Девица Клермон
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Девица Клермон

Девица Клермонъ.

(*) Сочинительница слышала Исторiю о девице Клермонъ въ Шантильи, находясь въ самой роковой аллее, до сихъ поръ называемой Меленевою; тогда же написала ее, и скоро забыла о ней. Спустя тридцать летъ, то есть недавно передъ симъ, она вспомнила о своей рукописи, переправила что нужно было, выбросила многiя излишнiя подробности, прибавила развязку и издала подъ именемъ повести. Изд.

Нетъ! не за стенами пышныхъ городовъ, не въ тихомъ уединенiи, не подъ смиреннымъ кровомъ любовь господствуетъ съ большею властiю - вопреки мненiю Поэтовъ и любовниковъ. Шумъ и отъ гордости и воображенiя; тамъ тонкая разборчивость, нежной вкусъ украшаютъ жертвы, ей приносимыя, управляютъ ея празднествами, и словарь страстнаго языка ея обогащаютъ прiятностями неподражаемыми.

Я жила на счастливыхъ берегахъ, утучняемыхъ Луарою; на сихъ прекрасныхъ поляхъ, въ сихъ рощахъ безъискуственныхъ любовь оставила по себе легкiе следы - памятники не долговечные слабаго владычества: несколько вензелей, грубо вырезанныхъ на коре вязовъ, несколько сельскихъ песенокъ, более простыхъ, нежели трогательныхъ. Любовь летала надъ сими уединенными полями и пролетела мимо. Но въ садахъ Армиды, въ садахъ Шантильскихъ она останавливается; тамъ избираетъ себе обожателей, и кладетъ на нихъ печать свою; тамъ палубное владычество ея ознаменовало славными произшествiями, о которыхъ Исторiя вещаетъ потомству. Хочу изобразить здесь одно изъ такихъ произшествiй; все, что ни находится въ Шантильи, напоминаетъ о немъ; все предметы въ прекрасныхъ сихъ местахъ трогательны - они возбуждаютъ чувства меланхолiи. Я занималась размышленiемъ о судьбе несчастныхъ любовниковъ, будучи въ самой роще Сильвiиной, въ самой роковой аллее меленевой, ступая по следамъ ихъ.... Пускай другiе отличаются остроумными вымыслами; я хочу истиною трогать читателей; почту себя счастливою, если успею въ своемъ намеренiи. Кто нравится картинами верными и трогательными, тотъ наставляетъ.

Девица Клермонъ получила отъ Натуры и отъ Фортуны все дары, все блага, которымъ смертные завидуютъ: Царскую породу, совершенную красоту, острый и разборчивый умъ, чувствительную душу, кротость, однообразiе характера - свойства редкiя и драгоценныя, a особливо въ людяхъ знатныхъ. Будучи непритворна, скромна и проста, она говорила точно, прiятно, умно и красноречиво. Голосъ ея проникалъ до глубины сердца; чувствительность украшала все ея поступки и движенiя. Девица Клермонъ въ двадцать летъ отъ роду была спокойна, всеми отличаема, чужда страстей, и даже слабостей, была счастлива.... Дюкъ и Клермонъ {Принцъ крови и первый Министръ Лудовика XV.}, ея братъ, любилъ ее нежно; но будучи отъ природы важнымъ и строгимъ, онъ въ обхожденiи показывалъ всю власть надъ нею, власть, которая принадлежала ему по праву, по летамъ, по опытности и по месту, занимаемому имъ въ свете. Это было причиною, что девица Клермонъ любила его съ какою то боязливостiю, съ какою то застенчивостiю, которая походила более на детскую покорность, нежели на братскую дружбу. Почти въ сiе самое время девица Клермонъ въ первой разъ явилась въ Шантильи, где до того времени не могла быть по причине молодости летъ своихъ. При конце весны она прiехала къ своему брату; немедленно все обратили на нее вниманiе, осыпали ее похвалами. Принцессы имеютъ ту выгоду передъ прочими женщинами, что красоте ихъ менее завидуютъ; ихъ высокое званiе, кажется, удаляетъ понятiя о соперничестве. Благосклонностiю и снизхожденiемъ оне могутъ привлечь къ себе сердца всехъ, по крайней мере могутъ не раздражать самолюбiя женщинъ.

Шантильи есть одно изъ прекраснейшихъ местъ въ свете; въ немъ тщеславный найдетъ всю пышность, какой только желать можетъ; въ немъ чувствительный найдетъ все прелести сельскiя, все прiятности уединенiя. Тамъ честолюбивый везде видитъ печать величiя; воинъ вспоминаетъ о подвигахъ геройскихъ; где лучше можно мечтать о славе, какъ въ Шантильскихъ рощахъ? Тамъ тихiя убежища приглашаютъ мудреца для размышленiя; тамъ любовникъ можетъ бродить по обширному лесу, или по {Такъ называется одинъ прекрасный островъ, не далеко отъ замка.}. Не льзя не ощутить внутренняго движенiя, взглянувъ въ первой разъ на сiе место очаровательное; девица Клермонъ ощутила его; сердце ея узнало силу новыхъ впечатленiй, которыя уже и по тому были опасны, что оне новы. Сколько соблазновъ! Удовольствiе быть предметомъ вниманiя и удивленiя общества самаго блистательнаго; первое чувство наслажденiя выгодами знатнаго состоянiя; пышность празднествъ, самыхъ остроумныхъ, самыхъ роскошныхъ; сладкой ядъ похвалъ, приготовленныхъ съ искуствомъ, подносимыхъ съ тонкою хитростiю - сихъ похвалъ не предвидимыхъ, отъ которыхъ не можно остеречься, которыя отклонить нетъ времени, и которыхъ, по законамъ благопристойности и светскаго обхожденiя, никому не должно воздавать явно! Сколько соблазновъ! Какъ устоять противъ нихъ, имея двадцать летъ отъ роду?

Девица Клермонъ всегда любила чтенiе; въ Шантильи склонность къ сему занятiю сделалась въ ней страстiю. Каждой день, после обеда, собирались въ маленькомъ особомъ кабинете и все время до вечерней прогулки употребляли на чтенiе занимательнейшихъ романовъ. Девица Клермонъ обыкновенно, читала въ слухъ для удовольствiя общества. Часто излишняя нежность сердца принуждала ее останавливаться; все хвалили ея чувствительность, ея искусство читать. Женщины плакали; мущины слушали съ видомъ удивленiя и соучастiя, тихонько о чемъ то говорили между собою; иногда вырывались слова: прекрасно! удивительно! последняя отрасль знаменитаго дома. Душевныя свойства и добродетели давали ему право на общее почтенiе къ его особе, не зависящее ни отъ богатства, ни отъ породы. Хотя видъ его былъ благородной, хотя въ его физiогномiя было много умнаго и прiятнаго, однакожъ наружность его не представляла ничего блистательнаго; онъ казался холоднымъ и разсеяннымъ въ обществе; имея уздъ превосходный, онъ не былъ человекомъ - какъ говорятъ - любезнымъ, потому что не показывалъ желанiя нравишься, и делалъ это не отъ презренiя и не отъ гордости, но единственно отъ равнодушiя, которое сохранилъ до сего времени. Не смотря на излишнюю суровость, на отчужденiе отъ искуственныхъ способовъ нравиться, онъ былъ любимъ целымъ обществомъ. Люди строгой добродетели обыкновенно бываютъ не забавны; но кто уверенъ въ ихъ искренности, тотъ уверенъ и въ томъ, что они друзья самые постоянные, соперники менее всего опасные, a особливо при Дворе. Сколько есть средствъ взятъ верхъ надъ ними! сколько видовъ къ успехамъ, видовъ, которыми они гнушаются!.. Они страшны только добрымъ именемъ своимъ; но такой страхъ не подаетъ причины ненавидеть ихъ: коварство и происки торжествуютъ надъ истиннымъ достоинствомъ. - Дюкъ Мелень, обходясь съ женщинами, наблюдалъ благородную вежливость, но не представлялъ изъ себя томнаго воздыхателя; самая нежность характера и чувствительность предохраняли его отъ связей, заключаемыхъ по одной прихоти. Имея отъ роду только тридцать летъ, онъ могъ еще возпламениться сильнейшею страстiю; но свойства и нравъ защищали его отъ всехъ искушенiй кокетства. Дюкъ Клермонъ оказывалъ ему особенное уваженiе и доверенность. Девица Клерэдонъ не могла не знать объ этомъ; ей прискорбно было, что одинъ Г. Мелень не платилъ ей дани похвалъ, которыми осыпало ее все общество; однакожъ, разсуждая объ его прилежномъ слушанiи чтенiя, заключала, что оно было для него не непрiятнымъ. Она захотела спросить о семъ Маркизу Г*, родственницу и прiятельницу Г. Меленя, и которая къ прискорбiю и негодованiю девицы Клермонъ отвечала со смехомъ, что Г. Мелень сделалъ привычку не слушать чтенiя, но быть тамъ, где читаютъ. Ему лучше нравится - продолжала Маркиза - нашъ кабинетъ, нежели шумная зала бильярдная, или комната, въ которой кричатъ, сидя за картами; онъ думаетъ, что, находясь подле насъ, можно углубляться въ размышленiя съ большею удобностiю; со всемъ темъ мы не имеемъ причины быть недовольными его разсеянностiю онъ слушатель самой молчаливой и неподвижной."

Девица Клермонъ огорчилась. Въ этомъ день она не могла уже читать съ прежнею исправностiю, часто задумывалась, взглядывала на Дюка Меленя, и ея взоры часто встречались съ его взорами. Выходя изъ кабинета, она отважилась сказать ему несколько словъ.

На вечерней прогулке девица Клермонъ притворилась очень удивленною, и просила Г-на Меленя подать себе руку. Такое предпочтенiе удивило его. Девица Клермонъ, отведя его несколько въ сторону отъ общества, сказала съ милою улыбкою: "Позвольте сделать вамъ одинъ вопросъ; надеюсь, что будете отвечать съ обыкновенною вашею искренностiю. Вы не пропускаете ни одного раза быть при чтенiи; не смотря на это, мне кажется, будто вы скучаете. Безъ сомненiя, вамъ не нравится выборъ сочиненiй; почитаете ихъ недостойными вниманiя; мне очень, хочется знать, какъ вы объ этомъ думаете; я должна уважать мненiе такой особы, которая сопряжена союзомъ дружбы съ моимъ братомъ." - Изумленный Дюкъ не зналъ, что отвечать на такой вопросъ; наконецъ ободрившись: "Мне не досадно - сказалъ - когда люди съ посредственнымъ умомъ, люди средняго состоянiя проводятъ драгоценное время своей молодости въ безполезныхъ занятiяхъ; но не могу равнодушно видеть такое злоупотребленiе въ особахъ, по уму и по званiю своему имеющихъ преимущество передъ другими. Вамъ, милостивая государыня, угодно было знать истинное мое мненiе; я исполнялъ вашу волю." Дюкъ произнесъ последнiя слова съ чувствомъ. Девица Клермонъ закраснелась, потупила глаза въ землю, несколько минутъ не могла выговорить ни слова; наконецъ подозвала къ себе одну изъ дамъ, которыя провожали ее. Симъ разговоръ кончился.

