Рыцарь Курятника.
Часть третья. Фанфан-Тюльпан.
VI. Граф де Сен-Жермен

VI. ГРАФ ДЕ СЕН-ЖЕРМЕН

-- Подойдите, д'Аржансон, -- сказал король, -- вы знаете, что в Шуази этикет не обязателен.

Маркиз подошел и сказал:

 Государь, позволите ли вы мне иметь честь представить вам графа де Сен-Жермена?

 Граф де Сен-Жермен сам так хорошо представился, что ему незачем прибегать к вашей помощи, любезный д'Аржансон. Он привез бриллианты?

-- Привез, государь.

-- Дайте мне, -- обратился Людовик XV к графу де Сен-Жермену.

-- Государь, -- сказал он, -- вы приказали взвесить бриллиант, прежде чем отдали его мне?

 Да, Бемер взвесил его в моем кабинете.

-- Умоляю ваше величество простить мне вопрос, который вынужден вам задать, но в данных обстоятельствах я считаю полезным устранить даже тень сомнения. Ваше величество помнит форму бриллианта?

 Очень даже хорошо.

-- И то место, где было пятно?

-- Слева, возле большой грани.

 Величину этого пятна?

 Я еще как будто вижу его.

Сен-Жермен низко поклонился, потом раскрыл ларчик и подал королю бриллиант, который показывал маркизу д'Аржансону. Людовик XV взял бриллиант, и очень пристально рассмотрел его. На его лице появилось выражение величайшего удивления. Он приподнял голову, посмотрел на Сен-Жермена, остававшегося бесстрастным, потом опять принялся рассматривать бриллиант, который держал на ладони.

-- Это удивительно! Позовите Бемера! -- сказал он привратнику.

Придворный ювелир вошел почти тотчас.

 Бемер, -- обратился к нему король, -- вы узнаете этот бриллиант?

Ювелир взял бриллиант и рассмотрел его еще внимательнее, чем король.

-- Тот ли это бриллиант, который я отдал графу Сен-Жермену при вас три недели тому назад? -- спросил король.

 Кажется, государь, -- ответил Бемер.

 Но вы в этом не уверены?

 Я могу это проверить. У меня записан его вес и снят с него слепок.

-- Проверьте.

Бемер вынул из кармана маленькие медные весы в кожаном футляре, две гипсовые формы и положил все это на стол. Король стал напротив ювелира и внимательно наблюдал за ним. Дамы окружили стол и с любопытством смотрели то на короля, то на ювелира, то на бриллиант, то на графа де Сен-Жермена. Маркиза де Помпадур казалась любопытнее других. Ришелье, Таванн, д'Аржансон и другие вельможи стояли позади дам. Сен-Жермен оставался в стороне - спокойный, бесстрастный и холодно внимательный - он ждал эксперимента, заранее уверенный в успехе. Бемер вложил бриллиант поочередно в обе формы.

 Точь-в-точь! -- произнес он.

Затем вынул бриллиант, положил на весы, взвесил и сказал:

 И вес точно такой же... Государь, я объявляю, что это тот самый камень, который я взвешивал и рассматривал три недели назад в присутствии вашего величества. Единственное отличие состоит в том, что на бриллианте было пятно, которого теперь нет.

-- Но это тот самый камень? -- спросил король.

 Тот самый, государь.

-- Следовательно, пятно исчезло?

-- Да, государь, -- сказал ювелир с комическим изумлением.

 Как вы это объясните?

 Я не могу объяснить этого, государь.

-- И что же вы думаете?

-- Я думаю, что граф - колдун.

Граф, ничего не отвечая, улыбнулся. Глубокое молчание последовало за этими словами. Король взял бриллиант и передал его маркизе де Помпадур, которая, посмотрев на него, передала другим дамам.

 Сколько стоил этот бриллиант, мсье Бемер? -- спросила маркиза де Помпадур.

-- С пятном? -- спросил ювелир.

-- Да.

-- Король заплатил мне за него шесть тысяч.

 А теперь сколько он стоит?

 Десять тысяч. Я готов заплатить такие деньги за этот бриллиант.

