| Автор: | Жаколио Л., год: 1893 |
| Категория: | Роман |
XXV
Спокойствие и хладнокровие. - Арест. - Неверные догадки о поведении Гроляра. - Тучи сгущаются. - Неожиданная встреча.
Капитан-американец с минуты на минуту ожидал, что командир "Иена" прикажет своим людям вытолкать за дверь следственного пристава - со всеми почестями, подобающими его пошлой персоне; но ничего подобного не случилось. - Маркизу де Сен-Фюрси? - спросил Бартес пристава спокойно и холодно. - Где же этот заем был сделан покойным Фо?
-- В Париже, господин командир, в вашей прекрасной Франции! - отвечал уже с нескрываемым нахальством мистер Васптонг.
-- Она не моя, милостивый государь; я не имею чести быть французом, я китаец, - заметил с тем же самообладанием Бартес.
-- Извините меня, господин командир, но маркиз де Сен-Фюрси вчера посвятил меня во все подробности своего дела, из которого видно, что вы имеете честь быть французом, несмотря на ваш костюм.
Американец устремил на нашего героя безнадежный взор, который говорил: "Ну, если эта шельма знает все, - вы пропали! Он вытянет из вас все жилы!"
Бартес понимал силу удара, который готов был нанести ему кляузник, облеченный полномочиями закона, но остался тверд в том, что говорил.
-- Господин де Сен-Фюрси сказал вам неправду, милостивый государь, - возразил он, - я китаец, принц Иен и адмирал китайского флота.
-- Пусть будет так, - сказал с притворным равнодушием мистер Васптонг. - Я не имею причин оспаривать ни ваши титулы, ни вашу национальность, видя, что и вы не делаете того же по отношению к моему клиенту. Дело не в этом, а в том, признаете ли вы долг покойного господина Фо.
-- Ваша обязанность, - ответил Бартес, - предъявить мне сначала документ, на котором основывается этот долг.
-- Сэр, это долг чести, основанный на слове господина Фо, и я полагаю, что вы подтвердите слова человека, уже отошедшего в иной мир, иначе это было бы недостойно вас... К тому же, сделать это вам будет не трудно, так как господин Фо оставил после себя значительное состояние. Если же вы не согласны кончить дело миром, тогда мы будем судиться, и я, в обеспечение этого иска с вас, наложу арест на ваше судно.
-- Арест без документа?! Никакие законы в мире не допускают подобной вещи!
-- Извините, сэр, американские законы строги в этом случае, так как вы иностранец: достаточно для этого клятвы вашего кредитора, данной в присутствии какого-нибудь члена суда, - и иск получает законное основание. А это уже сделано вчера маркизом де Сен-Фюрси в присутствии генерального французского консула и председателя суда штата. Вы видите, таким образом, что все необходимые формальности нами соблюдены, теперь за вами очередь... Но есть еще нечто...
-- Ах, еще нечто?! - воскликнул с явной насмешкой Бартес. - Да вы поистине неистощимы, милостивый государь!
-- Согласно постановлению суда, внесенному в надлежащий реестр, - продолжал пристав, оставив без внимания насмешку в свой адрес, - четыре мои помощника, здесь предстоящие, получили приказ оберегать арестованное, в обеспечение долга, имущество, дабы оно оказалось в полном порядке и совершенно нетронутым при первом его востребовании... Позвольте мне, сэр, представить вам этих достойных исполнителей закона.
-- Это бесполезно, господин главный исполнитель закона, - ответил с той же иронией командир "Иена". - Я уже имею удовольствие знать вас, и этого вполне довольно с меня, чтобы не желать знакомства с другими, подобными вам.
-- Как вам угодно, господин командир... Я только полагал, что вам будет приятно находиться в хороших отношениях с людьми, которых вы с утра до вечера будете видеть на вашем судне- Мне остается только повторить вам мой вопрос, чтобы закончить словесное объяснение по делу: признаете ли вы предъявленный вам долг?
Этот долг в двести тысяч долларов, - что равняется почти миллиону франков, - сделанный будто бы покойным Фо во Франции, казался Бартесу очень сомнительным, так как он не мог допустить, чтобы всесильный и сказочно богатый Кванг имел надобность в заключении каких бы то ни было денежных займов, притом у иностранцев. Но одно обстоятельство, которое пришло ему на память, поколебало его уверенность в невозможности долга. Это обстоятельство - странное поведение Гроляра: его поездка из Франции в Нумеа под именем де Сен-Фюрси, его тайные совещания с генеральным прокурором, попытки подкупить людей, приставленных к китайцам, - все это теперь объяснялось просто и естественно: этот человек не из любви к искусству следил за Фо и в заключении, и на свободе, - он просто не терял из виду того, кто был ему должен крупную сумму, чтобы иметь наконец возможность получить ее сполна!..
Обдумав все это, командир "Иена" склонен был скорее признать долг, чем отвергнуть его, и получи он вчера уведомление о нем от клерка Васптонга, он бы воспротивился намерению Ланжале и Порника овладеть особой Гроляра, так как в этом насилии над его особой не оказалось бы тогда никакой надобности.
