Любовь и честность
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Любовь и честность

Любовь и честность.

Госпожа Гевертъ, женщина летъ пятидесяти, имевшая мужемъ - милiонщика, оставшись вдовою, получала сто тысячь ливровъ годоваго доходу. После нещастливыхъ родинъ она была почти безпрестанно нездорова: отъ великой слабости едва могла стоять на ногахъ, и почти всегда сидела или лежала въ своей комнате, изъ которой никогда не выходила. y нея былъ сынъ 22 летъ, одаренный привлекательнейшею наружностiю и редкимъ сердцемъ. Молодой Гевертъ боготворилъ мать свою, и провождалъ все вечера подле ея креселъ, разговаривая съ нею, или читая ей хорошiя книги. Это малое семейство представляло трогательную картину материнской и сыновней любви. Мать, добрая, нежная, умная, не запрещала сыну своему забавы, свойственныя его летамъ. Онъ имелъ столько денегъ, сколько хотелъ, и при такомъ избытке удобно было для него пригласить для наставленiя своего Учителей во всехъ отрасляхъ нужныхъ для него Наукъ; однимъ. словомъ, онъ былъ щастливейшiй и притомъ любезнейшiй изъ смертныхъ. Ему не было нужды вступать въ какую нибудь службу; онъ довольно находилъ занятiя для себя въ управленiи великимъ именiемъ матери своей, и, можно сказать, былъ отменно способенъ къ хозяйственнымъ распоряженiямъ. За редкiя качества, за порядочный образъ жизни, мать его обожала, и съ сердечнымъ прискорбiемъ думала о приближенiи той минуты, въ которую бракъ отниметъ его y Природы. Чтобы не подвергнуться разлуке съ симъ милымъ сыномъ, въ случае женитьбы его, Гжа. Гевертъ вознамерилась прiискать девушку небогатую изъ небольшаго семейства, которая согласилась бы жить съ нею и оказывать ей услужливыя попеченiя нежной дочери. Вотъ какую жену хотела она дать сыну своему, и располагалась поместить молодую чету въ великолепномъ доме, которой имела она въ одномъ предместiи Парижа. Но до этого еще долго: Геверту только 22 года. Онъ не думалъ о женитьбе, и часто клялся матери, что одна она, пока будетъ жива, останется единственнымъ предметомъ нежнейшихъ его чувствованiй - целою вселенною.... Молодой человекъ!.. Любовь почти всегда принуждаетъ нарушать такiя клятвы.

Подле дому Гжи. Гевертъ была великолепная лавка одного галантерейнаго купца. Г. Дюваль - такъ онъ назывался - имелъ жену, отменно способную къ сему роду торговли, и осмнадцати-летнюю дочь, прекрасную, какъ Ангелъ. Аделiя - имя молодой девушки - также очень хорошо знала торгъ отца своего, и къ чрезвычайной красоте присоединяла очаровательные таланты, особливо же искуство въ музыке.

Гевертъ много разъ покупалъ въ семъ магазине разныя вещи, и не могъ смотреть съ равнодушiемъ на Аделiю. Она часто играла на фортепiано въ ближней комнате, и Гевертъ дарилъ ее нотами, иногда вместе съ нею ихъ разыгрывалъ, старался всячески угождать, услуживать, какъ доброй соседъ, однимъ словомъ, онъ познакомился очень коротко съ домомъ; где его такъ много любили.

Любили? Нетъ! я употребилъ ложное выраженiе. Мне должно было сказать, что его старались ласкать, какъ отменно выгоднаго жениха для Аделiи. Г. и гжа. Дюваль знали, какое богатое наследство онъ со временемъ получитъ. Они никогда не видали его матери, которая, какъ я уже сказалъ, не выходила изъ комнаты, но осыпали вежливостями сына, въ надежде, что онъ влюбится въ ихъ дочь Аделiи дали въ разсужденiи сего все нужныя наставленiя; присоветовали ей поступать съ Гевертомъ, какъ можно скромнее, но притомъ стараться ловить все случаи, чтобы ему понравиться и воспламенять его. Аделiя была лукава и нежна. Пригожiй Гевертъ кружилъ ей голову, и она следовала предписанiямъ родительскимъ сколько по склонности, столько и для выгодъ. Съ техъ, поръ, какъ Гевертъ началъ часто посещать сей домъ, г. и гжа. Дюваль не щадили ничего для туалета Аделiи, чтобы усугубить природныя ея прелести. Молодая девушка, склонная къ кокетству, наслаждалась сею щастливою переменою, и употребляла все способы къ прельщенiю глазъ, сердца и всехъ чувствъ добродушнаго Геверта. Такимъ образомъ нашъ молодой человекъ более и более предавался влеченiю любовной страсти, не подозревая даже, чтобы она существовала въ его сердце.