На другой день, въ обыкновенное время чтенiя, подали девице Клермонъ книгу, начатую накануне; она взяла ее, положила на столъ и сказала, смотря на Г-на Меленя: "мне наскучили романы не лучше ли читать что нибудь полезное и основательное?" Все одобрили такое предложенiе, a въ самомъ деле многiя дамы внутренно были недовольны. Велели принести книгу историческаго содержанiя. Девица Клермонъ начала читать со вниманiемъ, котораго Г. Мелень не могъ не заметишь. Ввечеру за ужиномъ девица Клермонъ посадила его подле себя. Оба молчали до техъ поръ, пока общiй разговоръ сделался довольно громкимъ, и далъ имъ случай къ частному разговору. "Вы видели - сказала девица Клермонъ - что я умею пользоваться советами, которые подаютъ мне; надеюсь, что этотъ примеръ ободритъ васъ." - Опасенiе прогневить васъ - отвечалъ Дюкъ - могло препятствовать моему усердiю; теперь, получивъ ваше позволенiе, моя ревность, будетъ действовать со всею свободою. - Сiи слова, съ живымъ чистосердечiемъ произнесенныя, тронули девицу Клермонъ; чувствительный взглядъ былъ на нихъ ответомъ. Никогда ей столько не хотелось нравиться, какъ въ это время: она призвала на помощь все прелести ума своего; Дюкъ также удивилъ ее своею живостiю и нежными словами, чего прежде совсемъ не видно въ немъ было.

съ самаго младенчества. Въ дружбе, равно какъ и въ любви, Принцессы осуждены вызываться съ первыми предложенiями. Изъ почтенiя, никто не отваживается приближиться къ нимъ безъ особливаго приглашенiя. Следствiемъ сихъ строгихъ, предписываемыхъ гордостью, законовъ бываетъ, что самая высокомерная Принцесса часто делаетъ такiя предложенiя, на которыя весьма немногiя женщины низшаго состоянiя решаются.

Внезапная привязанность девицы Клермонъ къ Маркизе Г* казалась деломъ необыкновеннымъ, Маркиза вышла уже изъ летъ цветущей юности и могла нравиться более достоинствами, нежели прiятностями; не смотря на то, никто не догадывался о причине новой дружбы, и каждой думалъ, что Дюкъ Клермонъ советовалъ сестре своей войти въ связь съ Г-жею Г*, которая имела справедливыя права на общее уваженiе. Г. Мелень не смелъ остановишься на мысли, къ которой тесная дружба подавала поводъ; но съ того времени. Маркиза казалась ему несравненно любезнее, нежели прежде: онъ не покидалъ ее ни на минуту, когда девица Клермонъ разставалась съ нею, и казался гораздо усерднее, гораздо услужливее. За столомъ всегда садился подле нее, следственно не далеко отъ девицы Клермонъ, потому что Принцесса приглашала къ себе Г-жу Г* обедать и ужинать, и жила съ нею почти неразлучно.

что, не смотря на угрюмой нравъ свой, Г. Мелень также любилъ сiе искуство и почитался однимъ изъ лучшихъ танцовщиковъ въ Париже.

Ввечеру, девица Клермонъ увидела изъ окна Гжу Г* и Гна Меленя гуляющихъ по двору; поспешно сбежала бъ низъ, нашла ихъ, взяла за руку Дюка и направила путь къ Острову Любви. названiя не могла выговорить безъ внутренняго движенiя. Надобно заметить, что Гжа Г* при всемъ уме своемъ имела докучливую привычку безпрестанно повторять одно и то же. Г. Мелень пользовался ея почтенiемъ, дружбою и доверенностiю; не смотря на то, она обходилась съ нимъ въ обществе съ видомъ всегдашней готовности къ насмешкамъ, редко оставляла сей тонъ, и опять принимала оной, когда хотела нравиться. Она безпрестанно шутила надъ его холодностiю, надъ его разсеянностiю; но въ шуткахъ ея было менее замысловатостей, более скучнаго однообразiя. Островъ Любви подалъ ей обильную матерiю къ насмешкамъ. Сели отдыхать передъ прекрасною мраморною групою, известною подъ именемъ объявленiя; она представляетъ молодаго человека, стоящаго на коленяхъ передъ Нимфою, и открывающагося ей въ любви своей, между темъ какъ Амуръ, стоя подле, шепчетъ ему на ухо и учитъ, что говоритъ должно. Г. Мелень смотрелъ пристально на статуи; Маркиза начала шутитъ. "Кажется - сказала она - будто вы вслушиваетесь въ слова молодаго человека. Къ чему же это послужитъ? ведь вы не поймете его." - Я думаю - отвечалъ Г. Мелень - что Амуръ долженъ вечно безмолвствовать въ сихъ местахъ: все слова его могутъ быть осквернены лжею, ласкательствомъ.... - "умствованiя мизантропа!" вскричала Маркиза. - Но не придворнаго - подхватила девица Клермонъ, вздохнувъ - правда, оне слишкомъ печальны. - Сей разговоръ былъ перерванъ человекомъ пожилымъ, имеющимъ видъ благородной и почтенной, и подошедшимъ съ просительнымъ письмомъ къ девице Клермонъ. Принцесса была снизходительна отъ природы; и передъ Гмъ Меленемъ она казалась еще добрее. Незнакомой, бывъ принятъ благосклонно, разсказалъ подробности своего. дела. Его прошенiе было справедливо; успехъ зависелъ отъ Дюка Клермона; надлежало уничтожить приговоръ, по силе котораго проситель лишался всего своего именiя, дело не терпело ни малейшей медленности, и требовало, чтобы въ тотъ же вечеръ бумага была отмечена Дюкомъ. Девица Клермонъ съ изъявленiемъ живейшаго участiя взяла на себя ходатайствовать, темъ охотнее, что Г. Мелень уверялъ ее въ справедливости дела и въ томъ, что проситель заслуживаетъ покровительство по всемъ отношенiямъ. Возвратились въ замокъ. Девица Клермонъ вошла въ галлерею, въ которой не все еще были собраны, села y столика, облокотилась и положила просительнфе письмо. Спустя несколько минутъ, пришли сказать ей, что привезено изъ Парижа платье, которое она велела сделать для бала. Девица Клермонъ встала съ поспешностiю, взяла за руку Гжу Г*, и вышла съ нею изъ галлереи. Г. Мелень, сидевшiй подле столика, увидевъ забытое просительное письмо, положилъ его въ свой карманъ съ темъ, чтобы отдать въ то время, когда потребуютъ. Онъ умышленно остался въ галлерее, желая знать, придутъ ли искать письма, принятаго съ такимъ чувствомъ состраданiя; но платье для бала и праздникъ вытеснили изъ головы мысль о просителе, невинно угнетаемомъ!

пошла въ свои покои наряжаться на балъ, которому надлежало начаться въ полночь. Она явилась въ ослепительномъ блеске; во всей зале раздались восклицанiя... Г. Мелень, сидевшiй въ углу? увидевъ ее, вздохнулъ, поспешно оставилъ галлерею и пошелъ въ комнату, где играли въ карты; тамъ съ печальною душею селъ подле окна, не обращая никакого вниманiя на то, что окружало его, и углубился въ размышленiя.

Между темъ девица Клермонъ, танцуя первой контрдансъ, съ безпокойствомъ смотрела вокругъ, и тщетно искала единственнаго человека, котораго одобренiе почитала драгоценнымъ... Контрдансъ казался ей очень долгимъ; окончивъ его, она стала жаловаться на жаръ, чтобы иметь причину пройти по галлерее и заглянуть въ боковыя комнаты. Гжа Г* была съ нею. Вошедъ въ комнату игроковъ, она въ минуту заметила Г. Меленя, хотя увиделъ только полу его платья, и пошла въ ту сторону, где онъ находился. Въ некоторомъ разстоянiи отъ окна, Гжа Г* остановилась, чтобы сказать кому то два слова. Девица Клермонъ, сделавши несколько шаговъ впередъ, очутилась подле Дюка, которой съ трепетомъ всталъ передъ нею. "Что зто значитъ, Г. Meлень? - вскричала девица Клермонъ: - что вы здесь делаете?*' - Дюкъ отвечалъ съ холодностiю, что, не имея охоты ни играть, ни танцовать? онъ нарочно уединялся. - Девица Клермонъ окаменела. Маркиза, подошедши къ нимъ, по обыкновенiю своему сказала несколько насмешекъ на счетъ дикости Гна Меленя. Девица Клермонъ съ поспешностiю возвратилась въ галлерею. Досада, огорченiе, нечаянность, сразили ее; гордость и негодованiе подкрепили ея силы; она приняла на себя видъ веселый, начала танцоватъ - и въ семъ притворстве находила некоторую отраду для души своей. Въ томъ состояло ея мщенiе. Впрочемъ она не потеряла надежды, что Г. Меленъ по крайней мере обойдетъ кругомъ галлерею; но Г. Мелень не являлся. Многiя охотницы до танцовъ, согласясь, отправили къ нему посольство съ препорученiемъ просить въ галлерею; тщетно! его уже не было въ комнате игроковъ; по видимому онъ ушелъ спать. Тутъ девица Клермонъ потеряла притворную веселость свою; балъ сделался ей несноснымъ; ничего столько ей не хотелось, какъ остаться наедине Дюкъ Клермонъ въ два часа ушелъ спать; спустя не много и девица Клермонъ удалилась. До сихъ поръ она еще не отдавала себе отчета въ своихъ чувствахъ. "Не легкомыслiе родило во мне склонность, не наружность, не прiятности, не искательство Гна. Меленя обратили на себя мое вниманiе: нетъ! но его строгая честность, его умъ, его правила; следственно мои чувства не значатъ любви. Я искала друга добродетельнаго; такъ можетъ ли связь сiя быть предосудительною?" Такъ умствовала девица Клермонъ. Но опытъ после доказалъ ей, что истинная любовь къ женщине есть не что иное, какъ возвышенная дружба, и что она одна только бываетъ продолжительною и прочною. Симъ объясняется, отъ чего многiя женщины страстно любили мущинъ старыхъ и имеющихъ отвратительную наружность.

онъ искалъ ее глазами, и взоры сiи останавливались на ней съ особливою выразительностiю; голосъ его въ разговоре съ нею былъ несравненно прiятнее обыкновеннаго... Еще въ тотъ самой день онъ говорилъ къ ней съ такою прiятностiю, показывалъ такую привязанность! Онъ любилъ танцы и обещался танцовать... Откуда же взялось это своенравiе? откуда эта причудливая холодность, эта неучтивость, это нехотенiе быть въ галлерее?.. Сими мыслями девица Клермонъ занималась большую часть ночи; не смотря на то, встала рано, и желая освежиться чистымъ воздухомъ, вышла изъ своей комнаты; проходя галлерею, съ весьма непрiятнымъ изумленiемъ увидела стоящаго человека, которой на Острове Любви подалъ ей просительное письмо, тутъ вспомнила о своемъ обещанiи, данномъ въ присутствiи Гна Меленя... Что оставалось ей сказать несчастному просителю, которой положился на ея слово? какъ загладишь такую вину, и что подумаетъ о ней Мелень?.. Все это вдругъ представилось ея воображенiю, и произвело въ ней неизъяснимое смущенiе... Она остановилась, не могла выговорить ни одного слова, между темъ какъ проситель съ радостнымъ лицемъ къ ней приближался. "Милостивая Государыня!" сказалъ онъ: "я пришелъ поблагодарить вашу Светлость; вамъ я обязанъ покоемъ и счастiемъ моей жизни..." - Какъ? - "Дюкъ Мелень, сего дня по утру удостоивъ меня своимъ посещенiемъ, уведомилъ, чемъ я вамъ обязанъ; онъ благоволилъ известiемъ меня о милости Его Светлости, по ходатайству вашему..." - Вамъ Г. Меленъ сказалъ это? - "Такъ, милостивая Государыея! и отдалъ мне бумагу, подписанную рукою Его Светлости, ту самую бумагу, которую вчера я имелъ честь поднести вамъ." - Девица Клермонъ, сказавъ несколько несвязныхъ словъ объ удовольствiи, которое доставляетъ ей удачной успехъ, немедленно пошла къ брату, и услышала отъ него, что слова просителя были истинны. "Вы должны благодарить Гна Меленя - говорилъ далее Дюкъ Клермонъ - онъ весьма усердно старался объ успехе сего дела, зная, что вы принимаете въ немъ участiе. Вчера пришедши къ себе, я нашелъ Гна Меленя, которой, не смотря ни на поздное время, ни на усталость мою, не отсталъ отъ меня до техъ поръ, пока я не согласился выслушать прошенiя и отметить бумагу."

