Большие надежды.
Глава двадцать четвертая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Большие надежды. Глава двадцать четвертая. (старая орфография)

Глава двадцать четвертая.

Дня через два или три после того, как я поселился в своей комнате и, съездив несколько раз в Лондон, заказал себе все необходимое, я имел продолжительный разговор с мистером Покетом. Он знал о будущем моем гораздо больше, чем я знал сам; он передал мне, что мистер Джаггерс говорил ему, что меня не готовят ни для какой профессии, что для моего положения мне достаточно знать лишь столько, чтобы я мог "поддержать собственное достоинство" и быть на одном уровне с богатыми молодыми людьми. Я согласился, разумеется, ибо не понимал, что можно сказать против этого.

Он посоветовал мне посещать некоторые учреждения в Лондоне, дабы я мог приобрести там необходимые для меня сведения и просил разрешения делать мне указания и руководить моими занятиями. Он надеялся, что помощь человека образованного даст мне возможность легче бороться с разными затруднениями, которые иначе могут обезкуражить меня и перейти затем к занятиям без всякой посторонней помощи. Такими разговорами, а еще более своим обращением, сумел он внушить мне необыкновенную к себе доверенность, и я могу подтвердить, что он всегда так честно и ревностно исполнял свои обязанности по отношению ко мне, что и я в свою очередь так же честно и ревностно исполнял их по отношению к нему. Будь он, как учитель, совершенно равнодушен ко мне, то и я, как ученик, платил бы ему тем же; он не давал мне к этому никакого повода и мы отдавали друг другу полную справедливость. В его отношениях ко мне, как учителя, я никогда и ничего смешного не видел; он был всегда добр, серьезен и вежлив.

Когда мы окончательно решили с ним все пункты касательно моего образования, я начал серьезно работать. Вскоре после этого мне пришла в голову мысль, что не дурно было бы удержать за собою комнату в "Гостиннице Бернарда", что это могло бы приятно разнообразить мою жизнь, да и манеры мои должны были улучшиться, благодаря обществу Герберта. Мистер Покет ничего не возразил мне на это, но посоветовал предварительно обратиться к моему опекуну за советом. Я понял, что он поступает таким образом из чувства деликатности, зная, что план этот будет способствовать к уменьшению расходов Герберта. Я отправился поэтому в улицу Литтль-Бритен и сообщил о своем желании мистеру Джаггсрсу.

-- Имей я возможность купить обстановку, взятую для меня на прокат, - сказал я, - и еще две, три вещички, я чувствовал бы себя там, как дома.

-- Да, да! - отвечал мистер Джаггерс, слегка разсмеявшись, - говорил я вам, что расходы у вас будут. Ну-с! Сколько вы желаете?

Я сказал, что не знаю, сколько мне нужно.

-- Полноте! - отвечал мистер Джаггерс. - Сколько? Пятьдесят фунтов?

-- О, далеко не так много.

-- Пять фунтов? - спросил мистер Джаггерс.

Сумма была настолько мала в сравнении с предыдущей, что я с неудовольствием сказал:

-- О, больше этого.

-- Больше этого? Эге! - отвечал мистер Джаггерс и, приняв выжидательную позу, он заложил руки в карманы, склонил голову на бок и уставился в стену позади меня:

-- На сколько больше?

-- Мне так трудно определить сумму, - сказал я нерешительно.

-- Полноте! - сказал мистер Джаггерс. - Займемся счетом. Дважды пять... довольно? Трижды пять... довольно? Четырежды пять... довольно?

Я отвечал, что, мне кажется, это будет хорошо.

-- Четырежды пять будет, значит, хорошо? Да? - сказал мистер Джаггерс, насупив брови. - Так-с! Что же вы будете делать с этими четырежды пять?

-- Что я сделаю с ними?

-- Ага! - сказал мистер Джаггерс. - А сколько это составит всего?

-- Предполагаю, что по вашему это составит двадцать фунтов, - отвечал я, улыбаясь.

-- Не в том дело, сколько это составит но моему, друг мой, - сказал мистер Джаггерс, с неудовольствием покачивая головой. - Я желаю знать, как по вашему?

-- Двадцать фунтов разумеется!

-- Уэммик! - сказал мистер Джаггерс, отворяя дверь в контору. - Приготовьте чек для мистера Пипа и выдайте ему двадцать фунтов.

