Черный Петр

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Черный Петр (старая орфография)

А. КОНАН-ДОЙЛЬ.

Весь 1895 год Гольмс чувствовал себя прекрасно. Здоровье его не оставляло желать ничего лучшого, а умственная деятельность достигла своего апогея. Слава его гремела повсюду, и от клиентов не было отбою. Наша скромная квартирка на Бекеровской улице посещалась чрезвычайно важными особами. Я никогда не осмелюсь назвать тех высокопоставленных лиц, с которыми мне пришлось познакомиться в этот период времени.

Впрочем, Гольмс извлек небольшую выгоду изо всех этих знакомств. Как и все великие художники, он признавал только искусство для искусства и не любил брать большую плату за свой труд. Единственный случай, когда он нашел нужным вознаградить себя, это - история с лордом Гольдернесом, уже рассказанная читателям.

Да, он до такой степени знал житейскую мудрость, он до такой степени был капризен, что отказывал в своей помощи влиятельным и богатым людям. Этот отказ следовал неизменно во всех тех случаях, когда предлагаемое дело не нравилось Гольмсу.

И наоборот: он усерднейшим образом по целым неделям трудился над делом какого-нибудь жалкого бедняка только потому, что оно казалось ему странным, драматическим, или же давало простор воображению и логическим умозаключениям.

В этот памятный для меня 1895 год Гольмсу пришлось провести целую серию интереснейших и не похожих одно на другое дел. Между прочим он закончил в это время свое знаменитое исследование о причинах внезапной смерти кардинала Тоско. Дело это было поручено моему приятелю самим его святейшеством папою. Тогда же Гольмс раскрыл злодеяния знаменитого торговца канарейками Вильсона; арест этого Вильсона был для всей восточной части Лондона истинным благодеянием. После этого нам пришлось заниматься трагической историей в Вудманс-Ли и разследовать дело о смерти капитана Петра Кэри. Смерть эта произошла при чрезвычайно загадочной обстановке, и мне хочется рассказать эту необыкновенную историю моим читателям. Без нея летопись о Гольмсе была бы не полна.

В течении первой недели июля мой приятель то и дело отлучался неизвестно куда. Эти исчезновения были столь же часты, как и продолжительны. И я понял, что Гольмс ведет какое -то дело.

Однажды утром ко мне явились несколько чрезвычайно грубых по внешности людей и спросили, дома ли капитан Базиль. Из этого я понял, что Гольмс в настоящее время где-то орудует под чужим именем. Это было довольно обычное явление. Стараясь скрыть свою, ставшую всем известной личность, Гольмс часто гримировался и менял имена. В Лондоне у него было, по крайней мере, пять квартир.

Что же это было за дело, над которым трудился Гольмс? До сих пор он мне ничего о нем не говорил, а я, с своей стороны, его ни о чем не спрашивал. Врываться в чужую душу и требовать доверия не в моих правилах.

Дело это оказалось совсем необыкновенным. Мне это стало понятно сразу.

В одно прекрасное утро Гольмс куда-то исчез. Я только-что уселся завтракать, когда дверь отворилась и он вошел в комнату. Шляпа его съехала на затылок, а под мышкой он держал громаднейшую пику.

- Да, я только-что вернулся из мясной лавки

- Из мясной лавки?

- Ну-да, и я возвращаюсь с прекраснейшим аппетитом. Да, любезный Ватсон, для меня вне всяких сомнений полезность прогулок перед завтраком. Но в чем я готов держать пари, так это в том, что вы ни за что не догадаетесь, какое направление приняла моя нынешняя прогулка.

- Я и не стану догадываться.

Гольмс разсмеялся и стал наливать себе кофе.

- Если бы вы несколько минут тому назад заглянули в заднее отделение мясной лавки Аллардиса, - сказал он, - вы бы увидали чрезвычайно интересную сцену. Подвешенная к потолку, посередине лавки, болталась свиная туша, а я, сняв сюртук, изо всей силы поражал эту тушу вот этим самым орудием. Да-с, Ватсон, вот чем мне приходится иногда заниматься. И я убедился, Ватсон, что проткнуть свинью одним ударом это копье не может. Желаете вы произвести этот опыт?

- Ни за какие блага в мире. Да и вам-то зачем это понадобилось? Я не понимаю ровно ничего.

- Видите ли, этот опыт с свиной тушей имеет некоторое косвенное отношение к делу в Вудманс-Ли. Ах, здравствуйте, Гопкинс, я поджидал вас... телеграмму вашу получил... Садитесь и завтракайте.

Наш гость, необыкновенно подвижной господин, лет тридцати, был одет по-штатски, но вся экипировка его обличала человека, привыкшого носить мундир. Я узнал его сразу. Это был Станлей Гопкинс, молодой и подающий, по мнению Гольмса, большие надежды полицейский инспектор.

Что касается Гопкинса, то он благоговел и преклонялся перед Гольмсом и был похож на прилежного ученика, который с жадностью ловил слова учителя.

В настоящее время вид у Гопкинса был разстроенный. Он отказался от завтрака.

- Благодарю вас, сэр, я позавтракал перед тем, как итти к вам. Эту ночь я провел в городе. Я приезжал для доклада.

- А разве у вас было что докладывать?

- Провал, полный провал, сэр!

- Вперед не подвинулись?

- Ни одного шага.

- Боже мой! Мне придется немножко поковыряться в этом деле.

- Я был бы счастлив, мистер Годьмс, если бы вы взялись за это дело. Вы подумайте только. Мне в первый раз поручили важное дело, а я ничего не могу сделать. Умоляю вас заняться этим и оказать мне благодеяние.

- Ладно, ладно! Я кстати и дело-то довольно внимательно прочитал. Я просмотрел все свидетельския показания и протокол следствия... Кстати, что вы думаете о кисете с табаком, который найден на месте преступления? Не может ли нам дать ключ к тайне этот кисет?

