Граф Монте-Кристо.
Часть третья.
XVIII. Андреа Кавальканти

XVIII. Андреа Кавальканти

Граф Монте-Кристо вошел в гостиную, которую Батистен назвал голубой; там его уже ждал молодой человек, довольно изящно одетый, которого за полчаса до этого подвез к воротам особняка наемный кабриолет.

Батистен без труда узнал его: это был именно тот высокий молодой человек со светлыми волосами, рыжеватой бородкой и черными глазами, с ослепительно белой кожей, чью внешность Батистену описал его хозяин. В ту минуту, когда граф вошел в гостиную, молодой человек, небрежно развалясь на софе, рассеянно постукивал по башмаку тросточкой с золотым набалдашником.

Заметив входящего Монте-Кристо, он быстро поднялся.

-- Граф Монте-Кристо? - спросил он.

-- Да, - ответил тот, - и я, по-видимому, имею честь говорить с виконтом Андреа Кавальканти?

-- С виконтом Андреа Кавальканти, - повторил молодой человек, непринужденно кланяясь.

-- У вас должно быть адресованное мне письмо? - спросил Монте-Кристо.

-- Я не упомянул о нем из-за подписи, она показалась мне довольно странной.

-- Синдбад-мореход, не правда ли?

-- Совершенно верно. А так как я никогда не слышал о другом Синдбаде-мореходе, кроме того, который описан в "Тысяче и одной ночи"...

-- Так это один из его потомков, мой приятель, богатейший человек, англичанин, более чем оригинал, почти сумасшедший; его настоящее имя лорд Уилмор.

-- А, теперь мне все понятно, - сказал Андреа. - Тогда все чудесно складывается. Это тот самый англичанин, с которым я познакомился... в... да, отлично... Граф, я к вашим услугам.

-- Если то, что я имею честь слышать от вас, соответствует истине, - возразил с улыбкой граф, - то, надеюсь, вы не откажетесь сообщить мне некоторые подробности о себе и о своих родных.

-- Охотно, граф, - отвечал молодой человек с легкостью, свидетельствовавшей о его хорошей памяти. - Я, как вы сами сказали, виконт Андреа Кавальканти, сын майора Бартоломео Кавальканти, потомок тех Кавальканти, что записаны в золотую книгу Флоренции. Наша семья до сих пор очень состоятельна, так как мой отец обладает полумиллионом годового дохода, но испытала много несчастий; я сам, когда мне было лет пять или шесть, был похищен предателем-гувернером и целых пятнадцать лет не видел своего родителя. С тех пор как я стал взрослым, с тех пор как я свободен и завишу только от себя, я разыскиваю его, но тщетно. И вот это письмо вашего друга Синдбада извещает меня, что он в Париже и разрешает мне обратиться к вам, чтобы узнать о нем.

-- В самом деле, все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно, - сказал граф, глядя с мрачным удовольствием на развязного молодого человека, отмеченного какой-то сатанинской красотой. - Вы прекрасно сделали, что последовали совету моего друга Синдбада, потому что ваш отец здесь и разыскивает вас.

Граф, с той самой минуты как вошел в гостиную, не сводил глаз с молодого человека; он восхищался уверенностью его взгляда и твердостью его голоса, но при столь естественных словах, как: "Ваш отец здесь и разыскивает вас", Андреа подскочил и воскликнул:

-- Мой отец! Мой отец здесь!

-- Разумеется, - отвечал Монте-Кристо, - ваш отец майор Бартоломео Кавальканти.

Ужас, написанный на лице молодого человека, мгновенно исчез.

-- Да, сударь. Мало того, я только что с ним разговаривал; все, что он мне рассказал о своем любимом сыне, давно потерянном, меня очень растрогало, поистине его страдания, его опасения, его надежды могли бы составить трогательную поэму. И вот однажды его уведомили, что похитители его сына предлагают возвратить его или сообщить, где он находится, за довольно значительную сумму. Но ничто не могло остановить любящего отца; эта сумма была им отослана на пьемонтскую границу, и вместе с ней визированный паспорт для Италии. Вы, кажется, были в то время на юге Франции?

-- Да, граф, - отвечал с несколько смущенным видом Андреа, - да, я был на юге Франции.

-- Вас в Ницце должен был ожидать экипаж?

-- Совершенно верно: он доставил меня из Ниццы в Геную; из Генуи в Турин, из Турина в Шамбери, из Шамбери в Пон-де-Бовуазен, из Пон-де-Бовуазена в Париж.

