Ким.
Глава X.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ким. Глава X. (старая орфография)

X.

Лурган сагиб не выражал так прямо своего мнения, но его совет совпадал со словами Магбуба, и результат был благоприятен для Кима. Он теперь уже понимал, что неосторожно переодеваться в туземное платье в Лукноу, и потому, когда Магбуб был где-нибудь, где с ним можно было списаться, он к нему ехал и у него менял платье. Еслибы казенный ящик с красками, выдаваемый ученикам Сенть-Ксавье для раскрашивания географических карт, мог рассказать о занятиях Кима во время каникул, мальчика наверное бы исключили из школы. Однажды он с Магбубом отправились в Бомбей с тремя вагонами лошадей для конок, и Магбуб пришел в восторг, когда Ким предложил ему переправиться через Индийский океан для покупки арабских коней, которые, как он узнал от одного из местных продавцов, гораздо дороже ценятся, чем простые кабульския лошади.

На возвратном пути Ким в первый раз испытал морскую болезнь, сидя на носу парохода. Он был уверен, что его отравили. Знаменитый ящик с лекарствами бабу оказался безполезным, хотя Ким наново наполнил его в Бомбее. У Магбуба были дела в Кветте, и Ким, - Магбуб не мог не признать этого - окупил издержки на свое содержание, проведя четыре дня в качестве поваренка в доме жирного сержанта; он в удобную минуту вытащил у него из ящика маленькую записную книжку и всю ее списал, - она состояла из записей, касающихся продажи скота и верблюдов; он провел целую ночь, лежа за домом и списывая книжку при луне. Потом он положил книжку на место, и по совету Магбуба тотчас же ушел, не потребовав жалованья. Он нагнал Магбуба в шести милях от города и принес ему переписанную книжку.

-- Этот солдат мелко плавает, - объяснил Магбуб, - но современем мы поймаем и более крупную рыбу. Он только продает скот по двум ценам - по одной для себя и по другой для правительства; но это я не считаю большим грехом.

-- Почему, собственно, ты не велел мне просто взять книжку, вместо того, чтобы переписывать ее?

-- Он бы испугался и рассказал своему начальнику. От нас бы тогда ускользнули новые ружья, которые теперь пересылаются из Кветты на север. Игра такая крупная, что ее одним взглядом не обнимешь.

-- Ого! - сказал Ким и замолчал. - Это происходило во время осенних каникул, после того, как он получил награду за успехи в математике. Рождественские праздники он провел у Лурган сагиба, сидя большую часть времени перед ярко горящим камином - в тот год все дороги были покрыты глубоким снегом - и помогал Лургану нанизывать жемчуг; маленького индуса не было, он уехал жениться. Лурган заставлял Кима выучивать целые главы из корана до тех пор, пока он не научился читать их нараспев, как настоящий мулла. Кроме того, он сообщил Киму названия и свойства разных местных лекарств, а также заклинания, которые нужно произносить давая их. Он советовал Киму заботиться о своем здоровье, научил его лечить лихорадку и пользоваться разными лекарственными травами. За неделю до возвращения в Лукноу полковник Крейтон сагиб - это было очень нелюбезно с его стороны - прислал Кину экзаменационный лист с вопросами, касавшимися исключительно линий, углов и приборов для измерений дорог.

Следующия каникулы Ким провел опять с Магбубом. Он чуть-чуть не погиб от жажды, пробираясь по песку на верблюде в таинственный город Буканир, где колодцы вырыты на глубине четырехсот футов и выложены верблюжьими костями. Это не была приятная экспедиция с точки зрения Кима, потому что, вопреки условию, ему велено было снять план с этого дикого укрепленного города. Так как магометанским конюхам не полагается снимать планы в независимых туземных государствах, то Киму пришлось измерять все разстояния при помощи четок. Компасом ему удавалось пользоваться только изредка - большею частью после захода солнца, и при помощи маленького ящика с красками и трех кисточек он сделал план какого-то фантастического города. Магбуб очень смеялся, глядя на его чертеж, и посоветовал ему приложить в рисунку письменное объяснение.

-- Напиши обо всем, что ты видел, чего касался рукой, и что мог предположить. Пиши так, как будто сам Джунгилат сагиб собирается осадить город с большой армией.

-- С армией во сколько человек?

-- Тысяч в пятьдесят.

-- Глупости! Вспомни, как мало здесь колодцев в песках и как они плохи. Даже тысяча человек не сможет пробраться сюда - они умрут от жажды.