- Этот кисет принадлежал жертве преступления, сэр, - ответил он, - на кисете - его инициалы и, кроме того, он сделан из тюленьей кожи, а Кэри долго занимался тюленьим промыслом.

- Ну, а как же в таком случае не нашли трубки, из которой Кэри курил?

- Да, сэр, действительно, мы не нашли трубки. Кэри курил, может-быть, очень умеренно. Да если он и не курил совсем, он мог держать табак для друзей.

- Конечно, конечно... но мне все-таки кисет кажется чрезвычайно существенным пунктом в этом деле. Если бы я занялся этим делом, я начал бы его с кисета... Однако, наша беседа совершенно непонятна моему другу, д-ру Ватсону, да и мне не лишнее было бы выслушать историю этого дела еще раз. Будьте любезны, сообщите вкратце, как происходили все эти события.

Гопкинс вынул из кармана небольшой листик бумаги.

- Тут у меня записаны кое-какие цифры для памяти, - сказал он, - слушайте: капитан Петр Кэри родился в 1845 году. Умер он 50 лет от роду. Он был смелый и опытный моряк. Его специальность была ловля моржей и тюленей. В 1883 году он командовал судном из Дунди. Судно это называлось "Морской Единорог". На этом пароходе он совершил несколько очень удачных и прибыльных экспедиций, а затем удалился от дел. Несколько лет под ряд он путешествовал, а затем купил себе небольшое именьице - Вудманс-Ли близ Форест-Рау в Суссексе. Прожил он там шесть лет и там же погиб насильственной смертью неделю тому назад.

У этого человека были некоторые странности. В житейском обиходе это был строгий пуританин - молчаливый и даже мрачный человек. Семейство его составляли жена и двадцатилетняя дочь. Кроме того были две женския прислуги. Эти последния постоянно менялись. У Кэри служить было трудновато, а иногда служба становилась совсем невыносимой. Дело в том, что по временам Кэри запивал, а стоило ему попасть в эту полосу - и он становился совершенным дьяволом. Установлено, что он несколько раз выгонял ночью жену и дочь из дому и гонял их с бичом в руках по всему парку. Вопли несчастных женщин будили всю деревню.

Старый священник однажды пришел к нему и стал его увещевать. Кэри бросился на старика и избил его. Потом его судили... Говоря коротко, мистер Гольмс, отыскать более опасного субъекта, чем помещик Петр Кэри, довольно затруднительно. Я наводил справки и узнал, что он отличался скверным характером и прежде, когда командовал "Морским Единорогом". Его и прозвали за его свирепость Черным Петром. Название это к нему очень шло. У него было исчерна-смуглое лицо и громадная черная борода, а зол он был чрезвычайно и наводил ужас на всех окружающих.

Нечего и говорить, что Петра Кэри ненавидели и избегали все соседи. Смерть его - ужасная смерть, и однако ни от кого мне не пришлось услышать хотя бы одно слово сожаления.

Из протокола следствия вам, мистер Гольмс, конечно, известно все о "каюте" Петра Кэри, но ваш друг этого не знает. Дело в том, сэр, что этот человек устроил себе деревянный шалаш, который он и назвал своей каютой.

Каюта стояла в нескольких стах ярдах от дома, и покойный всегда в ней спал. Это была маленькая хижинка в одну комнату, шестнадцать футов в длину и десять футов ширины. Ключ от "каюты" был всегда в кармане Кэри. Он сам стелил себе постель, мел в каюте пол и т. д. Туда он никогда никого не впускал. По обе стороны каюты было проделано по окну. Эти маленькия окна были неизменно закрыты занавесями. Одно из этих окон выходило на большую дорогу. Когда это окно было освещено, то соседи останавливались и толковали друг с другом о том, что может делать Черный Петр в своем шалаше? Только это окно и дало нам возможность, мистер Гольмс, собрать некоторые положительные данные, которые и фигурируют в протоколе. Вы читали, конечно, в протоколе, что за два дня до убийства каменьщик Слэтер шел по большой дороге в час пополуночи? Окно в каюте было освещено. Петр подкрался к деревьям и увидел на стене каюты человеческую тень. Это был профиль головы и Слэтер уверяет, что эта голова принадлежала не Петру Кэри, а кому-то другому. Голова эта была с бородой, но эта борода была не похожа на бороду Петра Кэри. Волосы торчали вперед и во все стороны. Так показывает Слэтер, но мы должны иметь в виду, что каменьщик перед этим провел два часа в трактире и, кроме того, между большой дорогой и шалашем довольно большое разстояние и очертания человеческой тени разглядеть очень трудно. И затем, показание Слэтера относится к понедельнику, а преступление совершено в среду.

Во вторник Петр Кэри был в сквернейшем расположении духа. Он был пьян и рвал, и метал точь в точь, как дикий зверь. Шлялся он по всем комнатам, и женщины убегали, заслышав его шаги. Поздно вечером он отправился в свою хижину. Около двух часов утра дочь его, спавшая с открытым окном, услышала дикие вопли, несшиеся из "каюты". Это ее не поразило. Капитан Кэри имел обычай дико кричать и вопить в тех случаях, когда напивался. Поэтому его дочь не обратила никакого внимания на крики и заснула.

Одна из прислуг встала и вышла на двор в семь часов утра. Дверь каюты была растворена, но подойти к каюте никто не решился до самого полудня. Такой сильный ужас внушал всем капитан Кэри.

В полдень женщины подкрались к каюте и заглянули в нее. То, что оне там увидали, привело их в ужас. С бледными, как мел, лицами оне бросились бежать в деревню. Через час после этого я уже был на месте и производил следствие.

