Повесть о двух городах.
Книга третья. След бури.
XI. Сумерки.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Повесть о двух городах. Книга третья. След бури. XI. Сумерки. (старая орфография)

XI.
Сумерки.

Несчастная юная жена невинного человека, обреченного таким образом на смерть, пала теперь под тяжестью приговора, как-будто она была сама поражена на смерть; но она не произнесла ни звука и так-сильно говорил в ней внутренний голос, указывавший ей обязанность поддержать мужа в его несчастии, а не увеличивать еще этого горя, что она быстро оправилась даже и от этого удара.

Судьи приняли участие в народной демонстрации на улице; заседание трибунала было отложено. Шум и движение расходившейся публики еще не утихли, когда Люси стояла, протягивая руки к мужу и с лицом, сиявшим одною любовью и утешением.

-- Еслиб я могла прикоснуться к нему! еслиб я могла еще раз обнять его! Добрые граждане! имейте хоть на столько состраданья к нам!

В суде оставались только тюремщиц, двое из четырех, которые арестовали его накануне, и Борсад. Народ вышел, чтоб смотреть зрелище на улицах. Борсад предложили оставшимся: "Позвольте ей обнять его; это всего займет минуту". Молча было дано согласие, и они перенесли ее через скамейки к возвышенному месту, откуда муж мог, наклонившись, обнять ее руками.

-- Прости, душа моя! Да будет мое прощальное благословение над тобою. Мы снова встретимся там, где труждающиеся находят свой покой!

Это были слова её мужа, державшого ее у своей груди.

-- Я могу перенести это, дорогой Шарль. Сила свыше подкрепляет меня; не страдай обо мне. Прощальное благословение нашему ребенку.

-- Я посылаю его через тебя. Я цалую его чрез тебя. Я говорю ему прости, чрез тебя.

-- Мой муж... Нет! еще минуту!

Он сам вырывался от нея.

-- Мы разстаемся не надолго. Я чувствую, что сердце мое разорвется, но я исполню свои долг, пока могу, и когда я покину ее, Бог пошлет ей друзей, как Он послал их мне.

Отец последовал за нею и готов был упасть на колени перед ними, но Дарнэ протянул руку и схватил его, воскликнув:

-- Нет, нет! Что сделали вы, что вы сделали, чтоб становиться на колени перед нами? Мы знаем теперь, через какую борьбу вы прошли. Мы знаем теперь, что вы испытывали, когда вы подозревали мое происхождение, и когда вы узнали его. Мы знаем теперь, какую естественную антипатию вы старались победить и победили ради её. Благодарим вас из глубины наших сердец, со всею горячностью нашей любви. Да будет небо с вами!

Отец в ответ только схватил себя за седые волосы и рвал их, стеная от горя.

-- Иначе быть не могло, сказал заключенник. - События выработались именно так, как предназначено. Напрасное старание исполнить волю моей матери привело меня к вам. Добро никогда не могло выйдти из такого зла; счастливый конец был бы несвойствен такому несчастному началу. Утешьтесь и простите меня. Небо да благословит вас!

Жена высвободилась из его объятий, его увели, и она стояла, смотря в след за ним сложа руки, как-будто на молитве, с светлым взглядом на лице, на котором даже сияла улыбка утешения. Когда он скрылся за дверью заключенников, она повернулась, с любовью склонила свою голову на грудь отца, хотела было заговорить и упала к его ногам.

Сидней Картон, показавшийся теперь в первый раз из своего темного угла, подошел и поднял ее. Только её отец и мистер Лори были с нею. Его рука дрожала, когда он подымал и поддерживал её голову; но вид его обнаруживал не одно сожаление - нет, в нем была замечена искра гордости.

-- Отнести ее в карету? Тяжесть эта нечувствительна для меня.

Он понес ее тихо к двери и нежно положил в карету. Её отец и старый друг их вошли в нее; он сел возле кучера.

