Забота.
Глава XXIII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Забота. Глава XXIII (старая орфография)

XXIII

Спустя два года, в одно светлое июньское утро растворились покрытые красной краской ворота тюремной ограды и из них радостно вышел узник, щурясь на солнце, как-будто с целью приучит себя опять к его блеску. Он помахивал небольшим свертком, который нес, и поглядывал направо и налево, как-бы не зная, куда направиться, но с видом человека, которому, собственно, все равно, если он и заблудится.

Повернув за угол, он увидел карету, очевидно, знакомую ему, потому что он остановился, как-бы недоумевая, как быт. Он обратился к кучеру, высокомерно возседавшему на козлах в своей меховой шапке с кисточками.

- Кто-нибудь тут из Елененталя? - спросил он у кучера.

- Да, сам хозяин с дочкой. Они приехали за господином Мейгефером.

- А, да он уже здесь! - раздался с ближней лестницы. - Лиза, смотри, он уже здесь!

Павел бросился вверх по ступенькам и обнялся с Дугласом; в ту-же минуту отворилась тяжелая боковая дверь и из нея показалась стройная женщина в черном.

Она прислонилась к стене и ждала с томной улыбкой, чтобы отец освободил Павла из своих объятий.

- Лиза, вот тебе он! - радостно и громко крикнул старик.

Они стояли теперь рука об руку, глядя друг на друга, потом она склонилась ему головой на груд, прошептав:

- Благодарение Богу! Я снова с тобой.

- А для того, чтобы вам было привольнее беседовать вдвоем, дети, - сказал старик, - поезжайте домой одни, а я разопью здесь бутылочку красного за здравие моего преемника. С этого дня я на покой, чему очень рад.

- Господин Дуглас! - в испуге воскликнул Павел.

- Зовут меня: отец! Понимаешь? К вечеру пришлите за мной. Ты теперь - хозяин. А пока прощайте, дети!

Старик спустился с лестницы, а они поехали молча через цветущую равнину. Пред их глазами пестрели роскошным ковром полевые гвоздики, колокольчики, лютики; серебристые ивы тихо шуршали ветвями над бороздами, обрамлявшими поля. Знойный воздух дрожал и его поминутно разсекали желтые бабочки.

Павел сидел, углубись в угол кареты, и смотрел полузакрытыми глазами на разстилавшуюся пред ним чудную картину.

- Счастлив ты? - спросила Лиза, наклоняясь к нему.

- Не знаю, - ответил он. - В сердце у меня как-то тесно.

Она усмехнулась, понимая его.

- Смотри, наше гнездо! - сказала она, указывая ему на "белый дом", показавшийся вдали.

Павел только пожал ей руку, не имея сил говорит.

На лесной опушке карета остановилась. Они вышли и отправились далее пешком.

- Что это? - спросил он.

- Узнаешь потом, - ответила она, смеясь.

- Сюрприз?

- Памятка!

Когда они вошли в лес, Павел между красноватыми стволами сосен заметил что-то черное, увешанное венками.

- Что это еще? - спросил он.

- Ты не узнаешь более своей приятельницы? - сказала Лиза. - А она хотела первая приветствовать тебя!

- "Черная Зуза"! - воскликнул Павел, бросаясь к локомобилю.

- Возьми и меня! - кричала ему Лиза, смеясь и запыхавшись. - Ты забываешь, что у нас теперь все вдвоем.

Он взял ее под руку и они подошли вместе к машине.

- Верное животное! - проговорил Павел, гладя локомобиль по заржавевшему котлу, и когда пошел далее, то все оглядывался на него, как-бы с трудом ра; ст аванс с ним.

- Я хорошо смотрю за ней, - сказала Лиза. - Она стоит всегда у меня под окном. Мы купили ее вместе со всем твоим отцовским наследием для того, чтобы она у тебя не пропала.

Когда они повернули на другой край лесной опушки, Павел указал ей на две сосны, стоявшия немного поодаль от дороги, и сказал:

- Я нашел тебя здесь, когда был занят посевом, а ты лежала в гамаке.

- Да, - заметила Лиза, - и здесь я в первый раз поняла, что мне не разстаться с тобою.

- Вот и можжевеловый куст, где мы... - начал он и вдруг громко вскрикнул, простирая пред собой руки.

- Что с тобой? - спросила она в испуге, видя, что Павел смертельно побледнел и губы у него дрожат.

- Нет её!... - прошептал он.

- Кого нет?

- Её... моей... усадьбы...

Там, где некогда высились постройки, принадлежавшия Мейгеферам, было гладкое место и лишь несколько деревьев простирали к небу свои полузасохшия ветви.

- Пойдем туда, - попросил он ее.

- Нет, нет, - возразила она, - только не сегодня. Мы сходим в другой раз, когда ты не будешь так взволнован.

- Но где-же я буду ночевать?

- В той самой комнате, в которой ты родился. Я приготовила ее для тебя, поставив там мебель, принадлежавшую твоей матери. Можешь-ли ты еще говорить, что у тебя нет родного крова?

Павел с благодарностью пожал ей руку, а она продолжала:

- Пойдем лучше туда, к можжевеловому кусту. Приляг головой на кротовый холмик и насвистывай, как тогда... Помнишь? Сколько лет тому назад было это?

- Семнадцать!

- Боже мой, столько лет уже люблю я тебя и успела сделаться старой девой!... А ждала я тебя из года в год... Ты-же даже не хотел замечать это. Я все думала: придет-же он, наконец... но ты все не шел. Я упала духом и сказала себе: "нельзя же тебе навязываться ему... он, как видно, и не думает о тебе... Надо опомниться и положить конец всему этому"... И я согласилась стать женой Льва, который уже десять лет ухаживал за мною. Он часто смешил меня и я думала, что он будет хорошим... Но довольно об этом, - прервала она себя, вздрогнув. - Ложись и насвистывай!