Это привело девицу Клермонъ еще въ большее смятенiе. Поспешно оставивъ брата, она пошла прогуливаться, надеясь найти Гна Меленя у большаго канала, Женщина скоро узнаетъ все привычки любимаго человека, не показывая ни малейшаго къ тому желанiя! Однемъ женщинамъ известна тайна осведомляться о томъ, о чемъ не смеютъ спрашивать; одне женщины умеютъ, посредствомъ околичныхъ вопросовъ, съ непостижимымъ искуствомъ узнавать все, что знать имъ нужно. Девица Клермонъ въ самомъ деле нашла Гна Меленя на берегу канала. Оставя дамъ, провожавшихъ ее, она съ поспешностiю подошла къ Гну Меленю, взяла его за руку, отвела въ сторону и сказала: "Ахъ! какихъ теперь вы обо мне мыслей! пожалуйте не судите о моемъ нраве по сему поступку, которымъ не перестану упрекать себя во всю жизнь... Правда, балъ и танцы заставили меня забыть о моей должности; это непростительно! однакожъ не думайте, чтобы кокетство... нетъ! нетъ! вы были бы очень несправедливы... Я занята была совсемъ другимъ.... мне надлежало бы о многомъ говоримъ съ вами, но теперь не имею времени... мне надлежало бы оправдываться, вместо того я должна благодарить васъ... вы загладили мою мою должность... Ахъ! еслибъ вы знали, чего стоитъ мне этотъ поступокъ! но я имею удовольствiе вамъ удивляться, и это уменьшаетъ мое раскаянiе. Если потеряю ваше почтенiе, кто утешитъ меня?.." - Говоря последнiя слова, она пристально смотрела на Гна Меленя, увидела слезы на глазахъ его, сана заплакала и тихонько пожала руку своего друга. Дюкъ побледнелъ; ноги его зашатались... Шесть человекъ, любопытныхъ и примечательныхъ, гуляли отъ нихъ въ несколькихъ шагахъ; его движенiе, принужденность, безпокойство, увеличивали смятенiе.... но девица Клермонъ была счастливее; она ничего не чувствовала, кроме радости отъ того, что сердце Дюка было открыто для нее въ сiю минуту. Оба хранили молчанiе, и оба, не стараясь, очень хорошо понимали другъ друга!... Наконецъ девица Клермонъ снова начала разговоръ. "Такъ это причиною, что вчера вы не хотели танцовать?" сказала она съ милою улыбкою. - Признаюсь, отвечалъ Дюкъ - я несколько недоволенъ былъ вчерашнимъ баломъ. - "Ахъ! - вскричала девица Клермонъ - тому причиною совсемъ не балъ" тутъ она остановилась и покраснела; "балъ! " - Целой годъ? - "Точно; клянусь вамъ; что это исполню!" - A на балахъ придворныхъ? - Стану извиняться какимъ нибудь предлогомъ. Позвольте мне быть уверенною, что симъ малымъ пожертвованiемъ заглажу передъ вами легкомысленной поступокъ, которой подалъ вамъ причину думать о мне невыгоднымъ образомъ. - Сказавши это, она возвратилась къ дамамъ, ее провожавшимъ. День сей былъ для; нее очаровательнымъ; она видела, какъ Г. Мелень бледнелъ и смягчался; видела, какъ человекъ столъ строгихъ правилъ, благоразумный, умеющiй владеть самимъ собою, по наружности холодный, смущался, трепеталъ и едва не пришелъ въ изнеможенiе... Какъ она гордилась, приводя себе на мысль сiю минуту торжества своего и счастiя! какъ была любезна целой день и довольна всемъ, что ее окружало! Она пригласила къ себе обедать Гна Меленя и Гжу Г*, и посадила ихъ около себя. Даже несносныя шутки Маркизы казались ей очень забавными, такъ что она смеялась отъ всего сердца. Дюкъ Мелень не смеялся, молчалъ более обыкновеннаго... до взоры его были такъ умильны! но вздохи его служили вместо ответовъ самыхъ значительныхъ, сiи вздохи, которые въ присутствiя свидетеля гораздо выразительнее, нежели все слова острыя и замысловатыя.

"Подайте мне - сказала девица Клермонъ, постатривая на Гна Меленя - подайте мне, я сама сберегу его - и потомъ оборотясь къ крестьянке, велела ей придти къ себе въ замокъ ввечеру; привлекательная наружность и печальное лице просительницы заставляли догадываться, что дело ея должно быть очень занимательнымъ. Письмо прочитано въ коляске; въ немъ содержалась простая, но трогательная жалоба девушки обольщенной и оставленной служителемъ Принцессы. Генiй хранитель ея вдохнулъ въ нее мысль подать прошенiе въ этотъ денъ. Следующiя слова были написаны въ заключенiй писала: "если ваша Светлость не удостоите внять моей прозьбе, то мне другаго спасенiя не останется, какъ броситься въ воду."

Г. Мелень сиделъ въ коляске; какъ же можно было скрыть отъ него тайну о девушке? какъ пропустить такой случай, и не поговорить о любви, о несчастiи, объ отчаянiи? какъ не показать всей чувствительности?.... Тщеславiе въ любви извинительно, a особливо если вообразимъ, что одно желанiе нравиться или отличаться имеетъ его такъ много!...

После ужина, условились гулять на воде, и пошли къ Шантильскому каналу; тамъ были уже готовы освещенныя гондолы и лодки съ музыкантами. Ясная погода, тишина ночи, услаждающая музыка, кроткое сiянiе Луны, все наполняло сердце девицы. Клермонъ впечатленiями живыми, совершенно для нее новыми. Когда все занялись шумными разговорами, девица Клермонъ - будто для того, чтобы лучше слушать музыку - удалилась въ уголокъ гондолы. Едва только успела она предаться сладкой задумчивости, какъ вдругъ движенiе, за нею произшедшее, заставило ее оборотиться; она увидела, что Дюкъ Мелень хотелъ уйти отъ нее далее. "Что это значитъ? - сказала она закрасневшись: не я ли вамъ мешаю?" - Я боюсь нарушить уединенiе, котораго, кажется мне, вы ищете... - "Оно темъ будетъ для меня прiятнее - прервала девица Клермонъ съ живостiю - когда вы разделите его со мною." Г. Мелень отвечалъ почтительнымъ поклономъ, не говорилъ ни слова несколько времени, потомъ тихимъ и трепещущимъ голосомъ сказалъ: "Не прикажете ли что нибудь исполнить въ Париже? я еду завтра на разсвете." Девица Клермонъ совсемъ не воображала о столь скоромъ отъезде. Прощанье Г-на Меленя привело ее въ такое замешательство, что она была не въ состоянiи скрыть внутреннiя движенiя своего сердца. "И такъ - сказала она, смотря пристально на Дюка - вы оставляете насъ, оставляете столь поспешно; надобно, чтобъ дела ваши были очень важны. Не правда ли?" Г. Мелень казался смущеннымъ. "Почтенiе - отвечалъ онъ - часто бываетъ препятствiемъ доверенности." - Понимаю вашу отговорку - прервала девица Клермонъ: этого довольно. - Слова сiи, произнесенныя съ жаромъ, заставили Г~на Меленя вздохнуть; онъ поднялъ глаза къ небу, и опуская ихъ, повстречался съ девицею Клермонъ, которой взоры никогда не были такъ милы, такъ трогательны, такъ выразительны, какъ въ сiе время. Онъ хотелъ говорить и, можетъ быть, обнаружить тайну своего сердца, но подошедшiй Дюкъ Клермонъ прекратилъ разговоръ сей, опасный и трудный.

Начинало разсветать. Девица Клермонъ, когда ей о томъ сказали, въ первомъ движенiи вскричала: "Какъ! уже? Боже мой! какая досада! какъ скоро прошла эта ночь!" - Г. Мелень слышалъ слова сiи; онъ могъ заключишь изъ нихъ, какъ нужно поспешнее уехать. Вышедши изъ гондолы для возвращенiя въ замокъ, Г. Мелень подошелъ къ Дюку Клермону, сказалъ ему, что получилъ письма изъ Парижа, и что имеетъ крайнюю нужду отправиться въ столицу, простился съ нимъ и поехалъ. Тутъ девица Клермонъ узнала, какое чувство владеетъ ея душею. Скука, печаль, ужасная пустота - обыкновенныя следствiя разлуки съ любимымъ человекомъ были ея уделомъ; одна надежда утешала, ее надежда на скорое возвращенiе своего друга; самое прiятнейшее для нее занятiе - было сидеть подле окна и смотреть на коляски, мимо проезжающiя. Находясь въ зале, она всегда первая слышала каретной стукъ или хлопанье на улице бичемъ. Тогда глаза ея устремились на ворота; она съ нетерпеливымъ трепетомъ ожидала. Какая досада, когда вместо Гна Меленя взъезжалъ кто нибудь другой!... Целыя две недели прошли въ мучительномъ ожиданiи. Дюкъ не возвращался. Наконецъ настало время ехать въ Парижъ. Какая радость для девицы Клермонъ! быть въ Париже, быть тамъ, где Г. Meлень находится!... При первой встрече съ нимъ, ея смятенiе было неизъяснимо; ей казалось, что все примечаютъ за нею и отгадываютъ ея мысли; но движенiе сердца ея и замешательство замечены только темъ, кто былъ ихъ виновниковъ. Дюкъ зналъ, что его любятъ, но твердость и добродетель заставляли его убегать девицы Клермонъ: онъ боялся изменить себе. въ Природе все уравнено: если чувствительныя сердца часто сами для себя изобретаютъ муки, то съ другой стороны теже самыя сердца умеютъ искать и находить утешенiе въ самомъ томъ, что виною ихъ печали.

Девица Клермонъ видела, съ какимъ усилiемъ Г. Мелень старается убегать ея, и темъ более удивлялась его характеру; a известно, что все, увеличивающее нашу привязанность къ любимому предмету, есть драгоценность.