стоял, склонив голову вниз и насупив брови, и ждал ответа, то сапоги его при этом как то странно скрипели, точно смеялись сухим, недоверчивым смехом. Случилось так, что мистер Уэммик был в это время в необыкновенно оживленном и разговорчивом настроении духа, а потому я сказал ему, что положительно не знаю, как мне понять обращение мистера Джаггерса.

-- Скажите это ему и он примет слова ваши за комплимент, - отвечал мистер Уэммик. - Он не имеет никакого желания, чтобы вы понимали его. О, - прибавил он, видя мое удивление, - здесь нет ничего личного, только профессиональное... да, профессиональное!

Мистер Уэммик сидел за своей конторкой и завтракал... то есть грыз кусок черствого сухаря; он ломал его по кусочкам и бросал их в свой широкий рот, точно в почтовый ящик.

-- Мне кажется, - продолжал Уэммик, - что у него всегда на готове ловушка, за которою он зорко наблюдает. Щелк!.. И вы там.

Сказав ему, что ловушки нельзя считать вещью принадлежащею к числу удовольствии жизни, я сказал, что мистер Джаггерс очень, вероятно, искусен в своих делах.

стороне земного шара. - Если есть что нибудь глубже, то, разумеется, это он, - добавил Уэммик, принимаясь писать.

Я сказал, что он, вероятно, много зарабатывает и Уэммик сказал: - "ка-пи-таль-но!" Затем я спросил, много ли у них клерков? Он отвечал мне:

-- Мы не очень то разоряемся на клерков, потому у нас один только Джаггерс и никто не захочет получать его из вторых рук. Нас только четыре. Желаете видеть их? Вы, так сказать, из наших.

Я принял его предложение. Когда мистер Уэммик уложил весь сухарь в почтовый ящик и уплатил мне деньги, вынутые им из несгораемого сундука, ключ от которого он прятал у себя на спине, вынимая его из-за воротника своего сюртука точно железную косу, он предложил мне подняться с ним на лестницу. Дом оказался темным и грязным, и следы жирных пятен, которые я видел на стене в комнате мистера Джаггерса, целыми годами копились здесь вдоль лестницы. В первой комнате, куда мы поднялись, сидел клерк, представлявший собой нечто среднее между трактирщиком и крысоловом; это был бледный, надутый человек, который внимательно разговаривал с какими то четырьмя, очень невзрачными людьми, обращаясь с ними также безцеремонно, как обращались обыкновенно со всеми, кто способствовал увеличению кассы мистера Джаггерса. - "Снимает допрос со свидетелей для суда", - сказал мистер Уэммик, когда мы вышли. В следующей комнате над этой находился клерк маленького роста - род фокс-террьера с длинными, болтающимися волосами (которому забыли обрубить хвост, когда он был еще щенком); - клерк этот был также занят с каким то человеком с больными глазами. Мистер Уэммик представил мне последняго, как плавильщика, у которого котел всегда кипит и который может расплавить все, что угодно; сам плавильщик был покрыт каплями пота и можно было подумать, что он даже к самому себе применяет свое искусство. В задней комнате сидел клерк с высоко поднятыми кверху плечами и с распухшей щекой, подвязанной грязной фланелью; на нем был старый черный сюртук, который лоснился, точно покрытый воском. Он сидел, согнувшись над столом, и переписывал для мистера Джаггерса бумаги, написанные двумя клерками, которых мы видели раньше"

Таково было учреждение мистера Джаггерса. Мы спустились вниз, где мистер Уэммик провел меня в комнату моего опекуна и сказал:

-- Скажите, пожалуйста, с кого это снято? - спросил я, бросив нечаянно взгляд на отвратительные два слепка, виденные мною раньше.

-- Это вот? - спросил Уэммик и, став на стул, принялся сдувать накопившуюся на слепках пыль. - Это две знаменитости. Наши замечательные клиенты, прославившие нас. Этот вот, например, (неужели ты спускался ночью вниз и заглядывал в чернильницу и устроил себе пятно над глазом, пройдоха ты этакий?) убил своего хозяина и так ловко спрятал концы в воду, что никак не могли доказать этого на суде.

-- Похож ли он здесь? - спросил я, с ужасом отскакивая в сторону, тогда как Уэммик хладнокровно вытирал рукавом пятно.

