Ущелье дьявола.
Глава шестьдесят первая. Круп

Глава шестьдесят первая
Круп

Гретхен, не зная в чем дело, машинально побежала за Христиной. Она увидела, что Христина нажала пальцем какую-то кнопку на выступе деревянной рамы панно.

-- Что вы делаете, сударыня?

-- Зову его.

-- Кого?

-- Да того, кто может спасти мне ребенка.

-- Вы зовете Самуила Гельба? - пробормотала Гретхен.

-- Ну так что же! Неужели ты думаешь, что я дам умереть ребенку?

-- Зовете его! Так ведь он не доктор, а палач, сударыня, вы взываете к демону!

-- Что же мне делать! Я взывала к богу, он не помог. Ах, у меня нет теперь никакого страха, кроме страха за жизнь ребенка. Если он умрет, тогда и мне незачем жить. О, боже мой! Пожалуй, его еще и дома нет? Жизнь свою готова отдать за то, чтобы он пришел сейчас!

И она опять нажала кнопку.

-- Теперь он должен услышать звонок, - сказала она, - И, наверное, придет. Пойду к Вильгельму. Она вернулась с Гретхен к ребенку.

-- Который час? - спросила она у кормилицы. - Уже, вероятно, прошло два часа с тех пор, как уехали за доктором.

-- Увы, сударыня! - отвечала кормилица. - Еще не прошло и полчаса.

А ребенок все метался.

Христина опять сбегала в залу, позвонила и вернулась к колыбели.

Каждая минута казалась ей вечностью. Она не могла усидеть на месте. Кровь стучала у нее в висках. Она то становилась на колени у колыбели, то вскакивала и принималась ходить по комнате. Она тряслась, как в лихорадке, ее волосы растрепались, взгляд стал какой-то сумрачный, при каждом шорохе она вздрагивала, думая, что это идет Самуил.

-- Неужели он не придет, и ребенку придется умереть? - говорила она с раздражением.

Она снова прошла в залу и собиралась нажать кнопку еще раз, как вдруг панно быстро открылось.

Явился Самуил.

В другое время один вид его привел бы Христину в испуг. Губы его были сжаты, взор неподвижен, он был сосредоточен, бледен, холоден, на его лице лежал отпечаток какой-то неумолимой решимости. Казалось, в нем замерли все человеческие чувства. Рассудок, сердце - все уступило место воле, и эта воля была суровая, непреклонная, железная, роковая, страшная, смертельная.

Но Христина даже и не взглянула на него. Она прямо бросилась ему в ноги.

-- У меня умирает ребенок, господин Гельб! Спасите его! - вскричала она.

-- А! - сказал Самуил. - Так это не западня?

-- Какая там западня! - воскликнула Христина. - Я прошу у вас милости. Вы ученый человек, вы должны быть добрым. Простите меня за прошлое. Я виновата. Я унижаюсь перед вами, я благословляю вас. Идите скорее. Спасите малютку!

Она схватила его за руку и потащила к колыбельке.

-- Посмотрите, - сказала она, - он очень болен, но ведь вы такой ученый!

Самуил наклонился над колыбелью и бросил взгляд на ребенка.

-- У ребенка круп, - сказал он холодно.

-- Круп? Так у него круп? - воскликнула Христина. - Вы все знаете. Что надо сделать?

С минуту Самуил стоял, как бы раздумывая, потом посмотрел на Христину, которая, дрожа от волнения, ожидала его первого слова.

-- Прежде всего, - начал он медленно, - нехорошо то, что здесь столпилось очень много народу. Необходимо, чтобы все вышли из комнаты.

-- Уходите все, - сказала Христина. Горничная и кормилица удалились.

Самуил осмотрелся кругом, как бы желая убедиться в том, все ли вышли из комнаты, и заметил Гретхен. Она забилась в угол, дрожа от страха, она боялась взглянуть на Самуила и в то же время не могла отвести от него глаз.

-- И ей надо уйти? - спросила Христина.

-- Ей в особенности, - сказал Самуил.

-- Выйди, Гретхен, - обратилась к ней Христина.

Когда она выбралась из комнаты, она крикнула Христине с порога:

Самуил и Христина остались вдвоем у колыбели.