, чем в это сочли бы возможным поверить ее недоброжелатели. Ей просто стало немного страшно.

Примечания

25

…макиавеллевский вопрос средствами).