Изгнанники.
Часть вторая. Новый Свет.
XXXVI. Взятие ограды

XXXVI

ВЗЯТИЕ ОГРАДЫ

Де Катина, поручив жену заботам хозяйки-индианки и предупредив ее не подходить к окнам, если дорога жизнь, схватил мушкет и поспешно побежал вниз. На его пути пуля со свистом влетела в одну из маленьких бойниц и впилась кругленьким свинцовым пятном в противоположную сторону. Де ла Ну был уже там и разговаривал у двери с дю Лю.

- Вы говорите, их тысяча?

- Да, мы напали на свежий след большого военного отряда, по крайней мере человек в триста. Все могавки и каюги с небольшой примесью онеидов. Мы сражались на бегу на протяжении пяти миль и потеряли пять человек.

- Надеюсь, мертвыми?

- Надо полагать! Но нас так преследовали, что мы опасались быть отрезанными. Жан Мане ранен в ногу.

- Я видел, это случилось на моих глазах.

- Нам следует все заранее приготовить, чтобы запереться в доме, если возьмут ограду, а отстоять ее мало надежды, так как на одного нашего человека приходится двадцать.

- Все готово.

- Нашими пушками мы помешаем их лодкам подняться вверх, и тогда ночью можно будет услать женщин.

- Я так и предполагал. Вы возьмете на себя защиту северной стороны. Сейчас вы можете прийти ко мне с десятью людьми, а если ирокезы нападут с другого места, я приду к вам на помощь.

Стрельба шла беспрерывно вдоль всей опушки леса, и в воздухе жужжали пули. Нападавшие были опытные стрелки, люди, кормившиеся своими ружьями, для которых дрожь в руке или плохое зрение были равносильны нищете и голоду. Каждая трещина, каждая щелочка служила мишенью для выстрелов, а поднятая на ружье над частоколом шапка была моментально сбита. С другой стороны, и защитники были испытанные в борьбе с индейцами люди, ловкачи на всякие фокусы и приемы, пригодные для того, чтобы защитить себя и вынудить врага выйти из-под прикрытия. Они стояли по бокам бойниц, смотрели сквозь трещины в ограде и стреляли при первой возможности. Красная нога, совершенно прямо торчавшая вверх из-за пня, показывала, что, по крайней мере, одна пуля попала в цель, но вообще метить было не во что: только искры и клубы дыма вылетали из листвы, да иногда на одно мгновение мелькали неясные очертания фигуры ирокеза, быстро перебегавшего от одного ствола к другому. Семеро из канадцев были уже ранены, но только трое смертельно; остальные четверо мужественно стояли у своих бойниц, хотя один из них, раненный в челюсть, вместе с пулями выплевывал свои зубы в ружейный ствол. Там, где нужна была быстрая стрельба, женщины сидели на земле в одну линию, каждая с блюдечком пуль и кузовом пороха, подавая ружья стрелкам.

Сначала вся атака была направлена на южную сторону, но по мере того как к ирокезам подходили новые подкрепления, линия нападения растягивалась все больше и больше, так что восточная сторона вся целиком оказывалась под выстрелами', постепенно захватывавшими и север. Вся усадьба была опоясана широким кольцом дыма, за исключением того места, где протекала широкая река. У противоположного берега мелькали индейские челноки; один из них с десятью вооруженными людьми попробовал было переплыть реку, но удачно выпущенный снаряд из медной пушки попал в борт лодки и пустил ее ко дну, а второй выстрел картечью оставил в живых только четверых из пловцов, высокие чубы которых поднимались над водой, словно спинные плавники какой-то необыкновенной рыбы. Со стороны суши де ла Ну запретил стрелять из пушек, так как широкие амбразуры привлекали огонь врагов и половину всех раненых составляла прислуга пушек.

Старый вельможа расхаживал в своих белых бриджах, с янтарной тростью в руках позади ряда закопченных людей, постукивая по табакерке, рассыпая шуточки. Он казался гораздо менее озабоченным, чем во время игры в пикет.

- Ну, что вы думаете, дю Лю?

- Дело обстоит очень скверно. Мы слишком быстро теряем людей.

- Разве можно ожидать иного, друг мой? Когда на такое маленькое местечко направлена тысяча мушкетов, кому-нибудь надо же пострадать. Ах, бедняга, и ты уже готов.

Стоявший рядом с ним человек внезапно с шумом упал и лежал неподвижно, уткнувшись лицом в блюдо саго, принесенного женщинами из дома. Дю Лю взглянул на раненого и потом оглянулся вокруг.

- Он не на линии бойниц, а ему попало в плечо, - воскликнул он. - Откуда же взялась эта пуля? Ах, клянусь Святой Анной, взгляните-ка сюда. - Он указал вверх на облачко дыма, окружавшее верхушку высокого дуба. - Негодяй целит в ограду сверху. Но ствол едва ли достаточно толст на этой высоте, чтобы защитить его. Ну, бедняге не понадобится, наверное, больше мушкет, хотя, я вижу, он метит снова.

