| Автор: | Капандю Э., год: 1865 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
XXXI. ПАЖ
Праздники в ратуше в нынешнее время не похожи на праздники, происходившие там в 1745 году. Теперь в ратуше живет и председательствует на этих праздниках префект Сены, а прежде там жил и распоряжался купеческий старшина.
В начале 1745 года балов в Париже было много, потому что 23 января дофин, сын Людовика XV, женился на инфанте Марии-Терезе Антуанетте-Рафаэль, дочери Филиппа V и Елизаветы Фарнезе, и город, чтобы показать свою радость королю, которого он от всей души называл "Возлюбленным", стал устраивать праздник за праздником по случаю этого брака.
Начальники корпораций развили бурную деятельность. Назначив дни празднеств, они возводили бальные залы то в одном месте, то в другом: сегодня - на Вандомской площади, завтра - на площади Побед, послезавтра - на Гревской. Каждая корпорация вносила свой вклад в организацию бала: плотники строили зал, обойщики приносили мебель и обои, фарфорщики доставляли вазы, торговцы цветами украшали залу гирляндами. Представители всех других корпораций также участвовали в приготовлениях. В результате этого союза всех ремесел рождалась роскошь неслыханная, которой не могли достигнуть самые богатые представители буржуазии. Торговцы вином устраивали среди цветов фонтаны из шампанского и бургундского, лимонадчики зажигали бассейны из пунша, кондитеры создавали целые здания из леденцов. Эти праздники в самом деле изумляли и очаровывали. Они наделали такого шума, что король изъявил желание присутствовать на одном из них, но тотчас передумал и сказал, что не хочет, -- Людовик XV терпеть не мог церемониальных выездов.
Он был любезен, кроток и очень снисходителен, никогда не говорил неприятных слов; но, кроме того, Людовик XV был робок, сомневался в себе и не имел твердой воли. На больших церемониях он говорил мало, боясь, что скажет что-нибудь не так, и в первые годы своего действительного царствования (то есть после смерти кардинала Флери) его замешательство было иногда таким, что он был не в состоянии выразить свои мысли. В узком же кругу он был остроумен, шутлив и весел.
Людовик XV был счастлив только в личной жизни, а политические дела и большие приемы были для него чрезвычайно тягостны. Этим объясняются многие обстоятельства его царствования.
Когда он передумал присутствовать на народном празднике, придворные попытались уговорить его, особенно старался Ришелье.
-- Государь, -- сказал герцог однажды утром, когда Людовик XV был в хорошем расположении духа, -- купеческий старшина приезжал ко мне вчера с предложением, которое показалось мне чудесным.
-- С каким предложением? -- спросил король.
Устроить в ратуше не бал, а маскарад.
-- У нас карнавал, герцог, и я не вижу никакого препятствия к тому, чтобы купеческий старшина привел в исполнение свою идею. Пусть же он устраивает маскарад, если хочет.
-- Тогда ваше величество может удовлетворить свое любопытство.
-- Я?
-- Конечно. Маскарад уничтожает все церемонии. Вы можете инкогнито поехать в ратушу и, таким образом, государь, вы будете присутствовать на празднике без того стеснения, которого опасаетесь. Вы увидите, как танцуют наши хорошенькие купчихи и мещанки, которые, не зная о вашем присутствии, станут прыгать наперебой одна перед другой. Вы будете свободно смеяться над карикатурными масками, словом, государь, вы приедете и уедете, когда вам будет угодно.
Это прекрасная мысль, любезный герцог! -- сказал Людовик XV, улыбаясь.
-- Вы находите, государь?
Этот разговор происходил в глубокой оконной нише, служившей королю секретным кабинетом. Уводя туда придворного, он оказывал ему величайшую честь. Придворные, находившиеся в комнате, стояли на почтительном расстоянии, так что никто не мог слышать разговор, происходивший между королем и герцогом.
Вечером, за картами, король сказал герцогу, что он согласен. Этого было достаточно. Ришелье тотчас же должен был заняться всеми приготовлениями. Необходимо было сохранить тайну, о чем Ришелье предупредил купеческого старшину, а тот - своих друзей. Каждый муж сказал это по секрету своей жене, каждый отец - своей дочери, каждый брат - своей сестре или сестре своего соседа. Убежденный, что никто на свете (кроме камердинера Бине и герцога Ришелье) не мог знать, что он поедет на маскарад, король с особыми предосторожностями занялся своим туалетом. Он играл в карты с королевой и сослался на сильную мигрень, чтобы избавиться от обычной церемонии, происходившей при его отходе ко сну.
В девять часов Бине ждал его в спальне с двумя дежурными камердинерами и четырьмя пажами, Людовик XV сам запер дверь и сказал с ребяческой радостью:
Мне удалось! Никто ничего не знает!
Он посмотрел на четырех пажей, окруживших его, и сказал:
-- Наденьте маски и поезжайте со мной.
-- О, государь! -- воскликнули четыре избалованных мальчика в один голос, делая усилие над собой, чтобы не запрыгать от радости.
-- Ступайте, господа пажи, ступайте, -- сказал король, -- но если вы расскажете кому-нибудь об этом...
-- А Даже? -- спросил король.
-- Он здесь, государь, ждет, -- ответил Бине, открывая дверь.
Вошел Даже, за ним - его помощник, который нес четыре парика различной формы.
-- Даже, -- сказал король, -- надо сделать так, чтобы меня не узнали.
Не узнали, государь? -- ответил Даже. -- Это невозможно.
-- Почему?