-- Вы, без сомнения, колдун.

-- Вы умеете снимать пятна с драгоценных камней, -- продолжала маркиза де Помпадур, -- а умеете ли делать большие бриллианты из маленьких?

 Это трудно.

-- Но все-таки возможно?

 На свете нет ничего невозможного, маркиза. Но жемчуг увеличить легче, чем бриллиант.

-- Неужели? Вы знаете этот секрет?

-- Давно знаю.

 Вы можете увеличить жемчужины и сделать их красивее?

 Могу.

-- Какой срок вам понадобится на это?

-- Самое меньшее год.

-- На сколько может увеличиться жемчужина за год?

 На пятую часть размера. Через три года жемчужина станет вдвое больше.

-- А какие средства употребляете вы для этого?

-- Самые естественные средства, то есть самые лучшие, несмотря на уверения мнимых ученых.

-- А можно ли о них узнать?

 Я обещал тому, кто сообщил их мне, не открывать секрета никому.

 По крайней мере, нельзя ли узнать его имя?

-- Барам-Бори, самый ученый из багдадских мудрецов.

-- Один из ваших друзей?

 Мы вместе с ним путешествовали несколько лет и занимались добычей жемчуга. Очень интересное занятие.

 Вы были в Персидском заливе? -- поинтересовался король.

 Был, государь. Я провел лучшие годы в этом великолепном месте.

-- И добывали жемчуг? -- спросила маркиза де Помпадур.

 Да, хотя это нелегко и очень опасно - ловцы редко доживают до старости. Через несколько лет работы тело их покрывается язвами, и глаза слепнут. Я видел ловцов, которые оставались под водой четыре, пять и даже шесть минут.

-- Ах, Боже мой! -- воскликнула маркиза де Помпадур.

-- Чтобы научиться хорошо нырять, они всю жизнь проводят в море. Они намазывают маслом отверстия ушей, а на нос надевают рог - это помогает дольше находиться под водой. Мои пловцы питались только финиками, чтобы похудеть и стать легче. Один из них был просто замечательным ловцом - Джонеид. Ловя жемчуг на берегу Карака, он доставал раковины на глубине восемнадцати - девятнадцати саженей и приносил мне экземпляры с великолепным жемчугом. Джонеид никогда не ошибался: он обладал удивительными способностями, к которым добавился опыт. Когда я взял его к себе, он добывал жемчуг уже семьдесят лет.

 Семьдесят лет! -- повторила маркиза де Помпадур с удивлением.

 Да, маркиза.

-- Но сколько же лет ему было?

-- Кажется, сто пять.

-- Сто пять лет!

-- В Персии, в Индии и Китае живут гораздо дольше, чем в Европе, -- продолжал граф, казалось, не замечая производимого им впечатления. -- В северной Азии, в европейской Лапландии нередко встретишь людей, живущих полтораста, сто шестьдесят, сто восемьдесят лет и оканчивающих жизнь самоубийством, потому что им жить надоело, или погибающих по неосторожности. В Татарии я имел честь быть у короля Минощевра, который царствовал уже сто второй год.

-- И долго вы у него оставались? -- спросил Людовик XV.

-- Десять лет.

 До самой его смерти?

 Нет, он умер через восемь лет после моего отъезда.

-- Стало быть, он царствовал сто двадцать лет?

-- Он царствовал бы еще дольше, если бы последовал моим советам, но он не хотел меня слушать.

 Насчет чего?

-- Насчет извлечения эликсиров из сока некоторых растений. Он не захотел лечиться у меня и умер.

 В каком году?

-- В 1515 году, 1 января, в тот самый день, когда во Франции его величество Франциск I вступил на престол. Этот год я провел в Париже и имел счастье присутствовать при вступлении на престол великого короля. Энтузиазм парижан был необычайным, хотя горе их было велико, потому что Людовик XII был ими очень любим.

-- Вы присутствовали при вступлении на престол Франциска I? -- спросил король очень серьезно.

-- Да, государь, -- ответил Сен-Жермен.

 Вы должны доказать мне правдивость ваших слов.

