Рыцарь Курятника.
Часть третья. Фанфан-Тюльпан.
XXXI. Лицом к лицу

XXXI. ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Войдя в дом, Сомбой отворил дверь и вошел в зал, быстро осмотрелся вокруг и нахмурился. Затем он пересек зал и отомкнул дверь в следующую комнату. Эта комната была пуста, как и первая. Сомбой раздраженно топнул ногой.

-- Людвиг! -- позвал он.

Никто не ответил.

 Людвиг! Жан! -- крикнул он еще громче. Опять молчание.

-- Что это значит? -- произнес Сомбой с подавляемым гневом. -- Куда девались эти люди?

Он бросился к лестнице в несколько ступеней, ведущей на первый этаж.

-- Никого! -- сказал он. -- И там ничего не слышно...

Сомбой подошел к железной двери, запертой двумя замками, и отомкнул их ключами, которые он вытащил из кармана. Потом наклонился и воткнул кинжал в расщелину плиты. Камень медленно приподнялся, открыв чернеющее отверстие, в которое Сомбой опустил руку. Раздался сухой щелчок, и дверь отворилась сама. Сомбой приподнялся с колен, положил плиту на место, потом переступил порог двери в небольшую комнатку, где стояло две кровати и немного мебели, и остановился в изумлении.

 Их здесь нет! -- вскричал он. -- Исчезли...

Он осмотрел мебель и кровати, перевернул тюфяки, подошел к окну: наружные решетки были целы.

-- Никаких следов побега, -- сказал он, -- а их нет! Значит, Людвиг и Жан изменили... но они не знали секрета двери... Притом, зачем бы они ее опять заперли на все замки?

Он осмотрел стену со всех сторон.

-- Я должен узнать, -- продолжал он, пораженный неожиданной мыслью. -- Уж не князь ли приложил к этому руку?

-- Кровь! -- проговорил Сомбой, останавливаясь.

Действительно, по дубовому полу медленно струился поток крови из-под второй двери, Сомбой подошел к этой двери и отворил ее. На полу лежали два трупа с зияющими ранами в горле, нанесенными острым оружием.

-- Людвиг и Жан убиты! -- сказал изумленный Сомбой. -- Что все это значит? Кто их убил?

-- Я! -- раздался голос.

За поясом этого человека были заткнуты пистолеты, кинжал и короткая шпага. Безмолвные, молчаливые, со сверкающими глазами, Сомбой и этот человек стояли друг против друга.

-- Ты? -- закричал Сомбой.

 Да, я! -- ответил этот человек. -- Разве ты не знаешь, кто я? Я тот, мать которого ты убил самым подлым образом, а отца убил еще подлее! Я был прежде Жильбером, сыном Урсулы и Рено, а ты был бароном Монжуа! Теперь я Рыцарь Курятника, а ты Сомбой. Ты пришел сюда, злодей, за бедными жертвами, а нашел мстителя. Я убил уже тебя однажды, но ты ожил неизвестно каким образом. Теперь я убью тебя во второй раз и сам похороню!

Рыцарь скрестил руки на груда и холодно ждал. Сомбой медленно поднес правую руку к поясу, за которым было заткнуто оружие, потом с глухим рычанием схватил пистолет, поднял руку и спустил курок. Все это продолжалось не дольше вспышки молнии. Громкий хохот был ответом на этот выстрел.

-- Глупец! -- сказал Рыцарь, отскочивший в сторону быстрее пули. -- Неужели ты думаешь, что Рыцаря Курятника можно убить, как зайца?

пот. Борьба была равная с полминуты. Вдруг лицо Рыцаря, до сих пор бледное, вспыхнуло, глаза налились кровью, и Сомбой упал на пол. Рыцарь стиснул его своими железными пальцами. Сомбой ревел - это был уже не человек, а бешеный зверь. Три раза пробовал он укусить своего противника, но безуспешно. Рыцарь сумел правой рукой удержать обе руки Сомбоя, а левой вы хватил из-за пояса и выбросил из комнаты все оружие своего противника. Прошло несколько секунд, вдруг Рыцарь отпустил своего врага и, схватив в каждую руку по пистолету, сказал:

-- Одно лишнее движение, один взгляд - и ты умрешь!