-- Превосходно! Он все время надеялся встретить вас в пути, так как ехал той же дорогой, вот почему и для вас был намечен такой маршрут.

-- Но, - заметил Андреа, - если бы мой дорогой отец меня и встретил, я сомневаюсь, чтобы он меня узнал; я несколько изменился, с тех пор как мы потеряли друг друга из виду.

-- А голос крови! - сказал Монте-Кристо.

-- Да, верно, - ответил молодой человек, - я не подумал о голосе крови!

-- Одно только беспокоит маркиза Кавальканти, - продолжал Монте-Кристо, - а именно: что вы делали, пока были в разлуке с ним? как обращались с вами ваши угнетатели? относились ли к вам с тем уважением, которого требовало ваше происхождение? не потускнели ли вследствие ваших нравственных страданий, в сто раз более тяжелых, чем страдания физические, дарования, которыми так щедро наделила вас природа, и считаете ли вы себя в состоянии снова занять то высокое положение, на которое вы имеете право?

-- Я надеюсь, сударь, - растерянно пробормотал молодой человек, - что никакое ложное донесение...

-- Что вы! Я в первый раз услышал про вас от моего друга Уилмора, филантропа. Он мне сказал, что нашел вас в затруднительном положении, не знаю каком; я не стал спрашивать - я не любопытен. Раз он проявил к вам сочувствие, значит, в вас было что-то, достойное участия. Он сказал, что хочет вернуть вам то положение в свете, которого вы лишились, что он будет разыскивать вашего отца и найдет его; он принялся его разыскивать и, очевидно, нашел, потому что отец ваш здесь: наконец, вчера он предупредил меня о вашем прибытии в дал мне кое-какие указания, касающиеся вашего имущества, - вот и все. Я знаю, что мой друг Уилмор большой оригинал, но так как в то же время он человек верный, богатый, как золотая россыпь, и, следовательно, имеет возможность оригинальничать, не опасаясь разорения, то я обещал следовать его указаниям. Теперь, сударь, я прошу вас, не обижайтесь на мой вопрос: так как я должен буду немного вам покровительствовать, я хотел бы знать, не сделали ли вас ваши несчастья - несчастья, в которых вы неповинны и которые ничуть не умаляют моего к вам уважения, - несколько чуждым тому обществу, в котором ваше состояние и ваше имя дают вам право занять такое видное положение?

-- На этот счет будьте совершенно спокойны, сударь, - отвечал молодой человек, к которому, пока граф говорил, возвращался его апломб. - Похитители, по-видимому, намеревались, как они это и сделали, впоследствии продать меня ему; они рассчитали, что, для того чтобы извлечь из меня наибольшую пользу, им следует не умалять моей ценности, а, если возможно, даже увеличить ее. Поэтому я получил недурное образование, и эти похитители младенцев обращались со мной приблизительно так, как малоазийские рабовладельцы обращались с невольниками, делая из них ученых грамматиков, врачей и философов, чтобы подороже продать их.

Монте-Кристо удовлетворенно улыбнулся: по-видимому, он ожидал меньшего от Андреа Кавальканти.

-- Впрочем, - продолжал Андреа, - если бы во мне и сказался некоторый недостаток воспитания, или, вернее, привычки к светскому обществу, я надеюсь, что ко мне будут снисходительны, принимая во внимание несчастья, сопровождавшие мое детство и юность.

-- Ну что же, - небрежно сказал Монте-Кристо, - вы поступите, как вам будет угодно, виконт, - это ваше личное дело и только вас касается. Но поверьте, я бы не обмолвился на вашем месте ни словом обо всех этих приключениях; ваша жизнь похожа на роман, а свет, обожающий романы в желтой обложке, до странности недоверчиво относится к тем, которые жизнь переплетает в живую кожу, даже если она и позолоченная, как ваша. Вот на это затруднение я и позволю себе указать вам, виконт; не успеете вы рассказать кому-нибудь трогательную историю вашей жизни, как она уже обежит весь Париж в совершенно искаженном виде. Вам придется разыгрывать из себя Антони, а время таких Антони уже прошло. Быть может, вы вызовете любопытство, и это даст вам некоторый успех, но не всякому приятно быть мишенью для пересудов. Вам это может показаться утомительным.

-- Я думаю, что вы правы, граф, - сказал Андреа, невольно бледнея под пристальным взглядом Монте-Кристо, - это серьезное неудобство.

-- Ну, не следует и преувеличивать, - сказал Монте-Кристо, - желая избежать ошибки, можно сделать глупость. Нет, надо просто вести себя обдуманно, а для такого умного человека, как вы, это тем легче сделать, что совпадает с вашими интересами. Все темное, что может оказаться в вашем прошлом, надо опровергать доказательствами и свидетельством достойных друзей.

