Часы
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Часы

Часы
(Повесть Дюкре-Дюминиля.)

Робертъ былъ еще очень молодъ, когда лишился родителей. Оставшись сиротою, и притомъ въ бедности, но получивъ хорошее воспитанiе и имея некоторые прiятные таланты, возпользовался онъ ими, и началъ обучать Музыке. Робертъ былъ хорошъ собою и очень любезенъ: онъ пелъ со вкусомъ и мастерски игралъ на гитаре; ему не было недостатка въ упражненiи, и онъ былъ, такъ сказать, душею обществъ, которыя умели ценить дарованiя его. Въ числе ученыхъ своихъ отличалъ онъ Полину, молодую сироту, воспитываемую старою теткою, которая любила ее, какъ дочь, Полина, съ своей стороны, не равнодушно смотрела на своего учителя; такимъ образомъ сiи молодые люди любили другъ друга, не смея признаться во взаимной склонности. Сiе продолжалось до кончины тетки. Тогда законный наследникъ, которому всегда было очень непрiятно видеть издержки, делаемыя доброю старухою для своей племянницы, вступилъ во владенiе и былъ такъ жестокосердъ, что велелъ сей любезной девушке выехать изъ его дома. Полина, съ заплаканными глазами, встретила Роберта, которой, по обыкновенiю, пришелъ къ ней для преподанiя урока въ Музыке: "Вы лишились одной ученицы, сказала она ему: состоянiе мое не позволяетъ мне более пользоваться вашими наставленiями, и я должна теперь сама трудиться, чтобъ иметь пропитанiе. Я умею вышивать, и прибегну къ этому маловажному таланту. Прошу васъ постараться о доставленiи мне работы, такъ какъ я была столько щастлива, что доставляла намъ иногда ученицъ." - Какъ, сударыня! не ужьли родственникъ вашъ такъ жестокосердъ?... - "Родственникъ мой корыстолюбивъ и безчеловеченъ. Онъ получилъ наследство после матери своей - это очень натурально; но онъ гонитъ меня отъ себя и оставляетъ безо всякой помощи - это ужасно!"...

Робертъ старается утешить нещастную Полину, проситъ ее пользоваться его уроками, и клянется ей въ вечномъ почтенiи и приверженности, Полина, страстно любящая музыку, принимаетъ наконецъ безкорыстное предложенiе своего учителя, съ темъ однако же условiемъ, чтобъ со временемъ заплатить за его труды, ибо она такъ разборчива и нежна, что никогда не согласилась бы употребить во зло драгоценныя для сего Артиста минуты.

Полина наняла небольшую комнату, и тамъ безпрестанно работая, не принимая никого, не имела она инаго друга, хроме Роберта, не имела инаго утешенiя, кроме посещенiя его и прiятныхъ разговоровъ. Такое короткое обхожденiе довело молодыхъ людей до взаимныхъ признанiй. Они открыли другъ другу склонность свою и, будучи ни отъ кого независимыми, начали скоро говорить о вечномъ союзе - о браке. Предложенiе сделалъ Робертъ. Полина! сказалъ онъ ей: милая Полина! я обожаю тебя и, къ несказанному щастiю моему, вижу, что и тебе я не противенъ. Удостой принять мою руку. Все мое богатство состоитъ въ моемъ таланте, но, съ помощiю его, можемъ мы жить пристойнымъ образомъ. Есть ли ученица моя согласится сделаться моею повелительницею, то я почту себя щастливейшимъ изъ смертныхъ. - "Робертъ! предложенiе твое безъ сомненiя лестно для меня; но тебе известны мои правила; ты знаешь, что я всегда почитала бракъ тяжелою цепью, которую обыкновенно одна жена носитъ. Домашнiя заботы, попеченiя о детяхъ и капризы мущинъ ужасаютъ молодую, робкую и чувствительную женщину. Ты меня любишь, Робертъ! но кто поручится мне, что сердце твое не переменится? Безпокойства и хлопоты, сопряженныя съ недостаточнымъ состоянiемъ, разрываютъ часто и самыя крепчайшiя сердечныя связи, и ты, можетъ быть, станешь со временемъ упрекать меня союзомъ, которой будетъ тебе въ тягость." - Въ тягость? мне, Полина! какъ могла ты это сказать? Возможно ли, чтобъ я переменился и пересталъ любить женщину, любезнейшую сердцу моему? женщину, достойную олтарей? Нетъ, Полина! ты и сама и такъ обо мне думаешь, и столько знаешь меня, что верно отдаешь мне въ сердце своемъ справедливость и не имеешь такихъ ненавистныхъ подозренiй. Удостой согласиться на благополучiе мое, и тогда увидишь, что щастiе твое пребудетъ навсегда единственнымъ и сладчайшимъ предметомъ всехъ моихъ попеченiй и заботъ.