Сомбой не шевелился.

-- Встань! -- приказал Рыцарь.

Сомбой, униженный, с дрожащими руками, с пеной бешенства у рта, осматривался вокруг, пытаясь найти какой-нибудь новый способ нападения или обороны. Медленно встав, он поднял голову. На руках и на плечах его была кровь... Железные пальцы Рыцаря сжимали его так сильно, что местами поразрывались и одежда, и кожа. Рыцарь не упускал из виду ни одного движения своего противника.

 Нам здесь неудобно разговаривать, спустимся вниз, -- сказал он.

Сомбой сделал движение.

-- Подожди! -- велел Рыцарь, подняв пистолет.

Сомбой остановился.

-- Умрешь теперь или через десять минут? -- продолжал Рыцарь.

 Ба! Это все-таки десять минут жизни, а как знать, что может случиться за десять минут? Ну что ж, мне идти? -- спросил Сомбой, который, кажется, возвратил свое обычное хладнокровие.

-- Да.

Сомбой прошел мимо Рыцаря, который последовал за ним, приставив к его спине дуло пистолета. Поняв, что ему не удастся вырваться, Сомбой пошел медленно и твердо, скрестив на груди руки. Спустившись по лестнице в переднюю, он остановился и спросил с удивительной самоуверенностью:

-- В какую комнату? Направо? Налево?

-- Куда хочешь, -- ответил Рыцарь.

-- Садись на этот стул! -- приказал Рыцарь.

Сомбой взял стул и сел, Рыцарь сел на другой стул, напротив побежденного противника. Он долго и пристально смотрел прямо в глаза Сомбою, как бы стараясь прочесть, что было в его душе. Сомбой выдержал этот взгляд с гордой самоуверенностью. Вдали слышалась пушечная пальба. Битва продолжалась с прежней силой.

-- Ну, мой любезный враг, -- холодно начал Рыцарь, -- не будем терять времени. Я сказал тебе мое имя, этого должно быть для тебя достаточно.

 Я тебя узнал, -- ответил Сомбой.

 Это нетрудно. Ты должен был часто видеть меня в этом костюме.

-- И в других тоже.

-- Не был ли ты однажды вечером у Нового моста возле Самаритянки?

-- В тот вечер, когда ты, прогуливаясь, поверял самому себе свои секреты? Ты говорил патетическим голосом: "Мать моя убита, невеста ранена, только моя сестра пощажена!..", и тебе ответил голос: "Она не будет пощажена!.." Это был мой голос.

Говоря это, Сомбой выпрямился, положил ногу на ногу и принял насмешливый вид, резко контрастировавший с бесстрастным видом Рыцаря. Слушая Сомбоя, Рыцарь не сделал ни малейшего движения.

 Так это был ты, -- сказал он. -- Ну так ты солгал и мне, и себе.

-- То есть?

-- Нисетта и Сабина спасены. Те, которых ты надеялся найти здесь, в своей власти, теперь в безопасном месте, а ты сам в моих руках!

-- Это значит, что я умру?

-- Да.

 Если я должен умереть, зачем же ты откладываешь мою смерть?

-- Я должен тебя допросить.

-- Вот как! -- сказал Сомбой, притворяясь удивленным. -- Я думал, ты умнее. Буду отвечать или нет, я все-таки умру - не так ли?

-- Умереть можно по-разному, -- ответил Рыцарь со зловещей улыбкой. -- Смерть быстрая - и смерть под пыткой.

Сомбой пожал плечами.

 Под пыткой... -- повторил он. -- Это может испугать тех, кто боится огня, ран и воды. Это страдание нескольких часов и ничего более. Неужели ты думаешь испугать этим меня?