-- Так напиши все это, отметь также старые бреши в стенах, напиши, где можно достать хворост, и каковы настроения и намерения короля. Я здесь останусь, пока не продам лошадей. Найму комнату у городских ворот, и ты будешь моим помощником. Комната хорошо запирается.

Ким написал рапорт аккуратным почерком школьников Сент-Ксавье, и прибавил раскрашенный план. На возвратном пути Ким перевел написанное на туземный язык для Магбуба. Афганец поднялся со своего места и стал что-то вытаскивать из переметной сумы.

-- Я знал, что ты заслужишь праздничное платье, и приготовил его тебе, - сказал он, улыбаясь. - Еслибы я был афганским эмиром, я бы тебя озолотил. - Он торжественно положил свои дары в ногам Кима: вышитый золотом тюрбан с остроконечным верхом и с длинными концами, обшитыми золотой бахромой, вышитый хилет, белую рубаху, застегивавшуюся сбоку, зеленые шаровары с шелковым поясом, и в завершение всего туфли из русской кожи, с дерзко вздернутыми носками; запах кожи был упоительный.

-- Новое платье приносит счастье, особенно, если его одеть в среду утром, - торжественно стал Магбуб. - Но не нужно забывать, что на свете есть злые люди. Вот тебе.

Магбуб довершил свои приношения, от вида которых у Кима захватило дыхание, маленьким перламутровым револьвером с никелевой пластинкой.

-- Я думал-было выбрать меньший калибр, но сообразил, что для этого годятся пули правительственных ружей. А такия пули можно легко достать - особенно на границе. Ну, встань-ка, покажись мне. - Он похлопал Кима по плечу. - Дай тебе Бог силы, сын мой. Сколько ты погубишь сердец! Сколько глаз будет заглядываться на тебя украдкой из-под опущенных ресниц!

Ким повертелся на каблуках, выпрямился и стал машинально закручивать едва пробивающийся ус. Потом он припал к ногам Магбуба, чтобы поблагодарить его; он не мог выговорить ни слова от волнения. Магбуб обнял его.

-- Сын мой, - сказал он, - между нами не нужно слов. Но не правда ли, этот маленький револьвер очарователен? Все шесть зарядов можно выпустить сразу. Его нужно носить на груди, у самого тела, - это предохранит его от ржавчины. Никогда не клади его в другое место.

-- Когда я буду возвращаться в школу, мне придется отдать тебе его. Там не позволяют носить оружие. Ты припрячь его для меня.

-- Сын мой, мне надоела твоя школа, где у человека отнимают лучшие годы, чтобы учить его тому, чему можно научиться только в пути. Глупость сагибов безпредельна. Ну, да погоди. Может быть, твой отчет спасет тебя от дальнейшого рабства. И, ведает Бог, нам все более и более нужны люди для дела.

успел уже вырости, Ким отправился во втором классе в Сент-Ксавье. Через три недели полковник Крейтон, прицениваясь в тибетскому амулету в лавке Лургана, встретил там Магбуба-Али. Афганец стал выражать ему свое негодование по поводу слишком долгого, по его мнению, пребывания Кима в школе. Лурган сагиб молчал, оставаясь в резерве.

-- Пони совсем окреп, тверд в ходе, сагиб. Теперь он с каждым днем будет только застаиваться, если его держать на конюшне. Брось повод и пусти его в поле, - сказал лошадник. - Он нам нужен.

-- Но он так молод, Магбуб, ему не более шестнадцати лет, не правда ли?

-- Когда мне было пятнадцать, я уже убил одного человека и родил другого, сагиб.

-- Неисправимый старый язычник! - Крейтов обратился в Лургану, и тот поддержал афганца.

-- Я бы давно уже употребил его в дело, - сказал Лурган. - Чем моложе, тем лучше. Вот почему я всегда поручаю хранение самых ценных камней ребенку. Вы мне послали его на испытание. Я всячески его испытывал - это единственный мальчик, не поддавшийся моим внушениям - у него очень твердая воля. Так оно было уже три года тому назад. А с тех пор он многому научился у меня, полковник Крейтон. По-моему, вы теперь теряете время.

-- Гм! Может быть, вы правы. Но вы это сами знаете, теперь нет никакого серьезного дела.

-- Дайте ему испробовать свои силы, - перебил Магбуб. - Нельзя требовать от жеребенка, чтобы он сразу стал возить тяжести. Пусть он походит сначала наудачу с караванами, как наши молодые верблюды. Я бы сам взял его с собой, но...

