| Автор: | Капандю Э., год: 1865 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
IV. НИСЕТТА
А. находился в узкой комнате, освещенной тусклым фонарем, прибитым к стене. Он снял с себя длинный плащ, шляпу с широкими полями и маску. Фонарь осветил его лицо. Это был человек лет тридцати пяти замечательной красоты. В глазах была видна твердость, показывавшая необыкновенную душевную силу. В выражении лица угадывалась доброта. Сняв маску, плащ и шляпу, А. стряхнул со своего платья следы земли, оставленные ночной операцией в саду на улице Вербоа. Потом он пошел в туалет и старательно вымыл руки, а из шкафа, стоявшего возле стола, взял треугольную шляпу с черным шелковым галуном и серый плащ. Сняв фонарь, он отворил небольшую дверь, переступил через порог и спустился с двух ступеней. Дверь затворилась сама, без малейшего шума.
А. находился в маленьком коридоре, кончавшемся большой комнатой, обставленной как лавка оружейника. А. шел на цыпочках, тишину нарушали только его шаги. Лавка была пуста, ставни закрыты изнутри. В конце лавки находилась большая дверь, обшитая железом, с огромным замком, в который был вставлен гигантский ключ. А. дошел до этой двери, двигаясь легко, как тень, и держа в левой руке фонарь, бледный свет которого освещал шпаги, кинжалы, сабли, пистолеты, висевшие по стенам.
Он с трудом повернул ключ в замке, дверь с шумом отворилась. А., войдя, опять ее запер. В ту минуту, когда он ступил на первую ступень маленькой лестницы, которая вела на первый этаж, яркий свет показался наверху, и нежный голос произнес:
Это вы, братец?
-- Да, сестрица, это я! -- отвечал А.
Он проворно поднялся по ступеням. Молодая девушка стояла на площадке первого этажа с лампой в руке.
Она была среднего роста, нежная и грациозная, с большими голубыми глазами и прекрасными светло-русыми волосами с золотистым оттенком. Лицо ее выражало радостное волнение.
-- О, как вы поздно возвратились! -- упрекнула она.
Если кто-нибудь из нас и должен сердиться, -- сказал А., нежно целуя девушку, -- так это я. Нисетта, я вынужден побранить тебя за то, что ты не спишь до сих пор.
-- Я не могла спать.
-- Почему?
-- Беспокоилась. Я знала, что вы вышли... Я велела Женевьеве лечь, сказала ей, что пойду в свою комнату, но осталась в вашем кабинете. Ожидая вас, я молилась Богу, чтобы он вас защитил, и Бог принял мою молитву, поэтому вы возвратились здоровым и невредимым.
А. и девушка, разговаривая, вошли в комнату, меблированную очень просто, оба окна ее выходили на набережную.
Вы голодны, Жильбер? Хотите ужинать? -- спросила Нисетта.
-- Нет, милая сестра, я не голоден, только устал, и неудивительно - я поздно вернулся и работал всю ночь.
-- В мастерской?
-- Да.
-- Значит, у вас есть известия о Сабине?
Да.
-- Она здорова?
-- Совершенно.
-- И... -- продолжала Нисетта, колеблясь, -- это все?
-- Вы видели Ролана?
-- Да, -- сказал Жильбер, смеясь, -- я видел Ролана, моя хорошенькая Нисетта, он говорил мне о тебе целый вечер.
-- Да!.. -- произнесла молодая девушка, еще больше волнуясь.
-- Не хочешь ли ты узнать, что он сказал мне?
-- О, да! -- наивно отвечала Нисетта.
Он сказал мне, что ему хотелось бы называть меня братом, чтобы иметь право называть тебя своей женой.
-- Он это сказал?..
-- Он сказал еще кое-что.
-- Что же?
-- Какая ты любопытная!.. Не бойся, сейчас все узнаешь! Он мне сказал со слезами на глазах и с волнением в голосе, что он любит тебя от всего сердца и всей душой, что он человек честный и что ценой своей жизни, если это понадобится, он докажет тебе свою любовь. И в заключение он спросил: "Что я должен сделать для того, чтобы Нисетта стала моей женой?"
-- А что вы ему ответили? -- спросила она.
-- Я взял его за руки, сжал их и сказал: "Ролан, я знаю, что ты человек с благородным и честным сердцем, ты любишь Нисетту... она будет твоей женой".
-- Ах!.. -- произнесла молодая девушка, приложив руку к сердцу в сильном волнении. Жильбер обнял ее, Нисетта обвила руками шею брата и, я положив голову на его плечо, заплакала.
-- Нисетта, Нисетта! -- нетерпеливо сказал Жильбер. -- Вытрешь ли ты свои слезы? Разве ты не знаешь, каким глупым становится твой брат, когда плачет его сестра? Хватит! Посмотри на меня - улыбайся и не плачь.
Эти слезы, -- сказала Нисетта, -- от радости.
-- Значит, ты очень любишь Ролана?
-- Да!
Нисетта произнесла это с наивностью, которая показывала ее чистосердечие.
-- Если ты его любишь, -- продолжал Жильбер, -- ты будешь счастлива, потому что ты станешь его женой через три месяца.
Через три месяца... -- повторила Нисетта с удивлением.
-- Да, -- ответил Жильбер.
-- Почему же именно через три месяца?
-- Должно пройти три месяца до твоего брака по причине, тебе неизвестной.
-- Но...
Нисетта, -- перебил Жильбер твердым голосом, пристально посмотрев на сестру, -- ты знаешь, что я не люблю никого на свете, кроме тебя. Вся нежность моего сердца отдана тебе... Я охотно отдал бы свою жизнь, чтобы упрочить твое счастье. Если я отложил это счастье на три месяца, то только потому, что меня вынуждают к этому обстоятельства.
-- Брат мой! -- с живостью произнесла Нисетта. -- Если вы не любите никого на свете, кроме меня, то и для меня вы - все. Я никогда не знала ни отца, ни матери, я испытываю к вам нежность сестры и дочери, я верю вам, как моему доброму гению. Мое счастье в ваших руках, я буду слепо повиноваться вам.
-- Поцелуй же меня, Нисетта, и ступай скорее в свою комнату отдыхать. Ступай, дитя мое, и положись на меня, твое счастье в хороших руках. Через три месяца ты будешь мадам Ролан.
-- Мы будем вдвоем любить вас.
Жильбер грустно улыбнулся и обнял сестру.
Ступай, отдохни! -- сказал он.
этого ангела для того, чтобы остановить зло".
Он подошел к другой двери, находившейся напротив той, которая вела в комнату Нисетты.
-- О, да, -- говорил он, переступая через порог комнаты, расположенной как раз над лавкой, -- о, да! Это - единственное существо, любимое мною - я ненавижу все остальное!
Когда Жильбер произносил слова "я ненавижу", его лицо имело страшное выражение - жажда крови угадывалась в расширенных ноздрях.
Проклятое французское общество! С какой радостью я отплачу, наконец, всем этим людям за зло, причиненное мне!
Он прижался лбом к оконному стеклу - снег продолжал падать. Царило глубокое молчание, потом послышалось пение петуха.
-- Час пробил! -- сказал Жильбер, вздрогнув. -- Продолжим мщение!
Вернувшись к двери, он запер ее на задвижку. В комнате, где находился Жильбер, стояла большая дубовая кровать с балдахином, украшенным занавесками, огромный сундук, четыре стула и стол. Оба окна находились напротив двери, кровать стояла справа, а слева возвышался большой камин. Жильбер подошел к камину и, наклонившись, приложился губами к одному из отверстий в косяке - раздался пронзительный свист.