Геверть, не имея инаго друга и наперсника, кроме матери, твердилъ ей безпрестанно о прелестяхъ и талантахъ девицы Дюваль съ такимъ жаромъ, съ такимъ энтузiазмомъ, что добрая сiя женщина устрашилась. Она приметила, что сынъ ея былъ действительно влюбленъ, и это открытiе огорчило ее. Давно уже были ей разсказаны не очень выгодные слухи о фамилiи Дюваль. Она слышала, что отецъ прекрасной дочери былъ человекъ совсемъ неизвестнаго произхожденiя, и притомъ не очень честной, которой въ одномъ Провинцiальномъ городе объявилъ себя банкротомъ; что богатство его очень сомнительно, и что онъ съ своимъ семействомъ какъ будто съ неба упалъ въ этотъ прекрасной магазинъ. Гжа. Гевертъ была истинная философка; ей казалось все равно, на комъ бы сынъ ея ни женилея, лишь бы только взялъ онъ себе жену изъ семейства честнаго, какого бы впрочемъ состоянiя оно ни было. И такъ однажды, со всею свойственною ей кротостiю, открыла она сыну своему собственныя его чувства, которыхъ молодой человекъ не понималъ. Ты любишь, мой другъ! сказала она: ты любишь Аделiю; мои глаза яснее твоихъ видятъ; они открыли мне эту страсть, гнездящуюся во глубине твоего сердца, и я уверяю тебя, что ты влюбленъ страстно. - Вы такъ думаете, матушка? - Не только думаю, но и уверена въ томъ, другъ мой! положись на мою опытность. - Правду вамъ сказать, я и самъ этого боюсь. Съ некотораго времени я почти не емъ и не сплю; ночью изображенiе Аделiи мечтается мне безпрестанно, a днемъ только тогда доволенъ, когда бываю съ нею: простите мне это признанiе. Я хочу сказать, что не иначе бываю щастливъ, какъ деля время между вами и этою милою девушкою! - Будь искреннее, сынъ мой! Я знаю, что любовь сильнее Природы, и что въ твои лета всегда предпочитаютъ любовницу матери... - Матушка!.. - Точно такъ, мой другъ! и я не столько безразсудна, чтобы стала сетовать на такое предпочтенiе и требовать отъ тебя того, чего нетъ въ сердце человеческомъ. Однакожь выслушай меня: я не знаю девицу Дюваль, и никогда ее не видала. Дай же мне время удостовериться, что она достойна твоей руки, что родственники ея имеютъ ту строгую честность, которая всегда отличала твоихъ, и я соглашусь составить твое щастiе. Аделiя будетъ твоею женою, естьли этого достойна, каково бы ни было впрочемъ ея состоянiе. Думаю, что ты одобришь мысли мои; ты и самъ такъ разборчивъ, что верно не согласишься сделать связь съ безчестными людьми. - Матушка! вы столько меня знаете, что.... - Я столько тебя знаю, что умею ценить тебя, уважать, любить. И такъ, сынъ мой, дай мне одинъ только месяцъ времени на осведомленiя о гне. Дювале, какъ здесь, такъ и въ техъ городахъ, где онъ жилъ до прiезда въ Парижъ; однимъ словомъ, дай мне волю, и продолжай видаться съ твоею Аделiею, которую я уже люблю по сделанному тобою объ ней описанiю.

Такъ говорила гжа. Гевертъ, и сынъ, обнявъ ее, осыпалъ нежными и невинными ласками детской любви,

Въ самое то утро, въ которое произошло сiе объясненiе, Гевертъ, взявъ книгу, пошелъ гулять въ Тюльери; ему не столько хотелось читать, какъ предаться на свободе мыслямъ своимъ и подумать о состоянiи сердца своего, которое наконецъ сделалось ему известно.