- Вы знаете, мистер Гольмс, что у меня крепкие нервы, но даю вам слово, что меня начала трясти лихорадка, когда я вошел туда. Во-первых, вся каюта точно жужжала, - ее наполняли мухи и другия любящия кровь насекомые; пол и стены напоминали бойню. Кэри называл свой домик каютой, и действительно он был похож на каюту. Можно было подумать, что вы находитесь на пароходе. В одном углу стоял сундук, на стенах - карты и фотография "Морского Единорога", рядом - полочка и на ней конторския книги, - ну, одним словом, все как в капитанской каюте на каком-нибудь пароходе. Посередине каюты я увидел самого капитана. Лицо его было страшно исковеркано страданием. Мне вспомнились картины, изображающия души грешников в аду. Во время агонии он закинул назад голову, и его большая борода торчала вверх.

Прямо через его широкую грудь проходил стальной гарпун, вонзившийся глубоко в деревянную стену. Несчастный был приколот к стене так же, как прикалывают насекомых к картону. Конечно, он был мертв. Он умер, разумеется сразу. Крик, слышанный его дочерью, был воплем агонии

- Я знаю ваш метод исследования, сэр, и я его немедленно же применил. Я распорядился оставить все как есть и изследовал почву около шалаша, а также пол комнаты. Никаких следов не было.

- Вернее сказать, вы не видели этих следов.

- Уверяю вас, сэр, что там не было никаких следов.

на двух ногах и непременно оставляет после себя какой-нибудь след. И открыть эти следы всегда можно, только надо производить исследование как следует. Мыслимое ли дело, чтобы в этой забрызганной кровью комнате не было никаких следов? Впрочем, я, уже читая протокол следствия, убедился в том, что вы просмотрели несколько очень существенных пунктов.

Молодой инспектор моргал, слушая эти ироническия замечания моего приятеля.

- Я был глуп, что не посоветовался с вами во-время, мистер Гольмс, - сказал он, - но этого уж не вернешь и не исправишь. Действительно, в комнате было несколько предметов, которые требовали особенного внимания. Во-первых, был гарпун, которым было совершено преступление. Он был вынут из стойки на стене. Тут же лежали еще два гарпуна, а место еще для одного было свободно. На гарпуне было выгравировано: "Морской Единорог. Дунди". Из всего этого я заключил, что убийство было совершено в припадке бешенства. Убийца схватил первое оружие, которое ему попало под руку. Кроме того я обратил внимание на то обстоятельство, что Петр Кэри, убитый в два часа утра, был одет как следует. Из этого я позволил себе заключить, что он сам назначил свиданье своему убийце. Правильность моего вывода подтвердилась также и тем, что на столе стояла бутылка с ромом и два грязных стакана.

- Да, - заметил Гольмс, - оба эти предположения в достаточной мере вероятны. А кроме рома другие спиртные напитки были в комнате?

- На рундуке стояли графины с водкой и виски. Это, впрочем, неважно. Графины стояли совсем полные, к ним стало-быть не притрогивались.

- Ну, нет, присутствие этих графинов в комнате имеет некоторое значение, - вымолвил Гольмс, - однако, продолжайте, мне хочется знать ваш взгляд на это дело.

- По моему мнению, надо обратить внимание на кисет, который был найден на столе.

- На каком месте стола он лежал?

- Посередине. Кисет сделан из твердой тюленьей кожи и завязан кожаным ремнем. Внутри инициал П. К. В кисете найдено полъунции крепкого табаку, который курят матросы.

- Прекрасно. А еще что?

Станлей Гонкинс вынул из кармана записную книжку в коричневом переплете. Переплет был старый и рваный, листы в книге выцветшие. На первой странице значились буквы Д. Г. Н. и цифра 1883.

Гольмс уселся за стол и начал внимательно разглядывать книгу. Мы с Гопкинсом следили за ним через плечо. На второй странице значились буквы К. П. Д. а далее шло несколько страниц цифр. Далее шли заголовки: Аргентина, Коста-Рика и Сан-Пауло. Под каждым заглавием опять-таки виднелись ряды цифр.

- Что вы об этом думаете? - спросил Гольмс.

- Мне кажется, что здесь обозначены номера процентных бумаг. Д. Г. И., - инициал маклера, а К. Ж. Д. - инициал клиента.

- К. Ж. Д. - это может обозначать Канадская железная дорога, - заметил Гольмс.

Гопкинс громко выбранился и ударил себя по голове.

- Экий я дуралей! - воскликнул он, - вы совершенно правы. Значит, нам теперь остается узнать, что означают буквы Д. Г. Н. Я уже пересмотрел старые биржевые календари и ничего не нашел. В 1883 году на бирже не было маклера с этими инициалами. Но мне кажется, тем не менее, что в этих буквах-то и заключается вся тайна. Мне думается, мистер Гольмс... ну да, почему бы нет... Я думаю, что это - инициал убийцы. Обратите внимание на эти бесконечные ряды цифр. Если эти цифры обозначают процентные бумаги, то мотив преступления - налицо.

Шерлок Гольмс взволновался. Было очевидно, что эти новые факты застали его врасплох.

- Я с вами во многом согласен, - сказал он, - но признаюсь, что эта записная книжка, не фигурировавшая на следствии, сильно изменяет мой взгляд на это дело. По той теории, которая было создалась у меня, для этой книжки нет места. А пробовали вы проследить место нахождения отмеченных здесь процентных бумаг?

- В кое-каких кредитных учреждениях справки я наводил, но, повидимому, полный список учредителей этих процентных бумаг находится в Южной Африке. Пройдет несколько недель, прежде чем мы выясним эту сторону дела.

- Тут есть какое-то пятно, - сказал он.

- Да, сэр, это - следы крови. Я, ведь, вам сказал, кажется, что поднял эту книжку с пола. По месту, на котором находится пятно, я думаю, что книга была брошена на пол после совершения убийства. Книга лежала у двери. Убийца ее бросил, спасаясь бегством.

- А среди имущества Кэри не было найдено ни одной из этих процентных бумаг?

