| Автор: | Захер-Мазох Л. |
| Категория: | Роман |
Том третий
33. Кто покупает богов любви?
Любители театра вернулись из окружного города поздно ночью - или, лучше сказать, рано утром. Дамы проспали чуть ли не весь день, только Менев и Наталья поднялись в урочный час и сели вместе пить кофе.
- В подобных случаях тебе следовало бы оставаться дома, папа, - сказала Наталья. - У тебя сегодня измученный вид. И вообще… Такой образ жизни! В твоем возрасте нужно больше спать.
- Ерунда! - проворчал Менев. - Что ты в этом понимаешь? - Он погладил усы. - Разве я старый? Есть другие вещи, которые меня угнетают.
- И что же это за вещи, папочка? - спросила Наталья, присаживаясь к отцу на колени и обнимая его за шею.
- Так, ничего особенного.
- Очень даже особенное, я даже догадываюсь, в чем дело.
- Ну и в чем?
- У тебя кончились деньги, папа.
- Черт побери! Ты права. Вся внушительная сумма денег, хранившаяся в сберегательной кассе, утекла, словно песок сквозь пальцы, напрочь растаяла. - Он выпустил изо рта кольцо дыма. - Придется у кого-то занимать. Я потому и поднялся так рано. Закину удочку у Карола.
- Лучше не делай этого! - взмолилась Наталья. - Куда нас такое расточительство заведет? Мы ведь сейчас живем не по своим возможностям…
- Тут ничего не изменишь, Натальюшка. Я не хотел бы попасть в неловкое положение - что сказали бы наши гости, и в первую очередь Зиновия?
- Ты все-таки ее раб?
- Чепуха!
- Но ты делаешь все, чего она пожелает.
- Делаю, потому что сам нахожу в этом удовольствие.
- Но подумай, папочка, как долго это может длиться? Ты увязнешь в долгах, у нас отнимут Михайловку, и придется нам всем идти побираться…
- Вздор! Ты что, меня учить собралась? Я для этого слишком стар.
а стало быть, его вроде как и не было по-настоящему дома.
Тогда Менев вспомнил о Сергее. Но сразу отбросил эту мысль. Священник? Тоже исключается. Ничего другого не оставалось, как обратиться к фактору.
Старый барин воротился домой чернее тучи и в довершенье к своим неприятностям обнаружил в салоне настоящий гарем. Первое, что он увидел, было облако табачного дыма. Потом из него мало-помалу проступили очертания фигур: на оттоманке разлеглась Зиновия, в покойном кресле устроилась Лидия, в другом - его жена. Непричесанные женщины лениво курили папиросы и сонно потягивались.
- Хорошенькая история! - заговорил Менев, недоуменно разводя руки. - В доме ни гроша, из сберегательной кассы забрано последнее, никого не найти, кто дал бы мне в долг хоть пять гульденов, а вы тут нежитесь, как одалиски.
- Он, похоже, хочет устроить нам головомойку! - воскликнула Аспазия и неестественно рассмеялась.
- И самое время было бы! - огрызнулся Менев, все более распаляясь. - Так дальше продолжаться не может, иначе мы до нищенской сумы докатимся. Я положу конец этим нескончаемым праздникам, так дело не пойдет, не пойдет…
Между тем Зиновия встала и спокойно сняла шапку у него с головы.
- Прежде всего: разговаривая с дамами, нужно снимать головной убор.
- Пардон.
- И потом, с ними нельзя говорить в таком тоне.
- Еще раз пардон, но тем не менее все отныне должно перемениться.
- Менев, ты в самом деле смешон! - Зиновия громко расхохоталась. - Ты собираешься корчить перед нами хозяина? Хорошо, в таком случае мы тебе докажем, что времена, когда женщина была рабыней мужчины, миновали. В Америке, в Англии, во Франции женщины давно эмансипировались, кто помешает нам сделать то же самое?
- Совершенно верно, - поддержала ее Аспазия. - Если ты разыгрываешь из себя тирана, мы совершим революцию.
- Мы эмансипируемся, - присовокупила Лидия.
- И я положу этому начало! - провозгласила Зиновия. - У меня есть роскошный мужской костюм, который я уже носила в Лемберге, сейчас я его надену. Кто последует моему примеру?
- Я! - крикнула Аспазия.
- Представляю, как ты будешь выглядеть, - с иронией заметил Менев. Его даже смех разобрал.
- Смейся, смейся, мы не собираемся и дальше таскать твое ярмо, - отрезала жена.
- Отныне мы будем жить так, как нам нравится, - сказала Лидия.
- Мы больше не позволим закабалять себя, - снова воскликнула Зиновия, для которой все происходящее было лишь замечательным развлечением, тогда как Аспазия с Лидией восприняли дело всерьез.
Менев начал отступление.
Аспазия и, наконец, пожаловалась Лидия. В результате Сахаревич поднял в Михайловке настроение, покинул ее с тремя векселями за пазухой и тем же вечером привез деньги.
Этот вечер вообще был богат на события.
Сначала в ростокскую овчарню проникли волки. Сергей и его люди с ружьями, а также крестьяне, вооруженные молотильными цепами, преследовали их до самого леса и там устроили облавную охоту.
Тем временем произошло второе событие.
Когда старый Онисим остался дома один, верхом прискакала Наталья, чтобы навестить его. Она подала ему руку и так приветливо кивнула, что старик на радостях снял ее с лошади, точно ребенка, и на руках отнес в дом. Здесь он опустил ее на диван, пошел поставить лошадь в конюшню и затем вернулся обратно, чтобы спросить, какие у нее будут распоряжения.