Онъ зашелъ сперва къ Нотарiусу своему по некоторымъ деламъ, и потомъ продолжалъ прогулку свою до Тюльери. Тамъ, погрузясь въ размышленiя, увиделъ, что все его желанiя стремились къ прекрасной Аделiи: онъ пылаетъ любовiю, чувствуетъ это, и въ семъ состоянiи ищетъ уединенiя, которое подаетъ пищу для нежной его меланхолiи. Въ одной изъ отдаленнейшихъ алей сада бросается онъ на скамью, беретъ книгу, раскрываетъ, хочетъ прочитать несколько писемъ Элоизы, но вдругъ прерываетъ его чтенiе глухой стонъ, произносимый въ несколькихъ шагахъ.... Поднявъ голову, видитъ онъ молодую девушку, прислонившуюся къ дереву и закрывшую платкомъ глаза, которыя безъ сомненiя орошены были слезами. Девушка была одета чисто, но очень просто, какъ какъ ремесленница. Темнаго цвету платье, голубой передникъ и круглой чепецъ составляли весь нарядъ ея: но она плачетъ, рыдаетъ, и следовательно, какого бы званiя ни была, имеетъ право на утешенiе всякаго чувствительнаго человека. Следующiя слова, услышанныя Гевергомъ изъ устъ ея, поражаютъ его: "Боже мой! какъ жестоки стали времена, и какъ холодны сердца!"...

Девушка думала, что находится одна съ своею горестiю во всей вселенной; Нещастный ничего не видитъ, ничего не слышитъ, и потому вопросъ Геверта остался безъ ответа. Подошедъ къ девушке ближе, и схвативъ ее за руку - нещастная! сказалъ онъ ей...

Она оглядывается на него, краснеетъ, и не давъ договорить ему, уходитъ со страхомъ Гевертъ, можетъ быть, оставилъ бы ее; но онъ виделъ лицо - и какое лицо! какiя небесныя прелести! Слезы, текущiя изъ глазъ ея, придавали ей еще новую степень привлекательности. И такъ Геверть следуетъ за нею: не бойся, говорить ей, не бойся ничего; я человекъ чувствительной, честной и богатой.

При слове богатой, она, остановляется и отвечаетъ издали: Ахъ, сударь! простите меня; но Бога ради, не ходите за мною. Я не то, что вы думаете. Сделайте милость, оставьте меня и дозвольте возвратиться къ отцу моему; посмотрите, какъ, все на меня глядятъ! - Какая нужда! пускай весь светъ на тебя смотритъ. Можешь ли ты укрыться отъ удивленiя и соучастiя, которыя ты во всехъ производишь?

Онъ опять подходитъ къ ней и продолжаетъ: Скажи, любезная девица, о чемъ ты плачешь? поверь мне свои горести - и, будь уверена, я облегчу ихъ, естьли это возможно. - Естьли возможно! вы богаты? - Очень богатъ. - И человеколюбивы? - Кажется.... - И такъ вы совсемъ не таковы, какъ гонитель моего беднаго отца? - Кто этотъ жестокой? - Хозяинъ дому, въ которомъ мы живемъ. Батюшка нанимаетъ y него лавку за триста ливровъ въ годъ. Мы не имеемъ теперь чемъ ему заплатить за полгода, и этотъ злодей продаетъ последнее наше именiе, нашъ товаръ. Полицiя все уже запечатала, и сего дня всё возьмутъ y насъ. - Боже мой! какая жестокость! - у меня была одна только собственная вещь, стоющая чего нибудь, но драгоценная для нещастной, потому что мне подарила ее истинная моя благодетельница... Вотъ посмотрите этотъ перстень, осыпанной брилiянтами. Сего дня по утру съ нимъ я бегала по всему городу, чтобы продать его; показывала многимъ купцамъ. Одни совсемъ не хотели купить его, a другiе давали мало... - Сколько? - Пятьдесятъ ливровъ; a мне надобно больше полутораста. - Бездельники! этотъ перстень очень хорошъ, и стоитъ по крайней мере двадцать пять луидоровъ. Со мною есть столько денегъ, которыя я сей часъ взялъ y Нотариуса. Согласны ли вы за эту цену уступить его? - Двадцать пять луидоровъ! ахъ, сударь! это слишкомъ много. - Я васъ уверяю, что перстень этова стоитъ. - Но какъ!... - Возми, любезная, этотъ кошелекъ, и спеши утешить отца своего. - О батюшка!... Великодушный человекъ! ты возвратилъ мне уваженiе къ роду человеческому!...

Девушка отдала перстень, взяла кошелекъ и полетела, какъ стрела. Гевертъ не теряетъ присутствiя духа: мимо его идетъ мальчикъ. Послушай, другъ мой! говоритъ онъ ему: беги какъ можно скорее вонъ за этою женщиною; узнай, какъ ее зовутъ, где она живетъ, и уведомь меня объ этомъ. Вотъ тебе мной адрессъ..... талеръ за труды.... ступай!