-- Есть кое-что на юге, в чем он может оказаться полезным, - сказал Лурган сладким голосом, опуская свои тяжелые веки.

-- Это дело в руках Е. 23, - быстро сказал Крейтон. - Туда ему не след идти. К тому же он не знает по-турецки.

-- Объясните ему только вид и запах писем, которые нам нужны, и он принесет их, - настаивал Лурган.

Они говорили об очень запутанном деле - о недозволенной и разжигающей страсти переписке одного магометанского духовного лица с младшим членом индийской королевской семьи, обвиняемым в захвате женщин на британской территории. Мусульманский мулла вел себя очень дерзко, а молодой принц негодовал на стеснение его прав. Во всяком случае им не следовало продолжать переписку, которая могла когда-нибудь наделать беды. Одно из писем было перехвачено, но перехвативший его найден был убитым на дороге в одежде арабского торговца, - как Е. 23, взявшийся за продолжение дела, обстоятельно изложил в своем донесении.

Эти факты и некоторые другие, более секретные, заставили призадуматься Магбуба и Крейтона.

-- Пусть он себе бродит со своим красным ламой, - сказал продавец лошадей с видимым усилием. - Он любит старика. Он, по крайней мере, научится считать шаги по четкам.

-- Я имел кой-какие сношения с этим старцом письменно, - сказал полковник, улыбаясь. - Где же он ходит?

-- Он ходит по всей Индии, вот уже три года. Он ищет какую-то "реку исцеления". Проклятие всем - Магбубь сдержался. - Он живет в храме тиртанкеров, или в Будгайе, когда возвращается из странствия. Он навещает мальчика в школе, мы это знаем, так как мальчик был за это несколько раз наказан. Он сумасшедший, но очень смирный человек. Я с ним встречался. Бабу тоже знает. Мы за ним наблюдали все это время. Красных лам не так много в Индии, чтобы можно было потерять их из виду.

Крейтон задумался и стал внимательно разсматривать амулет.

-- А как скоро можно вывести жеребца из конюшни? - спросил лошадник, видя по глазам полковника, что он колеблется.

-- Гм. Если я возьму его из школы, что же с ним будет по-вашему?

-- Он придет ко мне, - быстро сказал Магбуб. - Лурган сагиб и я подготовим его для этих странствий.

-- Ну, хорошо. В течение шести месяцев пусть он делает что хочет. Но кто будет отвечать за него?

Лурган слегка наклонил голову. - Он ничего не разболтает, если это то, чего вы боитесь, полковник Крейтон.

-- Конечно; но, во-первых, ему нечего выдавать, а во-вторых, он знает, к чему это ведет. К тому же он очень любит Магбуба-Али, и меня тоже немножко.

-- А ему будут платить жалованье? - спросил практичный торговец лошадьми.

-- Он будет получать только на прокорм двадцать рупий в месяц.

Магбуб-Али и Лурган очень радовались тому, что им удалось убедить полковника Крейтона и устроить судьбу Кима; но их радость бледнела перед тем восторгом, который охватил самого Кима, когда директор школы Сент-Ксавье призвал его и объявил, что полковник Крейтон требует его.

-- Я так понимаю, О'Гара, что он нашел вам место в департаменте каналов, - вот видите, что значит делать успехи в математике. Вам очень повезло, ведь вам только семнадцать лет. Но, конечно, вы понимаете, что штатного места вам не дадут, пока вы осенью не сдадите экзамена. Поэтому не воображайте, что вас ожидает теперь только веселье и развлечения, или что ваша карьера уже обезпечена. Вам предстоит еще много серьезного труда. Только сдав окончательный экзамен, вы можете сделаться штатным служащим и дойти до жалованья в четыреста пятьдесят рупий в месяц. - Директор дал ему еще много хороших советов, касающихся его поведения и нравственности в будущем. Его товарищи, которые хотя и были старше его, но еще не получали назначений, стали поговаривать о подкупе и протекции; были намеки на то, что полковник Крейтон слишком уж по отечески относится к Киму, но Ким даже не хотел отругиваться. Он весь был поглощен мечтами о предстоящих ему наслаждениях, и думал о письме, полученном накануне от Магбуба. Афганец писал ему по-английски, назначая свидание на этот день. Вечером, на вокзале в Лукноу, Ким говорил о своих чувствах Магбубу. - Я боялся, что на меня крыша обрушится и раздавит меня, - слишком уж я счастлив. Неужели теперь школе совсем конец, отец мой?