Между темъ Т. Мелень часто встречался съ девицею Клермонъ, и более во дворце Королевскомъ. Зима начиналась; было объявлено о назначенномъ дне бала въ Версальи, где надлежало девице Клермонъ танцовать кадриль съ Государемъ. Сидя за ужиннымъ столомъ у коего брата вместе съ Г-мъ Меленемъ, та спросила его, не забылъ ли онъ объ ея обещанiя не танцовать целой годъ? - Не забылъ ли? Онъ съ живостiю по подхватилъ Г. Мелень, и не могъ более говорить. - "Вы сами будете въ кадрили - сказала девица Клермонъ: знаете ли, что я назначена танцовать съ Королемъ?" - Я имелъ честь и прежде вамъ докладывать - съ улыбкою отвечалъ Г. Мелень: что для васъ будетъ весьма трудно исполнить обетъ свой. - "Признайтесь, что вы считали мое обещанiе словами, ничего не значущими." - Разсудивъ хорошо, вы сами увидели бы, что въ ваши лета и въ вашихъ обстоятельствахъ не возможно исполнить обещанiе, столь необыкновенное. - "Невозможно!.... есть ли что невозможное, когда...." Она закраснелась, отворотилась и не могла докончить. Минуту спустя, снова начала разговоръ: "такъ вы думаете, что я стану танцовать на бале?" Дюкъ Меленъ пристально смотрелъ на нее удивленными глазами. "Нетъ, сударь - продолжала девица Клермонъ: я не прежде стану танцовать, какъ въ будущемъ лете, въ Шантильи." - На другой день принцесса уведомила запискою своего брата, что, идучи одна въ низъ по малой лестнице, вывихнула себе ногу. Дюкъ получилъ записку въ присутствiй множества постороннихъ людей; немедленно слухъ о семъ несчастiи разпространился по всему городу. Лекарь Принцессы, склонясь на ея требованiе, объявилъ, что виделъ ногу ея, и что больная прежде шести недель не можетъ выходишь изъ комнаты. Девица Клермонъ принимала посещенiя, сидя на длинныхъ креслахъ. На другой же день Дюкъ Мелень поспешно прибежалъ къ ней. Онъ не зналъ, что думать; судя по бывшему разговору на кануне, заключалъ, что здесь кроется притворство; впрочемъ, могло статься, что произшествiе случилось въ самомъ деле. Девица Клермонъ первымъ взглядомъ своимъ и улыбкою вывела его изъ неизвестности. Когда Дюкъ подошелъ къ кресламъ - между темъ какъ Дамы Принцессины выпровожали другихъ посетителей - она сказала ему: "видите ли, что очень .... будете ли и теперь еще думать, что балъ, или суетное желанiе отличаться въ многолюдномъ обществе, заставили меня забыть о просительномъ письме?..." - Ахъ! отвечалъ разтроганный Дюкъ Мелень: за чемъ наказывать всехъ насъ въ то время, когда вы моглибъ оправдать себя однемъ словомъ?.. - Возвратившiяся Дамы помешали разговаривать.

Девица Клермонъ въ самомъ деле не выходила изъ комнаты шесть недель; вместо ее другая Дама тацовала въ кадрили. Но когда Король приказалъ объявитъ ей, что единственно для ея удовольствiя по выздоровленiи данъ будетъ другой балъ; она решилась притвориться хромою, обвернула правую ногу свою пеленками, и въ такомъ виде явилась во Дворце. Г. Мелень, которой со времени мнимаго вывихнутiя почти безотлучно находился подле Принцессы, въ сей вечеръ прiехалъ такъ рано, что никого еще не было въ галерее. Принцесса, услышавъ о прибытiи Дюка, велела позвать Дамъ своихъ, и не дождавшись ихъ, вошла въ залу. Когда Г. Меленъ, увидя, что она не хромаетъ, смотрелъ на нее съ живейшимъ чувствомъ, девица Клермонъ сказала: "вашъ взоръ изцеляетъ мои болезни!.." - Ахъ! вскричалъ Дюкъ, бросившись на колени передъ нею; какой умъ человеческой можетъ устоять противъ того, что я терплю уже шесть недель!..

Надлежало изъясняться далее; но Г. Мелень еще въ первой разъ былъ наедине съ обожаемою женщиною, которая обнаружила предъ нимъ чувства свои опытомъ столь необычайнымъ. Девица Клермонъ находилась въ такомъ сильномъ движенiи, такъ дрожала, что принуждена была опереться на столъ... Дюкъ, не переменяя положенiя, залился слезами... Послышался шумъ въ передней. "Навсегда!" сказала девица Клермонъ прерывающимся голосомъ... - отвечалъ Дюкъ, становясь на ноги и отирая слезы.... Вошли Дамы Принцессы, которая имела столько присутствiя духа, что въ состоянiи были выдумать и разсказать, будто дверью зашибла больную ногу свою, закричала и изпугала Г-на Меленя. Сiя исторiя предотвратила удивленiе, которое могло бы произойти отъ замешательства очень приметнаго на лицахъ обоихъ любящихся.

Какая перемена въ этотъ вечеръ сделалась надъ девицею Клермонъ! она была любима, и услышала клятву, что ее станутъ любитъ.... до гроба! всю душу ея; не заботясь о будущемъ, она только знала и твердила, что ея другъ будетъ вернымъ до гроба... А препятства!.. какiя? чего ей оставалось бояться, когда была уверена, что Дюкъ любишь ее?

Между темъ, Г. Мелень, пришедши въ себя, ужаснулся. Имея тридцать летъ роду, пользуясь дружбою и доверенностiю Дюка Клермона, получивъ отъ него благодеянiя, изъясниться въ безразсудной страсти передъ его сестрою, Принцессою крови, молодою, неопытною!.... Онъ зналъ, что Дюкъ Клермонъ въ это самое время ведетъ переговоры, которыхъ цель есть бракосочетанiе сестры его съ однимъ изъ Европейскихъ Государей.... Возпользоваться ея слабостiю, соблазнить ее - значило бы разрушить ея счастiе, погубить ее, пренебречь законы честности и долгъ признательности. И такъ Г. Мелень решился страстiю пожертвовать должности; но какъ надлежало вести себя после безразсуднаго поступка, сделаннаго на кануне?.... Следствiемъ сихъ размышленiй была решимость написать письмо къ девице Клермонъ следующаго содержанiя:

"Я вчера былъ безразсуденъ; сего дня былъ бы я самой подлой человекъ, если бы не чувствовалъ справедливаго угрызенiя!.... Я желалъ бы кровiю своею выкупить дерзкое признанiе; клянусь, клянусь темъ самымъ чувствомъ, которое приводитъ меня въ заблужденiе, что буду хранить вечное молчанiе... Сiе чувство, составляя для меня всевсе возможнымъ. Удалюсь для вашего спокойствiя, для вашей чести, для вашей славы. Буду страдать, но для васъ!.... Ахъ! покоритесь судьбе своей, и обо мне не жалейте!.. Уже шесть месяцевъ бытiе ваше не есть ли моимъ собственнымъ? не все ли для меня равно, иметь къ самому себе почтенiе, или видеть васъ предметомъ общаго удивленiя?.. Жребiй мой будетъ очень сносенъ, когда васъ увижу спокойною и счастливою...."

Лишь только онъ успелъ окончить письмо, какъ присланный Пажъ Принцессы подалъ ему записку. Онъ разпечаталъ ее съ неизъяснимымъ смущенiемъ; но въ записке не было ничего важнаго; Принцесса просила Г-на Меленя уступишь для одной изъ Дамъ ея ложу свою въ театре. Дюкъ сказалъ Пажу, что самъ привезетъ требуемое. Оставшись одинъ, онъ примечательно- разсматривалъ записку; съ чемъ можно сравнить его удивленiе и чувство нежности, когда онъ прочиталъ на печати: до гроба!

до гроба; повеленiе исполнено. Чтобы послать отпечатокъ, кому следовало, она возпользовалась намеренiемъ своей Дамы: побывать въ театре; записка о ложе написана въ присутствiи Дамы; две строчки ничего не значили, но печать утешила Принцессу.

Г. Мелень прiехалъ къ девице Клермонъ; она была одна съ своею Дамою, которой Дюкъ подалъ билетъ въ ложу, для поднесенiя Принцессе. Спустя минуту, Дама встала съ места, чтобы взятъ свой рабочiй мешокъ, лежашiй подле другой стены комнаты. Когда она оборотилась спиною, Г. Мелень съ боязливостiю положилъ письмо свое на столике; принцесса закраснелась и накрыла письмо платкомъ своимъ. Г. Мелень откланялся. Девица Клермонъ, взявши платокъ, и съ нимъ письмо, поспешно удалилась въ кабинетъ.

Дюкъ провелъ весь вечеръ у себя дома. На другой день ему захотелось увидеться съ Принцессою и осведомиться, какое действiе письмо его произвело надъ нею. Онъ прiехалъ къ Дюку Клермону ужинать, зная, что девица Клермонъ будетъ тамъ же. Можно было видеть волненiе на лине ея, однакожъ она казалась довольною. Между темъ, какъ готовились играть, и когда все еще стояли, Принцесса подошла къ Г-ну Меленю, и просила показать себе его карту, которую потомъ обратно отдала ему съ запискою; Г. Меленъ положилъ записку къ себе за пазуху. Нетерпеливость безпокоила его и вечеръ казался очень долгимъ. Онъ уехалъ домой ранее обыкновеннаго. На письме была печать новая; сорвавъ ее съ крайнею нетерпеливостiю, онъ прочиталъ следующiя слова:

"На всегда!..

Это была клятва, которую девица Клермонъ произнесла на кануне, въ то время, когда Г. Мелень упалъ передъ ней на колени; она съ намеренiемъ повторила ее и написала. Письмо самое длинное могло ли выразить что нибудь лучше этого?.. Г. Мелень, поцеловавши милыя строки, опять положилъ ихъ за пазуху. "Вы будете храниться тутъ, до последняго моего вздоха, до последняго бiенiя сего сердца, чувствительнаго, разтерзаннаго...."

Сей отъездъ изумилъ и опечалилъ девицу Клермонъ. Видя, что Г. Мелень не возвращается, она предалась глубокой задумчивости, которой ничто не могло разсеять. Все думали, что причина ея печали есть приближающееся время замужства, которое навсегда удалитъ ее отъ Францiи. Дюкъ Клермонъ въ самомъ деле уже предлагалъ ей о браке, и увидевъ, что его намеренiе не нравится ей, посоветовалъ прилежно подумать о томъ и въ месяце мне объявить ему последнюю свою волю. Въ это время прiехалъ Дюкъ Мелень после трехмесячной отлучки. На другой же день Маркиза Г* посетила девицу Клермонъ нарочно для того, что бы по доверенности открыть ей некоторыя обстоятельства въ разсужденiй Г-на Меленя. Графъ Б*, начальствующiй въ Лангедоке, обладающiй великимъ богатствомъ, имелъ одну только дочь, семнадцатилетнюю, любезную, прекрасную, которая несколько разъ видела Дюка въ провинцiи; отецъ и мать молодой Графини за тайну объявили Маркизе Г*, что имъ очень хотелось бы иметь Дюка Меленя своимъ зятемъ, по тому более, что они знаютъ о склонности къ нему своей дочери. - Маркиза Г* просила девицу Клермонъ убедить ея брата, что бы онъ взялъ на себя трудъ предложить Г-му Меленю о деле, столь для него выгодномъ. "Я съ своей стороны - продолжала Маркиза - постараюсь сказать ему все, что думаю; но какъ до сихъ поръ въ немъ не видно было наклонности къ женитьбе, то хочу, чтобы мне помогъ вашъ братецъ, которой имеетъ великую власть надъ его умомъ и сердцемъ." Девица Клермонъ перебила речь ея вопросомъ о Графине Б*; Маркиза отозвалась съ великою похвалою. Принцесса обещалась поговорить брату.

... все его друзья единодушно выхваляли передъ нимъ выгоды такого супружества.... Какъ горестно думать объ этомъ!" "Ахъ! - говорила она сама себе - все берутъ участiе въ склонности, которую предполагаютъ въ Графине, и которой, можетъ бытiи, она совсемъ не имеетъ; а я, чтобъ избежать нареканiя, и должна таить любовь свою! но нетъ!! и также свободна... Проклинаю пагубную знатность, на которую судьба возвела меня.... Самъ Мелень можетъ подумать, что я сей ненавистной степени величiя жертвую нежнейшею привязанностiю; тогда онъ будетъ уверенъ, что отвечать на такую любовь значитъ - быть недостойнымъ любви: истинной.... Разве онъ уже не показалъ отвращенiя? разве не удалялся отъ техъ местъ, въ которыхъ я обитаю?.... Такъ она размышляла, проливая горькiя слезы. Однакожъ решилась говорить своему брату, по прозьбе Маркизы, и надеялась узнать, что онъ думаетъ объ этомъ. Дюкъ Клермонъ на три дни отлучился въ Версалью; надлежало ожидать, пока онъ возвратится. Девица Клерионъ не видалась съ Г. Меленемъ; однакожъ слышала, что онъ переменился въ лице и сделался задумчивымъ более прежняго. Ей известны были все подробности о девице Б*, ея лице, ея характеръ, ея дарованiя. Она тотчасъ узнала бы ее при первой встрече.