Маленькой коммисiонеръ бежитъ, a Гевертъ возвращается домой. Дорогою думаетъ - о комъ? Безъ сомненiя объ Аделiи? конечно такъ; но также и о молодой незнакомке - однакожь объ ней мыслитъ только изъ сожаленiя; его тронуло нещастiе ея и любовь къ родителю; онъ единственно для того любопытствуетъ узнать объ ней, чтобъ въ последствiи еще помогать бедному ея ceмейству, естьли оно этого достойно... Аделiя! мать моя соедннитъ насъ, сказалъ Гевертъ самъ въ себе... но я хотелъ бы, чтобы матушка увидела мою незнакомку. Какое милое лицо! Мне кажется, что она блондина; такъ точно, она блондина. Аделiя брюнета и красавица. У незнакомки голубыя глаза!... какъ она плакала!... Боже мой! сколько нещастныхъ на свете! и какъ благополучны те люди, которые имеютъ способы помогать имъ!... Такъ разсуждалъ Гевертъ, котораго сердце начинало делиться между Аделiею и нещастною блондиною. Онъ, возвратясь домой, входитъ къ Гже. Гевертъ - и первыя слова его были; "матушка! я принесъ вамъ подарокъ. Покажите мне руку; такъ точно, на этотъ палецъ будетъ онъ совершенно въ пору, и какъ будто нарочно для васъ деланъ,"

Говоря сiе удивленной матери, надеваетъ перстень на ея палецъ; уверяетъ, что купилъ его, и будучи очень неженъ, конечно не хвалится добрымъ деломъ. Гжа Гевертъ, благодаря его, примолвила, что y нее перстней и такъ весьма много, но что этотъ будетъ предпочитать прочимъ, потому что подаренъ ей любезнымъ ея сыномъ.

Пришли сказать Геверту, что его спрашиваютъ: онъ бежитъ въ свою комнату и видитъ маленькаго коммисiонера. Я обо всемъ узналъ, сударь! говоритъ мальчикъ: ее зовутъ Софiею, Антонъ, ея отецъ, котельникъ, которой живетъ на конце большой Зеленой улицы въ здешнемъ же предместiи. О! какой былъ страшной шумъ въ его лавке, когда она въ нее вошла! Полицейскiе тащили котлы, сковороды, лейки, кострюли и проч. Софiя бросилась обнимать своего отца, подала ему кошелекъ, и сказала: батюшка, успокойся! возьми это золото, которое одинъ благодетельной Ангелъ тебе посылаетъ....Отецъ нахмурился. Я приметилъ, что онъ былъ недоволенъ. Что это за Ангелъ, дочь моя? спросилъ онъ: и откуда взялись y тебя эти деньги? - Батюшка, я продала свой перстень. - Какъ! твой любезной перстень, Софiя? и безъ моего дозволенiя? - Батюшка! разплатись поскорее съ этими жестокими людьми, и ты все узнаешь... Отецъ удовлетворилъ хозяина дома, десятскихъ и разсыльщиковъ, которые тутъ были; a я пошелъ, потому что и весь народъ разошелся, и ежели бы я остался, то это показалось бы старику подозрительно.

Гевертъ удивился уму и расторопности маленькаго Жана, и услышавъ, что отецъ и мать y него очень бедные люди, взялъ его къ себе. Оставшись одинъ, онъ помыслилъ съ досадою, что Софiя котельникова дочь. Для чего, сказалъ онъ самъ въ себе, для чего красота не занимаетъ первыхъ местъ въ обществе? Софiя такъ прелестна, и родилась въ толь низкомъ состоянiи!...

Занявшись этою мыслiю, Гевертъ долго думалъ о Софiи, и въ этотъ день позабылъ заехать къ Дювалю. Въ следующее утро виделся онъ съ Аделiею, и всей силы стучалъ молоткомъ. Гевертъ взглянулъ на нее, и она, узнавъ его, вскричала: батюшка! батюшка! вотъ нашъ благодетель!

