Город Анатоль.
Часть третья.
Глава XVII

XVII

Весь Анатоль плакал над американским фильмом, который показывали в "Стране грез". Это была история одного клоуна. У него умирает ребенок, но несчастный клоун должен в этот вечер смешить публику. Как жестока жизнь! Антония вернулась домой с распухшими от слез глазами.

-- Ах, как трогателен этот маленький покойник, Гизела! -- плачущим голосом сказала она. -- Нет, ты непременно должна посмотреть этот фильм.

Но Гизеле было сейчас не до того, ее одолевали другие заботы. Она всё это время находилась в ужасном настроении. Все люди ей опротивели. Натерпевшись от людей столько жестоких обид, она поклялась себе больше нигде не показываться. Однако на следующий же день побежала в "Страну грез".

Гизела немедленно раскаялась в этом. Она не могла сосредоточиться, так как всё время думала о гнусности и пошлости людей. Во время первого антракта она увидела, что рядом с ней сидит Ники Цукор. И в то же мгновение - в ту же самую секунду! -- у нее в голове блеснула изумительная мысль. Ники Цукор может ей помочь, он для этого самый подходящий человек. Какая великолепная мысль! О, она еще покажет этим гадам-клеветникам! Она немного придвинулась к Ники. Ники с удивлением взглянул на нее, но тотчас сам придвинулся ближе. "Да, -- думала Гизела, в то время как умирал ребенок клоуна, -- этот Ники мне просто небом послан".

Теперь все в зале уже плакали, а когда опять стало светло, усердно терли глаза. Только Ники Цукор смеялся.

-- Хотел бы я знать, -- сказал он Гизеле, -- откуда только Яскульский достает такую дрянь? И подобная чепуха месяцами делает сборы в Америке! Простите мне мой смех: ведь американцы всё же не какие-нибудь негры!.. Добрый вечер, госпожа Хониг. Я вас только сейчас узнал.

Началась хроника. Она приходила в Анатоль с опозданием на несколько недель, но всё же можно было узнать по крайней мере, что делалось на свете. После хроники Ники хотел проститься, но Гизела попросила его остаться еще на минутку. У нее есть к нему большая-большая просьба. Гизела сильно покраснела.

-- Просьба?

-- Да, большая-большая просьба.

рыцарским чувствам, обращается к нему, как к джентльмену. Ей нужно непременно переговорить с ним. Может быть, они могли бы завтра под вечер где-нибудь встретиться? Но всё это, разумеется, должно быть полной тайной.

Ники чувствовал себя польщенным и с радостью выразил свою готовность.

-- Вы знаете "Парадиз"? -- спросил он.

Да, она знает. Ее подруга Ютка Фигдор рассказывала ей о "Парадизе". У Ютки был флирт с одним инженером из "Национальной нефти", мистером Гауком. Она встречалась с ним там. Но этого Гизела, конечно, не сказала Ники.

-- Прекрасно, -- заявил Ники. -- Вам удобно в шесть часов? В это время уже темно. Вы подниметесь по лестнице, затем направо по деревянной галерее и в последнюю дверь. Там вы найдете меня.

 О, как это любезно с вашей стороны! -- поблагодарила его Гизела, и глаза у нее заблестели. -- Я буду аккуратна.

Вверх по лестнице, направо, последняя дверь!

Ники уже ждал ее. Он заказал шоколад. Ведь она выпьет чашечку шоколада? Если ей жарко, можно немного приоткрыть окно.

-- Как вы любезны, как вы любезны, господин Цукор!

-- Здесь нас никто не потревожит, -- сказал Ники. -- Вы можете говорить, ничего не опасаясь.

об этом, и кроме того, она ведь едва знакома с этим Ники: обменялась с ним всего-навсего несколькими словами. Губы у нее пересохли, ей пришлось выпить сперва глоток шоколада. Затем она глубоко вздохнула и собралась с силами.

-- Я хотела бы обратиться к вам с одним вопросом, господин Цукор, -- начала она тихим, дрожащим голосом. -- Я хотела бы спросить у вас, слышали ли вы, что обо мне говорят в Анатоле?

Ники потряс черными кудрями. На всякий случай он отрицал. Он уже понял, на что она намекала.

-- Нет. Да и что могут о вас говорить? -- удивленно ответил он.

-- О боже! -- Гизела поставила локти на стол, приложила кончики пальцев к вискам и устремила полный ужаса взгляд в пространство. -- Это страшная вещь, -- продолжала она. -- Это низость! Ах, это такая бездонная гнусность, это самая бесстыдная клевета, какую только можно вообразить себе! И подумайте, я ничего не знала, ни о чем не догадывалась. Два года ни о чем не подозревала!

 Но, боже мой, что же это такое?

-- Ну, я расскажу вам всё. Вы знаете, что я была замужем. Не правда ли? Ну разумеется, вы сами вчера меня назвали "госпожой Хониг". О моем браке мне не хочется говорить. Скажу только, что у меня были весьма веские причины оставить мужа через сутки после венчания. У него были болезненные наклонности, вы понимаете? Одним словом, я вернулась к родителям.

-- Я знаю, я знаю.

Ники слушал, широко раскрыв глаза. Он был большой любитель сплетен, пересудов и скандалов.

 Ну, слушайте дальше, -- продолжала Гизела.

Теперь слова так и лились из ее маленького накрашенного ротика. Вероятно, ее муж, трусливый негодяй, пустил о ней эту клевету, чтобы отомстить ей. И она ничего не подозревала! Да ей такое просто в голову не приходило!

-- Посудите сами, господин Цукор, как я могла об этом догадаться?