Магбуб махнул рукой в знак подтверждения, и глаза Кима засверкали как угли.

-- Так дай мне револьвер, теперь я могу носить его при себе.

-- Потише, потише. Я только выговорил тебе у сагиба право делать, что хочешь в течение шести месяцев. Будешь получать двадцать рупий в месяц. "Красная шляпа" знает, что ты придешь к нему.

-- Я тебе буду выплачивать коммиссионные из моего жалованья в течение трех месяцев. Да, по две рупии в месяц, - сказал Ким с важным видом. - Но прежде всего нужно освободиться от этого. - Он указал на свои полотняные панталоны и дернул себя за воротник куртки. - Я привез с собой все, что нужно для дороги. Мой чемодан отправлен к Лурган-сагибу.

-- Он шлет тебе поклон, сагиб.

-- Лурган сагиб очень умный человек. Но что ты теперь намерен делать?

-- Я отправляюсь на север, там идет большая игра. Ну, а ты попрежнему хочешь следовать за старой "красной шляпой"?

-- Не забудь, что я всем ему обязан. Он сделал меня тем, чем я стал, хотя он и не знает, что я такое. Он из года в год аккуратно платил за мое учение.

-- Я бы сделал то же самое, если бы это пришло мне в мою глупую голову, - проворчал Магбуб. - А теперь идем. Всюду уже зажжены огни, и никто не заметит тебя на базаре. Мы идем к Гунифе.

По дороге Магбуб обстоятельно рассказал Киму о том, как Гунифа и подобные ей колдуньи могут наслать несчастия на королей. - В нашей игре женщины особенно опасны, - прибавил он. - Из-за них, главным образом, и рушатся все наши предприятия, и нас находят на заре с перерезанным горлом. Так случилось с... - и он рассказал самые ужасные подробности.

-- Так почему же... - Ким остановился перед грязной лестницей, которая вела в мрачную комнату во дворе за табачной лавкой Азим-Уллы.

Комната с её грязными подушками и закопченными ширмами вся пропитана была запахом плохого табака. В одном углу лежала огромная безформенная женщина, одетая в зеленоватый газ; на лбу, в ушах, на груди, на руках у нея было навешано множество тяжеловесных украшений местного изделия. При каждом её движении все это звенело, как медная посуда. Тощая кошка, сидевшая на балконе за окном, жалобно мяукала от голода. Ким остановился растерянный у входной занавеси.

-- Это и есть твой новичек, Магбуб? - лениво спросила Гунифа, даже не вынимая мундштук изо рта. - О, буктаны! - у нея, как у всех ей подобных, вечно вертелись на языке имена джиннов. - О, буктаны! да он славный такой!

-- Это входит в торговлю лошадьми, - объяснил Магбуб Киму, который стал смеяться.

-- А уже это давно слышу, - ответил Ким, усаживаясь подле лампы. - А к чему это все?

-- Это нужно для ограждения от опасностей. Сегодня мы изменим цвет твоей кожи. Ты стал белым как миндаль от спанья. Но у Гунифы есть краска, которая не сходит ни в один, ни в два дня. Мы также заворожим тебя от случайностей пути. Это мой тебе дар. Сними с себя все металлическое и положи сюда. Приготовь что надо, Гунифа.

Женщина медленно поднялась и сделала несколько шагов по комнате, слегка протягивая вперед руки. Ким увидел, что она слепая.

-- Да, - пробормотала она, - моя краска не сходит ни через неделю, ни через месяц. Патан сказал правду. А те, кого я беру под свое покровительство, находятся под сильной охраной.

-- Когда попадаешь куда-нибудь далеко, и не имеешь никого подле себя, не хорошо вдруг покрыться прыщами или заболеть проказой, - сказал Магбуб. - Когда ты был со мной, я мог следить за тобой. Разденься до пояса. Посмотри, какой ты стал белый. - Гунифа вернулась ощупью из внутренней комнаты.

-- Ничего, ведь она не видит. - Магбуб взял оловянный кувшин из её унизанной кольцами руки.

Краска была на вид синяя и клейкая. Ким обмакнул в нее кусочек ваты и потер руку, но Гунифа услыхала его движение.

-- Нет, нет, - крякнула она, - это не так делается; нужно исполнить при этом некоторые церемонии. Выкрасить последнее дело. Я раньше заворожу тебя от всех опасностей пути.