Полина, не меньше Роберта желавшая сего союза, скоро согласилась, но съ темъ договоромъ, чтобъ ей продолжать шить, и сею работою делать хотя небольшое пособiе въ хозяйстве. Робертъ не хотелъ даже и слышать о семъ условiи, и говорилъ, что онъ не для того женится, чтобъ заставить жену свою работать. Онъ доказалъ, что получаетъ довольно доходу, для порядочнаго обоихъ ихъ содержанiя. Полина не стала более упорствовать, и они обвенчались безъ всякихъ церемонiй, подъ единымъ благопрiятствованiемъ любви и нежности.

Робертъ, жившiй до женитьбы въ маленькой комнате, нанялъ квартиру попросторнее; но у него не было почти никакихъ мебелей, и онъ началъ покупать ихъ по немногу, будучи не въ состоянiй сделать вдругъ большiя издержки. Кроткая, верная, чувствительная Полина занималась хозяйствомъ, между темъ какъ Робертъ ходилъ давать свои уроки и, не взирая на недостаточное состоянiе, были они щастливы по тому, что умели довольствоваться малымъ. Черезъ годъ Полина родила прекрасную.девочку, которую сама стала кормить, и сей даръ Природы увеличилъ блаженство ихъ такъ, что къ совершенству онаѵо недоставало имъ только порядочнаго до хода. У Роберта было, правда, довольно учениковъ; но Артисты сего рода получаютъ весьма невеликую за труды свои плату. Иногда имелъ онъ много учениковъ, иногда мало; съ некоторыхъ даже не могъ получить денегъ. Такимъ образомъ Робертъ, сколько ни былъ бережливъ и разчетливъ, однакожъ никогда не могъ прiобрести себе ничего более, кроме какъ сколько нужно было ему на необходимыя потребности жизни.

Онъ убралъ очень опрятно скромное свое жилище; въ немъ не было одного только украшенiя, хотя и не совсемъ необходимаго, но которое иметь у себя желалъ онъ страстно, а именно: столовыхъ часовъ. Милая Полина! говорилъ онъ часто жене своей: думай обо мне, какъ хочешь; называй меня робенкомъ; но признаюсь тебе, что часы на этомъ камине сделали бы мне несказанное удовольствiе. Это вещь полезная и которая сверхъ того, делаетъ большое украшенiе комнате. Не уже ли вечно не буду я въ состоянiй купить себе часы?

Такъ говорилъ Робертъ нежной своей подруге, и безпрестанно почтя твердилъ о сей толико желаемой имъ вещи, которую недостаточное его состоянiе не позволяло иметь ему. Въ одно утро Полина пошла со двора за некоторыми домашними потребностями; а Робертъ, не имея въ тотъ день въ городе никакого дела, остался дома и занялся списыванiемъ нотъ для учениковъ своихъ. Въ половине десятаго часа Полина возвратилась и, отирая потъ съ лица своего, на которомъ изображалась живейшая радость, отступила на несколько шаговъ отъ удивленiя, увидя мужа своего. "Какъ! ты никуда не ходилъ, другъ мой!" сказала она ему. - Никуда, милая! но къ чему этотъ вопросъ? - "Я хотела было"... - Ты тревожишься? - "Это правда; я не думала найти тебя дома, и желала сделать тебе прiятное удивленiе' при возвращенiи твоемъ къ обеду; но теперь.... Такъ и быть.... войди сюда!"

