Принцесса Урсинская

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Принцесса Урсинская (старая орфография)

Принцесса Урсинская.
(Историческая повесть.)

(*) Не льзя написать повести - говорит Гжа Жанлис - в которой с строжайшей точностию была бы сохранена историческая истина. Большая часть обстоятельств, характеры, почти все подробности и основа развязки взяты из Истории.

Филипп V - победивши всех своих неприятелей, и уже два года спокойно владея Испаниею - тщетно в забавах Двора, в прелестных садах Сент-Ильдефонса старался найти тот сладостной отдых, то вожделенное спокойствие, которое за долговременные труды служит приятною наградою, и которым воители, редко наслаждаются. Надобно иметь чувствительную душу, просвещенный разум, чтобы, проведя несколько лет среди грома оружий, в вихре дел общественных, находить счастие в жизни тихой, однообразной. Вся пышность придворная ничего не значит в сравнении с блестящею славою храброго юного Монарха, начальствующого многочисленным войском. Только среди безпокойств и опасностей военных Государь имеет возможность узнавать, до какой степени простирается верховная власть его - власть почти сверхъестественная одного человека над множеством людей, ему подобных. Живучи в своих чертогах, он часто должен бояться искательства, тогда бывает принужден не доверять усердию, истинной дружбе; но в поле, под военными наметами, его окружают люди, из которых каждой готов умереть за Государя. Офицеры и солдаты не походят на придворных; они не говорят: жертвую вам своею жизнию -- не говорят, но всегда за нею подвергают жизнь свою очевидной опасности. Все повинуются его слову. Куда летят они с такою стремительностию? на смерть. За чем, для каких выгод? за славою, чтобы доказать послушание свое повелителю. Кто сряду несколько лет смотрел на опыты столь неограниченной преданности, тому должны казаться холодными и сомнительными все уверения, обыкновенно при Дворах разточаемые.

Филипп V был от природы важен, a важность весьма невыгодна для бездействия, особливо когда оно соединено с невежеством. Он жалел о Франции, но жалел более по предразсудку, нежели по чувству; французская любезность не столько приличествовала его характеру и меланхолическому, как Испанская важность. Он скучал, и скуку свою приписывал любви к отечеству, мог бы занятием в делах избавиться от сей тягостной неприятности, но был чрезвычайно ленив. Сей Государь, прозванный Храбрым, в самом деле отличился на войне знаменитыми подвигами. Не было в нем той возвышенности духа, которою удивлял всех дед его, - за то имел он благородные чувства и прямодушие; был добр, но не весьма чувствителен; не имел сильных страстей, и, подобно всем безпечным Государям, был слаб, потому, что всегда имел нужду в чужом уме, в чужих советах. Прекрасная Принцесса урсинская присвоила себе верховную власть если не над сердцем, но крайней мере над умом его, и уже восемь лет деспотически управляла Филиппом и всею Испаниею. Она была природная француженка, произходила от знатного дома Тремуйльского, отличалась прелестями и красотою, имела ум тонкой и проницательной, характер вкрадчивой, гибкой и скрытной; следственно и ум и характер соответствовали занимаемому ей месту. Честолюбие было единственною в ней страстию; она хотела нравиться и быть любимою только потому, что считала то и другое средствами господствовать. Если бы Небо определило ей сидеть на троне, она была бы женщиною строжайшого благонравия; но в настоящем положении своем любовных слабостей не считала великим грехом, и решилась соблазнить, чтобы царствовать. Женщина с таким характером может долго казаться прелестною своему любовнику. Она никогда не обнаруживает тех безпокойств, тех прихотей, которые обыкновенно произходят от истинной чувствительности; никогда не видно в ней того охладения, которое терпит любовь рано или поздно от времени; всегда одинакова, потому что всегда спокойна; угождает, не делая себе никакого принуждения. Принцесса, подобно всем любимицам, долго пользовалась неограниченною доверенностию, и власть свою почитала непоколебимою; она думала, что Филипп не может без нее обойтись, не может быть счастлив. Филипп день ото дня становился безпечнее, Принцесса день ото дня становилась сильнее. Она внутренно гордилась своими достоинствами, и приписывала страсти то, что было естественным следствием чрезмерной безпечности; не пропускала ни одного средства для удержания при себе высокой милости Королевской Впрочем, не нужно было много о том стараться: главная трудность состояла в присвоения себе власти столь неограниченной, a удержать ее гораздо легче; надобно только уметь казаться, будто скучаешь ею. Принцесса Урсинская разполагала по своему произволу всеми важными местами. Министры безпрестанно работали в её кабинете. Казалось, что она знала, как должно управлять делами, и не один раз давала полезные советы. Она для сего выбрали, себе в наставники человека совершенно неизвестного, которой учил ее, как поступать в Государственном Совета. Этот человек был Аббат Альберони, сын Тосканского крестьянина, впрочем весьма ученый. Имея предприимчивый дух, пылкое честолюбие, проницательный ум и лукавой характер, он нашел средство войти в доверенность Королевской любимицы. Простая, даже грубая наружность и почти крутой нрав хитрой пролазе часто бывают полезнее, нежели вежливость в обхождении и приятные поступки, обыкновенно навлекающие на себя подозрение, а особливо при Дворах. Альберони был груб по наружности, но грубость свою прикрывал вежливостию, чтобы не казаться ни смешным, ни отвратительным. В коротком обхождении между двумя особами высшей и низшей степени, последняя имеет на своей стороне ту выгоду, что удобнее может узнать свойства другой; одна более говорит, другая более слушает.