Когда они подъехали к воротам, у которых он стоял в темноте, несколько часов перед этим, воображая себя, по каким камням ступала её нога, он поднял ее наверх, в их комнаты. Здесь он положил ее на кушетку; её ребенок и мисс Просс рыдали над нею.

-- Не приводите ее в чувство, сказал он нежно последней: - так ей лучше; не возвращайте ее к сознанию, пусть она останется в таком забытьи.

чтоб помочь мама и спасти папа! Посмотрите на нее, милый Картон! Можете ли вы, вы между всеми, кто любит ее, смотреть на нее равнодушно?

Он наклонился к ребенку, приложил её цветущую щечку к своему лицу, нежно отвел ее от себя и посмотрел на её мать, еще лежавшую без чувств.

-- Прежде нежели я уйду... сказал он и остановился. - Могу я поцаловать ее?

Потом припомнили, что когда он наклонился и приложил свои губы к её лицу, он прошептал несколько слов. Дитя, которое стояло ближе к нему, рассказывало потом и передало своим внукам, когда оно сделалось красивою пожилою дамою, что оно слышало, как он сказал: "Жизнь, дорогая вам".

Когда он вышел в другую комнату, он вдруг обернулся к мистеру Лори и её отцу, последовавшим за ним, и сказал последнему:

-- Еще вчера вы пользовались большим влиянием, доктор Манет; попробуйте его по-крайней-мере еще раз. Эти судьи, все эти сильные люди дружески расположены к вам, и признают ваши заслуги - не так ли?

-- Все, что касалось до Шарля, было открыто мне. Я имел самые убедительные уважения, что я спасу его и его спас.

Он отвечал в большом волнении и очень-медленно.

-- Попробуйте еще раз. Немного времени остается до завтрашняго полудня; но все-таки попробуйте.

-- Я намерен это сделать, но на минуту я успокоюсь.

-- Хорошо. Энергия, подобная вашей, я знаю, совершила великия дела, хотя и никогда, прибавил он с улыбкою и вздохом: - не делала она еще таких чудес. Но испытайте. Как ни ничтожна жизнь, когда мы употребляем ее во зло, но она стоит этой усилия. Еслиб не так, то ничего не значило бы положить ее!

-- Я пойду прямо, сказал доктор Манет: - к прокурору и президенту, потом к другим людям, которых лучше не называть; я напишу также и... Но постойте! На улицах праздник, пока не стемнеет, никого не увидишь.

-- Правда... Ну! потерянная надежда все-таки потеряна, если и отложить ее до вечера. Я бы хотел знать, на сколько вы успеете, хотя, помните, я ничего не ожидаю от этого. Когда вы думаете повидаться с этими страшными властями, докторе Манет?

-- Я надеюсь сейчас же, как стемнеет, через час или два.

-- Вскоре после четырех часов будет совершенно темно. Пожертвуем еще часом или двумя. Если я приду к мистеру Лори в девять часов, могу ли я узнать тогда, что вы успели сделать, от вас или через вашего друга?

-- Да.

-- Желаю вам успеха.

Мистере Лори последовал за Сиднеем до наружных дверей и, прикоснувшись до его плеча, заставил его вернуться.

-- Я не имею никакой надежды; сказал мистере Лори тихим и печальным шопотом.

-- Но и я также.

-- Еслиб который-нибудь из этих людей, или даже все эти люди были расположены спасти, и это еще очень смелое предположение - что для них его, да и чья-нибудь жизнь? - то я очень сомневаюсь, чтоб они отважились на то после сегодняшней демонстрации в трибунале.

-- И я думаю также. В этом гуле я слышал удар топора.

Мистер Лори оперся рукою на косяк двери и склонил на нее свою голову.

что его жизнь погубили даром и это еще будет тревожить ее.

-- Да, да, да, отвечал мистер Лори, вытирая свои глаза: - вы справедливы. Но он погибнет, надежды нет никакой.

-- Да, он погибнет. Надежды нет никакой, отозвался картон, и пошел твердым шагов вниз.