Немедленно по прiезде Дюка изъ Версальи, девица Клермонъ разсказала ему все, что слышала отъ Маркизы Г*, и имела столько власти надъ самой собою (Принцессы инеютъ ее въ такомъ случае гораздо более, нежели другiя женщины), что обнаружила желанiе свое вразсужденiи совершенiя сего брака. Дюкъ, подумавши съ минуту, объявилъ сестре своей, что ему хотелось бы возложить на нее порученность поговорить о томъ съ Г-мъ Меленемъ, которой отменно уважаетъ ее. "Увидевшись съ нимъ завтра - сказалъ онъ потомъ - я къ вамъ пришлю его." Надобно знать, что это было сказано не безъ умысла. Хотя Дюкъ Клермонъ не догадывался о взаимной любви, господствующей между его сестрою и Г-мъ Меленемъ, однакожъ ему было известно, что Г. Мелень пользовался уваженiемъ и доверенностiю девицы Клермонъ, по чему и хотелось ему возложить на него препорученiе поговоришь съ Принцессою о замужстве, къ которому охоты совсемъ не видно въ ней было. Въ самомъ деле Дюкъ возложилъ на Г-на Меленя сiе препорученiе и прибавилъ: "Она будетъ всячески стараться склонить васъ на выгодную женитьбу, следственно вы сами можете служить ей такимъ-же советомъ." Г. Мелень желалъ после долгой разлуки увидеться съ девицею Клермонъ, страшился сего свиданiя, и радовался, воображая, что будетъ иметь удобной случай говорить съ нею безъ свидетелей; онъ пошелъ къ ней, съ намеренiемъ убедишь ее сильными доводами согласиться на заѵгужѵчиво. "Для ея и для моего счастiя - говорилъ онъ самъ себе - я долженъ подробно и обстоятельно предложить ей о семъ деле; моя решимость ободритъ ее; принужу ее подавить страхъ, которой ничемъ оправдать не можно: такимъ-то образомъ мне надобно пользоваться ея ко мне доверенностiю и моею властiю надъ нею." Подкрепясь сими мыслями, Г. Мелень пришелъ къ девице Клермонъ въ самой полдень. Его ввели въ галерею нижняго жилья, которая окнами стояла къ саду, и просили подождать, пока Принцесса выдетъ изъ своей комнаты. - Черезъ несколько минутъ девица Клермонъ является, провожаемая двумя Дамами, и подходитъ къ Дюку.... Часто одинъ взглядъ объясняетъ весьма много! Лишь только Принцесса бросила взоръ на Г-на Меленя, вдругъ и ревность ея и безпокойство изчезли; Графиня Б* уже была для нее не опасна.

Пригласивъ Г-на Меленя гулять съ собою по саду, она подала ему прелестную свою руку, украшенную драгоценнымъ запястьемъ, на которое Г. Мелень смотрелъ съ примечательностiю... Вошли въ садъ; Дамы сели отдыхать на скамейке; Принцесса продолжала ходить Г. Мелень, которой не спускалъ глазъ съ запястья, затрепеталъ, прочитавши на немъ алмазныя литеры: Принцесса показала ему другое запястiе съ ответомъ Г на Меленя: до гроба! "Сiи слова - сказала она - неизгладимы" - Отпереться? Боже мой! перервалъ Г. Мелень: я могу раскаяваться въ моей неосторожности, въ моей безразсудности, но не въ чувстве, которымъ горжусь, и которое ценю наравне съ честiю. - "За чемъ же было уезжать?" - Чтобы не лишиться вашего почтенiя. - "Ахъ! останьтесь со мною, будьте моимъ наставникомъ..." - Но будете ли уважать мои советы? - "Разве вы сумневаетесь въ томъ?" - Покоритесь же судьбе своей; осчастливьте Монарха, предлагающаго вамъ руку свою и корону. - "И вы изгоняете меня навсегда изъ отечества! думали ль вы о прощанье со мною навеки?... Если вы имеете столько бодрости, что можете представить въ уме своемъ сiю картину; не почитайте меня способною къ твердости, столь безчеловечной.... И чего требуете отъ меня? хотите любовь мою къ вамъ сделать законопреступною: теперь она невинна и никогда не изменится, вопреки всемъ предразсудкамъ, ее осуждающимъ... Ахъ! какъ драгоценна свобода! Наслаждаясь ею, по крайней мере имею право любить васъ безъ угрызенiя совести....." Сей языкъ соблазнительный поколебалъ строгiя Мелоневы намеренiя; онъ тотчасъ вспомнилъ все свои доказательства, которыя хотелъ говорить; но ему казалось, что оне слишкомъ жестоки, и здесь не у места; впрочемъ онъ внутренно почиталъ себя Героемъ добродетели, думая, что другой, будучи на его месте, въ восторге излилъ бы всю любовь свою и благодарность. Правда, онъ действительно не описывалъ своей страсти, однакожъ и не скрывалъ ее. Влюбленный мудрецъ наедине съ любимымъ предметомъ бываетъ такъ же слабъ, какъ и обыкновенный человекъ. Мудрость предохраняетъ только отъ опасности въ любви, но редко бываетъ въ силахъ устоять прошивъ самой любви.

Два часа неприметно пролетели. г., Мелень говорилъ девице Клермонъ о ней самой, объ ея чувствованiяхъ, и тысячу разъ клялся посвятить ей жизнь свою, Наконецъ надлежало разстаться; надлежало возвратиться къ Дюку Клермону, надлежало притворяться, лгать, обманывать!.. Вотъ обыкновенная минута, въ которую благородная душа оплакиваетъ пагубную власть страстей, ощущаетъ силу и возможность избавиться отъ ихъ тиранства! Невинность и чистота души девицы Клермонъ предохранили ее отъ сей внутренней борьбы и жестокихъ сраженiй съ собою. Сверъхъ того, она многими выгодами жертвовала страсти своей; великодушiе и нежная чувствительность не только не подавляли въ ней любви, но делали ее несравненно милее. Напротивъ того Г. Мелень, терзаемый угрызенiемъ совести и которая темъ более мучила его, чемъ более Дюкъ Клермонъ оказывалъ ему дружбы, твердо решился любовь принести на жертву своимъ правиламъ. Готовились отправитъ Посла въ Англiю; Г. Мелень предположилъ занять сiе место. Прежде нежели приступилъ къ тому, онъ написалъ къ девице Клермонъ длинное письмо, въ которомъ представилъ съ чувствомъ и выразительною точностiю свои свои намеренiя; подробно описалъ причины, заставлявшiя его на шесть или семь летъ удалиться изъ отечества, и все сiя причины имели целью выгоды, славу и спокойствiе девицы Клермонъ. Намеренiе Дюка Меленя, родило въ сердце Принцессы печаль и негодованiе; она призвала къ себе на помощь гордость, которая часто служитъ надежнымъ лекарствомъ для женщинъ, одержимыхъ любовiю, и которая делаетъ то, четъ не можно было бы ожидать отъ одного разсудка. Раздраженная Принцесса поклялась забыть Меленя и убегать свиданiй съ нимъ до самаго отъезда въ Шантильи, назначеннаго въ конце Іюня, она перестала носить запястья, напоминавшiя о произшествiи, которое хотела навсегда изтребить въ своей памяти; сiи запястья со всею тщательностiю хранились въ особливомъ ящичке, а ключь отъ него берегла сама Принцесса. Печаль и досада разстроили ея здоровье; въ начале Іюня она совершенно занемогла корью. Г. Мелень узналъ о семъ несчастiи, находясь въ Версальи, и немедленно прискакалъ въ столицу; подъ предлогамъ дружбы и привязанности къ Дюку Клермону, онъ не оставлялъ его ни на минуту. Когда Дюкъ выходилъ въ комнату сестры своей, г. Мелень оставался въ ближнемъ кабинете, изъ котораго дверь вела прямо въ комнату девицы Клермонъ. Чрезвычайная разстройка въ нервахъ, вместе съ корью, делала болезнь Принцессы крайне опасною. Въ одну ночь, когда Дюкъ Клермонъ, изнемогши отъ утомленiя, заснулъ, Г. Мелень, пользуясь тишиною, подошелъ къ двери и отворилъ ее такимъ образомъ, что, не будучи самъ примеченнымъ, могъ видеть все въ комнате девицы Клермонъ. Она о чемъ-то тихо говорила къ стоящей подле себя женщине; Г. Мелень сталъ внимательнее и услышалъ следующiя слова: "Какъ! вы точно знаете это? неужели? Г. Мелень, вы говорите, сидитъ безотлучно съ моимъ братомъ?.... не обманулись ли вы? онъ ли это?... Женщина подтвердила, что она уверена въ томъ. "Ахъ, Боже мой!" отвечала девица Клермонъ; потомъ, помолчавъ около минуты, сказала; "онъ делаетъ это для братца" - и отворотилась. Горничная спросила, какъ она себя чувствуетъ. "Жаръ усиливается; мне становится дурно...... за годъ прежде я умерла бы гораздо спокойнее, однакожъ...." и не могла докончилъ; спустя немного, взяла со столика, ключь, и отдавъ его женщине своей, велела сыскать въ кабинете известный ящичекъ; горничная вышла. Лекарь, находившiйся при больной, спалъ, сидя въ креслахъ надзирательница также, лежа на софе, отдыхала.... Г. Мелень, будучи вне себя, весь въ слезахъ вбегаетъ въ комнату и бросается на колени передъ постелью.... Девица Клермонъ, затрепетавъ, подала ему свою руку, которую онъ облилъ горячими слезами.... "И такъ - сказала она слабымъ, но разительнымъ голосомъ - вы отправляетесь въ Англiю!..." - Нетъ! нетъ! - отвечалъ Дюкъ - останусь, клянусь, что впредь во всемъ буду вамъ повиноваться....-- "Боже милосердый! - произнесла девица Клермонъ, поднявъ глаза къ небу. - Боже милосердый! продли жизнь мою!..." Г. Мелень, прижавъ руку ея къ своему сердцу, всталъ поспешно и возвратился въ кабинетъ; на счастiю Дюкъ Клермонъ еще спалъ.... Г. Мелень тихонько сошелъ въ садъ ночь была мрачная, жаръ несносной; севъ на скамейке, прямо противъ дому, онъ устранилъ взоръ свой на комнату Принцессы. Дрожащiй огонекъ лампады за стекломъ показался ему погребальною светочью.... Въ комнате туда и сюда ходили; это представляло зрелище теней, появляющихся за окнами и изчезающихъ на воздухе.... Г. Мелень, не смея остановиться на мысли о бедственномъ состоянiи девицы Клермонъ, предался мечтамъ, которыя, имея къ ней отношенiе, не съ такою живостiю представляли плачевную картину. Просидевъ около двухъ часовъ въ саду, онъ вдругъ приметилъ въ замке необычайное движенiе; въ трепете и безпокойстве побежалъ въ верхъ и на лестнице услышалъ ужасныя слова: Онъ не могъ устоять на ногахъ; надлежало прислонишься къ решетке; несколько минутъ былъ безъ движенiя отъ страха и горести.... Присланный служитель позвалъ Г-на Меленя къ Дюку Клернону, которой, встретивъ его съ отчаяннымъ лицемъ, вскричалъ: "Увы! нетъ никакой надежды! она въ самомъ бедственномъ состоянiй и уже лишилась памяти; Лекаръ объявилъ, что не переживетъ ночи, если судороги не прекратятся. Последовала перемена. Въ полночь, будучи въ совершенномъ уме, она велела принести какой-то ящичекъ своей горничной, которая, исполнивъ препорученiе черезъ пять или шесть минутъ, увидела больную въ ужасномъ состоянiи, устремившую дикiе взоры на дверь нашего кабинета; казалось, будто она видитъ нечто страшное; потомъ залилась слезами и снова начала мучиться судорогами."

