Дон-Фернандо, Стойкий принц (отрывок)
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Фернандо, Стойкий принц (отрывок) (старая орфография)
В память С. А. Юрьева. Сборник изданный друзьями покойного.
Москва, 1890.
Дон-Фернандо, Стойкий принц.
(El principe constante).
Трагедия в 5-ти действиях, Дон-Педро Кальдерона-де-ла-Барка.
Посвящается дорогой памяти незабвенного С. А. Юрьева.
*) Предлагаемый отрывок из трагедии Кальдерона "Дон-Фернандо, Стойкий принц" (El principe constante) составляет одну из лучших и более ярких сцен трагедии, которую покойный С. А. Юрьев давно мечтал увидеть в русском переводе. Твердость в убеждениях принца, непоколебимость его воли, решение скорее украситься мученическим венцом, чем изменить данной клятве, выбор верной смерти и позорной участи раба в такую минуту, когда ему, пленнику царя Фецана, представляется вся сила и прелесть свободы - все эти черты невольно приковали к себе внимание старика-идеалиста. Душевно желая хоть чем-нибудь почтить дорогую память С. А. Юрьева, разговоры и советы которого никогда не изгладятся из моей памяти, я беру смелость предложить вниманию почитателей покойного слабое выражение той любви и уважения, которые питал к покинувшему нас С. А., в виде посвящения его памяти переделки для русской сцены одной из любимейших им трагедий западной драматической литературы, к которой так неизменно до последних минут его жизни, тяготела его душа...
Гористая местность близ дворца царя Фецана. Ясный день.
(На сцене - Царь Фецана, Дон-Фернандо, Дон-Жуан - португальский рыцарь, Мулей - мавританский полководец, и Селим - приближенный царя. - Входит Дон-Энрико; он в полном трауре, в руках пергамент. За ним следует португальская свита; она также в траурной одежде.)
Дон-Энрико (Царю).
Привет тебе, могучий царь Фецана!
Царь.
Приветствую тебя, достойный рыцарь!
Дон-Фернандо.
О, брат, я знаю, ты несешь мне смерть!
Царь
Мулей, несет нам рыцарь этот славу!
Дон-Энрико (Царю).
Исполнив долг, приветствовав тебя,
Великий царь, - дозволь обнять мне брата!
(Царь отвечает движением головы. Дон-Энрико бросается в объятия Дон-Фернандо.)
Фернандо! Брат!
Дон-Фернандо.
Энрико! Дорогой!
Скажи мне, добрый брат, какое горе
Скрывает под собой одежда скорби?
Нет, нет - ни слова! Твой печальный вид,
Твои глаза мне ясно говорят...
Не плачь! Когда мне вечный плен сужден,
То знай, я сам стремлюсь к нему... Энрико,
С покорностью я принял дар небес,
С покорностью несу я иго рабства...
Что делает наш брат - король отчизны?
Но... ты молчишь?
Молчу. Молчу, мой брат!
Мне больно повторять слова печали,
Их снова поднимать со дна души!...
Узнай же, брат, и ты, великий царь,
Что плач и стон несутся по отчизне:
Наш Лиссабон лишился короля!..
Дон-Фернандо (вскрикивает).
Мой брат!
Дон-Энрико.
Едва наш флот, разбитый бурей,
Достиг отчизны берегов, и наш
Король, наш брат - великий Эдуард,
Не встретил принца в рати крестоносцев,
Он занемог... И с каждым новым днем
Все ближе... ближе... приближался к смерти...
Скончался он, не в силах перенесть
Твой плен!
Дон-Фернандо
Творец! Я свел его в могилу!
Царь.
Аллах свидетель, скорбь твоя близка мне.
Но продолжай...
Дон-Энрико.
Брат завещал отчизне:
Отдать немедленно твердыни Кейты
Царю Фецана за свободу брата.
Храня завет, оставленный народу,
Наследник Эдуарда, дон-Альфонс,
Послал меня, - вот документ.
Дон-Фернандо (вырвав из рук дон-Эирико пергамент, горячо).
Молчи!
Довольно, дон Энрико! Замолчи!
Такая речь не только недостойна
Инфанта португальского венца,
Магистра ордена, стяжавшого народы
Под светлую хоругвь распятого Христа,--
В устах жестоких варвара и мавра,
Увы! не озаренного до ныне
Небесным светом Господа-Творца!..
Мой добрый брат, великий Эдуард,
Веленьем Господа отозванный от мира
В обитель вечную святых небес,
Едва ли завещал народу и отчизне
Купить свободу мне постыдною ценою?
Не верю я: он этим вам сказал,
Как драгоценна жизнь ему Фернандо,
Как бы желал, путем войны иль мира,
Свободу даровать ему... Творец!
Возможно ли, чтоб сын великой церкви,
Король столь доблестный, как брат, решился
Позорно возвратить твердыни Кейты
На посрамление врагу, - ту Кейту,
К которой сам же он, с мечом в руках,
Когда-то кинулся, сгорая рвеньем,
Прославить имя вечного Творца?
