| Автор: | Захер-Мазох Л. |
| Категория: | Роман |
Том второй
15. Ножницы Далилы
Винтерлих, как и прежде, стоял в кафе у дверей и читал, когда в помещение вошел Гольдман и схватил его за пуговицу сюртука.
- Это, знаете ли, очень некрасиво с вашей стороны, - без предисловий начал он.
- Должен попросить вас, господин Гольдман…
- Я повторяю, очень некрасиво, когда вы спокойно выслушали клевету, которую распространяет обо мне семья Меневых, и не встали на мою защиту.
- Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите, однако не сомневаюсь, что, если вы не отпустите мою пуговицу, вы ее оторвете.
- Не понимаете? Зато я все прекрасно понимаю, - возразил Гольдман, - и я намерен потребовать сатисфакции.
Посетители кафе с любопытством повернули головы в их сторону, потому что Гольдман, этот толстый коротышка с черными волосами и бакенбардами, со стереотипными жестами и манерой речи ярмарочного фигляра, всегда разговаривал громогласно, как зазывала на аукционе.
- Вот вы и вправду оторвали мне пуговицу, - обиженно констатировал Винтерлих факт экзекуции представительницы галантерейной фурнитуры.
- Какое мне дело до вашей пуговицы! - развязно крикнул Гольдман. - Лучше скажите этой госпоже Федорович, которую я знаю еще по Лембергу, очень хорошо знаю, что…
- Скажите ей это сами, - перебил его Винтерлих, - вон она как раз идет.
Гольдман отпустил поклонника муз и выскочил на улицу. И действительно, там по тротуару приближалась Зиновия. Она увидела Гольдмана, который, широко размахивая руками, унизанными перстнями, и высоко задирая носки своих новых сапог, словно хотел разглядеть подошвы, двинулся в ее сторону.
- Сударыня, - заговорил он, не снимая шапки, - вы осмелились распускать обо мне слухи…
- Кто вы такой? - холодно обронила Зиновия. - Я вас совершенно не знаю.
- Зато я вас хорошо знаю, - сорвался на крик Гольдман, - я знаю обо всех ваших похождениях, может быть, мне нужно - á la Leporello - вручить вам их список?
Не удостоив его больше ни словом, Зиновия спокойно проследовала своей дорогой, однако Гольдман, не особенно торопясь, увязался за ней. Свернув за угол, она нос к носу столкнулась с дядюшкой Каролом, который оказался в нужный час в нужном месте.
- Только что Гольдман публично оскорбил меня, - проговорила она, завораживая его дерзким взглядом. - Тебе сейчас представился удобный случай доказать свету, что, когда дело принимает серьезный оборот, ты не ведаешь страха.
- И докажу, - решительно заявил дядюшка Карол, который только что осушил бутылочку. - Где этот подлец?
Зиновия взяла его под руку и повела навстречу Гольдману.
- Я вызову его на дуэль, - сказал Карол.
Они приблизились к Гольдману.
- Вы… Вы посмели… - начал Карол.
Зиновия подбодрила его, толкнув локтем в бок.
- Вы нанесли оскорбление этой даме, которую я чрезвычайно уважаю, - громко продолжил Карол. - Я требую от вас объяснений, я пришлю вам своих секундантов.
- С каких пор вы стали таким храбрецом, господин Богданович? - нагло возразил Гольдман. - И если вы нынче такой смельчак, то я ради этой дамы уж точно не возьму в руки пистолет.
Увидев, что у Гольдмана еще меньше куражу, чем у него, Карол почувствовал себя героем античного эпоса.
- Вы оскорбили даму, - закричал он, - и теперь не хотите стреляться! В таком случае я проучу вас тумаком.
С этими словами Карол освободился от руки Зиновии и сбил с головы Гольдмана шапку. Едва он занес кулак для повторного удара, как Гольдман бросился наутек. А его шапка в качестве трофея осталась на поле брани.
- Ну, что скажешь? - торжествующе воскликнул дядюшка Карол. - Ты своим кавалером довольна?
Зиновия начала превозносить его рыцарское поведение, но после сего героического деяния дядюшке Каролу было уже не до разговоров с ней. Он откланялся и спешно удалился, чтобы сообщить о происшедшем всем знакомым. Ибо в этот момент он вдруг почувствовал себя способным сразиться со всем миром.
- Он мне еще попадется, этот Гольдман, - кричал он в кафе среди обступивших его гусарских офицеров, - и тогда я ему уши обрежу, как пинчеру!
Зиновия же вернулась в гостиницу, где ее поджидал Феофан. Она разделась и затем позвонила.
- Парикмахер на месте? - спросила она у появившейся горничной.
- Да.
- Пусть придет.
- Ты собираешься делать себе прическу? - спросил ни о чем не подозревающий Феофан.