Въ одинъ мигъ отецъ съ дочерью очутились на улице; обнимаютъ колена молодаго человека, которой, видя, что не можетъ отъ нихъ уйти, хочетъ по крайней мере укрыться отъ любопытства народа, и спешитъ къ нимъ въ лавку. Тамъ проситъ ихъ со слезами на глазахъ, умерить свою благодарность. Ахъ, сударь! говоритъ ему Антонъ: нетъ словъ, которыми могли бы мы вамъ изъявить ее. Дочь моя все одне разсказала. Мы узнали после, что перстень не стоитъ более ста ефимковъ, a вы дали ей двести! Я долженъ вамъ триста ливровъ, и заплачу ихъ - о! будьте уверены, что я вамъ ихъ заплачу! - Оставимъ это, другъ ной!... Ты, мне кажется, вдовъ? - Такъ, сударь! съ самаго рожденiя моей дочери! (Старикъ вздыхаетъ.) И какъ мне не было возможности воспитывать дома такую маленькую девочку, то одна добрая и богатая госпожа, на которую я работалъ, взяла ее, по милости своей, къ себе. Софiя пробыла y нее до двенадцати летъ, училась всякимъ наукамъ и талантамъ; но эта госпожа скончалась, не имевъ времени, или забывъ сделать ей состоянiе. Я взялъ опять дочь свою, которая пять летъ уже живетъ со мною и помогаетъ мне по хозяйстве. Известной вамъ перстень хранила она въ память благодеянiй покровительницы своей; но вы знаете что жестокой мой хозяинъ принудилъ Софiю продать его. - Я возвращу его тебе, Антонъ! непременно возвращу, когда матушка узнаетъ, какъ дорога вамъ эта вещь, то верно на это согласится. Она такъ добра! - Нетъ, сударь, перстень вашъ; оставьте его y себя.

Гевертъ долго разговаривалъ съ Антономъ и Софiею, и возвратился домой, будучи очарованъ прелестями, умомъ и вежливымъ обращенiемъ этой девушки. Онъ посетилъ Аделiю и увиделъ въ ней въ первой разъ много лукавства, суетности и притворства; однакожь все еще думалъ, что Аделiю любитъ, a въ судьбе Софiи только беретъ участiе. Но любовь скоро изгладила въ сердце его образъ Аделiи и начертала Софiинъ. Онъ разсказалъ матери своей о Тюльерiйской встрече, превозносилъ похвалами добродетели Антона и дочери его, не забылъ описать и красоту ея; представилъ, съ какою горестiю разсталась она съ своимъ перстнемъ - и чувствительная Гжа. Гевертъ возвратила его Герверту.

Молодой человекъ летитъ къ Антону, принуждаетъ Софiю взять обратно перстень, и соглашается получить отъ честнаго Антона въ шести стахъ ливрахъ росписку, которую, отошедъ несколько шаговъ отъ его лавки, раздираетъ.

Вскоре после сего, Гевертъ увиделъ перемену сердца своего, и сначала устыдился. Онъ любитъ - и кого?... Дочь котельника!... Но эта девушка воспитана светскою женщиною, обладаетъ такими прелестями, такими добродетелями!... Съ какимъ умиленiемъ смотрелъ онъ на нее, когда она починивала кружево, стараясь малою прибылью, отъ того получаемою, умножить небольшiе доходы отца своего! Весь кварталъ не иначе говорилъ о сихъ честныхъ людяхъ, какъ съ некоторымъ почтенiемъ. Софiю называли все Ангеломъ.... напротивъ того Аделiя!... Гевертъ ясно виделъ, что она ничто иное, какъ тщеславная и жеманная кокетка. Какъ онъ не такъ уже часто бывалъ y Дюваля, то примечалъ, что его осыпали учтивостями и ласками даже до подлости, и что сделать связь съ нимъ желали страстно. Девица Дюваль не скрывала отъ него намеренiй своихъ родителей, и даже своихъ собственныхъ. Онъ началъ видеть въ семъ доме только происки кокетства и честолюбiя.

Онъ сообщилъ объ этомъ мысли свои матери, и Гжа. Гевертъ поняла, что сердце сына ея обратилось совершенно къ Софiи. Сначала это также огорчило ее; но прибегнувъ къ философическимъ своимъ правиламъ, сказала она сама въ себе; для чего же мне не согласиться на этотъ союзъ, хотя онъ и многимъ покажется неприличнымъ? Естьли Антонъ честной человекъ, естьли дочь его добродетельна, то сiи люди будутъ мне вечно благодарны; а я приму къ себе въ домъ нежную и послушную невестку, словомъ сказать, такую, какую я всегда желала иметь, чтобы сынъ мой остался y меня въ доме. Я не знаю Аделiю, не знаю Софiю, не знаю родителей обеихъ этихъ девушекъ; испытаемъ же Дюваля и Антона - кто изъ нихъ честнее, тотъ и будетъ тестемъ сына моего. Естьли Софiя не достойна Геверта, я найду средство помирить его съ Аделiею. Поступая въ семъ деле съ крайнею осторожностiю, я уверена, что они оба напоследокъ будутъ щастливы.