Какая весть! каждое слово, каждое обстоятельство раздирало душу Г-на Меленя и проникало до глубины его сердца: онъ слушалъ Дюка Клермона въ безмолвiи и ужасе, которой, по счастiю, остановилъ действiе всехъ душевныхъ его способностей, такъ что не вырвалась у него ни одна жалоба, не выкатилась ни одна слеза, не обнаружился ни малейшiй признакъ состраданiя. - Какъ! говорилъ онъ самъ себе: и убiйца ея!.... и причина сей ужасной перемены!.... Великiй Боже! я виновникъ ея смерти!.... лишаюсь ее въ то самое время, когда она изъявляетъ ко мне такую нежную любовь!.. Я хотелъ доказать ей пламенную страсть мою, и это пагубное доказательство повергаетъ ее въ могилу! - Такъ думалъ несчастный Мелень, находясь подле Дюка Клермона и будучи принужденъ скрывать вздохи свои и слезы.

На разсвете, Принцессе сделалось легче. Спустя часъ, она совершенно опамятовалась, а ввечеру Медики поручились, что она выздоровеетъ. Ободренный Мелень решился на другой же день возвратишься въ Версалью. Дюкъ Клермонъ требовалъ, чтобы онъ прежде отъезда увиделся съ Принцессою, которая, говорилъ онъ, желаетъ поблагодаришь его за участiе и одолженiя. Надлежало повиноваться; Г. Мелень, едва переводя духъ, вошелъ въ комнату девицы Клермонъ: не льзя представить себе ея чувствованiй, когда она, взглянувъ на его лице, бледное, печальное и обезображенное, наслаждалась своимъ трiумфомъ и его безпокойствомъ. Присутствiе Дюка Клермона не помешало ей сказать, что хотела, а упоенный восторгомъ и чувствомъ своего блаженства Г. Мелень постарался въ ответе дать выразуметь всю силу любви своей и благодарности. Спустя два дни после сего свиданiя, Принцесса была въ состоянiи встать съ постели; внутреннее удовольствiе помогло ей оправиться очень скоро. Однакожъ немедленно новая печаль поразила ее. Г. Мелень никогда не имелъ кори, а известно, какъ болезнь сiя прилипчива, онъ возвратился изъ Версальи уже чувствуя жаръ, слегъ въ постелю, приказалъ позвать къ себе Доктора, которой объявилъ, что онъ занемогъ корью. Если бы непременно должно было ему выбирать для себя родъ болезни, то онъ корь предпочелъ бы всемъ прочимъ. Принцесса крайне безпокоилась; она утешалась только темъ, что не имела нужды скрывать печаль свою. Дюкъ Мелень занемогъ отъ того, что принималъ въ ней живейшее участiе. Какъ прiятно найти предлогъ, извиняющiй такое чувствованiе, которое принуждены бываемъ таить!

Болезнь Г-на Меленя была недолговременна и неопасна; за то очень много безпокоились при его выздоровленiи; сильной кашель угрожалъ груди его совершенною разстройкою. Девица Клермонъ спрашивала Доктора о состоянiи здоровья Г-на Меленя; ей было сказано, что для совершеннаго выздоровленiя Дюкъ непременно долженъ провести зиму въ южной части Францiи, Принцесса тотчасъ написала записку къ Меленю, и неотступно требовала, чтобы онъ уехалъ какъ можно скорее. Осень уже оканчивалась. Дюкъ Meлень состоянiемъ своего здоровья могъ легко отговориться отъ посольства въ Англiю. Онъ отправился въ Лангедокъ, провелъ тамъ всю зиму, совершенно поправилъ здоровье, и возвратился въ Парижъ въ конце Мая месяца, въ то самое время, когда Дюкъ Клермонъ и сестра его приготовились къ отъезду въ Шаньильи; Г. Meлень поехалъ вместе съ ними. Какую радость ощутила девица Клермонъ, находясь опять въ Шантильи подле своего любезнаго, после двухлетняго боренiя со страстiю, которая доказана была столь многими пожертвованiями!... Какое удовольствiе - возвратиться въ те места, въ которыхъ любовь сiя родилась! Прохладная роща, прелестные острова, прекрасной каналъ, этотъ замокъ, этотъ кабинетъ чтенiя! какое счастiе! на каждомъ шагу вспоминать о произшествiяхъ, темъ любезнейшихъ, что угрызенiя не помрачали удовольствiй.... Вотъ положенiе, въ которомъ девица Клермонъ находилась. Г. Мелень былъ менее счастливъ; онъ безпокоился, чувствуя непреоборимую власть любви надъ собою, и будучи уверенъ, что отъ сей любви зависитъ его участь. Онъ боялся думать о будущемъ; но можно ли думать о будущемъ тому, кто упоенъ чувствомъ настоящаго блаженства?...

построенной подле молочни, куда девица Клермонъ приходила почти каждое утро завтракать и забавляться любезною простотою Клодины. Принцамъ весьма нравится чистосердечiе, вероятно по тому, что при Дворахъ, найти его трудно; отъ того вообще все Принцы любятъ детей; можетъ быть, по сей же причине въ старину они любили иметь при себе дураковъ. Надобно признаться, что простодушiе не можетъ долго нравиться имъ, если не примешано къ нему несколько глупостей.

Между темъ, начали замечать любовь Принцессы, которая со времени своего выздоровленiя не могла уже скрывать ее. Придворнымъ не противны слабости Принцевъ, и любовникъ Принцессы ни для кого не бываетъ опасенъ, по тому одному, что онъ любовникъ; по крайней мере не только никто не ищетъ вредитъ ему, на даже все стараются находишь въ немъ достоинства. Придворные завидуютъ дружбе, не любви; они знаютъ, что при Дворе не трудно погубитъ но знаютъ также, что никому еще не удавалось оклеветать любовника или любовницу, а особливо не въ отсутствiи. Г. Мелень виделъ, что все окружащiе Принцессу оказываютъ ему отличное уваженiе. Сама девица Клермонъ безпрестанно слышала похвалы, приписываемыя Дюку; порицанiя не произвели бы въ ней никакого впечатленiя; но хвалы были ей весьма непротивны и питали любовь ея; она не видела въ нихъ никакой хитрости, находя ихъ справедливыми; сверхъ того ей прiятно было думать, что оне искреннiя.

ее, следственно осторожность Дюка еще более обнаруживала чувства девицы Клермонъ, которая поминутно искала его и кликала. Г. Мелень, не имея ни силы, ни охоты въ другой разъ бежать изъ Шантильи, разсудилъ, что, для предупрежденiя молвы, нужно поговорить наедине съ Принцессою и условиться съ нею о плане, по которому обоимъ поступать надлежало.... Долго онъ искалъ случая къ такому свиданiю, пока наконецъ къ счастiю удалось ему въ самыхъ короткихъ словахъ предложить о томъ Принцессе.

Девица Клермонъ смутилась, но не испугалась; она любила и почитала Г-на Меленя...... По долгомъ размышленiи решилась молочницу сделать своею поверенною и назначить для Г-на Меленя свиданiе по утру въ хижине Клодины. Когда Дюкъ Клермонъ былъ въ Версальи, сестра его, вставши на разсвете, и не бывъ никемъ примеченною, пошла въ хижину, въ которой Г. Меленъ уже ее дожидался. Оставшись наедине съ Принцессою, Дюкъ упалъ къ ногамъ ея, и излилъ чувствованiя свои съ такою стремительностiю, какую только произвести удобна страсть сильная, более двухъ летъ во глубине души стесняемая. Восторгъ сей изумилъ девицу Клермонъ; боязнь показалась на лице ея. Г. Мелень, стоя на коленяхъ и держа ея руки въ своихъ, не могъ не приметить ея страха. Онъ поспешно вскочилъ, бросился на стулъ и сказалъ стесненнымъ голосомъ: "Такъ! вы имеете причину бояться меня, и не могу владеть собою... Я недостоинъ вашей доверенности..... Убегайте меня...." Слезы навернулись на глазахъ его, когда онъ говорилъ слова сiи. "Нетъ! нетъ! - отвечала Принцесса - не стану убегать того, кого могу любить, не будучи преступницею, любить безъ скрытности, безъ угрызенiй, если онъ, подобно мне, презритъ ненавистные предразсудки.." Дюкъ смотрелъ на девицу Клермонъ съ изумленiемъ и ужасомъ.... "Мне двадцать два года - продолжала Принцесса: родителей моихъ нетъ на свете; братъ мой по своему возрасту и по званiю имеетъ надо мною власть только условную; Натура меня и его сотворила равными.... Я могу разполагать собою...." Боже мой! вскричалъ Дюкъ: что вы обещаете мне? - "Разве этому не было примера? Девица Монтпансье не вышла ли за Дюка Лозеня?" - О небо? что вы говорите!.... - "Самый высокомернейшiй изъ нашихъ Королей одобрилъ бракъ сей; и хотя по действiю придворныхъ хитростей онъ после уничтожилъ свое согласiе, однакожъ прежде далъ его. Вы породою своею не уступаете Дюку Лозеню; никто не осуждалъ девицы Монтпансье; ей недоставало только красоты и молодости, чтобъ быть предметомъ общаго вниманiя и участiя." - Какъ! чтобъ я употребилъ во зло вашу склонность, вашу неопытность? - "Teперь уже не время намъ убегать другъ друга!.... теперь уже не время намъ обманывать себя решимостiю на безполезныя пожертвованiя... Намъ не возможно разорвать союзъ, насъ сопрягающiй; надобно сделать его законнымъ."

После сихъ словъ, произнесенныхъ съ тою твердостiю, которая показываетъ непреклонную решимость, Г. Мелень не могъ противуречить, будучи не способенъ показывать притворное великодушiе, онъ предался восторгамъ любви и благодарности. Девица Клермонъ оспорила все трудности, которыя казались ему непреодолимыми. Положено сделать поверенными тайны своей одну изъ горничныхъ, Клодину, ея мужа, стараго камердинера Меленева и духовника Принцессы; наконецъ условились не откладывая принять благословенiе брачное въ хижине Клодины, въ два часа после полуночи, потому что Дюка Клермона ожидали черезъ два дни. Любовники разстались въ шесть часовъ по утру. Съ какимъ удовольствiемъ девица Клермонъ, выходя изъ хижины, думала, что возвратится въ нее для принятiя отъ своего любезнаго клятвы въ вечной верности, и что черезъ осмнаднать часовъ первое чувство сердца ея сделается первою для нее должностiю!.... Какъ долгимъ казался день сей, но и какiя прiятнейшiя минуты наполняли его!... Все занятiя, даже поверенность, которую надлежало сделать участникамъ тайны, все было сопряжено съ неописаннымъ удовольствiемъ. Потребна великая бодрость, чтобы не краснеясь говорить о любви, столь долгое время скрываемой! Торжественно обещано хранить тайну; въ томъ ручались благодарность, приверженность и самое участiе.

Г. Меленъ после обеда до вечера просиделъ въ галерее, попеременно смотря то на стенные часы, то на Принцессу. Ввечеру по обыкновенiю ходили въ молочню; девица Клермонъ затрепетала, проходя мимо хижины. Она взглянула на Дюка, и сей взглядъ былъ - самый красноречивый....