-- Потому что никто не может походить на короля, и король не может походить ни на кого. Каково бы ни было мое дарование, государь, вы все-таки останетесь королем.
-- Так, стало быть, меня узнают?
-- Я так думаю.
Даже, вы отнимаете у меня обманчивую мечту.
-- Может быть, ваше величество, точно не узнают, но наверняка догадаются, что это король.
-- Причешите меня как можно искуснее, Даже.
-- Постараюсь, государь. Какой костюм наденет ваше величество? -- спросил знаменитый парикмахер, изящно драпируя складки пеньюара, в то время как три пажа становились напротив короля, слева и справа. Каждый из них держал в руках зеркало так, чтобы Людовик XV мог видеть себя. Таким образом, король видел себя сразу со всех сторон.
-- Какой я надену костюм? -- повторил король. -- Я сам не знаю.
Однако я должен это знать, государь, для того чтобы выбрать прическу.
-- Я замаскируюсь под тис.
-- Под тис? Очевидно, тогда надо надеть вам на голову венок из зелени и листьев.
-- Делайте как знаете, Даже, но причешите меня быстро и хорошо.
Ну, мсье де Ростен, -- сказал король молодому пажу, -- вы похожи на купидона, старающегося спрятаться.
-- Ах, государь! -- ответил маленький шалун. -- Если бы у меня был лук и колчан...
-- Что вы сделали бы?
Я пронзил бы сердце вашего величества всеми моими стрелами.
-- Для кого, господин купидон?
Для всех хорошеньких женщин, государь.
Король расхохотался.
Кстати, -- продолжал он, -- теперь мой гнев утих, объясните-ка, каким образом две недели тому назад вы принудили меня лечь спать без прислуги?
-- Ах, государь... -- проговорил тот, кланяясь.
-- Отвечайте, отвечайте!
Ваше величество приказываете мне сказать все?
Да. Как вы сумели помешать моей прислуге войти и уверить всех, что я уже сплю?
-- Государь, -- ответил паж, потупив глаза, -- я вам скажу всю правду. Однажды я разговаривал с моим другом Люжаком...
Он указал на пажа, державшего зеркало напротив короля.
-- Я ему говорил, -- продолжал он, -- что я считал бы величайшим счастьем, если бы мог один служить королю! Люжак стал насмехаться надо мной и уверял, что мое желание никогда не будет исполнено. Это меня задело и я побился об заклад, что когда-нибудь я один заменю всю прислугу, а Люжак держал пари, что нет.
А-а! -- произнес король. -- И что же?
-- Однажды вечером я был один в передней, было около полуночи, и я притворился спящим на скамейке. Швейцар, не видя меня, вышел. Я тотчас запер двери Гвардейской залы. Когда настало время вашему величеству ложиться спать, пришли дежурные и, найдя дверь запертой, постучались. Я им не открыл и ничего не ответил. Свечи я потушил. Тишина и темнота заставили всех подумать, что они пришли слишком поздно, и что король лег спать. Они ушли очень встревоженные. Тогда я опять зажег свечи и стал ждать. Бине ничего не знал и вышел из вашей спальни, а ваше величество пришли тотчас же вслед за этим. Вы казались удивленным, не видя дежурной прислуги, и я имел счастье служить вашему величеству один. Я выиграл мое пари.
Король громко расхохотался.
-- Это, однако, и вправду, -- сказал он, -- просто невероятно! Будут рассказывать, что один негодный паж имел смелость принудить французского короля лечь в постель без его услуг, чего не осмелился бы сделать ни один из самых могущественных государей Европы, -- и этому рассказу не поверят. Однако вот виновник этого события! Но знаете ли, милостивый государь, вы заслужили официального объявления войны с моей стороны.
Ах, государь! -- сказал паж Ростен, падая на колени и сложив руки. -- Сдаюсь - я ваш покорный пленник!
-- Встаньте, -- сказал он, -- я уже простил вам и опять прощаю. Но в следующий раз, господин французский рыцарь, подумайте лучше о соотношении наших сил.
Ростен с любовью поцеловал руку, протянутую ему королем.
"В Шуази, в Рамбуйе, -- говорится в записках Ришелье, -- король разговаривал так просто, что придворные забывали иногда, что он французский король. Он не давал им чувствовать, что они его подданные, ужинал с ними, как обыкновенный человек, -- без церемоний, играя роль хозяина; особенно в Шуази, словно простой помещик в своем деревенском доме".
-- Кстати, -- произнес Людовик XV, -- как здоровье вашей дочери. Даже?
Хорошо, государь. Очень даже хорошо. Ваше величество слишком милостивы, осведомляясь о ней каждый день.
-- Она выздоровела?
-- Совершенно. Вот уже три дня, как она выходит гулять.
Да. Кене мне сказал, что уже нет никакой опасности, и что она скоро выздоровеет совсем. Пейрони сказал мне то же самое. Я бы хотел видеть ее, Даже, я вам уже говорил.
Но нынешней ночью желание вашего величества может быть исполнено.
-- Как?
-- Дочь моя узнала от меня сегодня, что ваше величество изволит ехать на маскарад, и уговорила меня взять ее вместе с ее приятельницей Нисеттой Рено. Я обещал, так что буду на маскараде с моими сыном, дочерью и ее подругой, и, если ваше величество пожелает видеть Сабину, я сам представлю ее вам.
Сказав это, Даже отступил на несколько шагов.
Вот, ваше величество причесаны, -- сказал он.
В дверь комнаты постучались. По знаку короля Ростен побежал отворить.
-- Герцог де Ришелье! -- доложил он.
-- Войдите, герцог, я сейчас буду готов, -- сказал король.