 У меня есть письмо короля Франциска.

-- Король Франциск вам писал? Зачем? Как? По какому случаю?

-- По случаю погребения в Сен-Дени короле Людовика XII. В то время, государь, было принято, чтобы тело короля несли до первого креста Сен-Дени солевозчики; там они передавали тело монахам. По случаю похорон отца народа поднялся спор между монахами Сен-Дени и солевозчиками. Я был тогда очень дружен с каноником Сен-Дени, которому я предложил кусок дерева от святого Креста, подаренного мне во время последнего крестового похода великим приором Мальтийского ордена, которому я оказал важную услугу. Каноник меня очень любил, и благодаря этой дружбе я смог прекратить спор, который нарушал порядок королевских похорон. Условились, что солевозчики будут нести тело короля до самого аббатства за вознаграждение от монахов. Король Франциск, узнав о случившемся, остался доволен и соизволил написать мне письмо собственноручно.

-- Это письмо с вами? -- спросил Людовик XV.

 Да, государь.

-- Дайте его мне!

Сен-Жермен вынул из кармана блокнот удивительной работы, осыпанный бриллиантами. Раскрыв его, он вынул пергамент с королевской печатью Валуа и подал королю. Людовик XV развернул пергамент и пробежал его глазами, потом, обернувшись к маркизе де Помпадур, прочел вслух:

"Я доволен тем, что сделал мой верный подданный граф де Сен-Жермен.

 Это действительно почерк Франциска I, -- сказал Людовик XV, обращаясь к графу. -- У меня есть его письма, которые я часто читаю, так что тут нет сомнений. Я не понимаю только, как это письмо могло быть адресовано вам.

-- Почему же?

-- Потому что оно написано 10 января 1515 года, а теперь 26 апреля 1745.

 Государь, вот другое письмо, которое Мишель Монтень написал мне в 1580 году, на шестьдесят пять лет позже короля Франциска.

Сен-Жермен подал Людовику XV другой пергамент. Король пробежал его глазами, потом передал маркизе де Помпадур, которая прочла вслух:

-- Мсье де Сен-Жермен, -- продолжал король после непродолжительного молчания, -- если все это только шутка, я прошу прекратить ее.

 Государь, -- ответил граф, поклонившись, -- я не осмелился бы шутить в вашем присутствии. То, что я говорю, -- серьезно.

-- Как же вы объясните ваше долголетие? Или У вас есть эликсир молодости?

-- Эликсир молодости выдуман шарлатаном и годится разве что на то, чтобы обманывать глупцов.

 Однако вы единственный человек на свете, проживший столько лет.

 О нет, государь! Многие жили дольше меня. Ной прожил триста пятьдесят лет, Мафусаил умер на девятьсот шестьдесят девятом году - я могу привести много других примеров. Дженкинс, английский рыбак, женился в третий раз на сто тридцать третьем году, овдовел ста сорока семи лет и дал обет не жениться больше никогда. Это недавнее и очевидное доказательство. В Европе живут мало - это правда, но на Востоке живут долго.

-- Почему?

-- Потому что в Европе ведут нездоровый образ жизни, а на Востоке умеют жить. В Персии, в Индии побеждают смерть, потому что играют ею. Здесь вас убивают доктора, хирурги, аптекари. Там организм борется и излечивается. В Персии люди, которые хотят укрепить организм отдыхом, велят похоронить себя живыми и откопать через неделю; те, что хотят привыкнуть к диете, не едят ничего сорок дней; те, что хотят укрепить нервы и умножить силы, висят целыми днями на одной руке и одной ноге. Зачем отрицать способность человека долго жить, если не отрицаешь долгожительства животных и растений, чему служат доказательством деревья в наших лесах, живущие несколько столетий, и карпы в прудах Фонтенбло, которые носят золотое кольцо Франциска I. Я был в Фонтенбло, когда король Франциск купил у матюринских монахов грязную лужу, превращенную им в тот тянущийся вдоль Ментенонской аллеи великолепный пруд, куда он велел пустить тех карпов, о которых я говорю. Если эти карпы еще живут, почему я не могу жить?