-- Ты не понимаешь, -- возразил Рыцарь. -- Когда я говорю тебе о смерти под пыткой, я не имею в виду пыток, употребляемых в Шатле, которые могут испугать только глупцов и трусов. Я говорю тебе о нравственной пытке; я говорю тебе о непрерывных страданиях, не ограничивающихся только одним телом, но грызущих мало-помалу душу и сердце, о тех ужасных страданиях, которые заставляют искать смерти, а смерть не приходит! Знаешь ли ты, какую я дал клятву?

Сомбой отрицательно покачал головой.

-- Я скажу тебе, -- пообещал Рыцарь, -- а потом буду тебя допрашивать.

Наступило непродолжительное молчание.

 Слушай, -- начал Рыцарь, -- двадцать лет тому назад в ночь на 30 янзаря 1725 года, в ту ночь, когда ты убил мою мать в саду дома на улице Вербоа...

-- Ты видишь, что я знаю все, -- продолжал Рыцарь, -- в ту ночь, когда тело моего отца качалось на виселице, воздвигнутой тобой, в ту ночь мне было двенадцать лет! Тогда на площади, стоя в одиночестве на коленях возле виселицы, я вне себя смотрел на тело моего отца, висевшее над моей головой. Я думал о страданиях не физических, а душевных, которые пришлось перенести ему и моей матери... в продолжении двенадцати дней страшной смертельной тоски!.. В моей голове выполнился странный подсчет, хотя я сам не понимал, каким образом и для чего. Я представил себе часы страданий и горя, прожитых моим отцом и моей матерью, и насчитал двести сорок восемь часов! Неожиданная мысль возникла после этого. Я приблизился к виселице, помолился на коленях, потом поднялся на ступени лестницы, оставленной палачом. Ухватившись за веревку, я прикоснулся к телу праведной жертвы. Затем, наклонившись к ней и приложив свои губы к ее уху, я сказал: "Отец мой, перед Богом, близ которого ты находишься, я клянусь, что заставлю заплатить тех, кто тебя замучил, целым днем страданий за каждый час страданий твоих!" и поцеловал в лоб моего отца. Тогда я не знал, кто виновник его смерти. Много лет прошло, а я так ничего и не мог узнать. Потом мне стало известно, что ты, барон де Монжуа, был замешан в этом деле, и я решил убить тебя. Мы дрались, и я оставил тебя, как мне показалось, мертвым. Только через несколько лет я узнал настоящую роль, которую ты играл в этой гнусной истории.

-- Как ты это узнал? -- спросил Сомбой.

-- От одного твоего приятеля, от того, который тебе помогал, -- от Шароле, которого я силой заставил говорить, сунув его в выгребную яму. Ты теперь понимаешь? Ты не умер, я тебя отыскал и сдержу мою клятву.

 То есть мне остается жить девять с половиной месяцев? -- смело сказал Сомбой. -- Итак, я не стану говорить.

Рыцарь наклонился и посмотрел ему прямо в глаза.

-- И ты осмелишься шутить с Рыцарем Курятника? -- произнес он. -- Когда я говорю тебе о страданиях в продолжении двухсот сорока восьми дней, я говорю о самом страшном, самом ужасном, самом невыносимом страдании, какое когда-либо испытывало человеческое существо. Но ты не умрешь на протяжении этих двухсот сорока восьми дней - нет! Ты будешь жить против своей воли, но каждую минуту, каждую секунду ты будешь терпеть предсмертные мучения! Ты знаешь, кто я и что могу сделать? -- прибавил Рыцарь, решительно поднявшись со своего места. -- Подумай, чем это тебе грозит.

-- А если я буду говорить? -- спросил Сомбой.

-- Если ты будешь говорить, то я попрошу душу моего отца освободить меня от данной клятвы и убью тебя без всяких мучений.

 Ты мне клянешься?

-- Да.

-- Если так - спрашивай, а я посмотрю, должен ли я тебе отвечать. О чем же ты хочешь меня спросить?

-- Я спрошу тебя о том, кто помогал тебе совершить преступление на улице Вербоа, потому что ты не мог совершить его один.

-- Дальше?

 Я спрошу тебя, кто ранил Сабину в ночь на 30 января.

-- Еще?

