| Автор: | Захер-Мазох Л. |
| Категория: | Роман |
Том третий
43. Ангел с огненным мечом
Когда на следующее утро Сергей вышел из спальни, в маленьком салоне сидела улыбающаяся Зиновия.
- В такую рань уже на ногах, красавица? - весело воскликнул он.
- Я принесла добрые вести, - ответила она, - а для них никогда не бывает слишком рано!
- Вся компания, видимо, очень разозлилась на меня?
- Собственно, нет. В настоящий момент в Михайловке царит покаянное настроение. Каждый бьет себя в грудь и исповедуется другому в грехах. Меня они избегают.
- Обо мне разговаривали?
- Никто не упомянул вас ни словом. Они, видно, еще надеются справиться своими силами.
- Это у них едва ли получится. Но напомню вам, Зиновия, что вы не должны вмешиваться. Пусть все идет своим чередом.
- Я дала вам слово, - заверила она.
- А что Наталья? - спросил Сергей.
- Ее я с утра не видела, но на душе у нее, думаю, тяжело. Честно признаться, меня тоже тревожит мое будущее.
- Вам беспокоиться не о чем. Я уже говорил, что при благоприятном исходе довольными останутся все. Вы со мной позавтракаете?
- С удовольствием.
Сергей велел Онисиму подать кофе, и они, устроившись в креслах друг против друга, продолжили неторопливую беседу. Сергей дал Зиновии еще несколько рекомендаций по поводу того, как ей себя вести, и попросил поскорее вернуться в дом Меневых, чтобы вести наблюдение. Потом он встал, задумчиво прошелся по комнате и, подойдя к креслу, в котором сидела Зиновия, тихо сказал:
- Рано или поздно эта история кончится, и мы с вами расстанемся. Но не стану скрывать от вас, что я очень к вам привязался и мне будет вас не хватать.
- Так, значит, вы все-таки немного меня любите.
на нее, ускакала. Она не вернулась в Михайловку, а помчалась навстречу золотому туману, все дальше и дальше - к синеющему вдали лесу. Окрест покрикивали грачи, круто взмывали к небу полевые жаворонки, распевая ликующие весенние песни, и ласточки стремительно проносились над волнами зеленых всходов. Поля и луга дышали блаженством. И на душе у Зиновии становилось все лучше от переполнявшей ее надежды.
Тем временем в Михайловке снова собрался семейный совет, в котором принимали участие также дядюшка Карол, священник с супругой и Винтерлих. Все чувствовали себя точно в осажденной крепости. Евреи, на ходу отряхивая с одежды солому, черным воинством потянулись с сеновала и возобновили осаду дома. По их облику можно было понять, что поселились они здесь надолго, если не навсегда. Расположившись, как и вчера, во дворе, живописными группами, они снова выставили караул, и периодически в одном из окон возникала бородатая физиономия с парой закрученных пейсов.
На совете первую скрипку играл Менев: он строго поставил в укор каждому его прегрешения и с достоинством признал свои.
- Мы все, конечно, виноваты во многом, - сказала Аспазия, - но нас ведь соблазнили.
- Кто же? - раздраженно спросил Карол.
- Зиновия.
- Ну, знаете ли, это малодушно - обвинять других, - сказал он. - Я вот имею смелость признать, что наделал глупостей, и притом считаю, что виноват во всем сам.
- Тем не менее нужно деликатно намекнуть нашей загостившейся родственнице, что ей лучше бы вернуться в Лемберг, - произнес Менев. - Эту задачу мы поручаем тебе, Аспазия.
- Нет, нет, я не справлюсь. Может, это сделает тетя Ивана?
- О! Покорно благодарю! Обратитесь-ка лучше к Каролу.
- Как я могу выполнить подобную миссию? - быстро возразил он. - Я, который искренне ей поклонялся и никогда бы не допустил, чтобы кто-то отозвался о ней непочтительно.
- Вижу, на это ни у кого не хватает мужества, - констатировал Менев. - Тогда давайте подумаем, какие у нас есть возможности рассчитаться с долгами.
- Я таких возможностей не вижу! - воскликнул Карол. - Я точно так же, как и все остальные, увяз в долгах. В крайнем случае можно, конечно, получить ссуду под наши имения, но, во-первых, это потребует времени, а во-вторых, мы погубим свои репутации.
Менев обреченно вздохнул.
- А что делать с Феофаном? - спросила Аспазия.
- Не знаю, - ответил Менев. - Я вообще уже ничего не соображаю.
- Есть только один человек, который мог бы нам помочь, - заговорила теперь Наталья, прежде намеренно хранившая молчание.