Де ла Ну положил трость, отвернул манжеты, поднял ружье убитого и выстрелил в притаившегося воина. С дерева слетели два листа, на одно мгновение появилось красное ухмыляющееся лицо и раздался насмешливый крик. С быстротой молнии дю Лю вскинул мушкет к плечу и дернул собачку. Индеец сделал страшный прыжок и грохнулся в густую листву. Затем соскользнул вниз с высоты семидесяти или восьмидесяти футов на громадный сук с шумом, напоминавшим падение большого камня в колодезь, и повис там, перегнувшись пополам, словно красная тряпка; чуб индейца болтался между ногами. При виде этого крик восторга вырвался со стороны канадцев, но был заглушён яростным воплем дикарей.

- Сдохнет, - равнодушно проговорил старый пионер, кладя новый заряд в ружье. - Ах, вот серая шляпа всегда появляется, когда у меня нет заряда.

- Я видел в кустах шляпу с пером.

- Это - Фламандский Метис. Мне было бы приятнее иметь в руках только один его скальп, чем сотни - лучших его бойцов.

- Разве он так храбр?

- Да, достаточно. Этого-то уж нельзя отрицать. Как же он мог оказаться вождем ирокезов? Но в придачу к этому негодяй умен, хитер и жесток... Ах, Боже мой, если все, что про него рассказывают, правда, то жестокость его прямо невероятна. Боюсь, как бы у меня не отсох язык, если бы я стал перечислять преступления этого человека. Ах, он опять...

В дыму снова промелькнула серая шляпа с пером. Де ла Ну и дю Лю выстрелили одновременно, и шляпа взлетела на воздух. В тот же миг кусты раздвинулись и высокий воин очутился перед глазами защитников. Лицом он походил на индейца, но цвет кожи был несколько светлее и остроконечная черная борода падала на охотничью куртку. Презрительным движением он вскинул руки, простоял одно мгновение, пристально смотря на форт, и затем прыгнул назад под прикрытие среди града пуль, подсекавших все мелкие ветви вокруг него.

- Да, он довольно-таки храбр, - с ругательством повторил дю Лю. - У ваших оброчных в руках чаще бывали мотыги, чем мушкеты, судя по меткости их стрельбы. Однако индейцы, кажется, собираются к восточной стороне и, я думаю, скоро пойдут на штурм.

искры, окруженные серым дымом, и пули пели непрерывную песню смерти, пролетая сквозь бойницы. Амос просверлил себе дыру в частоколе на фут от земли и, лежа ничком, заряжал ружье и стрелял с обычным методическим спокойствием. Рядом с ним стоял Эфраим Сэведж с сурово сжатыми губами, с горевшими глазами из-под нахмуренных бровей. Вся душа его была поглощена истреблением "амалекитян". Шляпа капитана свалилась с головы, седые волосы развевались по ветру, большие пороховые пятна пестрели на его загорелом лице, а ссадина на правой щеке показывала место, куда контузила его индейская пуля. Де Катина держался как опытный стратег. Он расхаживал среди своих людей с короткими фразами похвалы или предостережения теми пламенными словами, грубыми и меткими, от которых разгораются сердца и вспыхивают щеки. Семеро из его людей пали убитыми, но так как атака, усилившись на его стороне, ослабела с другой, то старик де ла Ну спешил к нему на помощь с сыном, а дю Лю привел десять человек. Де ла Ну только что протянул табакерку де Катина, как пронзительный крик сзади заставил его обернуться. Онега ломала руки над трупом сына. Сразу было очевидно, что пуля прошла Ахиллу сквозь сердце и он был уже мертв.

На одно мгновение худое лицо старика вельможи слегка побледнело и рука, державшая золотую табакерку, закачалась, словно ветка от порыва ветра. Но он тотчас же овладел собою, сунул руку в карман и, сжав ее в кулак, подавил судорогу, исказившую было его лицо.

- Все де ла Ну умирают на поле чести, - произнес он. - Я думаю, в тот угол, где стоит пушка, надо прибавить людей.

Теперь стало ясно, почему ирокезы выбрали главною целью нападения именно восточную сторону. Здесь, между пушкой и оградой, находилась группа кустов, могущая служить им надежным прикрытием. Там мог укрыться целый отряд, чтобы идти на окончательный приступ. Один за другим два воина переползли через неширокую полоску открытого пространства, за ними перепрыгнул третий, и все скрылись в кустах. Четвертый был ранен и упал с перешибленной спиной в нескольких шагах от опушки леса, но поток воинов продолжал непрерывно стремиться вперед, пока тридцать шесть дикарей не притаились под ветвями. Настало время отличиться Амосу Грину.

С того места, где он лежал, отчетливо виднелась белая полоска от срезанной им березовой коры. Грин знал, что прямо под ней лежит мешок с порохом. Он нацелился в полоску и потом медленно повел мушку ружья вниз, пока не установил ее, насколько мог рассчитывать, против деревца, находившегося среди чащи кустарника. Первый выстрел остался без последствий, а при втором прицеле он уже навел мушку на фут ниже. Пуля попала в мешок. От происшедшего мгновенно взрыва задрожал дом и весь ряд крепких кольев ограды закачался, словно колосья в поле or набега ветра. Столб синего дыма поднялся выше самых громадных деревьев; после могучего удара наступило гробовое молчание, нарушаемое только шумом падающих тел. Затем раздались дикий крик радости осажденных и в ответ на него бешеный вопль индейцев, а пальба из леса возобновилась с еще большей яростью.