- Не себе, а тебе, дитя мое.
В номер вошел волосяной мастер.
- Вот, усаживайся на этот стул, - предложила Зиновия; и когда Феофан нерешительно сел, а парикмахер набросил на него белую накидку, велела постричь парня.
- Только не очень коротко, - взмолился Феофан.
Вместо ответа Зиновия сама взяла большие ножницы, схватила его за волосы, как когда-то прекрасная Юдифь Олоферна, и энергичным движением обрезала ему под корень приличный вихор. Феофан в ужасе вскочил на ноги; в эту секунду он предпочел бы, наверное, чтобы ему отрубили голову.
- Самсон! - смеясь, воскликнула она. - Далила перехитрила тебя, но вот увидишь, как симпатично ты теперь будешь выглядеть.
наедине с красивой тетушкой и та при помощи помады, гребня и щетки за несколько минут превратила его в записного щеголя.
Когда она поднесла к его лицу маленькое ручное зеркальце, последние остатки неудовольствия мигом испарились и Феофан сам признал, что сейчас он выглядит много лучше.
- Я тут купила для тебя еще разных мелочей, - продолжала Зиновия, принимаясь распаковывать ворох свертков. Она сняла с Феофана выцветший шейный платок и повязала ему на шею другой, из бордового шелка, затем подарила юноше две пары перчаток и трость.
Все было подобрано с редким вкусом и очень ему шло.
- Так, теперь я сделала из тебя человека, - промолвила кудесница. - Теперь тебе дозволяется говорить мне о любви.
Феофан быстро обнял ее за стройную талию.
- Нет-нет, это позднее, для начала давай вместе поужинаем.
Вдохновенная любовь не помешала Феофану с юношеским аппетитом уписывать за обе щеки угощение и все снова и снова опустошать бокал, который старательно наполняла Зиновия.
- За твою любовь! - провозгласила она тост. И добавила: - Счастья тебе!
- Как я могу быть счастливым, - сказал Феофан, когда официант убрал со стола и он снова остался с глазу на глаз с красавицей тетей, - если я люблю, но мне никогда не ответят взаимностью.
- Кого же ты любишь? - спросила Зиновия, откинувшись на диване, и лукаво на него поглядела.
- Тебя.
- Меня? Ах, ну надо же!
- Да, тебя - насмехайся, сколько душе угодно, своди меня с ума своими шутками, да хоть убей!
Он вскочил на ноги, бросился перед ней на колени и спрятал голову у нее на груди. Она некоторое время молчала. Солнечная улыбка играла на ее алых устах, пока она рассматривала свою добычу. Она размышляла, как же ей с ним поступить.
«Мне не следует выпускать его из рук, - эта мысль оттеснила все остальные, - однако я должна вовремя приучить мальчика к короткому поводку, в противном случае его страсть выйдет из-под контроля и когда-нибудь причинит мне серьезные неудобства».
Вместо ответа - ибо слова обязывают - она привлекла его к себе и поцеловала.
Возвратившись на следующее утро в Михайловку, Зиновия каждому привезла небольшой подарок; не забыты были даже слуги, отблагодарившие ее форменной осанной.
Прежде всего она подумала о Ендрухе. Зиновии необходимо было иметь человека, слепо ей преданного. Кто знает, как развернутся события? В людской ее влияние тоже становилось все ощутимее. Полные соблазнов русские романы, которые она привезла с собой, из господского дома перекочевали сюда - благодаря контрабандистскому таланту Квиты, - и их читали вслух в ненастные осенние вечера, когда каждый с удовольствием жмется к теплой печке. Служанки наряжались и любезничали, мужчины начали выпивать, бить баклуши и резаться в карты. На барский стол - с тех пор, как Квита взялась вести хозяйство, - подавалось совсем другое, чем прежде, и в этом смысле прислуга старалась не отставать от господ.
Ендруха привлекали блага цивилизации, что естественно, поскольку он был самым младшим. Постепенно он превратился в записного франта. На сей раз Зиновия привезла ему гребень, щетку для волос, пару шейных платков и серебряные часы.
- Если милостивая госпожа велит мне кого-то прикончить, - выпалил он от избытка чувств, - я, не раздумывая, выполню ее приказание.
- Для начала присядь-ка, голубчик, на этот стул, - ответила Зиновия.
Ендрух повиновался, и она принялась наводить красоту. Она сделала ему пробор, какие носят денди, лихо зачесала волосы и в завершение повязала на шею платок.
- Ну, как я теперь выгляжу?
- Чисто граф, мой дорогой, чисто граф.
- Я тебе прямо скажу, как ты выглядишь, - воскликнула Дамьянка, отскребавшая в этот момент кастрюли и сковороды, - ты выглядишь как осел!