Рыцарь Курятника.
Эпилог. Через три месяца.
IV. Исповедь

IV. ИСПОВЕДЬ

Шесть часов пробило на парижском соборе, одна из дверей которого была открыта. В это утро, когда весь Париж все еще спал, в церковь вошел человек, закутанный в большой плащ. На лицо его была надвинута шляпа. Без сомнения, его ждали, потому что когда он вошел, через хоры прошел прелат. Это был епископ, монсеньор де Мирпоа, самый уважаемый и самый строгий прелат во Франции. Его опередил аббат, отворивший дверь в исповедальню. Через несколько секунд человек, вошедший в церковь, зашел в исповедальню и стал на колени... Исповедь длилась довольно долго. Потом он поднялся с колен, перекрестился и стал ждать. Дверь отворилась, и епископ вышел.

-- Пойдемте, сын мой, -- сказал он тихим голосом, направляясь к ризнице.

Там было два аббата. Епископ поговорил с ними шепотом, потом, сделав знак рукой тому, кто исповедовался у него, отворил дверь, ведущую в монастырь. У двери ждала карета. Лакей отворил дверцу, священник сел в карету, а за ним вошел исповедовавшийся и сел напротив епископа. Карета тронулась и через десять минут остановилась возле особняка прелата. Епископ первым вышел из кареты, поднялся по лестнице и вошел в богато обставленную молельню; незнакомец следовал за ним. Прелат сел и указал своему спутнику на стул, тот принял приглашение с поклоном.

 Итак, вы - Рыцарь Курятника? -- спросил Мирпоа, смотря на человека, сидящего напротив него.

-- Да, монсеньор, -- ответил тот.

-- Рыцарь Курятника, преступник!

Рыцарь смотрел на прелата, глаза которого были прикованы к нему.

-- Вы должны понять меня, монсеньор, -- продолжал Рыцарь, -- эта идея, находящая отклик в моем сердце, не принадлежит, собственно, мне. Многие думают, или скоро будут думать, как я... Пройдет немного лет - и вся Франция будет чувствовать то же, что и я! Но не в этом вопрос, -- продолжал Рыцарь, сменив тон, -- речь идет обо мне одном. Я сказал вам все, и если вы знаете, какая скорбь привела меня на этот путь, вы знаете также, что я отомстил за себя нынешней ночью или, вернее сказать, отомстил за тех, кто пострадал безвинно.

 Вы не имели права действовать таким образом, -- сказал де Мирпоа.

-- Но если бы я оставил в живых эти чудовища, они опять убивали бы невинных.

-- Господь запрещает мстить!

-- Господь не запрещает убить ядовитую змею.

-- Змея не человек, она не может раскаяться.

 Умоляю вас, монсеньор, призовите на меня милосердие Божие!

-- Чем вы будете заниматься дальше?

-- Я вам уже сказал: хочу отказаться от двойного существования, которое я вел до сегодняшнего дня. Рыцарь Курятника умер, теперь будет жить только Жильбер, счастье на земле еще возможно для меня. Я люблю Сабину, дочь Даже. Я буду работать, и мы будем счастливы. Эта-то любовь и привела меня к вам.

-- Как?

-- Сабина - девушка праведная. Обманывать ее было бы непозволительно. Признаться ей во всем я не могу, но я люблю ее. Ради нее я отказываюсь от моего тайного безграничного могущества. Прочтите в моем сердце и в моей душе: для того, чтобы быть супругом Сабины перед Богом, я должен стать перед алтарем, а для этого мной должна руководить ваша рука. Вы знаете все - смею ли я надеяться?

-- Поклянитесь вечным спасением вашей души, что вы сказали правду, -- проговорил он.

Жильбер протянул обе руки.

-- Клянусь! -- сказал он. -- Клянусь перед отцом моим и моей матерью, которые близ Господа и слышат меня.

Прелат протянул руки над головой Жильбера.

 Милосердие и прощение Господа неисчерпаемы, -- проговорил он.

-- Отец мой, -- сказал Жильбер, становясь на колени, -- окажите мне последнюю милость.

-- Что вы хотите?

-- Я смог похоронить тело моего отца на святом кладбище, но тело моей матери остается там, где его погребли преступники. Вам известно, что три месяца назад, в лесу Сенар, один человек имел счастье спасти жизнь его величества, которого едва не убил кабан?

-- Знаю.

 Это я спас короля.

-- Неужели?

-- Да. Король обещал мне исполнить первую же мою просьбу. Пусть же его величество позволит мне похоронить мать на кладбище.

 Я увижу его величество сегодня утром на совете и передам ему вашу просьбу.

Жильбер приподнялся с колен.

 Удостоите ли вы дать мне поцеловать вашу руку?