Полина сказала сiи последнiя слова незнакомому человеку, которой дожидался на лестнице; онъ входитъ, держа въ рукахъ прекрасныя столовыя часы, ставитъ ихъ на каминъ и откланивается. Что это значитъ? спросилъ изумленный Робертъ. - "Ты самъ видишь, отвечала Полина, улыбаясь: ты всегда желалъ иметь часы - не правда ли? и такъ вотъ тебе часы, мой другъ! они твои." Но какъ это сделалось?.. - "Какъ не прiятно мне, что ты хочешь все знать! Послушай, любезный Робертъ: желая безмерно доставитъ тебе этотъ подарокъ, Полина твоя занималась тайно отъ тебя вышиванiемъ разныхъ вещей, которыя продала за такую цену, что могла купить эту вещь. Не брани меня. Знаю, что я, выходя за тебя, обещалась не работать никогда на постороннихъ, но, другъ мой! это совсемъ другое дело: я трудилась не для доставленiя себе пропитанiя, но для того, чтобъ сделать тебе удовольствiе. Эта вещь безъ сомненiя будетъ для тебя драгоценна, милой мой, когда верная твоя Полина доставила ее тебе." - Женщина безподобная! несравненная Полина! какъ могла простираться такъ далеко твоя ко мне нежность? но когда же ты работала? Я виделъ тебя безпрестанно здесь, занимающуюся дочерью и хозяйствомъ. - "Я работала только тогда, мой другъ! когда не было тебя дома; но какъ скоро услышу, что ты идешь, то въ ту же миуту прятала пяльцы, чтобъ не подать тебе ни малейшаго подозренiя. О! я боялась тебя, какъ огня! Не знаю, какъ ты не приметилъ, что я всегда, встречая тебя, краснела. Работая для тебя, находила я неизъяснимую сладость въ трудахъ моихъ!" - Милая Полина! какое небесное блаженство иметь такую подругу. - "Чтожь такое, мой другъ? Въ моемъ поступке нетъ ничего чрезвычайнаго, ты честной и доброй человекъ, нетъ у тебя никакихъ страстей, нетъ тайныхъ издержекъ; мудрено ли же, что я захотела доставить тебе это небольшое удовольствiе? Какъ бы то ни было, наконецъ имеешь ты часы, мой другъ! каковы они тебе кажутся?" - Прекрасны! прекрасны!... Что ты за нихъ заплатила? - "Угадай." - Не знаю. - "Сто рублей." - Боже мой! какого труда стоило тебе выработать столько денегъ! - "Я работала более полугода, но съ такимъ удовольствiемъ!" - Полина!.... какая прекрасная вещь! какъ украсила она нашу комнату!... какая богатая позолота! Бьютъ ли они? - "Безъ сомненiя, и ты скоро услышишь: теперь безъ пяти минутъ десять часовъ."

Люди светскiе, изобилующiе во всемъ и привыкшiе ко всему, съ трудомъ поверятъ, чтобы разсудительной человекъ, каковъ былъ Робертъ, могъ такъ ребячиться и почти прыгать отъ радости, что имеетъ часы. Однакожъ это естественно всякому человеку, которой въ первый разъ получитъ несколько драгоценную вещь, и сiя радость, можетъ быть малодушная, всегда служитъ доказательствомъ простаго, откровеннаго и неизпорченнаго сердца.

Робертъ, облокотясь на каминъ, дожидался съ нетерпенiемъ, чтобъ часы его стали битъ. Пять минутъ кажутся ему целымъ векомъ, онъ считаетъ ихъ и, по изтеченiи последней минуты, вскрикиваетъ, какъ настоящiй робенокъ: часы хотятъ бить!

Часы пробили действительно десять часовъ. "Слышалъ ли ты? сказала Полина, улыбаясь: десять часовъ; теперь ровно два года, какъ въ этотъ самой часъ родилась дочь твоя. Такъ точно; я родила ее въ десять часовъ по утру. Какая щастливая нечаянность напомнила мне объ этой блаженной минуте!" - Ахъ, Полина! перервалъ Робертъ: этотъ часъ ознаменовала тогда Природа, а теперь любовь. Милая моя подруга! вотъ часъ сладчайшiй въ моей жизни! Никогда не забуду, что я обязанъ имъ тебе. Полина моя! естьли когда нибудь нещастiе, или смерть разлучатъ меня съ тобою, пусть этотъ часъ напоминаетъ мне всегда о красоте твоей, добродетеляхъ и сладкихъ минутахъ, которыя услужливая нежность твоя умела доставлять мне! - "Другъ мой! какая печальная мысль пришла тебе въ голову? на что говорить о нещастiи, о смерти!" - Полина! я могу тебя лишиться, и естьли это бедствiе меня постигнетъ, я умру съ отчаянiя, - "Перестанешь ли ты огорчать себя и меня такими химерами? что это за дурачество?" - Правда, Полина! станемъ только заниматься щастiемъ существовать другъ для друга; но повторяю, клянусь тебе, что естьли бы я когда нибудь могъ сделаться невернымъ тебе, или хотя мало огорчить тебя, то этотъ часъ да призоветъ меня къ должности - къ любви моей! - "Робертъ! ты не имеешь нужды давать клятвы; я и безъ того уверена, что ты честнейшiй человекъ въ свете, и больше любовникъ, нежели мужъ Полины." - Такъ! конечно я твой любовникъ, вопреки нравамъ нынешняго века; пускай смеются надо мною, но я останусь твоимъ любовникомъ - вечно!

Супруги осыпали другъ друга нежнейшими ласками и сладкiя слезы умиленiя текли изъ глазъ ихъ, малютка бросилась въ ихъ объятiя, и Природа усугубила силу любви. Какъ прiятно, какъ мило видеть толь нежныхъ супруговъ! Они небогаты - но любятъ, обожаютъ другъ друга, и малейшее вниманiе, или услужливость того или другаго, крепитъ узелъ, связующiй ихъ. Какая трогательная картина! Увы! для чего должна она скоро перемениться? для чего буду я принужденъ описывать читателямъ произшествiя печальныя, горестныя?... Но станемъ продолжать.