Наталья, которая сняла шапку с накидкой и перед зеркалом приводила в порядок волосы, покачала головой:
- Мне ничего, кроме тебя, не нужно. Расскажи-ка мне о Сергее, о своем барине.
- Он сейчас, слава Богу, гоняется за волками.
- Об этом я слышала уже в деревне и тем не менее приехала.
- Вам все-таки не следовало бы выезжать одной, это теперь не безопасно.
- Я не боюсь, - хладнокровно ответила Наталья, - да и ехать-то тут сколько? Полчаса на коляске. Я проскакала это расстояние за четверть часа, и в случае надобности я всегда смогу себя защитить.
С этими словами она извлекла из карманов меховой шубы два небольших револьвера.
- Какая отвага горит в ваших глазах, - с удовлетворением произнес старик. - Господь сотворил вас для моего барина, который не боится ни смерти, ни черта.
Наталья присела у камина и слушала Онисима, который в своей многоречивой манере пустился было рассказывать о Сергее.
Тут произошло третье событие.
Во дворе внезапно появился сам Сергей и громко окликнул Онисима. Наталье не хотелось встречаться с ним, а поскольку она не могла незамеченной выскользнуть из дома, ей не оставалось ничего другого, как спрятаться. Она быстро сгребла в охапку шапку с накидкой, плетку, перчатки - и побежала через все комнаты до самой последней, где притаилась у окна, задернув гардины. Она дрожала при одной мысли, что Сергей может ее обнаружить, однако дело приняло совершенно иной оборот… Произошло четвертое событие.
Не успел Сергей, отставивший в сторону ружье, с помощью Онисима стянуть сапоги, как пожаловала Зиновия - верхом на лошади и в мужском костюме. Когда она вошла в маленький салон, Сергей поглядел на нее с удивлением, к которому явно примешивалось восхищение. Это не ускользнуло от глаз Зиновии, и она гордо улыбнулась.
Выглядела она великолепно. Ростом и статью она скорее походила на ослепительно красивого мужчину, чем на переодетую женщину, когда прошлась с нагайкой в руке из угла в угол комнаты - в высоких черных сапогах, просторных складчатых панталонах из черного бархата, в шнурованной куртке из той же материи и в маленькой папахе на уложенных á lа Тит[76] волосах.
Наталья слышала, как она пришла, и теперь узнала ее по голосу; она на цыпочках прокралась до последней портьеры, которая отделяла ее от обоих, и отсюда могла видеть и слышать все, что происходило в маленьком салоне. Она трепетала и чувствовала, как колотится у нее сердце, но овладела собой, ибо хотела в конце концов узнать правду.
Сергей сидел у камина, а Зиновия стояла перед ним, уперев руки в бока.
- Вы всегда красивы, - ответил Сергей, - излишне напоминать вам об этом, но я не люблю подобных экстравагантностей.
- Вы все вдруг стали ревностными поборниками морали, - насмешливо обронила Зиновия. - У вас, наверное, тоже нет денег - как у Менева, который нынче ни с того ни с сего пустился читать нам назидательную проповедь?
- Он это сделал? Меня сей факт радует.
- О, мы не потерпим этой тирании! - крикнула Зиновия. - Мы объявляем вам войну. Это будет веселая охота на рабов. Мы не пощадим никого и не остановимся, пока не наденем на каждого из вас хомут. Отныне мы станем повелевать, а ваше дело - повиноваться.
- Можно подумать, сейчас это не так… - улыбнулся Сергей. - Женщины и без того вертят всеми нами, только каждая на свой лад: одного мужчину, как охотничью собаку, потчуют плеткой, другим управляют, точно марионеткой, дергая за невидимые ниточки.
- Что ж, в таком случае лучшее, что вы можете сделать, - это сразу капитулировать, - произнесла Зиновия. - Хотите быть моим рабом?
- Я бы скорее продал свою душу дьяволу.
Зиновия расхохоталась.
- Кто знает, может, я и есть дьявол?
- Лет двести назад вас бы, бесспорно, сожгли на костре - как ведьму.
- Какая мне польза от магии, если я не в силах околдовать вас? - возразила Зиновия. - Увы, я не владею теми чарами, которыми обладают известные вам глаза.
- Прошу вас не говорить о Наталье.
- Почему же не говорить? - Сергей промолчал, и Зиновия медленно положила руку ему на плечо. - Потому что вы любите Наталью, а мои недостойные губы осквернят имя вашей святой, не такли?
Сергей пожал плечами, встал и подошел к окну.
- Вы опять ведете себя крайне неучтиво, - сказала Зиновия. - Вам обязательно нужно снова и снова давать мне понять, что вы меня не любите?
- Вы сами принуждаете меня к этому. Разве вы не обещали мне быть благоразумной?
- Это лучшее, что вы могли бы сейчас сделать.
Зиновия посмотрела на Сергея, сокрушенно покачала головой и вышла из комнаты. Когда она галопом ускакала со двора, произошло пятое и последнее событие.
Сергей, до того момента стоявший у окна, прошел, отодвинув занавес, в соседнюю темную комнату - и в его объятиях нежданно-негаданно оказалась женщина, которая, тихо вскрикнув, тут же попыталась вырваться. Голос, мягкий бархат и мех, родной милый трепет… это была Наталья! Он страстно прижал ее к своему сердцу, и уста их слились в поцелуе. В следующую минуту она высвободилась и тоже упорхнула.
- Онисим, послушай, кто это сейчас ускакал?
- Какая-то дама, я ее не знаю. Как мне всех дам-то упомнить!
Примечания
76
Тит Флавий Веспасиан (39-81) - римский император.