- Нет, сэр.

- А имеете вы основание предполагать, что преступление совершено с целью грабежа?

- Нет, убийца не тронул ничего в комнате.

- Боже мой, да это выходит преинтересное дело. А нож где был? В протоколе значится нож.

- Да, складной нож был найден в сложенном виде у ног убитого. Мистрисс Кэри говорит, что этот нож принадлежал её мужу.

Гольмс на несколько мгновений задумался.

- Да, - сказал он, - надо мне собраться и того... поглядеть самому.

Станлей Гопкинс чуть не подпрыгнул от радости. Гольмс погрозил ему пальцем.

- Приди вы на неделю раньше, - сказал он, - разобраться в этом деле было бы куда легче, ну, да надеюсь, что и теперь мои труды не пропадут даром. Ватсон, если у вас есть время, я буду очень рад вашему обществу. Надо нанять четырехместный экипаж. Гопкинс, через четверть часа мы отправимся в Форсет-Гау.

Мы вышли из вагона на маленькой железнодорожной станции, ехали несколько минут на лошадях по местности, которая во времена оны была покрыта вековым лесом. В этих лесах туземцы скрывались многия десятилетия от саксонских завоевателей, леса в ту эпоху были твердыней Великобритании.

Теперь большая часть этих лесов вырублена и на этих широких просеках в одно время выросли железные заводы. Срубленные деревья пошли в дело - выплавлять руду.

Но теперь здесь уж и заводов нет. Железная промышленность перекочевала на север, где руды более обильны, чем здесь. В Форсет-Гау не осталось ничего кроме рвов и ям, говорящих о былом величии.

В одной из таких просек, на зеленом склоне горы стоял длинный и низкий каменный дом, к которому вела извивающаяся через поля узкая дорожка. Ближе к этой дороге, окруженный с трех сторон кустарниками, стоял небольшой деревянный домик. Нам были видны дверь и окно. Это и была "каюта" Черного Петра, - место преступления.

Станлей Гопкинс повел нас сперва в дом. Там нас встретила вдова убитого, растерянная седовласая женщина. Лицо у нея было худое и изборожденное морщинами, красные от частых слез глаза имели испуганное выражение и говорили о длинной жизни, проведенной среди скорби и испытаний.

С нею была и её дочь, бледная, белокурая девушка. Она вызывающе взглянула на нас, глаза её заблестели и она заявила, что рада смерти отца, что она благословляет поразившую его руку.

Было очевидно, что жизнь, которую устраивал Черный Петр своей семье, была ужасная жизнь. Мы не без удовольствия покинули вдову и её дочь и вышли снова на двор, освещенный яркими лучами солнца и направились по тропинке к "каюте".

и наклонился, чтобы отпереть дверь. Вдруг он остановился. Лицо его приняло выражение удивления.

- Кто-то пытался сюда проникнуть, - сказал он:, не было никакого сомнения в том, что Гопкинс был прав: около замка на двери были явственно видны царапины, сделанные, очевидно, очень недавно.

Гольмс оглядел окно.

- Да, вот и окно, очевидно, старались отворить, - сказал он, - но этот господин так и не успел осуществить свое намерение. Должно быть, это был какой-нибудь мелкий жулик.

- Нет, как хотите, а это очень удивительно. Вчера этил следов здесь не было, - сказал инспектор.

- А, может-быть, это из любопытства кто-нибудь из местных крестьян сюда лазил, - произнес я.

- Ну, нет, это едва ли. Жители здешние так напуганы убийством, что даже к дому-то не подходят, а уж в каюту Черного Петра из них никто не полезет, за это можно поручиться. Что вы думаете об этом, мистер Гольмс?

- Я думаю, что судьба нам благоприятствует. Вот что я думаю.

- Вы думаете, что эта личность придет во второй раз?

- Это очень вероятно. Неизвестный, идя сюда, думал найти дверь отпертой. Он попробовал отворить ее небольшим перочинным ножом. У него ничего из этого не вышло. Что же он, но вашему мнению, теперь предпримет?

- Он запасется более подходящим орудием и придет сюда на следующую же ночь.

- Верно, и я так думаю. Мы будем виноваты, если не приготовим этому господину достойной встречи. А теперь, господа, давайте осмотрим "каюту" Черного Петра.

Следы трагедии были уже уничтожены, но все предметы в комнате находились в том же положении, как и в ночь преступления. В течение целых двух часов Гольмс разсматривал с напряженным вниманием, все здесь находившееся, но по выражению его лица, я видел, что его исследование было неудачно.

Только один раз он остановился и обратясь к инспектору, спросил:

- Вы брали что-нибудь с этой полки?

- Нет, ничего не брал.

- А отсюда что-то взяли. Вот в этом углу полки пыли меньше чем в других местах. Что же такое тут находилось? книга? ящичек? Могло быть и то, и другое. Ну-с больше я тут ничего не вижу. Пойдемте, Ватсон, прогуляемтесь по лесу и послушаем в течение нескольких часов пение птиц. Ничто также нам не возбраняет вдыхать ароматы цветов. С вами, Гопкинс, мы встретимся здесь. Надо будет постараться познакомиться с джентльменом, который был здесь прошлою ночью.

В половине двенадцатого мы сели в засаду. Гопкинс хотел оставить дверь хижины отворенной, но Гольмс сказал, что это может возбудить подозрения в незнакомце.

Замок в двери был самый простой и ножа с большим лезвием было совершенно достаточно, чтобы отворить дверь. Гольмс предложил также дожидаться незнакомца не в самой хижине, а около нея, в кустах.

Долго и томительно было это ожидание, но однако в нем было что-то поднимающее нервы. Так чувствует себя охотник, лежащий где-нибудь с ружьем и выжидающий появления хищного зверя. Что же это за зверь такой, которого мы ждем здесь в ночной темноте? Свирепый ли это тигр преступления, который дорого продает свою победу и пускает в ход ногти и зубы или же это трусливый шакал, опасный только для слабых или неосторожных?