и раньше понесли уже большие потери, а это новое бедствие заставило их переменить план атаки. Ирокезы были настолько же осторожны, насколько храбры, и лучшим вождем считался у них тот, кто дорожил жизнью своих воинов. Пальба постепенно слабела и наконец, за исключением единичных выстрелов, почти замолкла.

- Неужели они прекратят атаку?! - с радостью вскрикнул де Катина. - Амос, вы, кажется, спасли нас.

Но осторожный дю Лю покачал головой.

- Скорее волк бросил бы полуобгрызанную кость, чем ирокезы - такую добычу.

- Но ведь они понесли огромные потери.

скоро почувствуем его результат. Но до тех пор может пройти несколько часов, и, послушайтесь моих слов, идите сосните немного. По вашим глазам я заключаю, что вы менее меня привыкли к бессоннице, а эта ночь вряд ли нам сулит отдых.

Де Катина действительно устал до последней степени. Амос Грин и капитан, завернувшись в свои одеяла, уже спали под защитой ограды. Офицер побежал наверх, бросил несколько слов утешения дрожащей Адели, затем кинулся на кровать и заснул мертвым сном без видений, сном изнеможенного человека. Когда новый взрыв пальбы из лесу разбудил его, солнце спустилось уже достаточно низко и тонкие вечерние тона окрасили голые стены комнаты. Он вскочил с кровати, схватил мушкет и бросился вниз. Защитники собрались у бойниц, а дю Лю, де ла Ну и Амос Грин озабоченно шептались между собою. Мимоходом он заметил, что Онега, тихо причитая, все в том же положении сидит над трупом сына.

- Что случилось? Разве они наступают? - быстро спросил он.

- Негодяи задумали какую-то чертовщину, - произнес дю Лю, выглядывая из-за угла амбразуры. - Они собираются толпой на восточной стороне, а стреляют с юга. Индейцы обычно не нападают на открытом месте, но если у них появится боязнь, что к нам подойдет помощь из форта, они отважатся и на это.

- Я так и думаю! - вскричал де ла Ну. - Принесите поскорее все лишние ружья, и собрать сюда всех людей, оставив по пяти с каждой стороны.

Едва он успел произнести эти слова, как из лесу раздался пронзительный призывный боевой клич и в одно мгновение на открытое пространство высыпала целая куча воинов, они направлялись к ограде, визжа, прыгая и размахивая в воздухе ружьями и томагавками. И в кошмарном сне не могли пригрезиться такие ужасные фигуры, как эти индейцы с их раскрашенными яркими полосами лицами, с развевающимися чубами, размахивающими в воздухе руками, открытыми ртами, конвульсивно извивающимися телами. Некоторые из передних несли челноки и, подбежав к ограде, подставляя их стоймя, лезли по ним, словно по лестницам. Другие стреляли сквозь бойницы так, что дула их мушкетов ударялись о дула ружей противников; третьи вскарабкивались на верх ограды, бесстрашно спрыгивая внутрь двора. Канадцы ожесточенно сопротивлялись, как люди, не ожидающие пощады. Они стреляли, еле успевая заряжать ружья, и, поворотив мушкеты дулом к себе, бешено колотили прикладами по каждой красной башке, показывавшейся над оградой. Во дворе стоял невообразимый шум: возгласы и крики французов, завывание дикарей, вопли ужаса испуганных женщин - все это сливалось в один ужасный дикий гам, среди которого возвышался только голос старого вельможи, умолявшего своих оброчных держаться стойко. С рапирой в руке, без шляпы, со сбившимся на сторону париком, забыв свои жеманные манеры, старый воин был тем же, как некогда при Рокруа, и вместе с дю Лю, Амосом Грином, де Катина и Эфраимом Сэведжем оказывался везде впереди своих воинов. Они бились отчаянно, ружья их и приклады одерживали верх над томагавками, так что хотя пятьдесят ирокезов сразу попали за ограду, но они были большей частью мгновенно искрошены и перебиты, а остальные из них бежали обратно. Но внезапно новый поток полился с южной стороны, лишенной защитников. Дю Лю сразу увидел, что двор потерян и остается только одно средство спасти дом.

- Задержите их на минуту! - крикнул он и, подбежав к медной пушке, ударил огниво, и кремень выпалил прямо в толпу дикарей. Затем, когда они на миг попятились, дю Лю, сунув гвоздь в запальное отверстие, вбил его ударом приклада. Кинувшись в противоположную сторону двора, он заклепал пушку с другой стороны и затем только бросился к входной двери, куда нападающие оттеснили остатки гарнизона. Канадцы кинулись в дом, захлопнув с силой за собой массивную дверь и сломав ногу первому индейцу, попытавшемуся последовать за ними. Таким образом, они могли теперь передохнуть немного и обдумать, как поступить дальше.