Въ первые дни Робертъ не могъ отойти отъ своихъ часовъ, и всякой разъ,

Въ доме, где жили наши любовники-супруги? было несколько пустыхъ комнатъ, которыхъ долго никто не нанималъ. Наконецъ Гжа. Дерсили, пригожая и весма богатая вдова, переехала въ оныя. Любопытство, свойственное всемъ въ такихъ случаяхъ, побуждало прочихъ постояльцевъ стараться увидеть сiю новую соседку. Робертъ, часто встречаясь съ нею на лестнице, находилъ ее очень прiятною, что весьма печалило Полину, для которой неизвестное мрачное предчувствiе возвещало наступающее нещастiе. Полина, разговаривая съ Робертомъ, нарочно старалась выискивать недостатки въ чертахъ лица Гжи. Дерсили; а Робертъ, досадуя на несправедливость, которую приписывалъ онъ Полине, сердился и превозносилъ да небесъ красоту своей соседки.

Гжа. Дерсили жила подъ самою Робертовою комнатою; она часто слышала, какъ онъ игралъ на гитаре и пелъ, прiятный видъ и таланты молодаго человека прельстили сiю склонную къ распутству женщину. Однажды, встретясь съ нимъ на лестнице, сказала она ему: "Любезный соседъ! извините мое любопытство, не вы ли играете на гитаре и поете? Я всякой день съ несказаннымъ удовольствiемъ слушаю эту прiятную музыку." - Точно такъ, сударыня! - "Я страстно люблю гитару, и очень бы желала найти учителя, которой бы захотелъ принять трудъ....." -- Я даю уроки, сударыня, и почелъ бы за особливое щастiе иметь такую ученицу. - "Какъ! въ самомъ деле вы даете уроки? Это безподобно!... иметь въ одномъ доме... Пожалуйте же потрудитесь войти въ мои комнаты. У меня есть гитара; но, помнится, безъ струнъ. Посмотрите, годится ли она? "

Робертъ входитъ къ Гже. Дерсили, исправляетъ и настроиваетъ гитару, играетъ на ней, и соседка его восхищается, осыпаетъ его вежливостями и похвалами: по ея словамъ, онъ Орфей, Ангелъ! Наконецъ предлагаетъ она ему очень большую цену за ею уроки, и делаетъ съ нимъ условiе, чтобъ онъ ходилъ къ ней всякой день.

Полина съ сердечною скорбiю слышитъ о семъ приращенiй доходовъ, которому Робертъ напротивъ того радуется. Полина весьма предусмотрительна и, бывъ уверена, что Гжа. Дерсили есть распутная женщина, очень бы желала, чтобъ мужъ ея пересталъ посещать ее; во какъ это сделать? Робертъ станетъ обвинять ее въ ревности, къ которой никогда не подавалъ онъ ей причины; Полина возмутитъ его спокойствiе; нетъ, она не будетъ ничего говорить и станетъ только примечать поступки своего мужа.

Между темъ проходитъ несколько месяцевъ. Робертъ чрезвычайно доволенъ новою своею ученицею, которая успеваетъ нарочито въ Музыке. Онъ бываетъ у нее почти съ утра до вечера; къ ней часто съезжаются подобныя ей женщины и молодые повесы. Все они ласкаютъ Роберта и доставляютъ ему такого же разбора ученицъ, какова была Гжа. Дерсили; словомъ, Робертъ попалъ въ самое дурное общество. Онъ все еще любитъ Полину; но возвращается домой всегда съ пасмурнымъ видомъ и съ мрачнымъ расположенiеѵiъ духа; спешитъ какъ можно скорее опять уйти: простота уборовъ смиреннаго жилища оскорбляетъ зренiе его, привыкшее къ блеску великолепныхъ залъ, въ которыхъ онъ ежедневно бываетъ. Нравъ его очевидно переменяется: онъ не тотъ уже, которой былъ прежде; и Полина, тайно стенящая, решилась наконецъ предложить ему переменить квартиру, подъ предлогомъ тесноты. Робертъ осердился. Что это за капризъ? вскричалъ онъ: на что намъ переезжать? Разве для того, что я имею въ этомъ доме хорошихъ учениковъ? или, чтобъ заставить меня съ угара до вечера бегать по городу? Я и такъ довольно тружусь. - "Другъ мой!..." - Прошу тебя, Полина, не говори мне больше объ этомъ никогда. Я вижу твои умыслы: знаю, что ты ненавидишь Гжу. Дерсили; а я тебе сказываю, что люблю ее; она мне нравится, и я нахожу ее прелестною. Сверхъ того знакомство съ съ нею снабжаетъ меня деньгами, и мне кажется, что тебе не противно, когда я ихъ приношу.