-- Я спрошу тебя, кому адресовано было письмо, найденное возле трупа одного из моих людей, убитого 1 февраля на углу улиц Отфейль и Корделье.

-- Это все?

-- Я должен также знать, кто спас тебя от смерти, и каким образом ты остался жив, если я убил тебя пятнадцать лет назад.

 Ты хочешь знать все это? -- спросил Сомбой, качая головой.

-- Да. Отвечай!

-- Подожди. Прежде, чем я тебе отвечу, я должен сам тебя спросить. Клянусь тебе, что мы можем сойтись, это зависит от тебя. Ты узнаешь все, что ты хочешь знать, если согласишься выслушать мои просьбы.

 Говори, только скорее, -- грозно сказал Рыцарь. -- Знай, что этот дом окружен моими людьми, и что мне стоит только подать сигнал для того, чтобы мои распоряжения были исполнены...

-- Вот что я от тебя потребую, -- возразил Сомбой с полным спокойствием, -- во-первых, чтобы ты возвратил мне свободу, во-вторых, чтобы ты отдал мне все деньги, находящиеся в твоих сундуках, в-третьих, чтобы ты отказался от Сабины, которую я люблю и которую хочу увезти с собой.

-- Если ты меня убьешь, -- холодно сказал Сомбой, -- Сабина и Нисетта умрут завтра.

-- Они умрут завтра! -- вскричал Рыцарь.

-- Да, умрут, -- повторил Сомбой. -- Умру я или останусь жив, одни ли останутся эти девушки, или их будут охранять, они умрут через двадцать четыре часа, если я не поставлю преграду между ними и смертью, Ты думаешь, что держишь меня в своих руках, но на самом деле я держу тебя в моих.

Дуло пистолета поднялось к голове Сомбоя.

 Объяснись! -- страшным голосом закричал Рыцарь.

-- Когда я оставил этот дом сегодня утром в восемь часов, я дал этим женщинам яд, противоядие от которого знаю только я. Оставив их здесь, я старался предвидеть все, и ты видишь, что я сделал правильно.

-- Отравлены!.. -- повторил Рыцарь.

-- Да, действие этого яда начинается через двадцать четыре часа после приема... Теперь час, яд был дан в восемь часов, получается, им остается еще девятнадцать часов. Если они примут известное мне противоядие, то будут жить.

-- Если это так, почему ты не сказал мне об этом раньше?

 Потому что я хотел знать твои намерения. Теперь действуй. Убей меня, если хочешь, я отомщен заранее.

-- Противоядие! -- закричал Рыцарь.

Сомбой молча отступил на два шага.

-- Противоядие! -- повторил Рыцарь, подходя к Сомбою и по-прежнему держа его на прицеле.

Сомбой не отвечал и пятился назад.

 Признайся, что ты солгал, -- продолжал Рыцарь, -- признайся, что ты хотел сохранить свою жизнь, может быть, я оставлю тебя в живых.

-- Я сказал правду, -- ответил Сомбой, продолжая отступать назад под грозным дулом пистолета.

Рыцарь взмахнул пистолетом, Сомбой сделал еще шаг назад, но его спина уперлась в стену. Отступать было уже некуда.

-- В последний раз: противоядие! -- потребовал Рыцарь.

-- Нет, если они в твоих руках, пусть умрут!

 Умри же и ты! -- закричал Рыцарь и спустил курок.

Раздался выстрел, но Сомбой исчез. Он провалился в отверстие в полу, которое открылось под его ногами и сразу же закрылось над его головой. На стене было большое пятно крови. Сомбой, видимо, был ранен. Но была ли рана смертельной?

Рыцарь выбежал из дома - человек в черной маске и в черной одежде стоял перед ним.

-- Все выходы охраняют? -- спросил Рыцарь хриплым голосом.

-- Да, -- ответил человек в маске.

 Велите поджечь этот дом, и чтобы ни одно живое существо не вышло оттуда.

Пушки продолжали палить, и равнина Лез, недавно пустая, теперь была занята бегущими солдатами... Это бежали англичане.