Театральный мирок.
Злодей.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Театральный мирок. Злодей. (старая орфография)

ЗЛОДЕЙ.

Он носит чистые воротнички и курит папиросы. Вот почему мы знаем, что он злодей. В действительной жизни зачастую нелегко отличить злодея от честного человека, это дает повод к недоразумениям; но на подмостках, как мы сказали, злодей носит чистые воротнички и курит папиросы; поэтому всякая боязнь ошибки устранена.

Хорошо, что это правило не распространено и вне сцены: иначе некоторые очень порядочные люди могли бы приобрести дурную репутацию; мы сами, например, носим чистый воротничек... иногда.

Это могло бы быть очень опасно для нашего семейства, особенно по воскресеньям.

Он не обладает ни малейшей находчивостью на ответы, злодей сцены. Все порядочные люди в пьесе говорят ему грубые оскорбительные вещи, шпыняют, глумятся в течение целого акта, но он никогда не умеет им ответить, ме может придумать ловкого отпора.

-- Ха, ха, подождите до понедельника, - вот самый блестящий ответ, какой он в состоянии сделать, и то он должен сначала уйти в уголок и подумать про себя, прежде чем его высказать.

Карьера злодея всегда очень легка и удачна, вплоть до последняго момента в каждом акте; тогда он вдруг попадается, благодаря большей частью комическому актеру; это всегда так случается, а между тем злодей всякий раз бывает сильно удивлен: ему, повидимому, не идет впрок предшествующий опыт.

Несколько лет тому назад злодей обыкновенно награждался философским и преисполненным надежды характером, помогавшим ему переносить все постоянно преследующия его невзгоды и неудачи. "Это ничего", говорил он обыкновенно через минуту после какого бы то ни было крушения. Его неунывающее сердце никогда не утрачивало своей бодрости; его не оставляла простая детская вера в Провидение. "Наше время придет", говаривал он, и эта мысль его утешала.

Но за последнее время такой утешительный дар упования, выраженный в прекрасных указанных нами свойствах, повидимому, покинул его. Нам это прискорбно, потому что мы всегда смотрели на этот дар, как на одну из лучших черт его характера.

Любовь театрального злодея к героине трогательна по своему постоянству. Эта женщина, мрачного и плаксивого характера, вдобавок еще всегда обременена несколькими нахальными и в высшей степени предосудительными детьми. Что может быть в ней привлекательного, мы никак не в состоянии были понять. Но театральный злодей, несмотря ни на что, просто влюблен в нее до безпамятства.

Ничто не может поколебать его привязанности. Она ненавидит его и оскорбляет так, что даже не подобает порядочной женщине. Всякий раз, как злодей пытается выразить ей свое благоговение, появляется на сцене герой и среди объяснений сшибает его с ног, или же комик застает его на какой-нибудь самой горячей любовной сцене с героиней; он потихоньку уходит и сообщает о том "поселянам" или "гостям", которые обступают вокруг и высмеивают злодея (нам кажется, злодей должен дойти до положительной антипатии к комику в конце пьесы).

Несмотря на все это, злодей не перестает увиваться за героиней. Он клянется, что она будет принадлежать ему. Злодей выглядит вовсе недурно и потому, что мы знаем о положении рынка, мы можем сказать, что множество других девушек с радостью бросились бы ему на шею. Но ради того, чтобы поселиться вместе с такой антипатичной молодой особой, как его предмет, он готов совершить тяжкий и утомительный путь преступлений, готов выносить удары и оскорбления от всякого встречного: его любовь помогает ему вытерпеть все это; он ворует, подделывает, плутует и лжет, убивает и поджигает. Еслиб существовали еще другия преступления, чтобы совершить их ради снискания любви этой женщины, он с радостью исполнил бы это ради излюбленной своей цели; но он не знает иных преступлений, да и не стоит зря пускаться в новые злодейств: она попрежнему остается к нему равнодушной, - так что жь тут поделаешь?

Это большое несчастие для них обоих! Ведь очевидно для большинства зрителей, что жизнь этой лэди была бы куда приятнее, когда бы злодей не любил её до такой степени; а что касается злодея, его жизненное поприще могло бы быть менее хлопотливым и преступным без этой глубокой привязанности к героине.

Видители, он встретился с нею еще в давнишней, прежней её жизни, и в этом причина всего несчастия. Впервые он увидал ее, когда она была еще ребенком, и полюбил ее "увы, еще тогда". Ах, и он тоже готов работать, рабствовать ради нея, лишь бы сделать ее богатой и счастливой; он мог бы даже, в крайнем случае, сделаться порядочным человеком.

Она пытается его уговорить. Она утверждает, что возненавидела его, почувствовав неодолимый ужас с той самой минуты, как её глаза впервые увидали его отвратительную фигуру.

Она говорить, что видела однажды омерзительную лягушку в грязном пруду и скорее бы согласилась взять эту гнусную гадину и прижать её липкое тело к своей груди, чем потерпела бы хоть на миг прикосновение этого господина.

Такое милое воркование героини чарует, однако, злодея все больше и больше. Он объявляет, что все-таки он покорит ее.