Полина замолчала, скрывъ слезы свои, которыя въ отсутствiи Роберта изобильно проливала. Между темъ Гжа. Дерсили старалась всеми средствами развратить Роберта; но видя, что онъ принимаетъ за шутки все ея старанiя прельстить его и продолжаетъ любить жену свою, переменила она планъ и вознамерилась оклеветать Полину, которая была единственною препоною ея желанiямъ и жестоко оскорбляла ея самолюбiе явнымъ презренiемъ. Въ следствiе сего сказала она однажды Роберту съ веселымъ видомъ: "Этотъ молодой белокурой мущина, которой такъ часто у васъ бываетъ, верно братъ жены вашей? онъ удивительно какъ на нее похожъ!" - Какой молодой мущина, сударыня? - "Тотъ, которой всякой день по нескольку часовъ проводитъ съ вашей Полиною. Знаетъ ли онъ Музыку? Для чего не познакомите вы меня съ нимъ? Можетъ быть, онъ еще более придастъ веселости нашимъ вечерамъ," - Я васъ не понимаю..... Жена моя ни съ кемъ не знается, и ни одинъ молодой человекъ къ ней не ходитъ, особливо безъ меня. - "Ахъ!.... какъ я неосторожна!... я право думала.... Можетъ быть, это тайна, которая..... Но оставимъ это."

Гжа. Дерсили переменила разговоръ; а Робертъ, возвратясь домой, спросилъ, не приходилъ ли кто безъ него? - "Никого не было, мой другъ!" отвечала Полина. Робертъ задумался; онъ былъ твердо уверенъ въ добродетели жены своей; но въ сердце его вкралась искра ревности, которая вскоре долженствовала произвести сильной пожаръ, Въ одинъ вечеръ увиделъ онъ идущаго съ лестницы - изъ того этажа, где онъ жилъ - молодаго белокураго человека - и затрепеталъ. Къ тому же услышалъ онъ голосъ жены своей, которая затворяла дверь, какъ будто проводивъ кого нибудь. Онъ входитъ, и задыхаясь отъ сильнаго волненiя, спрашиваетъ у Полины: кто сюда приходилъ? - "Никто не приходилъ, мой другъ! но для чего делаешь ты мне всегда этотъ вопросъ?" - Какъ! я сiю минуту встретился на лестнице съ какимъ-то мущиною. - "Такъ; это правда; какой-то молодой человекъ спрашивалъ Гжу. Дерсили. Онъ уже не въ первой разъ ошибается и приходитъ къ нашимъ дверямъ". - Очень хорошо.... однакожъ мне известны все знакомые Гжи. Дерсили, и я уверяю тебя, что никогда не видалъ у нее этого молодаго человека. - "Можетъ быть, другъ мой, но что значитъ этотъ вопросъ и это смятенiе?.... Я ужасаюсь."

Робертъ не отвечалъ ничего, и только ходилъ долго по комнате скорыми шагами, а наконецъ легъ спать, не сказавъ ни слова бедной Полине, которая не могла понять, что съ нимъ сделалось.

"Конечно вчера у васъ обедали гости въ то время, какъ мы съ вами были у моей родственницы?" - Нетъ, сударыня! но кто вамъ это сказывалъ? - "Люди мои слышали въ вашей комнате песни и громкой смехъ. Но какая же въ этомъ беда? Жена ваша хорошо делаетъ: она молода, прекрасна, для чего ей не веселиться? Я очень бы желала познакомиться съ молодымъ человекомъ, котораго почитала ея братомъ: сегодня по утру онъ у нее пелъ, и должно признаться, что у него превосходной голосъ."

Гжа. Дерсили опять переменила разговоръ. Легковерный Робертъ, кипя гневомъ, вошелъ къ Полине и требовалъ отъ нее непременно, чтобъ она сказала ему имя дерзновеннаго, который всякой день приходитъ къ ней во время его отсутствiя. Бедная Полина залилась слезами; она клянется въ своей невинности и, видя, откуда поражалъ ее сей ударъ, уверяетъ его, что будетъ принуждена его оставитъ, естьли онъ не разорветъ пагубнаго знакомства съ Гжею. Дерсили. Робертъ упорствуетъ въ томъ, что Гжа. Дерсили очень почтенная и любезная женщина. Ссора ихъ продолжалась до глубокой ночи.

