Женская война.
Часть третья. Виконтесса де Канб.
Глава VII

VII

- Любезный господин Лене, - сказал герцог, - женщины завладели войною, стало быть, мужчины должны прибегнуть к интриге. Мне говорили о господине Ковиньяке, которому вы поручили набрать роту, и рассказывали, что он очень ловкий человек. Я призывал его к себе. Нельзя ли как-нибудь увидеться с ним?

- Он уже ждет.

- Так позвать его.

Лене позвонил.

Вошел лакей.

- Позови сюда капитана Ковиньяка, - сказал Лене.

Через минуту старинный наш знакомец показался в дверях. По обыкновенной своей осторожности он не пошел далее.

- Подойдите, капитан, - сказал герцог, - я герцог де Ларошфуко.

- Я вас знаю, - отвечал Ковиньяк.

- А, тем лучше! Вам поручено было набрать роту?

- Она здесь.

- Сколько у вас человек?

- Полтораста.

- Хорошо одеты? Хорошо вооружены?

- Хорошо вооружены, дурно одеты. Я прежде всего занялся оружием, как самою необходимою вещью. Что же касается одежды, то у меня недостало денег, потому что я человек чрезвычайно бескорыстный и действовал только из преданности к принцам: ведь я получил только десять тысяч ливров от господина Лене.

- И с десятью тысячами ливров вы набрали полтораста человек солдат?

- Да.

- Это удивительно!

- У меня есть особые средства, мне одному известные, ими-то я действую.

- А где ваши люди?

- Они здесь. Вы увидите, ваша светлость, что за удивительная рота, особенно в нравственном отношении. Все они из порядочных людей, ни одного нет из черни.

Герцог де Ларошфуко подошел к окну и действительно увидел на улице полтораста человек разных лет, разного роста и разных званий. Они стояли в два ряда под командою Фергюзона, Баррабы, Карротена и двух их товарищей в великолепных мундирах. Все эти люди гораздо более походили на разбойников, чем на воинов.

Как сказал Ковиньяк, они были одеты очень дурно, но вооружены превосходно.

- Даны ли вам какие-нибудь приказания насчет ваших людей? - спросил герцог.

- Но вы сами не останетесь в Вере?

- Я, ваша светлость, имею правилом не запирать себя в четыре стены, когда могу быть свободен, как воздух. Я уже таков уродился.

- Хорошо! Живите, где вам угодно, но отправьте ваших людей в Вер.

- Так они должны решительно поступить в число гарнизона этой крепости?

- Да.

- Под команду господина Ришона?

- Да.

- Но, ваша светлость, - возразил Ковиньяк, - что будут делать мои люди в крепости, когда там есть уже человек триста?

- Вы очень любопытны.

- О, я расспрашиваю вашу светлость не из любопытства, а из страха.

- Чего вы боитесь?

- Боюсь, что их осудят на бездействие, а это будет очень жаль. У кого ржавеет хорошее оружие, тому нет оправдания.

- Будьте спокойны, капитан, они у нас не заржавеют, через неделю они увидят огонь.

- Так их у меня убьют?

- Очень может быть! Или, может статься, имея особенное средство вербовать солдат, вы тоже имеете средство превращать их в неуязвимых?

- О, дело совсем не о том. Но я желаю, чтобы мне заплатили за них, пока они не убиты.

- Да разве вы не получили десяти тысяч ливров, как сами сознавались мне?

- Да, в задаток. Спросите у господина Лене, он человек аккуратный и, верно, помнит наши условия.

Герцог обернулся к Лене.

- Все это правда, герцог, - сказал правдивый советник. - Мы дали капитану Ковиньяку десять тысяч ливров наличною монетою на первые издержки, но мы обещали ему еще по сто экю за каждого человека сверх этих десяти тысяч.

- В таком случае, - сказал герцог, - мы должны капитану тридцать тысяч.

- Точно так.

- Вам отдадут их.

- Нельзя ли теперь, ваша светлость?

- Никак нельзя.

- Потому что вы принадлежите к числу наших друзей, а прежде всего надо приманивать чужих. Вы понимаете, угождают только тем людям, которых боятся.

- Превосходное правило, - сказал Ковиньяк, - однако же при всех сделках назначают какой-нибудь срок.

- Хорошо, - отвечал герцог, - назначим неделю.

- Извольте, неделю.

- А если мы не заплатим и через неделю? - спросил Лене.

- В таком случае, - отвечал Ковиньяк, - солдаты опять принадлежат мне.

- Справедливо! - сказал герцог.

- И я делаю с ними, что хочу.

- Разумеется, ведь они ваши.

- Однако же... - начал Лене.

- Все равно, - сказал герцог советнику, - ведь они будут заперты в Вере.

- Все-таки я не люблю таких покупок, - отвечал Лене, покачивая головою.

- Однако же такие сделки очень обыкновенны в Нормандии, - заметил Ковиньяк, - они называются продажею с правом выкупа.

- Так дело кончено? - спросил герцог.

- Совершенно.

- А когда отправятся ваши люди?

- Сейчас, если прикажете.

- Приказываю!

Капитан вышел на улицу, сказал два слова на ухо Фергюзону, и рота в сопровождении любопытных, привлеченных ее странным видом, отправилась к порту, где ждали ее три барки, на которых ей следовало подняться по Дордони к Веру. Между тем начальник ее, верный своим мыслям о независимости, с любовью смотрел на удаление своих солдат.

Виконтесса молилась и рыдала в своей комнате.

"Боже мой, - думала она, - я не могла спасти его чести вполне, так спасу, сколько можно. Не надобно, чтоб он был побежден силою. Я его знаю: если сила победит его, он умрет защищаясь. Надобно победить его изменой. Тогда он узнает все, что я для него сделала и с какою целью сделала, и, верно, после поражения будет благодарить меня".

Успокоенная этою надеждою, она написала записку, спрятала ее на груди и пошла к принцессе, которая прислала за ней, собираясь развозить пособия раненым и утешения и деньги вдовам и сиротам.

Принцесса собрала всех, кто ходил в экспедицию, от своего имени и от имени герцога Энгиенского расхвалила их подвиги и доблести. Долго разговаривала с Равальи, который со своей перевязанной рукой клялся, что готов идти опять на приступ хоть завтра. Положила руку на плечо советника Эспанье, уверяя его, что он и храбрые жители Бордо - твердейшие опоры ее партии. Словом, так разгорячила воображение всех этих людей, что самые убитые поражением захотели мщения и решились идти на Сен-Жорж в ту же минуту.

Это обещание, произнесенное твердым голосом, было встречено восклицаниями воинственного пыла. Каждое восклицание глубоко ударяло в сердце виконтессы: они казались ей кинжалами, грозившими смертью ее возлюбленному.

- Видишь, что я им обещала, - сказала принцесса Кларе, - ты должна расквитать меня с этими добрыми людьми.

В тот же вечер ее посланный поспешно отправился на остров Сен-Жорж.