Автор: | Жид А. П., год: 1914 |
Категория: | Роман |
III
Юноша с фотографии мало возмужал; Жюст-Ажерон говорил: девятнадцать лет; на вид ему нельзя было дать больше шестнадцати. Лафкадио, очевидно, только что вошел; кладя записную книжку на место. Жюлиюс взглянул на дверь, и там никого не было: но как же он не слышал его шагов? И, невольно кинув взгляд на ноги молодого человека, Жюлиюс увидел, что у того вместо сапог надеты калоши.
В улыбке Лафкадио не было ничего враждебного: он улыбался скорее весело, но иронически; на голове у него была дорожная каскетка, но, встретив взгляд Жюлиюса, он ее снял и вежливо поклонился.
-- Господин Влуики? -- спросил Жюлиюс.
Молодой человек снова молча поклонился.
Извините, что, поджидая вас, я расположился в вашей комнате. Правда, сам бы я не решился войти, но меня пригласили.
Жюлиюс говорил быстрее и громче, чем обыкновенно, желая доказать самому себе, что он нисколько не смущен. Брови Лафкадио едва уловимо нахмурились; он направился к зонту Жюлиюса; не говоря ни слова, взял его и поставил обсыхать в коридор; потом, вернувшись в комнату, знаком пригласил Жюлиюса сесть.
-- Вас, должно быть, удивляет мой визит?
Лафкадио спокойно достал из серебряного портсигара папиросу и закурил.
-- Я сейчас объясню вам в нескольких словах причины моего прихода, которые вам сразу станут понятны...
-- Дело вот в чем... Но прежде всего разрешите мне назвать себя. -- И, словно стесняясь произнести свое имя, он вынул из жилетного кармана визитную карточку и протянул ее Лафкадио, который, не глядя, положил ее не стол.
-- Я... только что закончил довольно важную работу; это небольшая вещь, которую мне некогда перебелить самому. Мне сказали, что у вас отличный почерк, и я подумал, что, кроме того, -- тут Жюлиюс красноречиво окинул взором убогое убранство комнаты, -- я подумал, что вы, быть может, не прочь...
-- В Париже нет никого, -- перебил его Лафкадио, -- кто мог бы вам говорить о моем почерке. -- Он остановил взгляд на ящике стола, где Жюлиюс, сам того не заметив, сбил крохотную печать из мягкого воска; потом, резко повернув ключ в замке и пряча его в карман: - никого, кто имел бы право о нем говорить, -- продолжал он, смотря на краснеющего Жюлиюса. -- С другой стороны, -- он говорил очень медленно, как-то глупо, без всякого выражения, -- мне все еще не вполне ясны основания, по которым мсье... -- он взглянул на визитную карточку: - по которым граф Жюлиюс де Баральуль мог бы мной особо интересоваться. Тем не менее, -- и вдруг его голос, как у Жюлиюса, сделался плавен и мягок, -- ваше предложение заслуживает внимания со стороны человека, которому, как вы это сами могли заметить, нужны деньги. -- Он встал. -- Разрешите мне явится к вам с ответом завтра утром.
Приглашение удалиться было недвусмысленно. Жюлиюс чувствовал себя в слишком невыигрышном положении, чтобы противиться; он взялся за шляпу, помедлил:
Мне бы хотелось поговорить с вами пообстоятельнее, -- неловко произнес он. -- Позвольте мне надеяться, что завтра... Я буду вас ждать, начиная с десяти часов.
Лафкадио поклонился.
Как только Жюлиюс повернул за угол коридора, Лафкадио захлопнул дверь и запер ее на задвижку. Он бросился к столу, вынул из ящика записную книжку, раскрыл на последней, выдавшей тайну странице, и там, где, много месяцев тому назад, он остановился, вписал карандашом, крупным стоячим почерком, очень мало похожим на прежний:
"За то, что дал Олибриюсу засунуть в эту книжку свой противный нос 1 punta".
Он вынул из кармана перочинный нож, с сильно сточенным лезвием, превратившимся в нечто вроде короткого шила, опалил его на спичке, потом, сквозь брючный карман разом вонзил его себе в бедро. Он невольно вделал гримасу. Но этого ему было мало. Под написанной фразой, не садясь, нагнувшись над столом, он прибавил:
На этот раз он решился не сразу: он расстегнул брюки и отогнул их сбоку. Взглянул на свое бедро, где из свежей ранки шла кровь; посмотрел на расположенные вокруг старые шрамы, напоминавшие следы от прививок. Снова опалил лезвие, потом очень быстро, раз за разом, дважды вонзил его себе в тело.
"В прежнее время я не принимал таких мер предосторожности" - подумал он, направляясь к склянке с мятным спиртом, которым и смочил свои порезы.
Его гнев немного утих, но, ставя склянку на место, он заметил, что фотография, где он был снят рядом с матерью, стоит не совсем так, как раньше. Тогда он ее схватил, с каким-то отчаянием посмотрел на нее еще раз, потом, с вспыхнувшим лицом, яростно разорвал ее. Обрывки он пытался сжечь; но они не загорались; тогда он освободил камин от заполнявших его мешочков и поставил туда, в виде тагана, свои единственные две книги, порвал, искромсал, скомкал записную книжку, положил сверху свое изображение и все это поджег.
Склонив лицо над огнем, он уверял себя, что вид этих горящих воспоминаний доставляет ему несказанное удовольствие; но, когда от них остался один пепел и он выпрямился, у него слегка кружилась голова. Комната была полна дыма. Он подошел к умывальнику и смочил себе лоб.
-- Граф Жюлиюс де Баральуль, -- повторял он. - Dapprima importa sapere chi e. [Прежде всего необходимо знать, кто это такой]
шляпе, умиротворенный и цивилизованный, насколько возможно, Лафкадио запер за собой дверь и отправился на площадь Сен-Сюльпис. Там, против мэрии, в библиотеке Кардиналь, он наверное мог получить нужные ему сведения.