ночная тишина. По временам, только слышался бой часов на отдаленной церкви. Ночь подвигалась вперед, а затем зашелестели капли дождя по листве, которая закрывала нас от посторонняго взора.

Часы пробили половину третьяго. Это был самый темный час перед разсветом. Вдруг послышался тихий, но резкий звук. Это хлопнула калитка; очевидно, кто-то направлялся к домику.

Молчание водворилось снова. Я уже начал думать, что это фальшивая тревога, но вдруг явственно разслышал крадующиеся шаги. Кто-то подходил к хижине.

Еще момент и раздалось звяканье металла. Незнакомец взламывал замок. На этот раз он оказался счастливее, чем вчера, и дверь скоро заскрипела на своих петлях.

Еще минута - и внутренность хижины осветилась. Он зажег свечу. Со своего наблюдательного пункта мы могли видеть происходившую в хижине сцену.

Ночной пришелец оказался молодым человеком худеньким, тоненьким, с черными усами, еще более оттенявшими мертвенную бледность лица. Ему было лет двадцать, или немногим больше. Он был, повидимому, испуган; никогда я еще не видал такого испуганного человека. Он дрожал всем телом, зубы его стучали. Одет он был недурно, в коротком пиджаке и в штиблетах с гетрами. На его голове была надета полотняная фуражка.

Мы наблюдали за ним. Он озирался кругом испуганными глазами. Затем он поставил огарок на стол и подошел к одной из полок. Взяв оттуда большую конторскую книгу и, наклонившись над столом, начал ее перелистывать. Наконец, он нашел то, что ему нужно, сделал гневный жест рукою, захлопнул книгу, поставил ее на прежнее место и затушил огонь.

Молодой человек выходил из хижины в то время, как к нему приблизился Гопкинс и схватил его за воротник. Незнакомец даже ахнул от ужаса, поняв, что пойман. Свеча была снова зажжена и мы увидали нашего несчастного пленника. Он весь дрожал и дергался, стоя около полицейского инспектора. Затем он безпомощно сел на сундук и глядел на нас по-очереди.

- Ну, а теперь мой милый мальчик, - сказал Станлей Гопкинс, - скажите кто вы такой и что вам здесь нужно?

Молодой человек постарался овладеть собою и ответил:

- Конечно, вы - сыщики и подозреваете меня в убийстве капитана Кэри? Уверяю вас, что я невинен.

- Это мы увидим, - произнес Гопкинс, - а теперь скажите, как вас зовут?

- Меня зовут Джон Гоплей Нелиган.

Гольмс и Гопкинс обменялись быстрым взглядом.

- А что вы здесь делали?

- Вы меня спрашиваете об этом, как частные лица?

- Разумеется, нет.

- В таком случае я вам ничего не скажу.

- Если вы ничего не скажете, то вам придется плохо на суде.

Молодой человек заморгал.

По лицу Гопкинса было видно, что он ничего не знал об этом деле, но Гольмс живо заинтересовался.

- Вы говорите о банкирах, оперировавших на всем западе Англии? - спросил он. - Они обанкротились на миллион, разорили половину Корнуэльского графства, а потом Нелиган исчез.

- Совершенно верно, - ответил молодой человека, - и этот Нелиган был моим отцом.

Наконец-то в нашем распоряжении был хотя один важный факт. Но, спрашивается, какая связь между обанкрутившимся банкиром и капитаном Петром Кэри? и зачем последняго пришпилили к стене его же собственным гарпуном?

Мы внимательно слушали молодого человека.

- Единственным хозяином дела был мой отец. Даусон давно удалился от дел. Мне было в то время всего на всего десять лет, но я был достаточно велик, чтобы чувствовать позор и ужас этого события. Про отца говорили, что он украл все ценные бумаги и бежал. Это неправда. Отец говорил, что если бы ему дали время реализироват ценности, то ему удалось бы благополучно избежать катастрофы и все кредиторы были бы удовлетворены. Он уехал на своей маленькой яхте в Норвегию как раз перед тем, как отдан был приказ об его аресте. Я помню его прощание с моей матерью. Он оставил нам список ценных бумаг, которые он брал с собою, он клялся, что вернется с чистым именем и что никто из его доверителей не пострадает... Ну, и с тех пор мы не слышали о нем ничего. И он и его яхта безследно пропали. Первоначально мы с матерью думали, что отец, а равно как и взятые им с собою ценные бумаги, находятся на дне морском. Но оказалось иное. У нас есть друг, человек, вращающийся в кредитных учреждениях и вот он-то сообщил нам несколько времени тому назад, что ценные бумаги, бывшия у моего отца, снова появились на Лондонском рынке. Можете себе представить, как мы были удивлены! Я потратил несколько месяцев на то, чтобы выследить продавца этих бумаг и вот, наконец, после многих перипетий я добился и узнал, что продавец этих бумаг ни кто иной, как владелец этой хижины, капитан Петр Кэри.

Разумеется, я начал наводить справки об этом человеке и мне пришлось узнать, что он командовал китоловным судном и возвращался из Ледовитого океана как раз в то время, когда мой отец отправлялся на своей яхте в Норвегию. Осень того года была очень бурная, дули южные ветры. Яхта отца могла быть занесена на север и там встретилась с судном, которым командовал Петр Кэри. А если это так, то что же произошло с моим отцом? Показания Петра Кэри были мне нужны, очень нужны. Он мог удостоверить, что отец мой не продавал этих бумаг, что он не хотел никого обидеть...