Андреа был, видимо, смущен.

-- Я бы охотно был вашим поручителем, - продолжал Монте-Кристо, - но у меня привычка сомневаться в лучших друзьях и какая-то потребность возбуждать сомнения в других; так что я был бы не в своем амплуа, как говорят актеры, и рисковал бы быть освистанным, а это уже лишнее.

-- Однако, граф, - решился возразить Андреа, - из уважения к лорду Уилмору, который вам меня рекомендовал...

впрочем, для того и вызвали из Лукки вашего отца, чтобы вы ни в ком другом не нуждались. Вы его сейчас увидите; он суховат, держится немного неестественно, но это из-за мундира, и когда узнают, что он уже восемнадцать лет служит в австрийских войсках, с него не станут взыскивать: мы вообще нетребовательны к австрийцам. В конечном счете как отец он вполне приличен, уверяю вас.

-- Вы меня успокаиваете, граф; я так давно разлучен с ним, что совсем его не помню.

-- А кроме того, знаете, крупное состояние заставляет на многое смотреть снисходительно.

-- Так мой отец действительно богат?

-- Он миллионер... пятьсот тысяч ливров годового дохода.

-- Значит, - с надеждой спросил молодой человек, - мое положение будет довольно... приятное?

-- Чрезвычайно приятное, мой дорогой, он назначил вам по пятьдесят тысяч ливров в год на все время, пока вы будете жить в Париже.

-- В таком случае я буду здесь жить всегда.

-- Гм! Кто может ручаться за будущее, дорогой виконт? Человек предполагает, а бог располагает.

Андреа вздохнул.

-- Но во всяком случае, - сказал он, - пока я в Париже и... пока обстоятельства не вынудят меня уехать, эти деньги, о которых вы упомянули, мне обеспечены?

-- Разумеется.

-- Моим отцом? - с беспокойством осведомился Андреа.

-- Да, но под ручательством лорда Уилмора, который, по просьбе вашего отца, открыл вам ежемесячный кредит в пять тысяч франков у господина Данглара, одного из самых солидных парижских банкиров.

-- А мой отец собирается долго пробыть в Париже?

-- Только несколько дней, - отвечал Монте-Кристо. - Он не может оставить свою службу дольше, чем на две-три недели.

-- Ах, милый отец! - сказал Андреа, явно обрадованный этим скорым отъездом.

-- Поэтому, - сказал Монте-Кристо, делая вид, что не понял тона этих слов, - я не хочу больше оттягивать ни на минуту ваше свидание. Готовы ли вы обнять почтенного господина Кавальканти?

-- Надеюсь, вы не сомневаетесь в этом?

-- Ну так пройдите в эту гостиную, мой друг: там вы найдете своего отца, он вас ждет.

Андреа поклонился графу и прошел в гостиную.

Андреа закрыл за собой дверь и подошел к майору, который встал, как только заслышал шаги.

-- О, мой дорогой отец, - громко сказал Андреа, так чтобы граф мог его услышать из-за закрытой двери, - неужели это вы?

-- Здравствуйте, мой милый сын, - серьезно произнес майор.

-- Какое счастье вновь увидеться с вами после стольких лет разлуки, - сказал Андреа, бросая взгляд на дверь.

-- Действительно, разлука была долгая.

-- Обнимемся? - предложил Андреа.

-- Извольте, мой сын, - ответил майор.

И они поцеловались, как целуются во Французском театре: приложившись щека к щеке.

-- Итак, мы снова вместе! - сказал Андреа.

-- Мы снова вместе, - повторил майор.

-- Чтобы никогда больше не расставаться?

-- Напротив, дорогой сын: ведь для вас, я думаю, Франция стала теперь вторым отечеством?

-- Должен признаться, - сказал молодой человек, - что я был бы в отчаянии, если бы мне пришлось покинуть Париж.

-- А я не мог бы жить вдали от Лукки. Так что я возвращаюсь в Италию при первой возможности.

-- Но раньше, чем уехать, дорогой отец, вы, конечно, передадите мне документы, на основании которых я мог бы доказать свое происхождение?

-- Само собой: ведь именно для этого я и приехал, и мне стоило таких трудов разыскать вас, чтобы передать их вам, что было бы немыслимо проделать это вторично. На это ушли бы последние дни моей жизни.

-- И эти документы...

-- Вот они.