Аббату известны были все намерения, все планы Принцессы, хотя она и почитала его человеком простодушным. Она видела, что Аббат способен к делам, но совсем не предполагала в нем честолюбия. Хитрый Альберони, заметивши, что в нем имеют нужду, просил неотступно Принцессу о пожаловании ему одного неважного места вне столицы; но он был весьма уверен, что прозьба его не исполнится.

Принцесса являлась в обществе с царским великолепием. Будучи щедрою, даже расточительною, она не была сребролюбива и совсем не думала о собирании сокровищь. Суетная пышность поселила благоговение в придворных; но народ ненавидел ее, зная, что чем более пышности при Дворе, тем тягостнее подати. Блеск великолепия не удовлетворял Принцессы, но еще более раздражил её честолюбие. Она со вздохом обращала взоры свои ко Франции; там вдова Скарронова сделалась супругою Лудовика Великого. Принцесса, будучи моложе и прекраснее Госпожи Ментенон, будучи знатнее по званию и по породе, не могла не видеть своих преимуществ перед нею. Делая сие сравнение, она забыла, что добродетель также имеет свою цену, что Государи не женятся на своих любовницах, и что любовь, только основанная на почтении, заставляет их вступать в брачное сочетание с особами низшого состояния. Прошел один год, как Филипп лишился супруги; нация хотела иметь Королеву, Политика требовала второго бракосочетания; сам Король не скрывал, что имеет намерение жениться. Принцесса Урсинская думала, что должно, не теряя времени, склонить Короля на свою сторону; но все её хитрости были безполезны. Король слушал её предложения если не с отвращением, по крайней мере без внимания. Государи часто употребляют сие средство, весьма безпокойное для придворного честолюбца, которой в таком случае не знает, поняли ль его, но и он лишился доверия. В другое время Принцесса нашла способ похвалить поступок Лудовика XIV, вразсуждении тайного бракосочетания. "Да - отвечал Филипп - его извиняют только по тому, что Госпожа Ментенон была его другом, и имеет пятьдесят лет от роду.