Повел потряс головою и указал на три сосны, видневшияся вдалеке.

- Пойдем туда! - оказал он. - Я не успокоюсь, пока не побываю там.

- Ты прав, - ответила она и они пошли рука об руку через цветущую равнину, над которою, лениво жужжа, косились рои диких пчел.

Когда они вошли на кладбище, до них донеслись из "белого дома" звуки полуденного колокола. Резко отчеканил он свои двенадцать ударов, легкий отзвук их пронесся дрожью в воздухе, и потом наступила опять тишина, нарушаемая лишь легким жужжанием насекомых.

Могила матери Павла густо поросла плющем и дикими миртами, а в головах её высилась стройная "царская свеча" со своею короною из пышных золотистых цветов. Среди листьев копошились красные муравьи, а маленькая ящерица быстро юркнула в глубь зелени.

Молодые люди долго стояли молча, не решаясь нарушить тишину священного места.

- Где похоронили отца? - спросил, наконец, Павел.

- Твои сестры увезли его в Лоткейм, - ответила Лиза.

- Так и лучше, - сказал он. - Мать была всегда одинока при жизни; пуст будет она одна и в могиле. Но завтра мы съездим и к нему.

- Навестишь ты сестер?

Павел печально потряс своей головой и оба они снова умолкли.

Он закрыл лицо руками и заплакал.

- Не плачь! - сказала она. - Теперь у каждого из вас свой кров.

- Это твоя мама посылает тебе со своим приветом! - сказала она.

- Откуда у тебя это? - спросил он с испугом, узнав почерк матери.

- Нашлось в старом комоде, спасенном во время пожара. Повидимому, тетрадь так и лежала там со времени смерти твоей матери, завалясь между ящиком и задней доскою.

Павел вдруг вспомнил, что Катя упоминала о каком-то сборнике песен в ту ночь, когда он застал ее в саду с её возлюбленным. Но он никогда не разспрашивал её после об этом, стыдясь напомнить чем-нибудь о той позорной минуте.

Тут были разные стихотворения, некоторые написанные гладко, другия с помарками и поправками, как-будто писавшая возобновляла их в своей памяти или слагала их сама. Павел нашел и ту песенку о певце, которую напевала Катя в ту ночь. Потом шла трогательная колыбельная песенка, а за нею другая о девушке, которая жаждала любви, нашла ее в объятиях красавца-рыцаря, но он бросил ее и она осталась одна с плодом этой любви. Тогда она обратила всю свою страсть на ребенка, но именно ради её убила его и вошла спокойно, в подвенечном наряде, на эшафот, говоря, что её сердце все требует любви, но найдет она ее лишь у Бога!

Павел подумал о сестрах и ему показалось, что мать все предвидела и заранее все простила...

А далее было написано крупным почерком: 

"СКАЗКА О ЗАБОТЕ"

"Жила-была мать, которой Господ даровал сынка, но она была так бедна и одинока, что ей некого было пригласит быть его восприемницей. Она сокрушалась и говорила:

" - Где найти мне куму?

"Но вот однажды в сумерки к ней зашла женщина.

"Она была в сером платье и с серым платком на голове.

" - Я согласна быть у тебя кумой, - сказала она, - и буду заботиться о том, чтобы твой сын стал хорошим человеком и не дал тебе умереть с голода. Но ты должна подарить мне зато его душу.

"Мать задрожала и спросила:

" - Кто-же ты?

" - Я - Забота, - ответила серая женщина.

"Мать заплакала, но она так терпела от голода, что решилась подарить ей душу сына, и женщина стала его восприемницей.

"Мальчик подрос и работал усердно, чтобы добывать хлеб. Но, не имея души, он не испытывал никакой радости, не чувствовал своей юности и часто смотрел с упреком на мать, как-бы спрашивая ее:

" - Где-же душа-то моя?"

"Ей стало грустно и она пошла искать ему душу. Она спросила у звезд небесных:

" - Не подарите-ли вы ему души?"

Оне отвечали:

"Он слишком низко от нас".

Она спросила у цветов на лугу; они сказали:

- "Он слишком некрасив".

Спросила у птиц; оне говорят:

- "Он слишком печален".

- "Он слишком смирен".

Спросила она у мудрых змей; оне сказали:

- "Он слишком глуп".

"Она пошла назад с плачем и встретила в лесу молодую прекрасную принцессу с её придворною свитой.

"Увидя плачущую мать, принцесса сошла с коня и повела ее с собою во дворец, весь разукрашенный золотом и драгоценными каменьями.

" - О чем плачешь ты? - спросила она, и мать рассказала ей о своем горе: не может она найти души сыну, а без этого нет у него ни радости, ни юности!

"Тогда принцесса сказала:

" - Не могу я видеть ничьи слезы!... Знаешь что, я подарю ему свою душу

"Мать упала пред ней на колени, целуя её руки. И принцесса сказала:

" - Нельзя-же это сделать так просто. Он должен меня попросит о том.

"Мать пошла с нею к сыну, но Забота накрыла ему голову своим серым покрывалом, так что он как бы ослеп и не мог видеть принцессу. Мать сказала ей:

" - Дорогая Забота, отпусти ты его!

"Но та разсмеялась... А кто слышал этот смех, тот начинал плакат.

"И Забота сказала:

" - Он должен освободиться сам!

" - Но как-же сделать это? - спросила мать.

" - Пусть пожертвует мне всем тем, что ему дорого, - отвечала Забота.

"Это сокрушило мать так, что она слегла и умерла. А принцесса ждет все еще своего жениха"... 

* * *

- Мать моя! Мать! - воскликнул Павел, припадая к могиле.

Конец