На другой день Гжа. Дерсили изъявляетъ Роберту сожаленiе свое о немъ. "Я слышала, какъ вы шумели, сказала она ему: меня, право, это очень огорчило..... Однакожъ, по виду, жена ваша кажется такою доброю и тихою; но молодыя женщины часто бываютъ такъ своенравны, что мужья не всегда могутъ быть расположены угождать ихъ прихотямъ..... Я вчера видела на ней прекрасную розовую шляпку...." - Вы ошиблись, сударыня! у жены моей нетъ розовой шляпки. - "Вотъ, хорошо! вы станете со мною споритъ; а я видела своими глазами. На что таите вы отъ друзей вашихъ подарки, которые делаете жене своей? это нехорошо."

тамъ действительно розовую шляпку, которой прежде никогда у нее не видалъ. Что это за уборъ? спросилъ онъ у Полины. - "Ты самъ вчера мне его прислалъ; но ты былъ такъ сердитъ во весь вечеръ, что я не могла сыскать минуты поблагодарить тебя за этотъ подарокъ." - Что это за вздоръ, сударыня? я не присылалъ тебе никакого подарка. - "Какъ-же? вчера приходилъ сюда мальчикъ и сказалъ мне: вотъ, сударыня, шляпка, которую прислалъ вамъ Г. Робертъ; онъ не хотелъ заносить ее къ ученикамъ своимъ. Я думала....." - Какiя басни! нетъ, сударыня, не думай меня обмануть; я знаю, что эту шляпку подарилъ тебе молодой человекъ.... - "Опять молодой человекъ! но не ужь ли въ самомъ деле не ты мне ее прислалъ?..." - Не я, сударыня! еще разъ тебе повторяю, что не я; и ты могла бы найти увертку получше этой, сказавъ мне на примеръ, что ты купила эту шляпу на выработанныя деньги.

Опятъ сцена, опять страшной шумъ, на которой пришла Гжа. Дерсили, чтобъ помирить супруговъ, желая показать себя доброю соседкою и услужливою прiятельницею. "Стыдно, сказала она имъ, стыдно такъ ссориться.... Вы виноваты, Гжа. Робертъ! мужъ вашъ такъ тихъ и добръ! вамъ бы должно стараться угождать ему и делать его щастливейшимъ изъ смертныхъ."

Присутствiе Гжи. Дерсили усугубляетъ огорченiе Полины, которая не скрываетъ отъ нее своихъ подозренiй и проситъ ее, не принимать впредь труда посещать ее, Робертъ, напротивъ того, заклинаетъ ее приходить ежеминутно, и Гжа. Дерсили уходитъ, говоря ему: " Ахъ! Богъ мой! какая у тебя злая жена'"

Подъ вечеръ Робертъ оставляетъ Гжу. Дерсили, чтобъ идти къ другимъ ученикамъ, и находитъ на лестнице записку, худо запечатанную, въ которой читаетъ следующне:

"Полина! беги отъ своего мужа, которой рано, или поздно узнаетъ связь нашу; спеши къ любовнику, тебя обожающему, и котораго удостоиваешь ты любить взаимно. Завтра, въ десять часовъ по полудни, будетъ дожидаться тебя у воротъ карета , въ которой найдешь ты любовника своего; и мы удалимся отъ ревнивыхъ и завистливыхъ."

"П. П. Надень розовую шляпку, которую я тебе подарилъ, и надень ее какъ можно глубже, чтобъ никто не могъ тебя узнать. Прости; ты не увидишь меня прежде той минуты, которой должна соединить насъ навеки."

чего-то искать. "Не вы ли, сударь , спросилъ у него Робертъ, потеряли эту записку, и не отъ того ли такъ тревожитесь? " - Ахъ! такъ точно, сударь.... - "Постойте немного: знаете ли вы меня?" - Вы конечно Г. Робертъ? - "Такъ, сударь и безъ сомненiя вы должны чувствовать, какого рода удовольствiя я отъ васъ требую". - Перестаньте, Г. Робертъ, вы верно шутите; за безделицу! за шалость молодаго человека!... - "Вы называете это безделицею!"...

Молодой человекъ побежалъ съ лестницы такъ скоро, что Робертъ не могъ его догнать и скоро потерялъ его изъ виду. Онъ возвращается не домой, но къ Гже. Дерсили, бледный, почти бездыханный, такъ что насилу могъ выговоришь: "Прочитайте , сударыня! "

Гжа. Дерсили, прочитавъ записку, вскричали: "Боже мой! это ужасно!... замужняя женщина, мать!..."

Робертъ не хотелъ идти домой: Гжа. Дерсили велела приготовить для него постелю, и онъ провелъ тутъ ночь, терзаемый жесточайшимъ отчаянiемъ.

По утру написалъ онъ коротенькую записку къ Полине, которую отсутствiе Робертово несказанно безпокоило, следующаго содержанiя:

"Жена, недостойная моего имени! вероломная Полина, которую гнусный порокъ наконецъ поработилъ себе! я имею ясное доказательство твоихъ преступленiй!... Намъ не льзя более жить вместе; надобно непременно, чтобъ одинъ изъ насъ выехалъ изъ дому; избирай! Я останусь у прiятельницы моей, Гжи. Дерсили, до техъ поръ, пока ты на что нибудь решишься."