И вот я отправился в Суссекс, чтобы повидаться с капитаном Петром Кэри, но приехал как раз в то время, когда он умер столь ужасным образом. Мне удалось прочитать протокол следователя. Там описывалось место происшествия и говорилось, что на полках каюты "сохранились его корабельные книги". Мне и пришло в голову пробраться сюда и поглядеть по этим книгам, что происходило в августе 1883 г. на пароходе "Морской Единорог". Мне казалось, что этим путем будет возможно выяснить тайну судьбы моего отца. Я пытался проникнуть сюда вчера ночью, но не мог отворить двери. Сегодня я возобновил попытку и она оказалась удачна. Что же я нашел? Страницы, относящияся к августу 1883 года, кто-то вырвал из книги. Я хотел уйти, но вы меня схватили.

- Это все? - спросил Гольмс.

Глаза молодого человека бегали по сторонам в то время, как он отвечал:

- Да, это все.

- И вы более ничего не имеете сказать?

Юноша поколебался и ответил.

- Нет, ничего.

- А до вчерашняго вечера вам не приходилось здесь бывать?

- Нет, не приходилось.

- Ну, а что вы скажете в таком случае об этом? - воскликнул Гопкинс, показывая нашему пленнику записную книжку с кровавым пятном на переплете.

Несчастный чуть не упал в обморок. Он закрыл лицо руками и затрясся всем телом.

- Откуда вы ее достали? - застонал он, - Я не знал этого! Я думал, что потерял эту книжку в гостинице.

Ватсон. Дело повернулось так, что ваше присутствие оказывается излишним. Я и без вас бы привел дело к благополучному концу, но все-таки я вам очень, очень благодарен. Я для вас приготовил номера в деревенской гостинице. Туда мы дойдем вместе.

* * *

Когда мы на другой день возвращались в Лондон, Гольмс спросил у меня:

- Ну, что вы обо всем этом думаете, Ватсон?

- Я вижу, что вы чем-то недовольны, - ответил я.

- О нет, Ватсон, я доволен всем, но мне не нравятся методы исследования, которые применяет Станлей Гопкинс. Признаюсь, что я разочаровался в Гопкинсе. Я ждал от него большого. Разве можно быть таким односторонним? Надо всегда предполагать возможность альтернативы и отыскивать эту альтернативу. Это первое правило уголовного исследования.

- А разве в этом деле может быть альтернатива?

- Мм... Я имею свой особый взгляд на это дело. Конечно, мое разследование может кончиться ничем, я вперед ничего не говорю, но я доведу свою линию до конца.

На Бекеровской улице Гольмса ожидало несколько писем. Он быстро схватил одно из них, разорвал поспешно конверт, пробежал письмо и победоносно разсмеялся.

- Великолепно, Ватсон. Моя альтернатива уже успела получить развитие. У вас есть телеграфные бланки? Будьте любезны, напишите для меня парочку депеш.

И он начал диктовать.

"Сумнер. Корабельное агентство. Улица Ратклифа. Присылайте трех завтра утром в десять. Базиль".

- Там меня знают под именем Базиля, Ватсон, ну а теперь - другую депешу: "Инспектору Станлей Гопкинсу, 46 улица Лорда, Брикетм. Приходите завтра в половине десятого завтракать. Важное дело. Если не можете быть, телеграфируйте. Шерлок Гольмс". Да, Ватсон, это проклятое дело мучило меня целых десять дней. Теперь я, наконец, свободен. Завтра мы с ним покончим раз навсегда.

Станлей Гопкинс явился как раз в назначенное время и мы сели за великолепный завтрак, приготовленный для нас мистрисс Гутсон. Moлодой инспектор радовался своему вчерашнему успеху и весело болтал.

- А вы уверены, что решили задачу правильно? - спросил Гольмс.

- Правильнее ничего быть не может, - ответил Гопкинс.

- А мне это дело кажется неубедительным, - продолжал Гольмс.

- Вы меня удивляете, мистер Гольмс. Чего вам еще не хватает?

- Ну, чего мне не хватает - это статья особая, а вы мне скажите, разве ваше решение объясняет все нам известные факты?

- Несомненно. Я удостоверил, что молодой Нелиган прибыл в деревенскую гостиницу в день совершения убийства. Он уверял всех, что хочет принять участие в гребных гонках. Комнату он взял в нижнем этаже и мог уходить из гостиницы когда угодно. В ночь преступления он отправился в Вудманс-Ли, виделся с капитаном Петром Кэри в его каюте, поссорился с ним и убил его гарпуном и ужаснувшись перед тем, что сделал, он бежал из хижины и обронил во время бегства свою записную книжку. Принес он эту книжку с собой для памяти, для того, чтобы назвать капитану Кэри номера интересовавших его бумаг. И вы, может-быть, заметили: некоторые номера отмечены в книге крестиками, а другие - нет. Отмечены крестиками те из бумаг, присутствие которых было обнаружено на лондонском денежном рынке, ну а остальные... Остальные были, должно-быть, в руках капитана Кэри, и молодому Нелигану хотелось их получить для того, чтобы удовлетворить кредиторов отца. Убежав от своей жертвы, Нелиган некоторое время не осмеливался появляться около хижины, но в конце концов решился итти. Ему необходимо было добыть сведения о бумагах. Все это очевидно и просто, не правда ли?

Гольмс улыбаясь покачал головой.

надо обращать особое внимание, мой друг, Ватсон может засвидетельствовать, что я потратил целое утро на упражнения с гарпуном. Это совсем нелегко, требуется большая и сила, и практика. А удар этот был нанесен с ужасной силой - гарпун даже вонзился в стену. Неужели вы считаете этого малокровного юношу способным нанести столь ужасный удар? Неужели же это он глотал в столь громадных количествах ром с водой, - глубокой ночью, - в компании Петра Кэри? Его ли профиль видели на занавеске два дня перед убийством? Нет, Гопкинс, нам нужно искать другого, более солидного преступника!

По мере того как Гольмс говорил, лицо полицейского инспектора вытягивалось все более и более. Видно было, что почва ускользала из-под его ног. Куда девались все надежды и честолюбивые мечты?