Бартес не догадывался, что дело, о котором он размышлял, имело под собой иную почву: не позволь он своим людям овладеть Гроляром и посадить его в надежное место на "Иене", - опаснейший враг его и всего китайского и французского персонала его судна был бы еще на свободе и мог бы нанести всем им полное и окончательное поражение"
-- Итак, сэр, - снова произнес мистер Васптонг, - ваш ответ?
-- В таком случае, - начал было пристав, вставая со стула на котором сидел, но Бартес не дал ему докончить фразы:
-- Можете исполнять ваш долг, милостивый государь, - сказал он холодно, - я не намерен мешать вам в этом.
-- Итак, я вам объявляю, - торжественно возгласил пристав, - что ваше судно, называемое "Иен", находится отныне под арестом, со всем вашим имуществом, находящимся на оном, и что, в силу предписания господина главного судьи, председателя высшей инстанции суда полиции в городе Сан-Франциско, я оставляю здесь, в качестве хранителей арестованного имущества, моих четырех помощников: господ Джона, Уильяма, Фреда и Эдварда Перкинсбодди - четырех родных братьев, имею честь объяснить вам это, сэр... Пища и жалованье должны им отпускаться и выдаваться за счет арестованного имущества.
-- Уж это само собой разумеется, - опять с насмешкой сказал командир "Иена". - Окончательный же мой ответ вы получите или сегодня вечером, или завтра утром, в ожидании чего эти джентльмены, надеюсь, не соскучатся на борту моего судна" Наконец, что касается этого несчастного носа, имевшего неосторожность подвернуться под кулак одного из моих людей, то я думаю, что с этим делом покончено: мы принимаем все ваши условия, то есть платим вам все убытки и расходы по делу, в том числе и вознаграждение вам за ваши труды, какое вы сами назначите.
-- К сожалению, господин командир, я не могу согласиться на предлагаемую вами полюбовную сделку.
-- Это почему? - спросил, удивляясь, Бартес.
-- Потому что делу этому полиция придала такую важность, о которой я не мог думать: лейтенант вашего судна и мой клиент - оба обвиняются не только в нарушении порядка и тишины на улицах, но и в публичном сопротивлении полицейской власти, которая пыталась остановить их, но не могла, так как они оба возбудили против полиции публику, с которой она, естественно, не желала ссориться. Вследствие этого сегодня же ваш лейтенант и вы как лицо, ответственное за него, должны будете предстать перед судом полиции города Сан-Франциско.
то, опасаясь подпасть под ответственность за допущение уличных беспорядков, они сделали формальное заявление своему начальству о сопротивлении их власти двух уличных забияк и о возбуждении ими против них, представителей полиции, массы публики.
Так все сгущались и сгущались тучи над головами наших героев, грозя разразиться страшной бурей! Неблагоразумие, неосторожный шаг, ничтожная и дрянная личность, знавшая, однако, их историю, - все могло соединиться вместе и погубить их, предав в руки французского правительства, которое арестует их как беглых преступников и не замедлит отправить обратно на остров Ну, в пенитенциарное заведение, откуда в другой раз уже не удастся им вырваться на свободу!..
В тот же самый день, отделавшись наконец от мистера Васптонга и проводив капитана-американца, Бартес, возвращаясь на свое судно, неожиданно увидел на набережной одно чрезвычайно знакомое ему лицо.
Это был молодой человек, одетый по последней парижской моде, с моноклем в глазу, который, казалось, с большим любопытством смотрел на "Иен"" Кто он такой?.. Нет сомнения, что он прежде всего француз и, судя по изяществу костюма и манер, должен принадлежать к высшему обществу. Черты его лица как будто очень знакомы Бартесу, только он никак не может припомнить, кого именно он видит перед собой... Ба, постой! Да не он ли это, не друг ли детства его, не тот ли, что так сильно протестовал против его осуждения, не Гастон ли, Гастон де Ла Жонкьер?..
Если бы это было не в Сан-Франциско, Бартес тотчас же подошел бы к нему с распростертыми объятиями, но здесь, в этом городе, на глазах этой толпы, все еще проявляющей интерес к "Иену", это было бы крайне неудобно и даже опасно: он подтвердил бы этим всеобщий слух, что он совсем не китаец, а француз, - слух, пущенный, разумеется, Васптонгом. Публика сильно заинтересовалась "этим таинственным принцем Иеном", а следственный пристав потирал руки, восклицая:
Пэдди была фамилия его юного клерка, ярого поклонника виски и джина...
Подумав и поколебавшись несколько минут, Бартес решился завязать разговор с интересовавшим его знакомым незнакомцем.
Он незаметно для других подошел к нему и сказал так, что никто не мог слышать:
-- Гастон де Ла Жонкьер, если не ошибаюсь? Окликнутый господин с живостью обернулся к нему, и у Бартеса не осталось никакого сомнения: это он, он, его давний друг!
Вместо ответа Бартес предложил ему взойти на судно "Иен", прибавив:
-- Здесь неудобны объяснения, а между тем я хотел бы поговорить с вами о многом...
-- О Бартесе, может быть?
И только войдя в свой кабинет и заперев за собой дверь, Бартес, выпрямившись во весь рост, остановился перед своим гостем и сказал ему:
-- Гастон, узнаешь ли ты меня?
Ответом ему было радостное и восторженное восклицание, с которым Гастон де Ла Жонкьер бросился к нему в объятия.