Андреа жадно схватил брачное свидетельство своего отца и свою метрику и, развернув их с вполне естественным сыновним нетерпением, пробежал оба акта быстрым и привычным взглядом, свидетельствовавшим о немалой опытности, так же как о живейшем интересе.

Когда он кончил, лицо его засияло невыразимой радостью, и он со странной улыбкой взглянул на майора.

Майор выпрямился.

-- Это к чему? - сказал он.

-- Да к тому, что там безнаказанно фабрикуют такие бумаги. За половину такой проделки, мой дорогой отец, вас во Франции отправили бы проветриться в Тулон лет на пять.

-- Что вы сказали? - спросил майор, пытаясь принять величественный вид.

-- Дорогой господин Кавальканти, - сказал Андреа, беря майора за локоть, - сколько вам платят за то, чтобы вы были моим отцом?

Майор хотел ответить.

-- Шш, - сказал Андреа, понизив голос, - я подам вам пример доверия: мне дают пятьдесят тысяч франков в год, чтобы я изображал вашего сына; таким образом, вы понимаете, у меня нет никакой охоты отрицать, что вы мой отец.

Майор с беспокойством оглянулся.

-- Не беспокойтесь, здесь никого нет, - сказал Андреа, - притом мы говорим по-итальянски.

-- Ну, а мне, - сказал приезжий из Лукки, - дают единовременно пятьдесят тысяч франков.

-- Господин Кавальканти, - спросил Андреа, - верите ли вы в волшебные сказки?

-- Раньше не верил, но теперь приходится поверить.

-- Так у вас появились доказательства?

Майор вытащил из кармана пригоршню луидоров.

-- Осязаемые, как видите.

-- Так, по-вашему, я могу доверять данным мне обещаниям?

-- По-моему, да.

-- И этот милейший граф их выполнит?

-- В точности, но вы сами понимаете, чтобы достигнуть этого, мы должны хорошо играть свою роль.

-- Ну еще бы!..

-- А я - почтительного сына, раз они желают, чтобы я был вашим сыном.

-- Кто это - "они"?

-- Ну, не знаю, - те, кто вам писал: ведь вы получили письмо?

-- Получил.

-- От кого?

-- От какого-то аббата Бузони.

-- Вы его не знаете?

-- Никогда его не видел.

-- Что ж было в этом письме?

-- Вы меня не выдадите?

-- Зачем мне это делать? Интересы у нас общие.

-- Ну так читайте.

И майор подал молодому человеку письмо.

Андреа вполголоса прочел:

-- "Вы бедны, вас ожидает несчастная старость. Хотите сделаться если не богатым, то, во всяком случае, независимым человеком?

Немедленно выезжайте в Париж и отправляйтесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских полей, No 30. Вы его спросите о вашем сыне, рожденном от брака с маркизой Корсинари и похищенном у вас в пятилетнем возрасте.

Этого сына зовут Андреа Кавальканти.

Дабы у вас не возникло сомнений в том, что нижеподписавшийся желает вам добра, вы найдете приложенными к сему:

1. Чек на две тысячи четыреста тосканских ливров, выписанный на банк г. Гоцци во Флоренции.

2. Рекомендательное письмо к графу Монте-Кристо, который по моему поручению выплатит вам сорок восемь тысяч франков.

Аббат Бузони".

-- Так и есть.

-- Что значит "так и есть"? Что вы хотите этим сказать? - спросил майор.

-- Что получил почти такое же письмо.

-- Вы?

-- Да, я.

-- От аббата Бузони?

-- Нет.

-- А от кого же?

-- От одного англичанина, некоего лорда Уилмора, который называет себя Синдбадом-мореходом.

-- И которого вы знаете не больше, чем я - аббата Бузони.

-- Нет, я больше осведомлен, чем вы.

-- Вы его видали?

-- Да, однажды.

-- Где это?

-- Вот этого я не могу сказать; вы тогда знали бы столько же, сколько и я, а это лишнее.

-- И что же в этом письме?..

-- Читайте.

-- "Вы бедны, и вам предстоит печальная будущность. Хотите получить знатное имя, быть свободным, быть богатым?"

-- "Садитесь в почтовую карету, которая будет ждать вас при выезде из Ниццы, у Генуэзских ворот. Поезжайте через Турин, Шамбери и Пон-де-Бовуазен. Явитесь к графу Монте-Кристо, авеню Елисейских полей, No 30, двадцать шестого мая, в семь часов вечера, и спросите у него о вашем отце.