Ответ был ясен, Принцесса поняла его значение; но, следуя обыкновению, скрыла свое негодование, и отвечала с притворным спокойствием: "Надобно признаться, что девица Обиньё, вдова Скарронова, не рождена занимать степень, до которой ныне достигла." С того времени Принцесса перестала сама себя обманывать; она увидела, что самая слабость Короля, на которой основывались её надежды, препятствовала ему решиться на дело чрезвычайное. Слабыми людьми управлять не трудно; их можно ко всему принудит, только не вдруг, a постепенно и с помощию привычки; один страх может заставить их решиться на поступок необычайной. Принцесса хотела было сделать Филиппа набожным; но сие средство опасно для любимицы. Благочестие могло бы вдохнуть решимость на важное пожертвование, но вместо бракосочетания скорее довело бы до разрыва. И так она бросила и сие средство, и приняла намерение женить Короля, чтобы удержать при себе власть над ним; решилась выбрать для него супругу, которая, не имея ни ума, ни приятностей, не могла бы овладеть сердцем Государя! Альберони путешествовал по Европе и жил два года при Дворе Пармском. Принцесса вздумала посоветоваться с ним о новом своем предприятии, и не утаила от него своих видов политических. Аббат крайне обрадовался сему обстоятельству, но умел скрыть свою радость. Быв учителем Елисаветы, Принцессы Пармской, он заметил в ней превосходной ум и твердой, решительной характер. Альберони давно уже хотел видеть Елисавету на престоле Испанском, но зная намерение любимицы Филиппа, не считал нужным говорить ей об этом; теперь кстати, он вспомнил об Елисавете, и описал ее Принцессе робкою, слабою, простодушною, - словом, такою, которою можно управлять по своей воле. Аббат и душу и тело Елисаветы представил совсем в другом виде: она была прекрасна; Альберони уверил, что в ней нет ни прелестей, ни пригожства. - "Сколько ей лет?" спросила Принцесса. - Осмнадцать; отвечал Альберони. - "Чему вы учили ее?" - История и Географии. - "Как она училась?" - Очень дурно; в ней нет ни памяти, ни разсудка; притом ленива до крайности. - "Умеет ли она что нибудь написать от себя?" - Совсем ничего; она пишет по чужим словам даже записки. - "Это очень хорошо; она не будет ни во что мешаться; дела пойдут своим порядком, и Король останется в покое. Вы говорите, что она не хороша? мне хвалили стан её." -- Она велика ростом и стан имеет прекрасной; но в лице её нет ничего приятного. - "Кажется, она подарила вам свой портрет." - Точно, в табакерке. Я недавно разбил ее; мастер, которому табакерка отдана для починки, на эту пору куда-то уехал и скоро возвратится. Я вам покажу портрет; он очень похож, не смотря на то, что в нем много лишних прелестей, которых нет в подлиннике. - Альберони в самом деле имел табакерку с портретом Елисаветы; разставшись с Принцессою, он тотчас послал за Живописцем? и заказал ему на скоро сделать при себе другой портрет гораздо хуже первого; вставил его в табакерку и отнес к Принцессе. Лицо Елисаветы понравилось любимице Королевской. Она разсматривала его улыбаясь, и сказала: "Тут видно какое-то добросердечие, которое мне весьма нравится; такая Королева нам надобна. Любезной Альберони! мы должны употребить маленькую хитрость; дело состоит в том; чтобы склонить Короля на нашу сторону, а этот портрет верно не прельстит его. Постарайтесь сделать другой, гораздо красивее; мы покажем его Королю." - Признаюсь вам, я не могу решиться.... - "Вот прекрасно! чего бояться?" - Но Король увидит Елисавету; тогда.... - "Он увидит Королеву " - Повинуюсь вашей воле; но с обыкновенным моим чистосердечием смею вам донести, что хитрость сия мне не нравится. - "Вы всегда удивляли меня своим простодушием." - Что делать! вы не исправите меня. - "Подумайте, если дело наше окончится с успехом, то Епископская митра будет наградою за ваше усердие...." - Епископская митра, сохрани Боже! ... Нет, милостивая государыня! уже год я добиваюсь получить себе священническое место в деревне; более ничего не желаю. - "Я хочу, чтобы вы жили при мне; особа, удостоенная моею доверенностию, должна занимать степень блестящую. Оставьте мне заботиться о вашем состоянии; этого от меня требует не только усердие к вам, но и самые приличности моего звания. Велите же списать портрет; потом явитесь у меня; я представлю вас Государю."

Альберони, вставивши в табакерку настоящий портрет Елисаветы, через несколько дней показал его Принцессе, и спросил, довольна ли она сим подложным листом. -- "Очень довольна; отвечала Принцесса: - лицо прекрасное!" - Но вымышленное - сказал Альберони, улыбаясь - "Мне этого-то и хотелось; сего дня ввечеру будьте у меня." - Король, был уже предуведомлен о достоинствах Аббата. Сделал ему два или три вопроса о Дворе Пармском и о Елисавете. - "У него есть прекрасной портрет Елисаветы," сказала Принцесса с притворным простодушием. Филипп захотел его видеть и, разсмотревши внимательно, спросил: "не польстил ли Живописец подлиннику?" - Принцесса Урсинская с улыбкою взглянула на Альберони, которой отвечал равнодушно: я не знаток ни в красавицах, ни в Живописи.