Но сдаваться без борьбы Гопкинс все-таки не хотел.

- Но ведь нельзя же отрицать того, мистер Гольмс, что Нелиган присутствовал при преступлении. Это доказывается записной книжкой. Вам мое объяснение не нравится, вы его раскритиковали, но присяжные, я уверен, станут на мою точку зрения. И кроме всего этого, мистер Гольмс, я своего убийцу изловил, а где же ваш силач?

- Мне кажется, что он поднимается в настоящий момент по лестнице, направляясь в эту комнату, - ответил блаженно спокойным тоном Гольмс. - Ватсон, я советую вам не терять из вида ваш револьвер.

Гольмс встал, положил на стол исписанный лист бумаги и произнес:

- Ну, теперь мы готовы.

На лестнице послышались звуки хриплых голосов, а затем в комнату вошла мистрисс Гудсон и заявила, что пришли трое каких-то людей и спрашивают капитана Базиля.

- Пускайте их по очереди, - ответил Гольмс.

Первый вошедший в комнату матрос оказался маленьким кругленьким человечком; у него было румяное лицо и совершенно седые бакенбарды. Гольмс вынул из кармана письмо.

- Ваше имя? - спросил он.

- Джемс Ланкастер, - последовал ответ.

- Мне грустно, Ланкастер, но у меня нет вакансий. Вот вам полсоверена за безпокойство. Пожалуйте вот в эту комнату и обождите несколько минут.

Вторым кандидатом оказалось длинное, сухое, как щепка, существо, с редкими висящими вниз волосами и впалыми щеками. Звали его Гюгь Петтинс. Он также получил отказ и полсоверена и был отправлен в соседнюю комнату дожидаться.

У третьяго из кандидатов была замечательная внешность. Представьте себе свирепую, как у бульдога, морду, обросшую волосами и бородой. Из-под густых взъерошенных, нависших бровей сверкали смелые черные глаза. Он наклонился и стал вытянувшись у двери.

- Ваше имя? - спросил Гольмс.

- Патрик Кэрис.

- Гарпунер?

- Точно так, сэр. Двадцать шесть путешествий делал.

- Вы, ведь, из Дунди.

- И вы согласны отправиться в экспедицию?

- Да, сэр.

- Какое жалованье вы хотите получить?

- Восемь фунтов в месяц.

- И вы можете ехать теперь же?

- Точно так, сэр, сейчас же по получении задатка.

- А ваши бумаги с вами?

- Да, сэр.

Патрик Кэрис вынул из кармана пачку порванных и засаленных документов и подал их Гольмсу.

Тот поглядел их и отдал обратно.

- Вы человек для меня подходящий, - сказал он, - контракт лежит на столе, подпишите его и дело кончено.

Матрос прошел чрез комнату и взял в руки перо.

- Здесь что ли подписываться? - спросил он.

Гольмс наклонился через его плечо и произвел какую-то операцию руками.

Послышалось какое-то звяканье и затем рев, точно разъяренный бык заревел. Через мгновение Гольмс и матрос, прижавшись друг к другу, валялись по полу. Матрос был страшно силен и даже в кандалах, которые ему ловко надел на руки Гольмс, он оказывался сильнее. Он скоро бы одолел моего приятеля, если бы мы не поспешили на помощь.

Матрос, почувствовав сталь револьвера у своего виска, понял, что сопротивление напрасно, и стал спокоен.

Мы связали ему ноги веревкой и, встав с пола, перевели, наконец, дух.

- Я должен извиниться перед вами, Гопкинс, - произнес Гольмс, - Фаршированные яйца остыли, но у нас есть другия блюда и мы поедим с удовольствием. Наш завтрак будет тем приятнее, что вы можете себя считать победителем. Вы решили вашу задачу, Гопкинс.

Инспектор даже говорить не мог, так он был удивлен.

что в сравнении с вами я - мальчишка и только. Вот я и теперь вижу, что вы сделали что-то, но я не знаю, что именно вы сделали и для чего.

- Ну, ну, - добродушно сказал Гольмс, - опыт - лучший учитель. Урок, полученный вами, Гопкинс, заключается в том, что никогда не следует упускать из вида возможность альтернативы. Ваше внимание было так сильно поглощено юным Нелиганом, что у вас не нашлось времени подумать о Патрике Кэрисе, а он-то и есть убийца капитана Петра Кэри.

Комната наполнилась звуками хриплого голоса. Матрос ввязался в разговор.

- Слушайте-ка, господин, - проговорил он, - я не жалуюсь на то, что вы меня связали по рукам и ногам, но прошу вас называть вещи их настоящими именами. Вы говорите, что я - убийца Петра Кэри. Это неверно. Я не убийца, но невольный убийца -

- Совсем напротив, мы вам верим и охотно выслушаем все, что вы найдете нужным сообщить, - ответил Гольмс.

- Разсказ мой будет короток, - сказал Кэрис, - я клянусь вам Богом, что разскажу все как было. Петра Кэри я знал очень хорошо и когда увидал в его руках нож, то не стал ждать и махнул в него гарпуном. Я знал, что или мне, или ему живым не быть. Вот как умер Петр Кэри. Если хотите называйте это убийством. Мне, ведь, все равно умирать-то как: от ножа ли Петра Кэри или от веревки.

- Как вы к нему попали? - спросил Гольмс.