-- Я не вижу препятствий к тому, чтобы вы достигли возраста карпов, -- сказал король, смеясь, -- но так как вы имели честь часто видеть Франциска I, расскажите мне о нем и его дворе. Говорят, он был очень любезен?

 Так любезен, как только может быть любезен человек, но только - когда хотел. Король Франциск был очень красивым и очень высоким; по силе, ловкости, смелости, его можно было причислить к рыцарям Круглого Стола. Лицо его с крупными правильными чертами, блестящими глазами и ироничной улыбкой было прекрасно. Умом он обладал тонким, деятельным, очень любознательным, все впитывающим, как губка. Когда после смерти Людовика XII, опечалившей Францию, Франциск I вступил на престол, королевство как будто помолодело. Я имел честь знать короля Франциска в молодости. Я был в замке Амбуаз, когда его, шестилетнего, понесла лошадь, подаренная ему маршалом Жиэ, его гувернером. Мы думали, что маленький принц погиб. Мать его, Луиза Савойская, побледнела, ее била дрожь. Но ребенок уцепился за седло и сумел остановить лошадь.

-- Я как будто вижу Франциска I, -- сказал Людовик XV, по-видимому, с интересом слушавший рассказ.

-- Двор этого короля был блистательным? -- спросила маркиза де Помпадур.

 Великолепным. Но двор его внуков все-таки был выше во многом. Во времена Марии Стюарт и Маргариты Валуа двор был само очарование. Удовольствия, ум, любезность были облечены в восхитительные формы. Эти две королевы были очень образованными, сочиняли стихи. Приятно было их слушать.

 А что вы скажете о коннетабле?

 Я могу сказать о нем только очень много хорошего и очень мало плохого.

 Однако, граф, сколько же вам лет?

-- Государь, не знаю.

 Вы не знаете. сколько вам лет?!

 Абсолютно. Я храню воспоминания детства, но весьма неопределенные и неточные.

 Ваших родителей вы помните?

-- Только мою мать. Я помню, как накануне моих именин мать, с которой я не должен был больше видеться, поцеловала меня со слезами и надела на руку медальон со своим портретом.

 Он еще у вас?

-- Он всегда со мной.

Сен-Жермен приподнял рукав и показал королю медальон с миниатюрой на эмали, удивительно искусной, на которой была изображена очень красивая женщина в богатом, старинном наряде.

 К какому времени может принадлежать этот портрет? -- спросил король.

 Не знаю, государь. Я помню из своего детства только прогулки на великолепных террасах, в прекрасном климате, с блистательной многочисленной свитой. Мне воздавали большие почести. Часто, прохаживаясь по развалинам древнего Вавилона, странствуя по окрестностям Багдада или возле других развалин - развалин старых, первобытных времен, -- я как будто возвращался на несколько столетий назад, слышал восхитительную музыку, видел танцы женщин, блеск оружия на солнце, замечал издали на Евфрате позолоченные лодки с пурпурными занавесками, галеры с веслами из слоновой кости. Мне слышались также мелодичные голоса, нашептывающие песни мне в уши. Это, очевидно, воспоминания пробуждались во мне. Потом эти радостные, счастливые воспоминания сменялись другими. Я уже видел себя одиноким, беззащитным ребенком, блуждающим среди огромного леса, и слышал вокруг себя рев хищных зверей.

-- Но до какой именно эпохи восходят ваши воспоминания? -- уточнил король.

 Я не могу этого определить. Я жил долго, очень долго в отдаленных странах, не зная о существовании Франции. Я жил в Америке до того, как она была открыта европейцами. Я могу утверждать только, что в первый раз я оказался во Франции в царствование Людовика IX, вскоре после его первого крестового похода, то есть в 1255 или 1260 году.

-- Следовательно, вам около пятисот лет?

 Больше, государь. Мой второй камердинер служит мне уже пятьсот сорок два года.

 Вот хороший слуга! -- сказала со смехом маркиза де Помпадур.

В эту минуту подошел Бридж и что-то сказал шепотом королю. Людовик XV ответил утвердительным знаком, и Бридж вышел.