Принцесса наедине побранила Аббата, что он не умел возпользоваться сим первым случаем и ничего не сказал в похвалу Елисаветы. Альберони просил извинить в нем сию недогадливость. -- "Вы можете загладить эту ошибку - отвечала Принцесса: Король всегда будет говорить с вами о Дворе Пармском. Государь с людьми мало знакомыми обыкновенно при всяком свидании говорят об одном и том же предмете." - Хорошо! стану выхвалять красоту Пармской Принцессы, но когда Король увидит ее, то я пропал. - "Не бойтесь ничего; я уверю его, что она прекрасна; он со мною должен будет согласишься, хотя бы и не нашел ее такою." - Хвалить ли её разум? - "Не надобно; это могло бы испортить наше дело. Государи не любят, когда хотят удивить их превосходством разума, которое приводит их в робость и поражает своим блеском. Привыкнув с младенческого возраста к оказываемому почтению, они не могут одобрять того, что не сообразно с принятым о себе выгодным мнением. Государи любят ум в других только в таком случае, когда он бывает прикрыт легкомыслием или совершенною простотою."

Таким образом Принцесса Урсинская наедине с Аббатом тщеславилась своею остроумною политикою. Она не подозревала, что дает наставления своему учителю.

Альберони опять был представлен Филиппу; он говорил о Принцессе Парижской с умеренностию, без усильных похвал, но дал достаточное понятие об её достоинствах. Принцесса Урсинская, выбрав удобной случай, еще более разхвалила их Филиппу. Король обрадовался, что Принцесса Урсинская оставила прежнее свое намерение, которого он не мог не заметить, и что избавился от труда выводить ее из заблуждения. Впрочем, он непременно хотел жениться, и имел в виду известную невесту, но не открывал о том Принцессе Урсинской. Король с холодностию выслушал её слова, и не обнаружил отвращения; a этого было довольно для Принцессы, которая не сомневалась уже в удачном успехе. Привыкнувши все делать с осмотрительностию, она остановилась на сей точке, a между тем решилась послать Аббата Альберони в Парму для предварительного уведомления Принцессы: о том, что готовится для нее в Мадрите. Альберони обещался всячески постараться представить Герцогу Пармскому и Елисавете, с какою ревностию Принцесса Урсинская печется об их выгодах. - Принцесса написала письмо о сем важном деле на имя Альберони, и велела показать его Елисавете; в нем было изъявлено желание, чтобы Елисавета сама отписала к Прицессе Урсинской, благодарила бы ее за участие, и обещала бы ей свою дружбу. "Вы непременно должны: - продолжала Принцесса, - уговорит ее, чтобы она делала это; иначе, я не возьму на себя труда склонять Короля на сие бракосочетание; он может найти для себя невесту с большими выгодами.

Хотя грамоты на доверенность, которую столь сильно хотела получит Принцесса Урсинская, не могла быт верною порукою на будущее время;. но честолюбие, подобно всем другим страстям, полагает надежду свою на мечты, когда не имеет другой опоры. Альберони обещался все исполнять и отправился в дорогу. По прибытии в Парму, он рассказал Елисавете о всех обстоятельствах, и не скрыл от нее умыслов Принцессы Урсинской, Аббат имел к тому причины; он знал, что здесь много может выиграть своею искренностию, и что весь успех зависит от его усердия. Принцесса улыбалась, слушая Аббата; но когда дошло дело до письма, приняла на себя важной вид и сказала: "Не ужели думаете, что я напишу такое письмо к женщине, которой свойства вы теперь только мне изобразили?" Сей вопрос привел в замешательство Аббата; он думал? что бракосочетание не исполнится, если Принцесса будет упорствовать; употребил все хитрости ума своего, чтобы склонить ее на свое предложение, и даже объявил ей, что если Принцесса Урсинская не получит желаемого письма, то перестанет стараться о супружестве и Король женится на другой невесте. "Разве она имеет большую власть над умом Государя?" спросила Принцесса. - Безпредельную, отвечал Альберони. - "Очень жал, что Государь, отличившийся столь знаменитыми подвигами, Герой дозволяет управлять собою коварной женщине!... Понимаю всю важность такого союза, и признаюсь, что предпочла бы его всякому другому." - Если так, то напишите несколько строчек к Урсинской Рринцессе, и не сомневайтесь, что непременно получите престол Испанской. - "За эту цену не хочу Испанского престола - прервала Елисавета; не могу обещать доверенности моей и дружбы такой женщине, которую презираю; не хочу подлым поступком приобресть корону: перестанем говорить об этом."