- И кто же этот единственный?
- Сергей.
- Да он нас просто высмеет!
- Позволь мне отправиться к нему: я буду говорить от имени всех и, надеюсь, не без успеха.
Менев пожал плечами.
Наталья велела быстро оседлать лошадь, облачилась в свою кацавейку, вскочила в седло и поскакала в Ростоки.
Когда она прибыла туда, Сергей находился в саду. Он давал указания работникам, подрезавшим деревья и приводившим в порядок дорожки, как вдруг, повернувшись к виноградным шпалерам, увидел мелькнувшее за зелеными побегами белое платье Натальи. Он тотчас поспешил ей навстречу и радостно, но почтительно поздоровался.
- Какая гостья! - воскликнул он. - Это приближающаяся весна или счастье?
- Ни то, ни другое, мой друг, - возразила, потупив взор, девушка. - Настроение у меня осеннее, и счастливой я себя уж никак не чувствую. Вы видите меня встревоженной, озабоченной и лишенной надежд.
- Успокойтесь, моя подруга, пожалуйста!
- Как я могу успокоиться? - Она чуть заметно покачала головой. - Я бы успокоилась, если бы знала, как помочь беде, но у меня такой возможности нет, я свои силы исчерпала.
- Прошу вас довериться мне.
- Иначе зачем бы я приехала сюда? - быстро ответила она, поднимая на него красивые темные глаза. - Вам я еще верю, от вас жду содействия, однако сумеете ли вы помочь? Вы ведь даже не знаете, что случилось.
- Я все знаю.
- И вы сердитесь на нас, причем имеете на то право.
- Более не сержусь, барышня. Все, что накопилось у меня на сердце, я высказал давеча в Михайловке. Яд весь вышел наружу, моя душа вновь свободна и здорова.
- Тогда чего вы на самом деле хотите?
- Я хочу сделать все, чтобы снова увидеть вас, барышня, радостной и счастливой.
- Ах, какой же вы добрый!
- Вы переоцениваете меня, я руководствуюсь эгоистическими мотивами, поскольку просто не могу смотреть, как вы страдаете.
- Но вы еще не до конца представляете себе наше положение, вы будете в ужасе.
- Меня ничто не испугает, я готов столкнуться с серьезными трудностями и с тяжелой работой. Чего я требую, так это доверия, и притом с обеих сторон.
- Мой отец послал меня к вам, и все остальные присоединяются к его просьбе, они дают слово во всем вас слушаться.
- В таком случае я приеду.
- Еще сегодня?
- Прямо сейчас, Наталья. Вы не должны больше беспокоиться ни дня, ни часа, ни минуты. Пообещайте мне тотчас прогнать от себя все сомнения и тревоги. У вас впредь не будет оснований печалиться. Вот вам моя рука и мое слово. Я в состоянии помочь вашему семейству и я помогу.
- Ради Бога… Наталья!..
- Позвольте, мне это принесет облегчение.
Она заплакала в голос.
- Клянусь вам…
- Ах! Я так счастлива, и поэтому…
- И поэтому плачете?
Она мягко кивнула головой и, вдруг улыбнувшись сквозь пелену слез, с невыразимой любовью взглянула на него. Потом вытерла глаза и щеки.
- Вот, все прошло, я снова чувствую себя хорошо. Ах! Если б вы знали, как я вам благодарна и что вы для меня значите! - Она схватила его руки и в невинном самозабвении прижала к своему сердцу. - Как я могла так мерзко поступить с вами?! Вы были бы в праве никогда больше даже не взглянуть на меня. Я этого заслужила.
Сергей ничего не ответил, только снова и снова целовал ее руки. В этот момент к ним подошел старый Онисим.
- Мне седлать лошадей, ваше высокородие?
- Каких лошадей?
- Для вас и для меня, разве мы не едем в Михайловку?
- Да, разумеется.
- Я приготовил перекусить, - продолжал старик. - Милостивая барышня, вы непременно должны что-нибудь съесть, иначе вы лишите нас покоя.
- Это-то она давно сделала, - с улыбкой заметил Сергей.
Он предложил Наталье руку и проводил ее в дом.
- Пожалуйста, не говорите так, - очень тихо промолвила девушка. - Я не могу слышать, пусть даже как шутку, что нарушила ваш покой.
- А если бы это было сказано всерьез?
- Тогда я ответила бы: «Вы сами в том виноваты, не я», - просто и честно отозвалась Наталья.
- Мое сердце теперь открыто перед вами. Вы должны знать, что я хочу только одного - вашего счастья.