передъ женщиною, которая тебя погубила, которая похитила у тебя сердце твоего супруга? Онъ теперь у нее; она напаяетъ его желчiю противъ тебя и удержитъ у себя до техъ поръ, пока выедешь ты изъ дому. Оставь этотъ домъ, Полина! оставь неблагодарнаго, и дай ему время узнать твою невинность; но возьми съ собою дочь свою: не оставляй имъ сего живаго подобiя красоты твоей и добродетели. Пусть непостоянный плачетъ въ свою очередь и пусть крушится онъ долго о лишенiи матери и милаго дитяти!

Такъ разсуждала Полина, и таково было принятое ею намеренiе. Она беретъ малютку свою на руки и приказываетъ въ ответъ Роберту съ человекомъ, принесшимъ записку, что она отъ него навеки удаляется, ничего не требуетъ, и беретъ съ собою только дочь хотя для некотораго услажденiя горестей своихъ. "Скажи ему, примолвила она, заливаясь слезами: скажи ему, что онъ со временемъ отдастъ мне справедливость, и что я желаю ему щастiя, естьли можетъ онъ быть щастливымъ, сделавъ Полину свою злополучной!"

Полина выходитъ изъ дому; Гжа. Дерсили торжествуетъ и старается потушить въ сердце Роберта последнюю искру любви къ нещастной его супруге, доказывая ему новыми клеветами вероломство ея; но не смотря на все усилiя, не могла она ни мало разсеять печали и глубокой задумчивости его, хотя и не пускала его отъ себя целые два дни.

сделалось печальною и единообразною пустынею. Робертъ кидаетъ устрашенный взглядъ на предметы, окружающiе его. Тщетно ищетъ онъ Полины; ее нетъ уже тамъ!

Однажды, поутру, Гжа. Десили входитъ къ нему въ самомъ щегольскомъ утреннемъ платье. За нею несутъ завтракъ для двухъ человекъ. Необыкновенные взгляды и ужимки ея показываютъ, что она имеетъ некоторыя намеренiя въ разсужденiи Роберта. "Что это значитъ? сказала она ему, опять томные глаза? опять не спалъ?.... Долго ли тебе сокрушаться о женщине, не достойной вниманiя честнаго человека? Какое малодушiе! Ты имеешь тысячу способовъ утешиться: разве одно женщинъ на свете? Посмотри на меня: къ лицу ли я сего дня причесана? не ужь-ли ты думаешь, что я не способна утешить друга?.... Будь же повеселее, смейся; резвись со мною. Я требую этого непременно: слышишь ли?"

Въ глазахъ Ржи. Дерсили блисталъ такой огонь, что Робертъ изумился и смотрелъ на нее пристально; она заключила изъ сего, что онъ находитъ ее прелестною и удвоила безстыдство. Робертъ, не видавъ ее прежде никогда толь наглою, вышелъ наконецъ изъ терпенiя, и сказалъ ей съ неудовольствiемъ: "Эхъ, сударыня! разве забыли вы, что я люблю боготворю Полину, не взирая на ея проступки? Все здесь мне ее напоминаетъ: а вотъ часы, которыя она мне подарила, сама теперь, оставленная жестокосердымъ супругомъ, проливаетъ, можетъ быть, горькiя слезы отчаянiя!" - Какая мысль! Скажи лучше, что она утешается съ темъ пригожимъ молодымъ человекомъ.... Но онъ меня не слушаетъ, все глядитъ на свои часы, какъ будто никогда ихъ не видывалъ.

Робертъ действительно смотрелъ пристально на часы, которыя, какъ нарочно, въ самую сiю минуту пробили десять часовъ. "Боже мой! вскричалъ онъ, вставъ опрометью со стула: вотъ часъ рожденiя моей дочери! Дочь моя и Полина!..... Такъ! вотъ часъ, въ которой я клялся быть ей вечно нежнымъ и страстнымъ! Бедоносныя часы! сколь жестоко укорили вы меня въ моей лютости!... Нетъ, я не верю, чтобъ Полина была преступница - это не возможно. Полина! где ты? Возвратись въ объятiя твоего супруга!"

Робертъ бегаетъ по улицамъ, повторяя: "Нетъ, она не виновата; ее оклеветали, очернили; безчинные со мною поступки Гжи. Дерсили открыли мне глаза; я вижу наконецъ адскiе происки этой развратной женщины. Но естьли Полина и сделала проступокъ, я прощаю ее, и прощаю отъ чистаго сердца. Я самъ не больше ли въ тысячу разъ виновнее, оставя ту, которая такъ долго составляла все блаженство мое?"