Альберони, будучи в крайнем смятении, не смел более настаивать, и удалился с крайнею досадою. Ему казалось, что Принцесса упрямится без причины; он не видел возвышенности в образе её мыслей. В самом деле, какой честолюбец может удивляться добродетели, когда она разрушает его планы и опровергает его надежды? Альберони, запершись в своем кабинете, выдумывал, каким образом поправить сие дело. Он знал, что если Королевская любимица не получит от Елисаветы уверений в признательности, то должна будет заключить, что не легко управлять молодою Принцессою. Проницательный Альберони по сему догадался и о прочем; видел сам, что погибнет, если не выпутается. Наконец, собрав все силы изобретательного ума своего, попал на одну мысль, впрочем довольно затруднительную; остановился на ней, как на единственном способе поправить разстроенный план свой.

Надобно знать, что Принцесса Урсинская, говоря о письме, сама сочинила его и согласилась с Аббатом, чтобы Елисавета написала, по собственным словам его, ничего не переменяя. Когда Альберони ехал из Мадрита, Принцесса дала ему одного из своих слуг; и приказала немедленно отправить его назад с письмом Елисаветы. Альберони велел слуге изготовиться к отъезду. Спустя потом два дни, отдал ему большой запечатанной пакет - в котором ничего не было кроме белой бумаги - с надписью на имя Принцессы Урсинской, и велел отправиться в Мадрит, упомянув, будто ненарочно, что сам на другой день предпринимает путь, в Тоскану, свое отечество. Посланной уехал Альберони в след за ним послал трех подкупленных удальцов, которые на третий день, догнали его, остановили, ограбили и скрылись. Аббат знал, что слуга имел при себе деньги на поясе под рубашкою; воры, по данному им приказу, не тронувши денег, отняли, только пакет, деревне крестьянское платье, поехал в Испанию. Аббат, на третий день по отправлении гонца, будто возпользовавшись случаем, написал письмо к Урсинской Принцессе, уведомил ее, что посланный с известными известная особа писала письмо что сия особа преисполнена благодарности; что при первом свидании бросится в объятия Принцессы Урсинской, и Принцесса получила письмо сие в самой тот день, когда посланной приехал в Мадрит. Какая несносная досада, что воры лишили ее письма Елисаветина! Принцесса, желая дать знать Елисавете, что свидетельство её благодарности дошло до рук её, выдумала такой способ, которого Аббат совсем не мог предвидеть, она притворилась, будто письмо получено исправно, и следственно запретила слуге разглашать о разбойниках. Решившись на это, Принцесса Урсинская опять завела речь с Королем об Елизавете, и говорила с великим жаром в её пользу. Но что должна была она почувствовать, когда Король объявил, что думает совсем о другой невесте, и что переговоры о бракосочетании скоро будут окончаны! "Как! без моего ведома?" вскричала Принцесса. За сим восклицанием последовали горькия жалобы и укоризны, за жалобами - слезы. Разтроганный и приведенный в замешательство Филипп винил во всем своего Министра, которой вел тайные переговоры о браке. Принцесса напомнила о множестве дурных поступков сего Министра. Филипп, чтобы помириться с любимицею, во всем ей поверил, обещался отставить Министра и жениться на Елисавете. Принцесса требовала, чтобы это было исполнено как можно скорее; немедленно отправлен в Парму. Посланник с письмами от Короля и от Принцессы Урсинской. Альберони не мог без крайняго удивления читать писмо от Приннессы, в котором она уведомляла, что посланной благополучно доехал до Мадрита, и что она исправно получила Елисаветы. Надобно знать, что Урсинская Принцесса, из предосторожности, весьма обыкновенной между придворными друзьями, почла нужным обмануть самого Альберони.