- Вы шутите, я понимаю, и тем делаете мне больно, ибо я очень ясно чувствую, что я для вас ничто и ничем иным стать не смогу.
- Прошу вас, не мучьте меня.
Они вошли в салон, и Наталья без лишних церемоний уселась за накрытый стол.
- Могу я выступить здесь в роли хозяйки?
- Прошу вас.
Она, как дитя, радовалась представившейся возможности быть с ним наедине, подавать ему кушанья, наполнять бокал, намазывать хлеб маслом - а он глядел на нее с удовольствием, таким чистым, таким сердечным. Усевшись за стол, Наталья подняла бокал.
- За добрую дружбу!
Сергей колебался.
- Чокнитесь же со мной.
- За будущее! - провозгласил он, и бокалы, соприкоснувшись, издали звон, приветливый, как ясный звук свадебного колокола.
Онисим подвел к крыльцу лошадей. Сергей с Натальей вышли из дома, и он вместо стремени подставил ей руку. Она не раздумывала ни секунды, потому что все в ней было здоровым и настоящим. Она без жеманства оперлась маленькой ножкой о его ладонь - Сергей с восторгом ощутил крепкий и вместе с тем легкий нажим - и мигом взлетела в седло. Тотчас на лошадей сели и Сергей с преданным стариком, и все трое взяли курс на Михайловку. Они не торопились. Таким несказанным и невинным удовольствием было для Сергея и Натальи ехать рядом под сенью лазурного небосвода с плывущими по нему облаками, в теплом, золотом сиянии солнца. Они проследовали между крытых соломой деревенских хат, над кровлями которых мирно вился голубоватый дым, пересекли по мосту зеленый пенистый Днестр, а потом миновали дубовый лес, где повсюду шелестели зеленые листья и слышались свадебные голоса птиц.
Когда оба, уже в Михайловке, вошли в столовую, все, до сих пор в немой безысходности сидевшие за обеденным столом, поднялись на ноги. Менев протянул Сергею руку, а Аспазия конфузливо улыбнулась.
После того как присутствующие снова заняли свои места, а Наталья уселась рядом с Сергеем, тот взял слово.
- Я приехал по желанию барышни, с самыми лучшими намерениями…
- Надеюсь, Наталья не забыла передать вам, - перебил его Менев, - что мы все присоединяемся к ее просьбе?
Сергей утвердительно кивнул.
- Я готов послужить вам, - продолжал он, - советом и делом, насколько хватит сил. Но я должен, коль скоро мне придется оказывать помощь, прежде всего просить вас безоговорочно мне довериться и откровенно проинформировать меня обо всем, что произошло. Любая - даже малейшая - скрытность или искажение фактов могут нас погубить.
- Мы готовы исповедаться перед вами, - со вздохом ответил Менев.
- Поскольку я должен знать все, - проговорил Сергей, - поскольку ни одна мелочь не должна остаться от меня скрытой, я предлагаю следующее. Я устроюсь в салоне, а господа и дамы будут по очереди ко мне заходить и с глазу на глаз рассказывать то, в чем здесь, в присутствии остальных, им, вероятно, трудно было бы признаться.
- Замечательно придумано! - воскликнул Карол.
- Вы благородный человек, - выдохнула Аспазия, пожимая Сергею руку.
Сергей перебрался в салон и занял там место в самом темном углу, расположившись, точно исповедник, за раздвинутым каминным экраном времен Станислава Августа.[91] Лидия - прикрывшись носовым платком и букетиком цветов, который преподнес ей Винтерлих. Последней вошла Наталья - немного испуганная и, конечно, смущенная. Она не села напротив Сергея, потому что не хотела смотреть ему в глаза, а встала за кресло, положив обе руки на его спинку.
- У вас тоже есть что-то на совести? - спросил Сергей.
- Конечно, мой друг.
- Итак, я вас слушаю.
- У меня не хватает смелости сознаться вам.
- В таком случае сохраните это при себе.
- Нет, вы должны знать все. Следовательно, выслушайте, пожалуйста, но… не смотрите на меня.
- Я могу вам помочь?
Она промолчала.
- У майора есть ваше письмо? - начал он строить догадки.
- Как вам такое пришло в голову? Я ему никогда не писала.
- Может быть, вы зародили в нем некоторые надежды…
- И этого не было, ни разу.
- Не знаю, что и подумать…
- Я тоже наделала долгов, - тихо, очень тихо шепнула она ему на ухо.
- И это все, в чем вы мне исповедуетесь?
- Все.