- Я разскажу вам все с самого начала. Позвольте мне только присесть, а то этак, лежа на полу, не ловко разговаривать. Началась эта история в августе 1883 года. Плавали мы тогда на "Морском Единороге". Петр Кэри был капитаном, а я - запасным гарпунером. Мы только что вышли из льдов и пробирались домой. Погода была бедовая, дул противный ветер и шли дожди. Вот в это-то время мы и повстречали суденышко, потерпевшее крушение:, на суденышке этом в живых оставался один человек, да и тот был не моряк. Матросы, думая, что яхта теперь потонет, сели в шлюпку и уехали в Норвегию, оставив его одного. Мы его взяли к себе на борт. Я заметил, что капитан с ним заперся в каюте и они о чем-то долго толковали, а багажа у этого самого человека только и было, что небольшой оловянный ящичек. Имя этого человека так и осталось неизвестным и прожил он у нас на пароходе только сутки с небольшим, - точно его и не бывало. Тогда промеж нас говорили, что он вышел как-нибудь ночью на палубу и свалился за борт. Только один человек и знал, что случилось с этим господином и этот человек был я. Я совершенно случайно увидал, как наш капитан столкнул этого беднягу за борт и случилось это за два дня перед тем, как мы подошли к Шотландскому маяку.

случаю, чего же тут спрашивать?

Однако, вскоре после этого Петр Кери бросил плавать и прошло несколько лет прежде, чем я его нашел. Я сразу же догадался, что он сделал это дело из-за оловянного ящичка и что у него есть теперь чем мне заплатить для того, чтобы я держал язык за зубами.

Узнал я об его местожительстве от одного матроса, с которым повстречался в Лепорне и я немедленно же отправился к Кэри, чтобы взять его за жабры. В первую ночь, как я у него был, он говорил все как следует, по хорошему и соглашался мне заплатить сумму. Получив с него эти деньги, я зажил бы барином. Окончательный разговор у нас должен был произойти через два дня. Пришел это я к нему, а он уж пьян и зол, как чорт. Ну, мы все-таки сели - пили ром и толковали про старину. Кэри, чем больше пил, тем хуже становился. Лицо у него стало нехорошее. Гляжу это я на него и боюсь. Ну, встал и снял со стены гарпун, на всякий случай, знаете.

Чего я боялся, то и вышло Петр Кэри вдруг вскочил с места и кинулся на меня - ругается, грозит, а в руках у него большой нож. Он не успел и вынуть этого ножа из футляра. Я его как двинул гарпуном... Господи Боже мой! И как же он завыл, как я теперь-то вспомню это, так мороз меня по коже пробирает. Стою я перед ним, а кровь так из него и хлещет, так и хлещет. Обождал я с минуту, кругом все тихо, ну я набрался опять храбрости, оглянулся кругом и вижу на полке стоит этот самый оловянный ящичек. На эту вещичку я имел такия же права, как и Петр Кэри. Взял я, значит, этот ящичек и ушел, сдуру забыв на столе свой кисет.

Теперь я вам разскажу прелюбопытную историю. Едва я вышел из домика, как слышу, кто-то идет. Я - в кусты. Гляжу, человек крадется, подошел, глянул в хижину, заорал во весь дух и пустился улепетывать. Не могу вам объяснить, что это был за человек и что ему было нужно. Что касается до меня, я сейчас же ушел, отмахал пешком десять миль, сел на поезд в Тонбридж-Велльс и приехал как ни в чем не бывало в Лондон.

в Лондоне без шиллинга в кармане? Пошел я к агенту и записался, а агент прислал меня сюда. Вот и все, господа, и опять вам скажу: пускай я убил Петра Кэри, закон мне за это спасибо сказать должен. Все-таки одна веревка в экономии осталась.

Гольмс встал, закурил трубку и произнес:

- Это - очень толковый рассказ. Гопкинс не теряйте же времени и везите арестанта, куда следует. Моя столовая - не камера тюрьмы. Мистер Патрик Кэрис занимает слишком большое место на моем ковре.

- Я не знаю, как вас благодарить, мистер Гольмс, - ответил инспектор, - но признаюсь вам, я даже теперь не понимаю, как вы открыли настоящого преступника.

- Очень просто. Я совершенно случайно стал с самого начала на истинный путь. Скажи вы мне о существовании этой записной книжки раньше и я, пожалуй бы, запутался в роде вас, но к счастью, у меня были в руках только такие факты, которые вели к истинной цели. Страшная сила преступника, умение владеть гарпуном, ром с водою, кисет из тюленьей кожи, крепкий табак - все это указывало на то, что преступление совершено моряком, причастным к китоливному делу. Кроме того, я был уверен, что кисет принадлежит не Петру Кэри, который никогда не курил и что инициал П. К. - простое совпадение. Помните, я вас спрашивал, были ли найдены в каюте другие напитки кроме рома? Вы мне сказали о графинах с водкой и виски,

- Но как же вы его нашли?

- Дорогой сэр, это сделано очень просто. Я разсуждал так: Петр Кэри плавал всю свою жизнь на "Морском Единороге". Если его убил моряк, то убийца служил на "Морском Единороге". И вот я послал несколько телеграмм в Дунди и добыл имена матросов, служивших на "Морском Единороге" в 1883 году. Среди гарпунеров я нашел имя Патрика Кэриса. Мое разследование приближалось к концу. Я решил, что Кэрис находится в Лондоне и что ему хочется теперь уехать на некоторое время из Англии. Я тогда отправился в Эст-Энд и заявил где следует, что организую полярную экспедицию. В газетах была помещена капитаном Базилем публикация, в которой гарпунерам предлагались выгодные условия и... результат вы сами видите!

- Удивительно, удивительно! - воскликнул Гопкинс.

- Ну, а молодого Нелигана вы должны выпустить на свободу, как можно скорее, - продолжал Гольмс, - мне кажется, Гопкинс, что вы должны перед ним извиниться. Оловянный ящичек вы должны вернуть ему. Разумеется, ценные бумаги, проданные Петром Кэри, пропали безследно. Вот уж и кэб подъехал, вы можете увезти арестанта, Гопкинс. Вы, может быть, думаете взять меня в качестве свидетеля на суде? Так знайте, что мы с Ватсоном собираемся в Норвегию, - подробный адрес пришлю в свое время.