Разсеялись по долам и холмам,
Но он, отважный, шел вперед,
И щит отчизны засверкал на башнях
Неверных стен неверных мусульман...
И что-ж теперь? О, стыд! позор, позор!
Когда вздымаются там к небу храмы,
Когда Творцу клубится фимиам,
Когда поют священной веры гимны
И прославляют Господа небес,--
Мы - христиане, мы - инфанты крови,
Потерпим, чтобы в наших светлых храмах
Вновь появились тени мусульман?
Чтоб полумесяцы их затмевали
Небесный лик, сиявший с алтарей
На верных сыновей Христовой церкви?
Чтоб Божий дом, чтобы часовни наши
Вновь обратились в лживые мечети,
Иль хлевы для презренного скота?
При мысли лишь одной язык немеет,
По телу пробегает, каждый волос
Вздымается на голове... Нет, нет!
Мечети те явились бы могилой
Всех славных дел героев Лиссабона,
И чести их, и доблести, - все рухнет!
Живым свидетелем, где бы потомство
И целый мир прочел постыдные слова:
"Здесь Бог когда-то находил приют,
Но христиане отняли дом Бога,
Чтоб дьяволу вручить!" О, португальцы,
Ужель решимся мы напасть на Бога
В Его священном храме? Мы вселим
Там беззаконие? Мы, братья по Христу,
Толкнем детей и нежных сыновей
На растерзанье варварам, чтоб мавры
Обрядам низким научили их?
Мы предадим постыднейшему рабству,
Оковам, и цепям, и пыткам палачей,
Седых отцов, и жен, и матерей,
Ничтожнейший и бренный человек!
Я раб теперь, - инфанта нет... Ужель
Разумно жизнь раба купить ценою
Десятков жизней и детей, и старцев?
Я потерял его на поле брани,--
Я умер, я мертвец... За мертвеца
Не гибнут сыновья Христовой церкви,
Не гибнут братья...
Нет! Прочь от меня!
На части рву презренный документ!
Пусть клочья от него по ветру мчатся,
Сотрутся в пыль, смешаются с песком,
Потомству не осталось, чтоб оно
Позором нас в грядущем не покрыло!!
(Ропот мавров, постепенно усиливающийся с самого начала этого монолога, переходит в яростные крики)
Великий царь, я раб смиренный твой:
В твоих руках - свобода, жизнь моя!
Но чтоб спасти святые храмы Кейты,
Клянусь, не только жизнь, а сотни жизней
Царь.
Ни слова!
Неблагодарный, замолчи! Увидим...
Узнаешь скоро власть мою и силу:
Ничтожного, презренного раба!
Теперь же пусть твой брат, посол отчизны,
Тебя у ног моих увидит - ниц.
Пади передо мной, целуй след ног
(Дон-Энрико и послы делают движение, но Дон-Фернандо останавливает их порыв негодования: он опускается на колени и целует ноги царя
Дон-Энрико.
О, горе!
О, Аллах!
Дон-Энрико.
Какой позор!
Дон-Жуан.
Царь.
Что? Кто победил?
Дон-Фернандо (обратив взор к
Я к жизни новой приближаюсь!.. Царь,
Твой гнев напрасен, - выслушай меня:
Земная жизнь, увы! лишь краткий сон,
И как бы человек, из праха взятый,
Он снова должен обратиться в прах...
В моей груди не ненависть к тебе -
Одна любовь: ты мне даруешь путь
Кратчайший к светлой, вековечной цели...
Но если ты мой раб, то раб, ты знаешь,
Лишается всего... Твердыни Кейты
В твоих руках, так возврати мне их!
Дон-Фернаидо.
Царь.
Закон рабов - повиновенье.
Дон-Фернаидо.
Да,
"Творец велит рабу повиноваться,
Коль правды требуют", но если ложь
Таится в повеленьи господина,
То ослушание становится добром,--
Так повелел Всевышний Бог.
(гневно).
Так знай,
Тебя ждет смерть!
Дон-Фернандо.
Царь (также).
Так жизнь твоя отныне смертью будет:
Свободы ты лишен на век!
Ты - Кейты.
Царь.
Зелим!
Зелим
Что повелишь, великий царь?
Царь.
Зелим, с рабами труд делить он должен
И в цепи заковать его! Отныне
Купальнях и садах, - без снисхожденья,
До пота на лице... Содрать одежды
С него богатые, и в грубый холст
Одеть! Вода соленая и хлеб
В сыром и душном подземелье... Прочь!
Прочь с глаз моих! Скорее их в тюрьму!
Дон-Энрико.
Творец!
О, стыд.
Царь (грозно).
Веди, Зелим! В оковы.
, по знаку царя, с диким злорадством влечет обоих за кулисы.)