сыну своему, куда. Проехавъ несколько улицъ, оставляетъ экипажъ свой y одной прiятельницы, беретъ наемную карету, и съ вернымъ лакеемъ едетъ къ Дювалю. Ее взносятъ почти на рукахъ въ лавку, въ которой торгуетъ она богатую серебреную сахарницу и пару браслетъ изъ цветныхъ камней. Дюваль, жена его и дочь случилась на тотъ разъ въ лавке. Гжа. Гевертъ видитъ въ Дювале человека корыстолюбиваго, въ жене его несносную болтунью, a въ Аделiи - молодую пустомелю, которая кстати и не кстати вмешивается въ разговоры. Уверяю васъ, сказалъ Дюваль, что отдавая эту сахарницу за триста ливровъ, хочу услужишь вамъ; и ежели она не понравятся, я завтра возьму ее отъ васъ за двести пятьдесятъ ливровъ. - Въ самомъ деле вы возьмете y меня ее за эту цену, естьли она мне не полюбится? спросила y него съ тонкостiю Гжа. Гевертъ. - Сей часъ, сударыня, естьли вы изволите, я дамъ вамъ въ этомъ подписку; браслеты также возьму назадъ за 15 луидоровъ, которые я за нихъ прошу.

Гжа. Гевертъ, взявъ сахарницу и браслеты, заплатила, что требовали, и поехала опять къ своей прiятельнице. Тамъ надеваетъ она самое бедное рубище, и опираясь на маленькаго Жана, котораго сделала она участникомъ своей тайны, велитъ ему вести себя къ котельнику Антону. - Она входитъ и, не смотря на нищенское ея платье, Софiя спешитъ подать ей стулъ, и говоритъ съ чувствительностiю: конечно ты не здорова, милая моя? - Я очень слаба, душа моя! и безъ этого добраго мальчика мне бы никакъ сюда не добрести; но выслушай мою нужду. Я бедна, очень бедна; у меня четыре сына, и вотъ самой большой; всякой день я варю для нихъ похлебку: они резвятся и часто бьютъ горшки мои, которыхъ я не могу напастись, и это меня разоряетъ. Нетъ ли y васъ какого меднаго котлика, крепкаго и прочнаго? - Есть, отвечаетъ Антонъ: вотъ котликъ почти ведерной. Я досталъ его по случаю и могу продать тебе за сходную цену. - Спасибо, спасибо, доброй человекъ! то то мне и надобно, - по тому, что денегъ y меня очень мало. A за сколько ты мне отдашь его? - Съ другова взялъ бы я не меньше осми ливровъ, a тебе уступлю за шесть. - Ахъ, Боже мой! шесть ливровъ! это для меня слишкомъ дорого; однакожь мне очень хочется иметь этотъ котликъ - Батюшка! сказала тихонько Софiя: услужи этой бедной женщине. - Ты знаешь, Софьюшка, чего стоитъ мне этотъ котликъ; я при тебе заплатилъ за него четыре съ половиною ливра. - Ну чтожь, батюшка! уступи ей за свою цену. Она кажется такъ добра и такъ нещастлива! - Будь по твоему! Возьми, голубушка, котликъ, заплати мне четыре ливра съ половиною; но естьли тебе понадобится опять его продать, то принеси ко мне; я тебе во всякое время охотно возвращу за него твои деньги, потому что онъ изъ хорошей меди.

Притворная бедняжка, поблагодаря Антона и дочь его, взяла котликъ, заплатила деньги и побрела.

