Город Анатоль.
Часть вторая.
Глава XXX

XXX

Прощальный вечер Янко ("прежде чем я отправлюсь в дальнюю дорогу") должен был состояться в четверг вечером в "Парадизе". Разумеется, был приглашен и Жак. Никто не сомневался, что Жак придет. Он обещал это Соне, она очень беспокоилась за Янко. Он так странно вел себя, когда с нею прощался! Но сам Жак не принимал всерьез разговоров Янко о том, что он после праздника "поставит точку", и вообще относился критически ко всему, что о нем рассказывали. Жак хорошо знал Янко.

Жак смог прийти только в десять часов. Уже издали он услышал оглушительный гвалт. Все праздники, которые устраивал Янко, были одинаковы. Цыгане пели любимую песенку Янко:

Ютка, лишь она любить умеет,

Ютка, Ютка, моя Ютка!..

Все так орали и дурачились, что появление Жака никем не было замечено. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Все уже были изрядно пьяны и смеялись над каждой глупостью. Яскульский стучал кулаком по столу и просил не прерывать его каждую минуту.

Жак пробегал глазами по лицам гостей, отыскивая Янко. Ах вот он - веселые, внимательные глаза, радостное, беззаботное лицо мальчика. "Ага, -- подумал Жак, -- это тот самый Янко, которого мы завтра будем оплакивать! Соня может спокойно отложить все заботы о нем. А кто это рядом с ним? Кто прижимается к его плечу? Это Роза, он в первый раз показывается с ней в обществе".

Роза лихорадочно блестящими глазами смотрела на Яскульского и тряслась от смеха. На щеках у нее выступили красные пятна.

-- Прекрати наконец твои глупые шутки, Ники! -- крикнул Яскульский и подмигнул "акробату". -- Я хочу рассказать историю, как мы застрелили огромную медведицу в горах! Это было в Магуне, помнишь, Ники?

-- Так точно, в Магуне, -- ответил Ники, делая театральный жест.

Было ясно, что он хочет разыграть Яскульского. Весь сплетенный из мускулов, он ловко балансировал, сидя на спинке стула и положив ногу на ногу, точно акробат на трапеции. На его крупной голове задорно торчал черный вихор.

-- Ники, конечно, тоже играет роль в этой истории, хотя и не очень блестящую, -- продолжал с насмешливой улыбкой Яскульский. -- Вы сейчас услышите!

И Яскульский начал рассказывать совершенно неправдоподобную историю о медвежьей охоте. Снег лежал в два метра толщиной, им несколько раз приходилось откапывать лопатой свои сани. И вдруг Яскульский видит, как под откос катится черный шар - медведица!

Но тут Ники снова прервал Яскульского:

-- Ты совсем позабыл про волков, дядюшка! Сперва из лесу вышли три волка, они бежали за нашими санями.

-- Верно, я совсем забыл про волков! Ты прав, Ники! Так вот, мы едем, а я и говорю: "Кто это там бежит под гору?" Это были три огромных волка. Они бежали за нашими санями, страшные звери! Я взял тогда ружье и выстрелил в них. А Ники в это время, -- да, да, племянничек, так оно и было, -- забился с перепугу на дно саней.

Здесь Ники опять прервал Яскульского:

-- Ты ошибаешься, память тебя подводит. Это не ты стрелял, а я. Ты в это время держал вожжи, потому что лошади понесли.

-- Правильно, Ники! Теперь я вспоминаю: верно, лошади понесли!

-- После первого выстрела она затрясла лапой, точно ее укусила пчела. Яскульский стреляет снова. Медведица упала, тихонько заворчала и подохла.

-- Но где же был наш друг Ники? -- воскликнул Яскульский. -- При первом же выстреле он бросился наутек. Когда я уложил медведицу, он был уже далеко и всё старался добраться до саней. За твое здоровье, мой милый друг, не сердись на меня, но всё было именно так, ха-ха-ха!

Весь бар дрожал от хохота.

"Акробат" ловко балансировал на спинке стула.

 Нет, -- спокойно сказал он, -- это было не совсем так. Когда показалась медведица, я прекрасно помню, я действительно хотел выскочить из саней, но ты сказал мне: "Ради бога, не оставляй меня одного! Это страшный зверь, это медведица-матка!" Но я всё же выпрыгнул, не спеша подошел к ней вплотную и, вежливо раскланявшись, застрелил ее. А вообще-то я за всю свою жизнь не видел ни одного медведя и ни одного волка.

Слушатели в восторге хлопали в ладоши.

-- Ну, знаешь...

Яскульский в гневе встал со своего места. В это мгновение кто-то крикнул:

-- А вот и Грегор!

 Цыгане! -- закричал Янко, вскочил и бросился обнимать Жака. Глаза его загорелись от счастья. Он смотрел на Жака, как влюбленный.

-- Я твердо знал, что ты придешь, Жак! Роза, вот Жак! Поцелуй его!

Роза обняла Жака за шею.

-- Ты друг Янко, я люблю тебя! -- воскликнула она и поцеловала его. Она была уже немножко пьяна.

-- Цыгане, -- закричал Янко, -- "Ютку"! И цыгане заиграли и запели:

Ютка, Ютка, моя Ютка!..

Здесь был еще молодой доктор Воссидло, тоже изрядно навеселе, и горбатый Лео Михель, социалист: он приветствовал Жака латинскими стихами, которых тот не понял. Тут же было несколько девиц из бара, -- их уже совсем развезло. Белокурая Жермена сделала вид, будто очень близко знакома с Жаком, и немедленно уселась к нему на колени.

Прощальный праздник Янко был выдержан в том же стиле, что и все его прежние вечеринки и кутежи.