Оливер Твист.
Глава XVII. Мистер Бомбль в Лондоне.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Оливер Твист. Глава XVII. Мистер Бомбль в Лондоне. (старая орфография)

ГЛАВА XVII.
Мистер Бомбль в Лондоне.

Мистер Бомбль рано утром вышел из Дома Призрения и важно, мерными шагами пошел по улице. Он был в полном цвете гордости смотрителя: его шляпа и Фрак блестели при лучах утренняго солнца, и он с бодрым видом здоровья и силы помахивал тростью. Мистер Бомбль всегда высоко поднимал голову, но в это утро он поднялся выше обыкновенного; в глазах его видно было глубокое размышление, и в приемах какое-то величие, заставлявшия прохожих думать, что он занят чем-нибудь особеино-ваикным.

Мистер Бомбль не останавливался разговаривать с купцами, которые приветливо ему кланялись. Большею-частью он отвечал на поклоны движением руки и не изменял величественной походки до самого хутора, где мистрисс Менн воспитывала бедных детей по поручению приходских властей.

-- Чорт возьми этого смотрителя! сказала мистрисс Менн, услышав знакомый стук в садовую калитку. - Кроме его, некому прийдти так рано! - Ах, мистер Бомбль! скажите, это вы? Какой приятный сюрприз! Покорно прошу в залу.

Первые слова сказаны были Сусанне, а радостное восклицание мистеру Бомблю, когда добрая дама отворила садовую калитку и с особенным уважением ввела его в дом.

-- Мистрисс Менн, сказал Бомбль, не садясь просто, или бросаясь на стул, как сделал бы простой человек, но тихо и величественно опускаясь: - мистрисс Менн, доброе утро.

-- Доброе утро, сударь, отвечала мистрисс Менн со многими улыбками: - все ли вы в добром здоровье?

-- По-немножку, отвечал смотритель. - Наша приходская жизнь не ложе, усыпанное розами! мистрисс Менн.

-- Правда ваша, мистер Бомбль, истинная правда! сказала дама. И все малютки, воспитанники её, могли бы очень-кстати хором повторить слова её, еслиб только слышали их.

-- Приходская жизнь, сударыня, продолжал мистер Еомбль, ударяя палкою по столу: - жизнь забот, безпокойств и неприятностей; но всякое общественное лицо должно иметь завистников.

Мистрисс Менн, не совсем понимая слова смотрителя, с видом участия всплеснула руками и вздохнула.

-- Ах! вы можете вздыхать, мистрисс Менн! сказал смотритель.

Видя, что она сделала хорошо, мистрисс Менн вздохнула еще громче, к видимому удовольствию "общественного лица", которое, подавив самодовольную улыбку, взглянуло на шляпу, и сказало:

-- Мистрисс Менн, я еду в Лондон.

-- Что вы, мистер Бомбль? сказала дама, отступая назад.

-- В Лондон, сударыня, продолжал смотритель: - в карете; я и двое бедных, мистрисс Менн. Важные дела принудили общество поручить мне, мистрисс Менн, съездить в суд и изложить все дело. Надеюсь, прибавил мистер Бомбль вставая: - что буду в состоянии вполне убедить судей в правоте нашего я ела и обнаружить их несправедливость.

-- О, не будьте к ним слишком-строги! сказала мистрисс Мепн.

-- Судьи сами виноваты, сударыня, отвечал мистер Бомбль: - и когда я обнаружу вину их, то им останется только благодарить меня.

В грозном виде и голосе мистера Бомбля было так много решимости и убеждения, когда он произнес эти слова, что мистрисс Менн, казалось, была приведена в ужас. Наконец она сказала:

-- Вы едете в карете, сударь? Кажется, прежде всегда посылали бедных на телеге.

-- Это когда они больны, мистрисс Менн, сказал смотритель. - Мы возим больных в открытых тележках в дождливую погоду, чтоб они не простудились.

-- О! сказала мистрисс Менн.

здесь; - то-есть, по дороге мы можем подкинуть их в какой-нибудь другой приход, что мы верно и сделаем, если только они, на зло нам, не умрут на дороге. Ха! ха! ха!

Когда мистер Бомбль насмеялся до-сыта, глаза его встретились со шляпою, и он сделался серьёзен.

-- Мы забыли о службе, сударыня, сказал он: - вот вам жалованье за месяц.

С этими словами, мистер Бомбль, вынул из бумажника несколько серебряных монет, завернутых в бумагу и, отдав их мистрисс Менн, взял от нея росписку.

-- Деньги совсем стерты, сказала воспитательница детей: - но это ничего. Покорно вас благодарю, мистер Бомбль; много вам обязана.

Мистер Бомбль ласково кивнул головою и спросил, как поживают дети.

-- Господ с ними! сказала с смущением мистрисс Менн.

-- Они так здоровы, как только могут быть, мои голубчики, - все, кроме двоих, которые умерли на прошлой неделе, и маленького Дика.

-- Разве этому мальчику нет лучше? спросил мистер Бомбль.

Мистрисс Менн покачала головою.