- Об этом не стоит и говорить, милая, единственная Наталья! - воскликнул Сергей. - Вы меня очень обрадовали. Ваши счета мы оплатим. Только вы больше не беспокойтесь, а сейчас посмотрите, пожалуйста, на меня.
Наталья смущенно наклонилась к нему.
- И рассмейтесь, я вас прошу.
- Потерпите еще немного, - сказала Наталья. - Нынче у меня совсем неулыбчивое настроение.
- Почему же неулыбчивое?
- Моей заслуги тут нет: невольно добреешь, находясь рядом с вами, в нежном сиянии ваших глаз.
Вновь заглянул Менев.
- Не могли бы вы, господин Ботушан, допросить также и слуг?
- Охотно, если вы этого желаете.
Завершив Страшный суд и в пекарне, Сергей протянул Меневу руку и сказал:
- История выходит весьма запутанная, и навести здесь порядок мне будет не так легко, как я предполагал. Но я обещаю вам, что мобилизую все силы, чтобы уладить дела, и надеюсь, мне это удастся. Я немедленно приступаю к работе.
Он попрощался, и Наталья отправилась его проводить.
Когда Онисим подвел лошадей, к всеобщему ужасу возвратилась Зиновия. Общество в столовой тут же рассыпалось, и только Карол мужественно остался сидеть на месте. Зиновия спешилась и подала Сергею знак, чтобы он последовал за ней в сад.
- Ну, как дела? - спросила она.
- Они капитулировали.
- Поздравляю вас, а Наталья?
- Время терпит.
- Вы восхитительны! Любящий, у которого в запасе так много времени, как у вас, мне еще никогда не встречался.
Она кивнула ему и прошла в дом.
Сергей вернулся к Наталье.
- Прошу вас, - нерешительно проговорила она, - избавьте нас, прежде всего, от этих мерзких евреев.
- Мигом. Но вы не спрашиваете, о чем я разговаривал с Зиновией?
- Уж если я вам доверилась, то доверилась от всего сердца. Мне нет нужды это знать.
Тогда Сергей собрал вокруг себя евреев.
- Я обладаю необходимыми полномочиями, чтобы навести здесь порядок, - начал он. - И среди прочего - разобраться с вами.
- Благослови Господь вас и ваших детей и внуков, - хором закричали черные лапсердаки, и двадцать счетов заполоскались на ласковом весеннем ветру.
«De Pologne», там каждый из вас сможет предъявить мне свои требования.
- Что еще предъявлять, ваше высокородие, здесь все черным по белому написано!
- Здесь я не буду вести переговоры, и заплачу я тоже не здесь. В пять часов пополудни в гостинице «De Pologne». И на этом баста!
- Тогда, золотой вы наш благодетель, выдайте сейчас каждому хотя бы по малюсенькой ассигнации.
- Нет, ни копейки.
- В таком случае мы остаемся тут, ваше высокородие, мы должны воочию увидеть деньги.
- Это как вам угодно. В пять часов я буду в гостинице. Кого там не окажется, пусть потом пеняет на себя.
- Как так? Разве право не на нашей стороне? Если мы не получим сполна свои деньги, то обратимся в суд.
- Это тоже как вам будет угодно.
- Мы наложим арест на имущество господина Менева.
- И это как вам угодно, но сейчас убирайтесь отсюда!
- Мы останемся здесь, пока нам не заплатят.
- Это мы еще поглядим.
Он приказал запрячь три крытые холстом повозки и выкатить их на улицу. Затем с хлыстом в руке встал среди жалобно причитающих евреев.
- Счастливого пути.
- Дайте хоть по пять гульденов каждому.
- Вперед.
- Нет, мы не пойдем.
- Тогда побежите! - воскликнул Сергей и принялся так охаживать плеткой черные лапсердаки, что пыль поднялась столбом. Евреи заорали и густым роем кинулись к воротам, которые тотчас были за ними заперты. Наталья стояла посреди двора и хохотала.
- Надеюсь, они больше не явятся, - проговорил Сергей. - Однако на всякий случай я вам оставлю старого Онисима.
- Так вы действительно собираетесь ехать в город?
- Вероятно, лишь завтра утром.
- Что ж, желаю удачи, - она сердечно подала ему руку. - Благодарю вас - впрочем, что значат слова? Вы должны чувствовать, что мне хотелось бы сказать вам и что я не в состоянии выразить.
- До встречи! - неожиданно загорланили в этот момент евреи, приветливо махая руками из крытых повозок. - В пять часов, господин благодетель, в гостинице «De Pologne».
Примечания
91
Станислав Август II (С. А. Понятовский, 1732-1798) - польский король с 1764 по 1795 г.