Но теперь она кое-что узнала. Теперь она всё поняла. Она замечала, что на вечерах и балах мужчины почти не обращали на нее внимания. Они увивались вокруг Антонии, а ей - только вежливый поклон. И когда кто-нибудь из мужчин танцевал с ней, она ясно чувствовала, что это простая вежливость и ее партнер буквально остерегается держаться близко к ней. То же она замечала и на улице. Мужчины смотрели только на Антонию, а ее вообще точно не существовало. Что же это такое? Разве она хуже Антонии? Что у нее, бородавки на лице? Разве она чахоточная? Но вот Ютка Фигдор наконец передала ей, какую гнусную клевету распространяют в городе по ее адресу. Она три дня пролежала в постели, так возмутила ее эта гнусность.

-- Вы, конечно, знаете, о чем я говорю, господин Цукор? Вам, должно быть, тоже доводилось это слышать?

-- Значит, это говорят? -- воскликнула Гизела. -- Говорят... говорят, что я... не настоящая женщина?

Гизела закрыла лицо руками:

-- Как ужасно, как ужасно! Какой позор! Скажите сами, можно ли нанести женщине более тяжкое оскорбление?

Ники покачал головой.

 Ведь это сделало мое положение в городе просто невыносимым, -- в отчаянии продолжала Гизела. -- Лишить меня моей женской чести! Можно ли придумать более гнусную сплетню? Мужчины избегают, презирают меня. Это возмутительно! Мне было бы легче, если бы обо мне сказали, что я распутница. Разумеется, это не очень лестно. Но когда говорят, что я не настоящая женщина, это во сто крат оскорбительнее для меня, во сто крат! Говорить так - значит оскорблять женщину насмерть! Ну скажите, права я или нет?

-- Вы правы. Это неприятно для вас.

-- Неприятно! Да ведь из-за этого я стала отверженной, стала всеобщим посмешищем! -- продолжала Гизела вне себя. -- Вся моя жизнь разбита. Неужели вы думаете, что я для того разводилась, чтобы никогда больше не выходить замуж? Но как могут интересоваться мною мужчины, если они думают, что я не настоящая женщина? Я взгляну на мужчину, а он избегает моего взгляда. Мужчины боятся дотронуться до моей руки, никто не ухаживает за мной. Вы понимаете теперь, что моя жизнь разбита? Антония - хорошая сестра, нечего сказать! -- знала уже год, что обо мне ходят такие слухи, но ничего мне не говорила. "Подумаешь, кто-то сдуру сболтнул", -- успокаивала она меня. Ну разумеется: на ее долю выпадали все триумфы, а я сидела рядом, как дура!

"Акробат" сочувственно кивнул.

-- Теперь я начинаю понимать, как невыносимо ваше положение, -- сказал он.

 Нет, мужчина вряд ли сможет войти в мое положение. Я была в полном отчаянии; я поклялась не выходить больше из дому, я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Только с отчаяния пошла я вчера в кино. "Там темно, -- думала я, -- никто меня не узнает". Но как только я увидела вас, господин Цукор, мне пришла в голову чудесная мысль. "Он поможет тебе, -- подумала я, -- он джентльмен, он поймет тебя". И теперь я все свои надежды возлагаю на вас.

Ники изумленными глазами уставился на нее:

-- На меня?

-- Да, на вас, господин Цукор, именно на вас! Всем известно, что вы знаете толк в женщинах. О, простите, вы знаете, в нашем городе не бывает секретов! Вы должны опровергнуть гнусную клевету, вы должны выступить в защиту моей чести. Ну, посмотрите, разве это не руки женщины? -- И она поднесла к глазам Ники маленькие выхоленные ручки. -- А это разве не женские плечи? Посмотрите сами! -- Гизела встала и так близко подошла к Ники, что ее бедра коснулись его колен. Она натянула платье на груди и спросила: - Ну скажите сами, что я - мальчик? Притроньтесь к моей груди, разве это не грудь женщины?

У Ники от волнения участилось дыхание. Он понял теперь, что должен вынести свое суждение как эксперт. Ну что ж, лучшего эксперта ей и не найти.

 Да кто мог выдумать, что вы не женщина? Конечно, это очень даже красивая грудь, а ваша талия... о, какая мягкая и гибкая! Вообще...

-- Да вы только пощупайте! -- восклицала Гизела. -- Ведь тут задета моя женская честь!

 А какие бедра! Господи, конечно, это просто глупая клевета, а мы все верили ей. Разумеется, вы настоящая женщина. Ну а целоваться вы умеете, если вы настоящая женщина?.. Верно, вы и целоваться умеете!

-- Да вы только пощупайте, -- без конца твердила Гизела, уже сама не понимая, что говорит. -- Я знала, что вы меня поймете. О боже мой, ну конечно, я умею целоваться! Как вы могли подумать, что я не умею? Я могу поцеловать вас раз, и еще раз, и еще раз... Ведь сюда никто не войдет? Вы уверены?

Когда они собрались уходить, Гизела сияла от восторга. Она вся пылала. Румянец ее щек пробивался сквозь толстый слой свежей пудры. У нее был несколько комичный вид, точно ее побелили. Она обняла Ники, поднялась на цыпочки и поцеловала его в толстые губы, несмотря на то, что он был плохо побрит.

 Я знаю, Ники, -- сказала она, -- вы джентльмен и не болтливы. Но ведь это совсем особый случай, и я надеюсь, вы поймете мою просьбу. Умение хранить секреты - это совсем не то, что мне от вас надо. Вы меня поняли? Совсем не то! До свиданья в четверг!