-- Похож ли? Он, как есть. Слепок был сделан в Ньюгете, сейчас же после того; как его казнили. Ты питал особенную любовь ко мне, не правда ли, старый плут? - сказал Уэммик. Значение этого приветствия он объяснил мне, указав на брошку с изображением леди и плакучей ивы над могилой с урной. - Нарочно заказал для меня, - прибавил он.

-- Нет, - отвечал Уэммик. - только шутка и больше ничего. (Любил ты пошутить, неправда ли?) Нет! Леди тут не было, мистер Пип! Была, пожалуй!.. Да не такого сорта, чтобы засматривать в урны... если в них нет чего либо подходящого для выпивки. - Внимание Уэммика было поглощено теперь брошкой и он, положив слепок на полку, взял платок и принялся вытирать им брошку.

-- А тот другой кончил таким же образом? - спросил я. - У него тот же вид.

-- Вы правы, - отвечал Уэммик, - это, можно сказать, выражение искреннее. Ишь, одна ноздря вздернута кверху, точно подхвачена крючком удочки. Да, он пришел к такому же концу... к естественному концу, уверяю вас. Он занимался подделыванием духовных завещаний и сам же отправлял на тот свет предполагаемых завещателей. (Ты был джентльмен, приятель! Ты говорил, что умеешь писать по гречески. Хвастун! Вральман отменный! Никогда еще не встречал такого вральмана, как ты!) - Прежде чем положить на полку изображение своего покойного друга Уэммик притронулся к самому большому траурному кольцу и сказал: - Послал нарочно купить его накануне казни.

Пока он клал на полку слепок и спускался со стула, в голове у меня мелькнула мысль, что все драгоценности его получены им из тех же источников. В виду того, что он не уклонялся от этого предмета, я позволил себе спросить его об этом, когда он остановился передо мной, вытирая себе руки.

а все же имущество, и можно носить. Для вас с вашим блестящим будущим это не имеет значения, ну а моей путеводной звездою всегда было правильно: - приобретай побольше движимого имущества.

Я отдал честь такому взгляду на вещи и он дружеским тоном продолжал:

-- Если у вас будет свободное время и вы не придумаете ничего лучше, то пожалуйста посетите меня в Уольуорзе... Я могу предложить вам ночлег и почту это для себя за честь. Многого я показать не могу, но есть у меня две, три вещички, которые очень заинтересуют вас. У меня есть небольшой садик и оранжерейка.

Я отвечал, что с восторгом принимаю его радушное приглашение.

-- Благодарю, - сказал он, - и приезжайте, когда найдете это наиболее удобным для себя. Обедали вы когда нибудь у мистера Джаггерса? Обратите внимание на его экономку.

-- Да, - сказал Уэммик, - вы увидите укрощенного дикого зверя. Не так уж необыкновенно, скажете вы. А я отвечу, что все зависит от характера самого дикого зверя и от способа его укрощения. Это не должно унизить вашего мнения о могуществе мистера Джаггерса. Присмотритесь хорошенько!

Я отвечал, что непременно, так как предупреждение его сильно затронуло мое любопытство. Я собрался уходить, когда он вдруг спросил меня, не желаю ли я посвятить пять минут на то, чтобы увидеть мистера Джаггерса за делом?

По многим причинам, но не потому исключительно, чтобы я не знал, каков мистер Джаггерс "за дедом", я отвечал утвердительно. Мы направились в Сити и там вошли в полицейское правление, битком набитое народом. Здесь у решетки стоял подсудимый и о чем то печально раздумывал, тогда как опекун мой допрашивал и передопрашивал какую то женщину, наводя ужас и на нее, и на судью, и на всех присутствующих. Если кто нибудь, кто бы он ни был, осмеливался сказать хотя единое слово против него, он тотчас же просил внести это в протокол. Если;то нибудь не хотел давать показания, он говорил: - "уж я вытяну его из вас!" - Если напротив, показание давалось, он говорил: - "ну, вот я и добился своего!" - Судьи трепетали малейшого движения его пальца. Воры и поимщики воров с ужасом следили за каждым его словом и вздрагивали всем телом, когда взор его обращался в их сторону. На чьей стороне он был, я никак не мог понять и мне казалось, что он мельничный жернов, перемалывающий безпощадно всех присутствующих. Я знаю только, что в тот момент, когда я на цыпочках выходил из заседания, он не был на стороне суда, потому что старый джентльмен, занимавший место председателя, конвульсивно передергивал ногами под столом, слушая сыпавшияся на него обвинения в том, что он ведет себя не так, как подобает представителю британских законов и справедливости.