Переодевшись и возвратясь домой, не сказала она сыну, где была и что делала; но красота Софiи, поступки ея и превосходное сердце прельстили ее. Прошелъ месяцъ, въ теченiе котораго Гевертъ часто посещалъ украдкою Софiи, и любовь его къ этой милой девушке того, въ какомъ была въ первой разъ y Дюваля, прiезжаетъ опять къ сему купцу, взявъ съ собою сахарницу и браслеты, до которыхъ она не дотрогивалась съ техъ поръ, какъ ихъ купила. - Узнаете ли вы меня? спросила она y него съ печальнымъ видомъ. - Нетъ, сударыня! извините. - Вспомните, что, месяцъ тому назадъ, купила я у васъ эту сахарницу и браслеты. - А!... да... чтожь вамъ угодно? - Ахъ, сударь! дела мои съ техъ поръ такъ разстроились, что я принуждена теперь продать сiи вещи. Согласны ли вы взять ихъ назадъ? - Нетъ, сударыня! это не возможно; мы и такъ почти никакихъ барышей не имеемъ; деньги стали такъ редки! - Какъ, сударь! вы отказываетесь взять назадъ то, что мне продали? - Но, сударыня!.. для этого надобно, чтобы цена ихъ была такъ низка.... - Такъ низка? Не вы ли сами сказали мне, что всегда возьмете эту сахарницу за 250 ливровъ, a браслеты за 15 луидоровъ, которые я вамъ за нихъ заплатила? - Съ того времени, сударыня, какъ я вамъ это говорилъ, обстоятельства совсемъ переменились. Тогда мне было можно, a теперь.... теперь курсъ сталъ отменно низокъ... Сверьхъ того сiи вещи очень уже подержаны, я больше никуда не годятся, какъ въ ломъ. Оставьте ихъ лучше у себя. - Ахъ, сударь! мне такая крайняя нужда въ деньгахъ! (Делаетъ видъ, будто плачетъ.) Беднаго мужа моего сего дня посадятъ за долги въ тюрьму, а у меня четверо детей, которыя требуютъ отца и хлеба. - Сердечно жалею, сударыня! - Сделайте милость, не откажите мне въ моей прозьбе; дайте мне хотя что нибудь за эти вещи. - Что нибудь?... хорошо!... Я дамъ вамъ, естьли угодно, четыре луидора за сахарницу и три за браслеты: вотъ все, что я могу для васъ сделать, и то, божусь вамъ, только для того, чтобы вамъ услужить, потому что жена моя и дочь за это меня разбранятъ.

-- И такъ это ваше последнее слово, г. Дюваль? говоритъ Гжа. Гевертъ съ негодованiемъ. - Такъ, сударыня! и естьли бы я часто делалъ такiя дела, то совершенно бы разорился и не могъ бы дашь приданаго моей Аделiи, которая уже невеста. - Конечно! сказала Аделiя, улыбаясь. - О! безъ сомненiя, говоритъ въ свою очередь Гжа. Гевертъ: однакожь, сударыня, извольте искать себе другова жениха; a сынъ мой, клянусь вамъ, никогда не будетъ вашимъ мужемъ. - Какъ! что вы хотите сказать? - Я хочу сказать, что вы видите во мне соседку вашу, мать молодаго Геверта, и что мнимая моя нужда въ деньгахъ была только одна хитрость для испытанiя вашей честности, которая, какъ я вижу, не очень примерна... Г. и гжа. Дюваль! прощайте. Прости и ты, нечувствительная девушка!

Гжа. Гевертъ кинула взоръ презренiя на сихъ подлыхъ людей, остолбеневшихъ отъ стыда, и возвратилась домой съ сахарницею и браслетами.

Въ следующее утро Гжа. Гевертъ надеваетъ свое нищенское рубище, и опираясь на маленькаго Жана, идетъ къ Антону, неся съ собою котликъ, у него купленный. Софiя узнаетъ ее, сажаетъ и осыпаетъ ласками. Что тебе надобно, моя милая? спрашиваетъ она y нее. - Любезная девица! где твой батюшка? -- Онъ тамъ работаетъ. Батюшка! поди сюда; къ намъ пришла опять та бедная женщина..... - Ахъ! здравствуй, другъ мой! Послушай, какая беда со мною случилась.... Я должна продать твой котликъ; сего дня мне непременно надобны деньги.... Я отдамъ тебе его съ большою уступкою. - Съ большою уступкою! вскричалъ Антонъ. - Боже мой! за четыре ливра съ половиною: вотъ они. - Человекъ почтен......

