| Автор: | Келлерман Б., год: 1932 |
| Категория: | Рассказ |
II
В половине восьмого, минута в минуту, Жак спустился по лестнице в столовую. Он отдохнул, освежился и был теперь в превосходном настроении.
Даже здесь, внизу, как и во всех номерах, стоял приторный запах лизола. Из года в год Корошек и его жена вели борьбу с насекомыми. "Тут наш клопик прифрантился, с блошкой он плясать пустился", - вполголоса напевал Жак, весело спускаясь по лестнице, очень довольный собой. Подумать только, этот старый осел Корошек не позволил ему заплатить долг, просто не позволил. Вот уж не ожидал.
Ксавер, старший лакей, скрыл свое изумление в глубоком поклоне, когда увидел Жака. А Корошек, с любопытством высунувший свою желтую дыню из стеклянной двери, от удивления не мог даже пробормотать приветствие. Жак расфрантился и, чтобы пустить пыль в глаза Корошеку, Ксаверу, Янко, всему Анатолю, надел смокинг. Смокинг? В "Траяне"? К обыкновенному ужину? Такого здесь еще никто не видывал! А я-то так распетушился, что чуть не отказал... Святой Иосиф, так бы и было, если б Ксавер меня не остановил! Да только для одной рекламы нужно принять такого гостя! Для рекламы, даже если б он не заплатил ни гроша!
Чтобы попасть в красную комнату, святая святых "Траяна", нужно было пройти через кафе и через столовую. Маленькое кафе с десятком мраморных столиков было пусто, но в небольшой затхлой столовой, в углу, склонившись над тарелкой супа, сидела среднего роста дама с темными, несколько растрепанными волосами. Она с любопытством подняла голову, когда вошел Жак. Жак рассматривал ее с полной бесцеремонностью молодого человека, только что приехавшего из Парижа. Темноволосая дама неподвижно держала в руке ложку, и в ее черных блестящих глазах, казалось, прыгали насмешливые огоньки. Откровенно говоря, похоже было на то, что она над ним потешается. В дверях красной комнаты Жак обернулся: ему почудилось, что дама быстро спрятала во рту язык, который она высунула у него за спиной. Но, может быть, он и ошибся.
"Ишь ты, - думал Жак, - что это? Жаль, что она чуточку не покрасивее, малютка. Ну не чудесно ли всё это? Приезжаешь из Берлина или Парижа в какую-нибудь дыру на периферии цивилизации, и вот уже снова манит жизнь, загадочная, вечно на взводе, как скрученная пружина. И маленькая очаровательная Ивонна уже далеко, черт возьми! И всё это хорошо..."
-- А, ты уже здесь, Янко! - воскликнул Жак звонко и радостно.
Янко Стирбей лежал на красном плюшевом диване, лениво растянувшись и задрав ноги на валик, но мгновенно вскочил, когда вошел Жак. Одним прыжком он очутился около Жака. Все движения Янко были порывисты и быстры.
-- Наконец-то хоть одна живая душа! - закричал он. Янко всегда был шумлив, - пожалуй, чересчур шумлив, будто немного навеселе. Он обнял Жака и расцеловал его в обе щеки. Глаза его были влажны.
-- Ну, наконец-то ты здесь! Слава богу! Дай мне посмотреть на тебя, Жак. Ты загорел, как цыган! - нежно разглядывал Янко своего друга.
В противоположность Жаку, у Янко с юности всегда был бледный, зеленоватый цвет лица. Даже горячее солнце Анатоля не могло наложить загар на его кожу. Как всегда, он казался невыспавшимся, щеки у него немного ввалились. Но он был необычайно вынослив, его здоровье не могли расшатать никакие излишества. Он мог не спать по нескольку суток, и действительно спал очень мало. У него не хватало времени на сон. Жизнь слишком интересна, чтобы спать! "Ну конечно, опять закутил, - подумал Жак, когда увидел Янко. - Он иначе не может".
Янко Стирбей принадлежал к одному из знатнейших семейств этого края. Его отец, барон Микаэль Георг Стирбей, много лет был министром и близким другом покойного короля, старший брат Борис занимал место секретаря посольства в Лондоне; среди его родственников были генералы, советники, губернаторы, прокуроры. Но сам Янко был простым лейтенантом, без малейшего честолюбия, как он сам заявлял, и в Анатоле пользовался славой "первого шалопая в городе". Пока у него были деньги, он сорил ими без оглядки (отец уже не раз спасал его от кредиторов), а когда денег не было, делал долги, не ломая себе голову над вопросом, как он их будет платить. Янко был игрок, кутила и большой почитатель прекрасного пола. О его приключениях рассказывали бесчисленные истории. Много раз они кончались форменным скандалом. Только из уважения к его больному отцу Янко еще не прогнали из армии.
-- Эй, Ксавер! - окликнул Янко лакея, по обыкновению несколько рисуясь резкостью своего тона. - Мы начинаем. Принеси коктейль.
-- Коктейль? Это еще что за новости? - спросил Жак.
-- Да, коктейль. Мы хоть и живем на краю света, но тоже не отстаем от жизни. Изобретен в честь тебя, Жак! Ты удивишься. Наше здешнее сладкое вино, джин, чуть-чуть розовой эссенции - для букета - и одна оливка. Надеюсь, у тебя хороший аппетит? Я уже несколько дней ломаю голову, как бы тебя получше встретить. Отведай даров отечества: вот поросенок, вот барашек, вот курица. Разумеется, мне следовало бы приготовить для тебя какую-нибудь красотку, но этого я сейчас сделать не в состоянии. Но подожди, может быть, отыщу завтра, кто знает? Во всяком случае стол здесь будет не хуже, чем в Берлине или Париже. Я уже побывал на кухне у госпожи Корошек, там пахнет, как на небесах. Эй, Ксавер, поторапливайся!
жаркие споры сделали их друзьями на всю жизнь. Окончив школу, Янко поступил в военную академию, а Жак уехал продолжать образование в Вену. После нескольких лет разлуки они снова встретились в доме родственницы Янко, жены судебного советника госпожи Ипсиланти, и здесь их опять связала одна общая страсть: они одновременно и одинаково пылко влюбились в дочь советницы Соню, и влюбились, нужно прибавить, одинаково несчастливо: красивая девушка смеялась над обоими приятелями.
Когда Жак в первый раз приехал из Вены на каникулы, он начал смотреть на Янко критически. И в это же время Янко почувствовал умственное превосходство Жака. Он осознал его умение дисциплинировать себя, его скрытую энергию и с тех пор всегда восхищался своим другом.
вообще он презирал патриотизм. Госпожа Корошек и в самом деле была первоклассным поваром: корень квадратный из Будапешта плюс Константинополь, - так формулировал ее искусство Жак. А затем запеченные цыплята! И знаменитое анатолийское розовое вино, слегка пенящееся, как шампанское... Да, Жак вдруг почувствовал себя дома, как будто бы никогда не разгуливал по ярко освещенным улицам Берлина и Парижа. Ксавер, бесшумно двигаясь, подавал блюда, тарелки, бутылки. Пот катился по его веснушчатому лицу. У него сегодня был большой день. "Garcon, waiter, Ober!" [*] - Жак обращался к нему на всех языках, а Янко то и дело покрикивал: принеси то, принеси это. Корошек вошел, чтобы засвидетельствовать почтение. Он надел новый темно-серый сюртук: смокинг Жака не давал ему покоя.
Сноски
[*] -