-- Какой это гадкий, больной, скверный приходский мальчишка! гневно сказал мистер Бомбль. - Где он?

-- Я приведу его сюда сию-минуту, отвечала мистрисс Менн.

-- Дик!

После многих поисков, наконец нашли Дика; обмыв ему лицо под краном и вытерши о платье, мистрисс Менн представила его пред ужасного мистера Бомбля.

Ребенок был худ и бледен; щеки его впали, глаза блестели на-выкате. Бедная приходская одежда, свидетельница его нищеты, тяжело висела на его слабом теле; его детские члены ссохлись и вытянулись, как у старика. Он стоял, дрожа перед взглядом мистера Бомбля, не смея поднять глаз с полу и боясь даже услышать голос смотрителя.

-- Разве ты не можешь смотреть прямо на джентльмена, упрямый мальчишка? сказала мистрисс Менн.

Ребенок робко поднял голову и встретил взгляд мистера Бомбля.

-- Что с тобой сделалось, приходский Дик? спросил мистер Бомбль с очень-уместною шуткою.

-- Ничего, сударь, отвечал ребенок.

Я думаю, что ничего, сказала мистрисс Менн, насмеявшись до-сыта над шуткою мистера Бомбля. - Ты, кажется, ни в чем не нуждаешься?

-- Я бы хотел... сказал дрожащим голосом ребенок.

-- Что? прервала мистрисс Менн. - Ты, кажется, хочешь сказать, что ты терпишь в чем-нибудь нужду? Ах, негодный!

-- Позвольте, мистрисс Менн, позвольте! сказал смотритель, делая знак рукою. - Хотел бы чего?...

-- Я бы хотел, прошептал ребенок: - чтоб кто-нибудь написал для меня несколько слов на кусочке бумаги и свернул бы его, и запечатал, и берег бы для меня, когда меня положат в землю.

-- Я бы хотел, сказал ребенок: - оставить на память бедному Оливеру Твисту и дать знать ему, как часто я вспоминал о нем со слезами и боялся за него, что никто не поможет ему; я хотел бы сказать ему, продолжал ребенок, сжавши маленькия рученки и говоря с жаром: - что я рад был умереть, будучи еще очень молод; еслиб я жил долее и сделался стариком, моя маленькая сестра, которая на небе, могла бы позабыть меня и разлюбить, а я был бы так счастлив вместе с нею.

Мистер Бомбль оглядел малютку с ног до головы с невыразимым удивлением, и потом, обратясь к надзирательнице, сказал:

-- Они все поют одно и то же. Этот негодный Оливер испортил их!

-- Не верю ушам своим! сказала мистрисс Менн, всплеснув руками и коварно смотря на Дика.. - Я никогда еще не видывала такого дерзкого мальчишки!

-- Уведите его прочь, сударыня! сказал повелительно Бомбль. - Я должен донести об этом Обществу.

-- Надеюсь, джентльмены поймут, что я тут ни в чем невиновата? сказала мистрисс Менн жалобным голосом.

-- Поймут, сударыня; они узнают всю истину, сказал важно мистер Бомбль. - Скорее уведите его прочь, я не могу видеть его.

Дика тотчас увели и заперли в чулан; а мистер Бомбль вскоре ушел приготовляться к отъезду.

На другое утро в шесть часов, мистер Бомбль, заменив свою треугольную шляпу круглою и надев синюю шинель с воротником, поместился наверху почтовой кареты с двумя несчастными, с которыми наконец и прибыл благополучно в Лондон, не встречая никаких препятствий, кроме тех, которые происходили от болезни двух бедняков, безпрестанно жаловавшихся на холод таким странным образом, что у самого мистера Бомбля, как он после рассказывал, стукались друг-об-друга зубы, и он чувствовал себя как-будто в лихорадке, хотя был завернут в шинель.

Вечером, избавившись от этих безпокойных людей, мистер Бомбль остановился в доме, возле которого приставала почтовая карета, и спросил для своего скромного обеда бифштекса, устриц и портеру. Поставив стакан пуншу на стол, он подвинул стул к огню и расположился читать газету.

Первая статья, на которой остановились глаза мистера Бомбля, было следующее объявление:

"Пять гиней награждения!

"В прошедший четверк, вечером, маленький мальчик, Оливер Твист, убежал, или был увезен из дома в Пентонвиле, и с-тех-пор об нем ничего не слышно; вышеозначенное награждение будет дано всякому, кто даст какое-нибудь известие, могущее повести к отъисканию вышеупомянутого Оливера Твиста, или знает что-нибудь о его происхождении, в котором, по многим причинам, объявитель принимает живейшее участие".

За тем последовало описание одежды Оливера, лица его, рассказ о том, как он был найден, как исчез, и после всего этого стояли имя и адрес мистера Броунло.

Мистер Бомбль выпучил глаза, тихо и осторожно прочел объявление три раза сряду, и через пять минут очутился у Пентонвиля, оставив нетронутым стакан пуншу.

-- Дома мистер Броунло? спросил мистер Бомбль у девушки, которая отперла дверь.