Госпожа Гевертъ, не договоря, замолчала, боясь, чтобы не изменить самой себе. Сердце ея сильно бьется, глаза наполняются слезами чувствительности отъ толь прекрасной черты человеколюбiя и честности. Софiя продолжаетъ: не думай, моя милая, чтобы батюшка хотелъ обмануть тебя, когда сказалъ, что возьметъ эту вещь за ту же цену. Онъ самъ за нее столько заплатилъ, и ты видишь, что ему нетъ тутъ ни барыша, ни убытку.....Но, скажи мне пожалуй, видно ты очень нещастлива? нетъ-ли тебе еще въ чемъ нужды?.... Послушай! оставь y себя котликъ и деанги; ты намъ когда нибудь ихъ заплатишь... Я знаю, какъ горестно разставаться съ вещами, которыя намъ нравятся, или нужны!.... (вздыхаетъ). - Вы конечно достаточны, когда можете делать такiе подарки? - О! совсемъ нетъ; но кто имеетъ ремесло и ведетъ себя порядочно, тотъ всегда можетъ уделять что нибудь для нещастныхъ. Ахъ! естьли бы и самой мне не помогли въ нашей нужде, то батюшки верно бы теперь здесь не было!.... - Тебе помогли? - Да... и очень. Послушай!

Тутъ Софiя разсказала Гже. Гевертъ объ известномъ случае; и какъ тронута была добрая мать этою повестiю, которую Софiя старалась сделать интереснейшею, присоединяя къ оной частыя похвалы молодому Геверту! Когда она перестала говорить, Гжа. Гевертъ сказала ей: "видно, этотъ молодой человекъ достоинъ всякаго почтенiя! Онъ конечно часто съ тобою видится? Можетъ быть, онъ тебя любитъ?" - Возможно ли это? онъ такъ богатъ и знатенъ! - A тебе верно кажется онъ любезнымъ? - О! безъ сомненiя, онъ очень любезенъ. - Понимаю; но заметилъ ли онъ твою къ нему склонность? - Какой вопросъ! Была ли бы я достойна родительской любви и собственнаго своего уваженiя, естьли бы подала какую-нибудь надежду молодому, знатному и богатому человеку? Естьли бы могла я это сделать: то онъ, узнавъ о моей слабости, конечно началъ бы стараться обольстить и обмануть меня!.. - Милое дитя! Какъ ты щастливъ, Антонъ, что имеешь такую дочь.! Я плачу отъ радости.... Однакожь прощайте, добрые люди! завтра вы меня опять увидите.

Гжа. Гевертъ оставила котликъ, взяла свои четыре съ половиною ливра и возвратилась домой. Будучи очень тронута честностiю Антона и добродетелями Софiи, она сказала твердымъ голосомъ самой себе: "эта милая девица будетъ женою моего любезнаго сына!"

Между темъ, какъ Гевертъ удивляется, видя, что мать его такъ часто стала выезжать, сiя нежная мать усугубляетъ его изумленiе, пригласивъ его въ следующiй день съездишь вместе съ нею за некоторыми покупками. Гевертъ садится подле нея въ карету и поздравляетъ съ лучшимъ состоянiемъ ея здоровья. Карета проезжаетъ многiя улицы и остановляется противъ лавки котельника Антона, Боже мой! вскричалъ Гевертъ: матушка! что вы намерены сделать? - Твое щастiе, сынъ мой! пойдемъ, и дай мне волю!

сказала съ веселымъ лицомъ добрая мать: узнаете ли вы меня? - Боже мой! вскричала Софiя: батюшка! посмотри; кажется, это самая та женщина, которая вчера обещала.... - которая обещала сего дня съ вами видеться. Ты видишь ее самую, милая Софiя! но это не та уже бедная женщина, у которой такъ часто бились горшки, a мать этого молодаго человека, которой, естьли хочешь,

Гжа. Гевертъ разсказала подробно о двухъ опытахъ, сделанныхъ ею надъ Дювалями и надъ честнымъ Антономъ. Первыхъ называетъ она теми именами, которыя они заслуживаютъ, и объявляетъ доброму котельнику, что везетъ его къ себе въ домъ съ прелестною его дочерью, которую любитъ какъ родную дочь.

не можетъ говорить, и благодарность свою изъявляетъ ей одними поцелуями.

Все поехали въ домъ Гжи. Гевертъ. Черезъ несколько дней сынъ ея женился на Софiи, къ крайней досаде, или, лучше сказать, къ отчаянiю Дювалей, которые вскоре после того уехали, не известно куда.

Гжа. Гевертъ нашла въ Софiи такую точно невестку, какую всегда желала иметь: Софiя, будучи редкою супругою, оказывала всегда сей почтенной женщине всю услужливую привязанность нежнейшей дочери. Щастливая чета осталась навсегда въ одномъ доме съ Гжею. Гевертъ; a честной Антонъ, получивъ хорошее содержанiе, разделялъ любовь и почтенiе дочери своей къ фамилiи, утвердившей навеки ея благополучiе. Таково было награжденiе любви и честности!