Вы сын маркиза Бартоломео Кавальканти и маркизы Оливы Корсинари, как это удостоверяют документы, которые вам передаст маркиз и которые позволят вам появиться под этим именем в парижском обществе.

Что касается вашего положения, то годовой доход в пятьдесят тысяч ливров позволит вам его достойно поддержать.

При сем прилагаю чек на пять тысяч ливров, выписанный на банк г. Ферреа в Ницце, и рекомендательное письмо к графу Монте-Кристо, которому я поручил заботиться о ваших нуждах.

-- Недурно! - заметил майор.

-- Не правда ли?

-- Вы видели графа?

-- Я только что от него.

-- И он подтвердил написанное?

-- Полностью.

-- Вы что-нибудь понимаете в этом?

-- По правде говоря, нет.

-- Тут кого-то надувают.

-- Во всяком случае, не нас с вами?

-- Нет, разумеется.

-- Ну, тогда...

-- Не все ли нам равно, правда?

-- Именно это я хотел сказать: доиграем до конца и дружно.

-- Я ни минуты в этом не сомневался, дорогой отец.

-- Вы оказываете мне большую честь, дорогой сын.

Монте-Кристо выбрал эту минуту, чтобы вернуться в гостиную. Услышав его шаги, собеседники бросились друг другу в объятия; так их застал граф.

-- Ну что, маркиз? - сказал Монте-Кристо. - По-видимому, вы довольны своим сыном?

-- Ах, граф, я задыхаюсь от радости.

-- А вы, молодой человек?

-- Ах, граф, я сам не свой от счастья.

-- Счастливый отец! Счастливое дитя! - сказал граф.

-- Одно меня огорчает, - сказал майор, - необходимость так быстро покинуть Париж.

-- Но, дорогой господин Кавальканти, - сказал Монте-Кристо, - надеюсь, вы не уедете, не дав мне возможности познакомить вас кое с кем из друзей!

-- Я весь к услугам вашего сиятельства, - отвечал майор.

-- Теперь, молодой человек, исповедайтесь.

-- Кому?

-- Да вашему отцу, скажите ему откровенно, в каком состоянии ваши денежные дела.

-- Черт возьми, - заявил Андреа, - вы коснулись больного места.

-- Слышите, майор? - сказал Монте-Кристо.

-- Конечно, слышу.

-- Да, но понимаете ли вы?

-- Великолепно.

-- Он говорит, что нуждается в деньгах, этот милый мальчик.

-- Дать их ему.

-- Я?

-- Да, вы.

Монте-Кристо стал между ними.

-- Возьмите, - сказал он Андреа, сунув ему в руку пачку ассигнаций.

-- Что это такое?

-- Ответ вашего отца.

-- Моего отца?

-- Да. Ведь вы ему намекнули, что вам нужны деньги?

-- Да. Ну и что же?

-- Ну и вот. Он поручает мне передать вам это.

-- В счет моих доходов?

-- Нет, на расходы по обзаведению.

-- Дорогой отец!

-- Тише! - сказал Монте-Кристо. - Вы же видите, он не хочет, чтобы я говорил, что это от него.

-- Я очень ценю его деликатность, - сказал Андреа, засовывая деньги в карман.

-- Хорошо, - сказал граф, - а теперь идите!

-- А когда мы будем иметь честь снова увидеться с вашим сиятельством? - спросил Кавальканти.

-- Да, верно, - сказал Андреа, - когда мы будем иметь эту честь?

-- Если угодно, хоть в субботу... да... отлично... в субботу. У меня на вилле в Отейле, улица Фонтен, номер двадцать восемь, будет к обеду несколько человек, и между прочим господин Данглар, ваш банкир. Я вас с ним познакомлю: надо же ему знать вас обоих, раз он будет выплачивать вам деньги.

-- В парадной форме? - спросил вполголоса майор.

-- А я? - спросил Андреа.

-- Вы совсем просто: черные панталоны, лакированные башмаки, белый жилет, черный или синий фрак, длинный галстук; закажите платье у Блена или Вероника. Если вы не знаете их адреса, Батистен вам скажет. Чем менее претенциозно вы, при ваших средствах, будете одеты, тем лучше. Покупая лошадей, обратитесь к Деведё, а фаэтон закажите у Батиста.

-- В котором часу мы можем явиться? - спросил Андреа.

-- Около половины седьмого.

Оба Кавальканти откланялись и удалились.

Граф подошел к окну и смотрел, как они под руку переходят двор.

-- Вот уж поистине два негодяя! - сказал он. - Какая жалость, что это не на самом деле отец и сын!

Он постоял минуту в мрачном раздумье.