На этот вопрос девушка уклончиво отвечала:

-- Не знаю-с. Откуда вы?

Едва мистер Бомбль успел произнести имя Оливера, как мистрисс Бедвип, слушавшая у дверей залы, побежала к нему на встречу.

-- Пожалуйте, пожалуйте! сказала старушка. - Я знала, что мы услышим о нем. Бедняжка! Я знала, я была уверена в этом. Я давно это предсказывала.

Говоря эти слова, добрая старушка бросилась опять назад в залу и, сев на софу, залилась слезами. Служанка, которая была не так чувствительна, побежала на-верх и скоро возвратилась, прося мистера Бомбля за нею следовать, что он и исполнил.

Он вошел в маленький кабинет, где сидели мистер Броунло и друг его мистер Гримвиг, перед бутылками и стаканами. Последний джентльмен внимательно оглядел его и вдруг вскричал:

-- Смотритель, приходский смотритель, или я съем мою голову!

Мистер Бомбль сел, совершенно потерявшись от странного приветствия мистера Гримвига. Мистер Броунло подвинул лампу так, что можно было видеть малейшее изменение лица смотрителя, и сказал с нетерпением:

-- Вы, вероятно, пришли сюда по случаю объявления?

-- Точно так-с, отвечал мистер Бомбль.

-- Вы ведь смотритель, не так ли? спросил мистер Гримвиг.

-- Я смотритель богоугодных заведении, с достоинством заметил мистер Бомбль.

-- Я это тотчас узнал, шепнул мистер Гримвиг своему другу. - Его длинный сюртук сшит в деревне; он по всему похож на смотрителя.

Мистер Броунло кивнул головою, чтоб как-нибудь заставить молчать своего друга, и продолжал:

-- Вы знаете, где теперь находится этот бедный мальчик?

-- Менее, нежели кто-нибудь другой, отвечал мистер Бомбль.

-- Ну, так что же вы об нем знаете? спросил старый джентльмен. - Говорите, пожалуйста, что вы знаете об нем?

-- Вы верно не знаете об нем ничего хорошого, а? с едкостью спросил мистер Гримвиг.

Мистер Бомбль покачал головою.

-- Видите? сказал мистер Гримвиг, смотря с торжествующим видом на своего друга.

Мистер Броунло недоверчиво взглянул в лицо Бомблю и просил его как-можно-скорее сообщить все, касающееся до Оливера.

Мистер Бомбль положил свою шляпу, разстегнул сюртук, сложил руки, опустил голову и после нескольких минут размышления начал рассказ.

Скучно было бы передавать все слова смотрителя; но сущность их состояла в том, что Оливер был найденыш, рожденный от низких и преступных родителей, - найденыш, который с самого рождения показывал грубые склонности к обману, неблагодарности и хитрости, и который в том доме, где родился, где его воспитывали, хотел убить беззащитного мальчика, и ночью убежал из дома своего хозяина. В доказательство же своего смотрительского звания, мистер Бомбль положил на стол бумаги, которые он привез в город, и опять сложив руки, ожидал ответа мистер Броунло.

-- Я боюсь, что все это в-самом-деле правда, печально сказал старый джентльмен, просмотрев бумаги. Цена, назначенная мною за известие не слишком велика, но я с радостью дал бы вам втрое более денег, если б мог услышать о мальчике что-нибудь лучшее.

Очень вероятно, что если б мистер Бомбль получил это известие прежде, то мог бы дать своему рассказу совсем другой оборот. Теперь ужь было слишком поздно; и так, он только покачал головою и, спрятав пять гиней, вышел.

Мистер Броунло прошелся по комнате, до такой степени разстроенный рассказом смотрителя, что сам мистер Гримвиг боялся сердить его. Наконец он остановился и громко позвонил в колокольчик.

-- Мистрисс Бедвин, сказал мистер Броунло, когда явилась домоправительница: - Оливер обманщик.

-- Быть не может, сударь! быть не может! с жаром сказала старушка.

-- Я говорю вам, что да! резко возразил старый джентльмен. Что вы мне рассказываете "быть не может"? Мы сейчас только узнали, что он от самого рождения был негодным, хитрым мальчиком.

-- Я никогда не поверю этому, сударь, спокойно отвечала старушка.

Интересен!.. И мистер Гримвиг сделал пресмешную гримасу.

-- Он был милое, кроткое, благородное дитя, сударь, возразила мистрисс Бедвин с негодованием. - Я умею различать детей, сударь; я ходила за ними сорок лет; а тем, которые не имеют об них никакого понятия, по моему мнению, лучше бы молчать.

Это была колкая насмешка над мистером Гримвигом, который был холостяком; однако он ничего не отвечал и только улыбнулся. Между-тем, старушка качала головою и, поправив передник, готовилась начать новую речь, но мистер Броунло остановил ее.

-- Молчите! сказал старый джентльмен с притворным гневом. - Никогда не произносите при мне имени этого мальчика: я запрещаю вам. Никогда, никогда, ни в каком случае! Вы можете идти к себе в комнату, мистрисс Бедвин.