пробылъ тамъ до полуночи, потомъ возвратился въ галерею, желая видеть, тутъ ли Принцесса- Девица Клермаонъ, взглянувъ на Г-на Меленя, закраснелась и немедленно его оставила. Пришедши въ свою комнату, выслала всехъ служанокъ, изключая ту, которой сделана поверенность: снявъ съ себя алмазы и платье, шитое золотомъ, надела простое кисейное; потомъ велела подать себе книгу, стала на колени и начала молиться съ чувствомъ истиннаго благочестiя... Она решилась надело важное; бракъ сей былъ законнымъ предъ лицемъ Божiимъ, но законы гражданскiе отвергали его, ибо онъ совершался безъ воли Государя. Одна Религiя была для нее убежищемъ и защитою отъ презренiя.

Въ два часа по полуночи девица Клермонъ, провожаемая горничною, сошла на дворъ по скрытной лестнице. Светъ полной луны осребрилъ все окна замка; Принцесса боязливо посмотрела на комнаты своего брата и не могла не чувствовать болезненнаго умиленiя... потомъ пошла далее. Какъ ужаснулась она, когда, находясь уже на средине двора, вдругъ ощутила, что кто-то назади останавливаетъ ее!.. затрепетала, оборотилась и увидела, что пола ея платья зацепилась за подножiе статуи Великаго Конде.... Какое-то чувство суеверiя сделало Принцессу неподвижною; она съ неязъяснимою боязнiю взглянула вверхъ на статую, которой величественная голова освещалась лучами месяца. Испуганная Принцесса готова была повергнуться на землю передъ симъ образомъ, напоминавшимъ ей несносное величiе и славу.... Ей казалось лице Героя угрожающимъ... Чемъ более она смотрела на него, темъ более стеснялось ея сердце. Наконецъ, не будучи въ силахъ удержаться отъ.слезъ, сказала: "Почтенный мой прародитель! если бы ты былъ живъ, и всемъ пожертвовала бы для исполненiя твоей священной воли.... но безразсудной поступокъ мой не осквернитъ крови твоей, лiющейся въ этихъ жилахъ. Я низхожу съ высоты моего сана - однакожъ не унижаюсь.... Древнiй родъ Меленей прославленъ союзами съ плененемъ Царскимъ; а мой любезной столь добродетеленъ!... О ты, которой более, нежели все Короли нашего племени даешь намъ право гордиться своею породою! Герой достойно чтимый! не кляни тайнаго брака сего и прости любовь мою!.." Облившись слезами она поспешно удалилась и пошла въ рощу, где Г. Мелень ожидалъ ее. Когда она услышала звукъ голоса его, вся боязнь, все сомненiя, все мрачныя предчувствiя изчезли; забыта была Царская порода; говорила одна только страсть; одинъ ея голосъ сильный и очаровательный отдавался въ душахъ любовниковъ.

"Боже мой! вскричалъ! Г. Мелень: подъ симъ смиреннымъ кровомъ совершится бракъ той, которая рождена для трона, и которая отказалась отъ руки Монарха!..." - Ахъ! отвечала Принцесса: здесь, не въ пышныхъ чертогахъ, обитаютъ счастiе и святая верность супружеская. " -

Клодина украсила хижину самыми лучшими цветами. Священникъ приготовилъ все нужное для жертвенника. Двое слугъ, мужъ Клодины, камердинеръ Г-на Меленя были свидетелями, и держали покровъ надъ новобрачными....

Новые супруги, спустя часъ после благословенiя, должны были удалиться;. бракъ заключенъ; оставалось думать о способахъ видеться, а это было очень не трудно.

Между темъ въ Шантильи делались приготовленiя къ великолепному угощенiю Короля, которой намеренъ былъ провести два дня въ семъ замке. Онъ въ самомъ деле приехалъ съ многочисленною и блестящею свитою, спустя неделю после брака Принцессы. Замокъ и сады были освещены; по каналу разъезжали нарядныя лодки съ поющими пастухами и пастушками. Дюкъ Клермонъ поручилъ сестре своей осветить и украсить хижину Клодины, стоявшую внутри сада; Принцесса унизала наружность ее цветами и мхомъ, на подобiе сельскаго храма, надъ дверью пылали слова: Храмъ Любви и Таинства -- надпись замысловатая, которой прямое значенiе известно было только одному Меленю.

не спускали глазъ съ нее; даже самъ юной Король только ею одною занимался. Девица Клермонъ не требовала никакихъ почестей, однакожъ она восхищалась темъ, что Г. Мелень былъ свидетелемъ торжества ея.

На другой день по утру поехали травить оленей. Въ самое то время, когда девица Клермонъ хотела сесть въ коляску, Дюкъ, ея братъ, отведя ее на сторону, сказалъ сурово: "Я не хочу, чтобъ Г. Мелень ехалъ за вашею коляскою; вы должны уведомить его объ этомъ, когда онъ къ вамъ приближится." Онъ оставилъ ее, не ожидая ответа. Девица Клермонъ въ чрезвычайномъ смущенiи и замешательстве подошла къ коляске и села въ нее вместе съ Дамами, маркизою Г*, Графинею П** и своею фрейлиною. Она была погружена въ задумчивость, печалилась, воображая, что братъ узналъ объ ея склонности къ Г-му Меленю, и жестоко упрекала себя въ неосмотрительности, а особливо въ томъ, что была неосторожною въ теченiе последней недели.

Г. Мелень не поехалъ ни за Королемъ, ни за Дюкомъ Клермононъ, но дождавшись, пока они скрылись изъ виду, приближился къ коляске Принцессы; она, увидевъ его, изпустила глубокой вздохъ, наклонилась и сказала ему тихо: "Удалитесь; поезжайте съ братцемъ; ввечеру уведомлю васъ, что это значитъ." Г. Меленъ, не спрашивая ни о чемъ более, сказалъ по нескольку словъ Дамамъ, сидевшимъ въ коляске; потомъ объявивъ, что поедетъ кратчайшею дорогою догонять охотниковъ, простился съ Принцессою и наскакалъ, будучи провожаемъ однимъ только стремяннымъ, Когда надобно было поворачивать на поперечную дорогу, онъ оборотился и посмотрелъ на Принцессу, которая не спускала его съ глазъ своихъ.... Сей печальной взглядъ былъ последнимъ прощаньемъ навеки!.. Черезъ две или три минуты раздался пронзительный крикъ, и въ то же время увидели стремяннаго скачущаго изо всей силы назадъ. Коляска остановилась. Бледная, трепещущая девица Клермонъ спрашиваетъ издали стремяннаго, которой кричитъ, что олень, перебегая черезъ дорогу опрокинулъ Дюка Меленя съ лошади, и ранилъ его.... Несчастная Принцесса оледенела, не могла говорить отъ горести, и дала знакъ рукою, что хочетъ выдти изъ коляски.... Ее посадили подъ деревомъ; между темъ она опять дала знакъ, чтобы все люди ея съ коляскою ехали на помощь Г-му Меленю; это было исполнено въ тужъ минуту. Маркиза Г*, вся въ слезахъ, становится на колени подле нее, и поддерживая ослабевшую голову ея, уверяетъ, что немедленно можно помочь Дюку, потому что замокъ не далеко. "Я велела ему удалиться!" сказала Принцесса, дико смотря на Маркизу, хотела подняться на ноги, чтобъ идти къ роковому месту, и опять упала на руки своихъ спутницъ. Г-жа П** приказала оставшемуся слуге поскорее осведомиться объ Г-не Мелене; черезъ четверть часа онъ возвратился и объявилъ, что Дюкъ опасно раненъ въ голову, что его положили уже въ коляску, и что люди, отвезшiе его въ замокъ, прiедутъ немедленно за Принцессою. Девица Клермонъ, не говоря ни слова, залилась слезами. Было три часа по полудни; въ четыре съ половиною увидели вдали едущую коляску. Маркиза и Г-жа П**, оставивши подле Принцессы ея фрейлину, пошли на встречу коляски, разспрашивали служителей и узнали, что Г. Мелень получилъ раны жестокiя и можетъ быть смертельныя. Г-жа П** приказала кучеру заблудиться въ лесу и проездить до полуночи.... Между темъ подошла девица Клермонъ, поддерживаемая фрейлиною и служителемъ. На ея вопросы о Дюке отвечали, что онъ больно раненъ, и что Лекарь ничего не можешь объявить решительно прежде завтрашняго утра, то есть пока не сниметъ первыхъ мазей.

Принцесса ни о чемъ уже более не спрашивала и дала вести, или лучше, вести себя къ коляске. Съ чемъ можно сравнять ужасъ ея, когда, садясь въ коляску, увидела кровавыя пятна! "Боже мой! - вскричала она - я должна попирать ногами кровь его!" и упала въ обморокъ.

Въ замешательстве отъ столь плачевнаго произшествiя забыли взять другую коляску; кровавыя пятна закрытые древесными листьями и поехали далее въ лесъ. Съ помощiю спиртовъ привели въ чувство несчастную Принцессу, которая, открывъ глаза, сказала: "где мы? поедемъ въ замокъ...." - Увы! отвечала Г-жа Ц**: Король будетъ въ замке, и вамъ непременно должно явиться въ галереи... - "" прервала девица