Погрузясь въ сiи размышленiя, увиделъ онъ себя на пространномъ поле, подле человека, лежащаго на земле и плавающаго въ крови своей. Робертъ всматривается въ лицо его, которое показалось ему знакомымъ. "Боже мой! вскричалъ онъ наконецъ: это тотъ молодой ветреникъ, которой обезчестилъ Полину!" - Это вы, Г. Робертъ? прерываетъ молодой человекъ, открывъ умирающiе глаза: посмотрите, до какого состоянiя довело меня распутство: я дрался на поединке, и умираю.... Но прежде хочу по крайней мере возвратить честь вашей супруге: она невинна! - "Невинна?" - Да! гнусная Дерсили склонила меня принять на себя роль, которую я игралъ. Супруга ваша меня не знаетъ; она не более двухъ, или трехъ разъ меня видела, когда я нарочно приходилъ къ ней спрашивать о Гже. Дерсили. Розовая шляпка была послана къ ней нами будто отъ васъ, и записка, которую вы читали, была съ умыслу подкинута на лестнице, чтобъ попалась вамъ въ глаза. - "Нещастный!" - Ахъ! довершите лишить меня жизни! Вы имеете на это право; но по крайней мере умру я несколько спокойнее, оправдавъ любезную Полину, почтеннейшую и злополучнейшую изъ женщинъ.

Молодой человекъ изпустилъ духъ после сего признанiя. Отчаянный Робертъ требуетъ Полины у всей Природы. Ему не известно убежище ея; нещастный бегаетъ по всему городу, по всемъ предместiямъ, спрашиваетъ у всехъ о жене своей, о дочери: его щитаютъ безумнымъ, и никто ему не отвечаетъ.

"Скажите мне, сударь, не Гжу ли Робертъ выищете?" - Такъ точно, возврати мне жизнь, возврати ее! - "Она, сударь, живетъ у меня со времени своего нещастiя. Вы меня не узнали; я однакожъ часто къ вамъ хаживала съ ягодами и со всякою мелочью. Однажды по утру пришедъ къ вамъ, увидела я супругу вашу въ слезахъ; она вверила мне свои горести: я предложила ей свою квартиру, и съ техъ поръ она у меня." - Ради Бога! скажи мне, где ты живешь? - "Ступайте за мною."

Добрая старушка ведетъ Роберта черезъ пять этажей на чердакъ, где горестнейшiй предметъ поражаетъ зренiе его: Полина бледная, утопающая въ слезахъ, лежала на скамье и держала дочь свою, которая, казалось, хотела утешить ее, лаская своими рученками. Темная и вонючая лошадка освещала сiю картину бедности и скорби.

Робертъ бросается къ Полине, называетъ ее супругою своею, прижимаетъ ее къ сердцу. "Полина! говоритъ онъ съ нежнейшимъ чувствомъ: Полина моя! узнай своего жестокаго, безразсуднаго супруга, которой однакожъ искренно разкаевается, и умретъ у ногъ твоихъ, естьли ты не простишь его!" - Чего вы " - "Твоей любви и моего прощенiя!" - Какъ могу я верить такой скорой перемене вашего сердца? Я готовилась умереть, оставьте меня, пусть буду я жертвою несправедливыхъ вашихъ подозренiй! - "Мой ненавистныя подозренiя изчезли; я узналъ наконецъ, что гнусная Дерсили всему причиною. Мне известна твоя добродетель, твоя невинность; и я прошу тебя, заклинаю возвратить мне мою супругу, такъ какъ я возвращаю тебе мужа." - Правду ли ты говоришь, Робертъ?...... Не мечта ли обольщаетъ ослабевшiя мои чувства? -- "Ахъ! какъ желалъ бы я, чтобъ проступокъ мой былъ мечта!" - Робертъ!... спеши!... въ мои объятiя.

Робертъ немедленно ведетъ къ себе Полину и дочь свою. Онъ разточаетъ нежнейшiя попеченiя бедной матери, и на другой же день переезжаетъ изъ дому, чтобъ навсегда удалиться отъ ненавистной Дерсили, которая очень удивилась, узнавъ, что безчестныя хитрости ея обнаружились. Спустя несколько времени Полицiя открыла еще другiя подобныя дела сей порочной женщины, и сыскала ей такое место, изъ котораго не могла она более вредить обществу.

неженъ, услужливъ, покоренъ, и сделался по прежнему щастливъ. Онъ часто смотрелъ на часы, говоря жене своей: "Полина! эти часы напоминали мне мои клятвы; они дали мне почувствовать мое преступленiе? и я обязанъ имъ теперешнимъ моимъ блаженствомъ!".....