Хотя Принцесса и условилась с Аббатом, что письма свои к Елисавете будет пересылать через его руки; однакож в сем случае тщеславие - которое не чуждо и первокласным честолюбцам - заставило ее отдать письмо Посланнику в присутствии множества посторонних, дав знать притом, что это ответ Пармской Принцессе. Кроме того, она открыла тайну свою пяти или шести приятелям.

"Что это значит, Господин Альберони? не вы ли осмелились писать от меня к Урсинской Принцессе? она благодарит за ласковое письмо, которое от меня будто бы получила!" - Совсем нет, милостивая Государыня! - отвечал Альберони: я дозволил себе употребить хитрость, a Приниесса Урсинская дозволяет себе выдумывать, чего не было. - Аббат рассказал все дело. После этого не трудно было отгадать, что заставило Принцессу урсинскую решиться на сей поступок. - "Я прощаю вас, Альберони - сказала Принцесса улыбаясь, - и не забуду, что без вас я не получила бы Испанской короны: однакож, вы слишком отважны, вы могли бы потерять очень много." - Нет, милостивая Государыня! я не сомневался в успехе, у меня было на уме во всем перед вами признашься, когда вы сделаетесь Королевою; "О! конечно выведу; она не должна думать, чтобы я имела постыдную слабость списывать " - Что нужды! узел, связанный привычкою, надобно разрывать, a не развязывать.

Этот ответ привел в ужас Аббата. Коварные люди обыкновенно любят откладывать до удобнейшого случая: они бывают отважны, когда употребляют хитрость и когда настоит нужда; но несмотря на то, открытая сила всегда для них страшна.

Договорные статьи о браке Елисаветы были сочинены и подписаны. Посланник Испанский обвенчался на Принцессе представляя лице Короля, своего Государя; новая Королева, не откладывая времени, отправилась в Испанию, a в след за нею и Аббат Альберони, Филипп, узнав, что Елисавета находится в дороге, поехал к ней навстречу вместе с Принцессою Урсинскою и с многочисленною свитою; он решился ожидать ее в Гвадалашаре. Принцесса Урсинская, нетерпеливо желая пользоваться благосклоностию новой Королевы, поехала еще далее. Филипп послал с нею к Королеве письмо, в котором ничего другого не содержалось, кроме похвал на счет вручительницы. Принцесса перед отъездом своим долго разговаривала с Государем, и получила новые знаки особливой ею милости. Чтоб утвердиться еще более на блестящей степени Любимицы Короля и Королевы, Принцесса отправилас в Шадрак, и взяла с собою многих Придворных, желая иметь их свидетелями прием, которой надеялась получить от Королевы. Она полагала, что молодая, робкая, признательная Государыня при первом свидании бросится в её объятия, и станет просить её наставлений для будущого своего поведения. Принцесса заблаговременно уже придумала, какие подать советы Государыне; надеялась очернить пред нею всех своих неприятелей, и изходатайствовать милостивое разположение к своим друзьям и поклонникам. Такими и подобными мыслями тешилась Принцесса. Не льзя всего описать, что она себе обещала. Кто не имел случая делать наблюдений над сердцем придворного честолюбца, тот не в состоянии себе представит, каким образом женщина умная в тридцать лет, управлявшая великим Королевством столь долгое время, может быть способною к такому ребячеству.