Клермонъ съ живейшею горестiю: "такъ! - продолжала она, залившись слезами; я бедная невольнца, игралище ненавистнаго тщеславiя... я должна таить чувства, оправдываемыя законами Природы... должна участвовать въ праздникахъ и казаться веселою, когда сердце раздирается...." Эта знатность, которой многiе завидуютъ, есть несносная, варварская обязанность мучить себя до конца жизни; она налагаетъ постыдной законъ притворяться!...." Сказавъ слова сiи, наклонилась къ Маркизе и спрятала лице свое на плече ея..... Спустя несколько минутъ, подняла голову, и окинувъ печальнымъ взоромъ внутренносшь коляски, вскричала: "Бога ради освободите меня!..." Велели остановиться; помогли Принцессе выдти; едва переступая, она пошла къ маленькому холмику, окруженному кустарникомъ, тамъ села на мураве вместе съ Дамами, своими спутницами. Кучеру и служителямъ велено было отъехать за три ста шаговъ и дожидаться, пока ихъ кликнутъ.... Въ десять часовъ убедили Принцессу сесть въ коляску, потому что началъ крапать дожжикъ. Еще около двухъ часовъ поездивши по лесу, воротились на дорогу съ темъ, чтобы въ половине перваго прибыть въ замокъ, то есть въ то время, когда Король уходитъ въ спальню. Когда приближались къ замку, девица Клермонъ бросилась въ объятiя Г-жи Г*; рыданiя задушали ее.... За темнотою ночи не льзя было видеть решетки замка.... Вдругъ Принцесса затрепетала, услышавъ звонъ колокольчика, предносимаго Святымъ Тайнамъ во время причащенiя умирающихъ.... Она выглядываетъ, видитъ въ некоторомъ разстоянiи медленно идущихъ Служителей церкви, освещаемыхъ факелами.... Известно, что Принцы крови Королевской должны поведенiемъ своимъ подавать другимъ полезной примеръ Христiанскаго благочестiя; повстречавшись на улице со Святыми Тайнами, они выходятъ изъ кареты и съ коленопреклоненiемъ благоговеютъ передъ Царемъ Небеснымъ; въ замкахъ, они провожаютъ Священниковъ до самой комнаты умирающаго.... Кучеръ, по обыкновенiю, не дожидаясь приказанiя, остановился.... Девица Клермонъ собираетъ все силы свои. "По крайней мере еще разъ увижу его'*-- сказала она, вышла изъ коляски, поклонилась Святыне, и, опираясь, на плечо служителя, пошла за Священниками, вопреки всемъ представленiямъ спутницъ, которыя убеждали ее идти въ свои покои... Подходятъ къ дому; Дюкъ Клермонъ вышелъ на встречу Святымъ Тайнамъ; слезы изчезли на лице Принцессы, когда увидела брата.... Онъ не скрылъ отъ сестры удивленiя своего и негодованiя; подошедши къ ней, сказалъ тихимъ, но грубымъ и повелительнымъ голосомъ; "что вы здесь делаете?" - Исполняю тою должность - съ твердостiю отвечала Принцесса, и пошла далее, Дюкъ Клермонъ, не имея делать шумъ при такомъ множестве свидетелей, долженъ былъ таить свою досаду и изумленiе. Пришедши въ покой Г-на Меленя, Дюкъ Клермонъ остался назади, и остановивъ сестру, вежливо просилъ ее войти съ нимъ въ ближнiй кабинетъ, и почти насильно потащилъ ее. Тамъ заперши за собою дверь, онъ не почелъ нужнымъ притворяться и сказалъ решительно, что не хочетъ, чтобы она входила въ комнату Меленя.... - "Въ настоящемъ положенiй моемъ, - отвечала Принцесса - можно не страшиться тиранской власти; я хочу видеть Г-на Меленя." - Говорю вамъ, что недопущу. - "Я хочу видеть Г-на Меленя; я жена его." - Дюкъ Клермонъ окаменелъ; потомъ, бросивъ на сесетру свою взглядъ сильнейшаго негодованiя: "Згаетели-вы, сказалъ онъ, какiя союзъ сей будетъ иметь следствiя? Вашъ соблазнитель живъ; Лекарь не произнесъ приговора о его смерти; онъ можетъ еще выздороветь..... " Последнiя слова сильно подействовали на Принцессу; надежда и радость изтребили гордость въ ней; слезы оросили лице ея.... "Братецъ! вскричала она, упавъ на колени передъ Дюкомъ: любезной братецъ! какъ! еще есть надежда, что онъ останется живъ?... " - Повторяю вамъ, что онъ не въ отчаянномъ состоянiи.... - "Ахъ, братецъ! вы изцеляете разтерзанное сердце мое! не будьте жестоки! я люблю васъ и почитаю! Вспомните о правахъ, которыя дала мне Природа на вашу чувствительность? Не уже ли вы не будете иметь жалости къ несчастной сестре своей?"... - Ступайте въ свои комнаты.... - "Обещайтесь же, прервала Принцемса, быть моимъ другомъ, моимъ покровителемъ.... не говорите, что онъ соблазнилъ меня!... ахъ! я одна во всемъ виновата.... онъ старался убегать меня целые два года." - Подите въ свои комнаты, будьте впредь благоразумнее, положитесь на мое руководство и... вы.... вы можете всего надеяться - Такое условiе привело въ восхищенiе Принцессу; она бросилась въ объятiя своего брата, обещалась во всемъ ему повиноваться, безъ принужденiя возвратилась къ себе въ комнаты, и по данному слову легла въ, постель. Въ три часа по утру любимой горничной велено было входить къ Г-ну Меленю, и узнать отъ Лекаря и отъ людей о состоянiи больнаго. Возвратившаяся горничная еще въ дверяхъ прокричала, что Дюку Меленю стало гораздо легче, и что Лекарь отвечаетъ за его выздоровленiе. Чувствительная и легковерная Принцесса, съ простертыми руками встретила вестницу, и обнявъ ее, въ восторге признательности вскричала: "Великiй Боже! какая счастливая перемена судьбы моей!... онъ будетъ живъ! я увижу его!... Брату известна тайна, онъ сказалъ, что я могу всего надеяться!.... такъ! онъ выпроситъ у Короля дозволенiе; я стану наслаждаться верховнымъ блаженствомъ, и торжественно буду гордиться чувствомъ, привязывающимъ меня къ жизни!...."

Упоенная мыслями столь прiятными, девица Клермонъ приказала разбудить Маркизу Г*, желая сообщить ей свою тайну и разделить съ нею свою радость. Маркиза также была уверена, что Дюкъ Мелень находится вне опасности, ибо скоро по причастiи Лекарь почти утвердительно сказалъ о томъ въ присутствiи всехъ служителей.

Клермона, можно была ласкаться надеждою испросить Королевское согласiе, и восхищала Принцессу, изчисляя добрыя свойства Г-на Меленя, и разсказывая о своей къ нему привязанности. При Дворахъ обыкновенно бываетъ любезнее другъ, возведенный на высокую степень... тамъ отменно любятъ людей счастливыхъ!... Кроме того, Маркиза была весьма довольна темъ, что ей первой сделана доверенность въ столь важной тайне. - Въ пять часовъ снова посылали осведомляться о здоровье Г-на Meленя; прiятныя вести еще более развеселили беседующихъ.

Въ семь часовъ девица Клермонъ захотела отдохнутъ. Она провела два часа въ безпокойномъ сне; видела страшныя мечтанiя, которыя внезапно разбудили ее и омрачили ея воображенiе; на вопросъ о здоровье, Г-на Меленя ей повторили те же известiя, но въ сердце ея уже не было надежды и радости, которыя оживляли ее прежде. Въ двенадцать часовъ посетилъ ее Дюкъ Клермонъ, и сказалъ, что ей надобно день сей провести въ галерее, потому что Король намеренъ уехать после ужина. Принцесса отговаривалась слабостiю, болезнiю и совершенною невозможностiю заняться гостями. - "Однакожъ - отвечалъ Дюкъ - вы должны непременно сделать это; Королю сказано, что вы въ самомъ деле вчера заблудились въ лесу; что же онъ подумаетъ о нынешнемъ дне? Собственная ваша польза требуетъ угождать ему...." Принцесса, полагая, что последнiя слова относятся къ ея замужству, немедленно решилась. "Хорошо - сказала она - я тамъ буду." - Одевайтесь же; я доложу объ немъ - отвечалъ Дюкъ и вышелъ, Девица Клермонъ, проклиная знатность и приличiя, села за уборной столикъ. Принужденное старанiе пышно наряжаться, мысль, что весь день надлежитъ провести въ собранiй блестящемъ и многолюдномъ, мучили ее темъ более, что совесть ея не была спокойна. Она не отчаевалась въ жизни Г-на Меленя; однакожъ воображала, что онъ раненъ, что страдаетъ отъ болезни, что удостоился последняго причастiя, между темъ, какъ сама - вместо того, чтобъ исполнять обязанности нежной супруги - должна заниматься праздниками, чего не сделала бы никакая легкомысленная женщина.

Приготовясь идти, она послала къ Маркизе Г*, и просила ее посетить Г-на Меленя. Маркиза объявила Принцессе, что не могла видеть больнаго, и что Лекарь никому не дозволяетъ входить въ его комнату для того, чтобы не прервать покоя, которой для него необходимо нуженъ. Предосторожность сiя, впрочемъ весьма обыкновенная, крайне опечалила Принцео су; она явилась въ галерее съ стесненнымъ сердцемъ, съ переменою въ лице, которой не могли закрыть белилы и румяны; горесть, на челе и на глазахъ ея изображенная, изменяла улыбке приветливости, которая на губахъ ея оставалась. Она тотчасъ заметила, что все устремили на нее внимательные взоры; это привело ее въ большее смятенiе. Любопытство льзя мысль наполняетъ всю душу! Какъ непонятна, какъ ненавистна бываетъ въ то время веселость въ другихъ людяхъ, какъ отвратительны громкiе смехи! какъ противными кажутся те, которые шутятъ и забавлятшъ!... Ввечеру въ пять часовъ отправились въ спектакль; девица Клермонъ затрепетала, очутившись въ театральной зале... Ужасная мысль представилась ея воображенiю "можетъ быть въ сiю минуту ему стало хуже!".... Она почла горестнымъ предвещанiемъ мысль сiю.... Чемъ бы не пожертвовала она за то, чтобы можно было ей осведомиться о здоровье своего любезнаго! Но сидя между Королемъ и Дюкомъ Клермономъ, ей не льзя было ни выдти самой, и возложить препорученiе на другаго. Играли весьма забавную комедiю; по всей зале раздавался хохотъ, и нещастная Принцесса со слезами на глазахъ должна была принимать участiе въ рукоплесканiяхъ!....

что нибудь случилось, не уже ли объ этомъ станутъ разглашать въ то время, когда стараются: угостить Короля?.... Можно ли даже полагаться на то, что сказано по утру?... - Она не имела бодрости остановишься на сей мысли, но ударъ былъ совершенъ, и ея сердце получило рану неизцельную. Ей можно было удалишь отъ себя размышленiя, но не въ ея власти состояло не чувствовать внутренняго мученiя. - Наконецъ въ одиннадцать часовъ ночью Король уехалъ. Принцесса поспешно возвратилась въ свои комнаты, и сбросила съ себя нарядное платье, имея намеренiе посетить Г-на Meленя, когда все утихнетъ въ замке. Въ три часа по полуночи она сошла въ низъ... Надлежало идти черезъ дворъ.... Ночь, часъ, тишина, все приводило ей на память милое произшествiе, и раздирало ея душу!.. "Ахъ! сказала она - за неделю прежде я шла по этой дороге такъ скрытно!.. Ночь сiя проведена была въ восторгахъ любви и счастiя!..... а теперь!... Блаженство мое было не что иное, какъ сонъ скоропреходящiй; нынешняя заря, можетъ бытъ, разбудитъ меня для несноснейшихъ мученiй!" - Она села на каминъ, сложила на крестъ руки на груди своей, и возведши къ небу слезящiе очи, воскликнула: "утешитель невидимый? укрепи слабое мое сердце!... Всесильный! если Ты назначилъ только восемь дней счастливыхъ въ моей жизни, предохрани меня отъ отчаянiя, не допусти произнесть хулу или ропотъ противъ имени Твоего святаго; низпошли на меня смиренное сетованiе, которое, отвлекая насъ отъ благъ временныхъ, соединяетъ съ Тобою! ..." - Слезы обильно текли изъ глазъ ея, но оне были не такъ горьки... Начинало разсветать; Принцесса затрепетала. "День ужаса и неизвестности! что ты откроешь мне?... ты решишь судьбу моей жизни!... - Спустя минуту, она встала, пошла далее и очутилась на лестнице, потомъ у дверей комнаты Г-на Меленя; дрожащiя ноги ея подогнулись; она оперлась на стену... - "Пойдемъ, узнаемъ свой жребiй!.... - Ищетъ ключа въ дверяхъ; и тщетно... хочетъ постучаться, и не смеетъ.... прислушивается... везде глубокое молчанiе. Более получаса она стояла подле двери; появляющiйся день заставилъ ее удалиться... Она возвратилась къ себе, села на креслахъ и дожидалась, пока встанутъ служанки..... Въ семь часовъ шумъ вывелъ ее изъ болезненной задумчивости... отворяется дверь; вошедшая горничная съ печальнымъ видомъ докладываетъ, что каммердинеръ Г-на Меленя проситъ дозволенiя говоришь съ нею... Принцесса отвечала, давъ знакъ трепещущею рукою. Входитъ камердинеръ.... его поступь, его черты лица вещаютъ ужасную истину. Принцесса лишается силъ; смертная бледность лице ея покрываетъ..... Каммердинеръ медленно подходитъ и подаетъ бумагу. Несчастная, упавъ на колени, принимаетъ записку, собираетъ последнiя силы свои и читаетъ: навсегда -- къ была записка, ею некогда начертанная. Дюкъ Мелень передъ кончиною приписалъ на ней следующее: "Вручаю вамъ залогъ драгоценнейшiй!... Простите; не забудьте того, кто любилъ васъ до гроба!...