Немногим счастливее злодей и в своих менее серьезных любовных похождениях. Отнесясь снисходительно к легкому отпору вышеупомянутого характера, полученному в настоящей его любви к героине, он хочет мимоходом затеять игривый, заманчивый флирт с её горничной или подругой.

Горничная или подруга не тратит времени на уподобления и метафоры; она называет его бездушным негодяем и осыпает такими любезностями поверх головы.

Несколько лет тому назад делались было попытки смягчить безотрадную жизнь театрального злодея тем, что сочетали с ним дочь деревенского священника; но уже прошло, в общем, около десяти лет с тех пор, как она его полюбила, и её любовь обращается в ненависть к тому времени, как начинается пьеса, так что в итоге вряд ли можно сказать, что участь злодея особенно бы выиграла в этом направлении.

Он не женился на ней; нет никаких понятных причин, почему он на ней не женился: она была, вероятно, миленькой девушкой в то время (да и теперь еще приятная женщина, опрятная и заботящаяся о себе); всякий другой с удовольствием зажил бы с ней домком и повел простую, безупречную жизнь; но театральный злодей создан не так, как другие.

Он обращается с этой женщиной самым постыдным образом, не вследствие какой-нибудь причины или особых побуждений, - напротив, его собственные насущные интересы должны бы внушать ему хорошее обращение с ней и сохранение дружбы, - но просто по естественному изуверству, на которое мы уже указали. Когда он говорит с ней, то хватает ее за руки и шепчет то, что желает сказать, прямо ей в ухо; это, конечно, щекочет и сердит ее.

Единственно, в чем он еще хорош по отношению к ней, это её туалеты. Он не стесняет её насчет костюмов.

Сценический злодей стоит выше обыкновенного, в действительной жизни. Злодей в действительной жизни побуждается лишь грязными и эгоистическими мотивами, сценический же злодей поступает гнусно не ради какой-нибудь личной выгоды для себя самого, но просто из любви к искусству, из страсти к своему злодейству. Оно само является ему паградой. Он упивается злодейством.

"Лучше быть бедным, но гнусным, - говорит он сам себе, - нежели обладать всеми богатствами Индии и иметь чистую совесть". "Я хочу быть злодеем, я хочу, с сильным ущербом и неудобствами для меня самого, отправить на тот свет благородного отца, навлечь на героя обвинение в этом преступленьи и преследовать любовью его жену, в то время как он находится в заключении. Это для меня будет полно хлопот и риска с начала до конца и не может доставить мне ни малейших материальных выгод. Любимая женщина будет давать мне оскорбительные названия, когда я стану являться к ней с визитом, и резко толкать меня в грудь, когда я близко подойду к ней. Её златокудрый ребенок станет называть меня бякой и никогда не согласится поцеловать меня. Комик будет позорнейшим образом глумиться надо мною, а крестьяне, выбрав какой-нибудь день, начнут гонять меня вокруг деревенского трактира с криками и гоготаньем. Каждый видит насквозь мою гнусность и в конце концов я попадусь. Так всегда бывает; но ничего, я все-таки хочу быть злодеем, ха, ха!".

"владений" или какой-нибудь собственности; его единственный способ сделать карьеру - это подслуживаться герою. У него есть стремленье к любви, но так как своей жены не имеется, то он и вынужден любить жену другого. Однако, его привязанность всякий раз отвергается и все обертывается для него плохо в конце концов.

Наш совет театральному злодею вообще, после тщательного изучения (театральной) жизни и (театральной) человеческой природы, заключается в следующем:

Не будьте никогда театральным злодеем, если вы можете обойтись без этого. Жизнь его черезчур хлопотлива, а вознаграждение, вдобавок, не соответствует трудам и риску.

Если вы бежали с дочерью священника, и она все к вам липнет, так не швыряйте её на пол среди сцены, выкликая громко по имени; это только раздражит ее и она сделает вам гадость: пойдет и предостережет другую участницу пьесы.

Не имейте слишком многих сообщников. Если же они у вас есть, так не высмеивайте их постоянно и не обижайте. Ведь единое их слово может отправить вас на виселицу, а вы между тем делаете все, способное их разсердить. Лучше обращайтесь с ними вежливо и предоставьте им хорошую долю добычи.

комика в самом начале пьесы.

Не лезьте с любовью к жене героя. Она ведь не любит вас, как можете вы этого ждать от нея? Вдобавок, это и неприлично. Почему вы не предпочтете женщину, уже принадлежащую вам?

Наконец, не ходите во время последняго акта к тем местам, где совершено вами преступление; а вы всегда это делаете. Как нам кажется, вас влечет туда крайняя дешевизна подобной прогулки; но послушайтесь нашего совета и не ходите: ведь тут вы и попадаетесь всякий раз. Полиция знает ваши привычки из предшествующого опыта; она и не безпокоится вас разыскивать, а направляется в последнем акте прямо к старой таверне или к разрушенной мельнице, где вы совершили злодейство, и поджидает вас там.

В девяти случаях из десяти вы бы остались безнаказанным без этой вашей идиотской привычки. Держитесь подальше от этого места; отойдите к сторонке или уезжайте заграницу, либо на берег моря, как только начнется последний акт, и оставайтесь там, покуда он не кончится. Так вы скорей уцелеете.