По прибытии в Шадрак, Принцесса Урсинская с удовольствием узнала, что Королева приехала туда не задолго перед нею. Немедленно со всею свитою она отправилась в дом, где остановилась Елисавета; входит в комнаты со всею поспешностию; докладывают Королеве. Между тем Принцесса Урсинская вынимает из кармана письмо от Филиппа и в полголоса уверяет окружающих, что в сем письме ничего не пропущено, Королева хочет торжественно изъявить ей первые знака своего отличного благоволения. Будучи в сих мыслях, она поспешно двигнулась вперед, a за нею вся свита. Королева приняла их стоя против дверей на другом конце комнаты. Принцесса крайне изумилась, увидя прелестной вид её, величественной стан и благородную гордость, написанную на лице её. Королева, не трогаясь с места и не переменяя важного вида, на поклоны Принцессы Урсинской отвечала легким движением головы. Принцесса, будучи в крайнем замешательстве, терзаясь от досады и негодования, с трепетом подходит ближе, снимает перчатку, дрожащею рукою подает письмо от Филиппа, и произносит несколько слов несвязных. Королева начинает разговор следующими словами: "Нам надобно изъяснишься с вами, сударыня! Говорят, будто вы утверждаете, что получили от меня какое-то письмо; а я уверяю вас, что никогда к вам не писала." - Такое неприятное начало заставила бледнеть и краснеть Принцессу; наконец, собравшись с силами, она отвечала: "если Ваше Величество не изволили писать ко мне, то Аббат Альберани бездельник...." - Дело идет не об Аббате; - прервала Королева: -- но о том, что может объясниться двумя словами. Говорилиль вы, сударыня! что получили от меня письмо? Подумайте, прежде нежели станете отвечать, и знайте, что мне все известно, могли получить подложного письма. -- Принцесса, вышед из себя, вскричала: "пусть Koроль будет моим судьею; он один может меня спрашивать; ему одному отвечать буду." - Как! - сказала Королева - вы смеете вмешивать сюда Короля, и мне угрожать! Я должна вступиться за честь его и моего характера; удалитесь, и никогда на глаза ко мне не являйтесь. - Лишь только произнесла Королева сии слова, Принцесса Урсинская, задыхаясь от бешенства, вышла с поспешностию, в намерении тотчас ехать в Гвадалашару, и уведомить Короля о сем странном приключении; но что она должна была почувствовать, когда, идучи через караульную залу, сказали ей, что по приказанию Королевы она находится под стражею.... - "Как! вскричала Принцесса, посягать на мою свободу!..." - Нет, сударыня! - отвечали ей - пожалуйте только с нами. - "Куда?" - За границу. - "За границу Испании?" - Точно так, сударыня! -

поссорится с Елисаветою, и сия мысль ободрила Принцессу. - "Хорошо! - сказала она с улыбкою негодования - я готова ехать; однакож думаю, что это сделано слишком поспешно..." -

Ее посадили в карету, шестью лошадьми запряженную, выпроводили под прикрытием стражи в небольшой городок французский, за милю от границы, и объявили ей повеление Королевы никогда не въезжать в Испанию. Лошадей и карету оставили к её услугам; она приняла то и другое; но деньги, которые Королева приказала вручить ей, отослала обратно. Принцессе было сказано, что все её имение и пансионы остаются по прежнему в её разпоряжении, и что сама Королева берет на себя иметь попечение об исполнении сего обещания. Принцесса отвечала насмешками и негодованием. Избавившись от своих спутников, она тотчас принялась писать к Государю; облегчила сердце свое излитием на бумагу всей желчи и гнева, которым пылала против Королевы и против коварного Аббата; описала самыми черными красками, так ею называемую, неблагодарность Королевы и вероломство Альберони; наконец ничего не пропустила для уверения Филиппа, что столь дерзновенной поступок Королевы есть не иное что, как непростительное преступление противу власти супруга и Государя. Написавши письмо, Принцесса прочитала его несколько раз сряду и нашла столь сильным, столь убедительным, столь страшным для Королевы и Альберони, что никак не сомневалась в получении скорого удовлетворения, a особливо приводя себе на память последний разговор с Филиппом. Письмо послано с нарочным, но Королева успела приехать прежде, потому что, выпроводив Принцессу из Шадрака, немедленно отправилась в Гвадалашару. Елисавета знала, как нужно увидеться с Филиппом, прежде нежели он получит известие об изгнании Принцессы Урсинской - знала, и оставив назади изумленных Придворных, со свитою своею на переменных лошадях поспешно отправилась в Гвадалашару, куда и прибыла в тот же вечер Филипп поражен был её красотою и прелестями; a Королева, пользуясь случаем благоприятного расположения, тотчас рассказала ему обо всем случившемся; уверяла в своей преданности и покорности воле Государя, и прибавила, что самое почтение к его особе заставило ее решиться на сей поступок, потому что Принцесса Урсинская вышла из себя, и явно угрожала ей именем Государя... - "Верно - перервал Король - Принцесса Урсинская потеряла весь ум; я одобряю ваш поступок." - Таково было первое движение Филиппа, когда он узнал о приключении, которое навсегда лишило его любимицы, управлявшей им за день перед тем с неограниченною властию.

повеление никогда не въезжать в Испанию. Что должна была чувствовать Принцесса, читая письмо, и смотря на подпись!.... Но что было бы с Урсинскою Принцессою, если б она любила того, кто поступил с нею так жестоко?