-- Jadoo (колдовство)? - спросил Ким с некоторым испугом. - Ему становилось жутко от её белых незрячих глаз. Но Магбуб положил ему руку на шею и пригнул его внизу, так что Ким чуть не стукнулся носом о пол.

-- Не сопротивляйся. Тебе ничего худого не сделают, мой сын.

ароматным и одуряющим. Сквозь находящую на него дремоту он слышал имена дьяволов - Зулбазана, сына Эблиса, который живет в базарах и "парао", порождая распущенность нравов в тех местах, где останавливаются караваны, - Дулгана, невидимо витающого над мечетями, прокрадывающагося в туфа правоверных и мешающого им молиться, Мусбута, дьявола лжи и страха. Гунифа то нашептывала ему что-то на ухо, то говорила как бы издалека и касалась его своими ужасными мягкими пальцами; но Магбуб все время не отнимал руки от его шеи, до тех пор, пока мальчик с глубоким вздохом не лишился чувств.

-- Алдах, как он сопротивлялся! Без курений ничего бы не вышло. Я думаю, что этому причиной его белая кровь, - раздраженно сказал Магбуб. - Ну, а теперь начинай свои заклинания. Заворожи его от всего.

-- О, внимающий, ты, который внимаешь слухом, я призываю тебя. Слушай, о, внимающий! - Гунифа взывала, обращая на восток свои мертвые глаза. Темная комната наполнилась возгласами и стонами.

С балкона какая-то громоздкая фигура просунула в комнату круглую как шар голову и нервно закашляла.

-- Не прерывайте этих чревовещаний, друг мой! - сказала фигура по-английски. - Я верю, что все это вас волнует, но просвещенный наблюдатель не должен терять самообладания.

Гурри-бабу стал опять делать отметки в своей запасной книжке, сидя на перилах балкона, но рука его дрожала. Гунифа как бы под влиянием наркоза качалась, сидя скрестив ноги подле усыпленного Кима, и заклинала одного дьявола за другим, чтобы охранить мальчика от их влияния.

-- Я... я надеюсь, что ничего вредного в её манипуляциях нет, - сказал бабу, наблюдая за тем, как напрягались и судорожно двигались мускулы на шее Гунифы, когда она разговаривала с голосами. - Ведь, надеюсь, она не умертвила мальчика? В противном случае я отказываюсь быть свидетелем на суде... Какой это был последний дьявол, которого она назвала?

-- Бабуджи, - сказал Магбуб на местном наречии. - Я не верю в индусских дьяволов, но сыновья Эблиса совсем другое дело. А они, как и "джумали" (доброжелательные), так и "джулали" (мстительные), не любят кафиров.

-- Так, по-вашему, мне лучше уйти? - спросил Гуррибабу, поднимаясь с места. - Конечно, это дематериализованные явления. Спенсер сказал...

-- Уф, кончено! Дай Бог, чтобы это принесло пользу мальчику. Бабу, помоги мне приподнять ее. Не бойся!

-- Как бы я боялся абсолютно несуществующого? - сказал Гурри-бабу, перейдя для собственного успокоения на английский язык. - В самом деле, очень стеснительно чувствовать ужас перед колдовством, занимаясь им с научной точки зрения; тяжело собирать сведения по фольк-лору для королевского этнологического общества, и в то же время верить во все темные силы.

-- А теперь надо его выкрасить, - сказал он. - Мальчик теперь находится под могущественной охраной, если у духов есть уши, чтобы слышать. Я сам "суфи" (свободомыслящий), но если можно узнать слабые стороны женщины, лошади и чорта, то почему бы не воспользоваться этим на всякий случай. Выведи его на дорогу, бабу, и смотри, чтобы красная шляпа не завела его слишком далеко от нас. Мне пора вернуться в лошадям.

-----

Под самое утро Ким проснулся как будто после тысячелетняго сна. Гунифа тяжело храпела в своем углу, но Магбуба уже не было.

-- Надеюсь, что вам не было страшно, - произнес подле него вкрадчивый голос. - Я присутствовал при всей операции, очень интересной с этнологической точки зрения.

-- У-у! - сказал Ким, узнав Гурри-бабу, который признательно улыбнулся ему. - Я имел также честь привезти вам от Лургана нужное вам теперь платье. Я не имею обыкновения развозить такия безделицы подчиненным - он засмеялся - но ваше положение считается исключительным. Надеюсь, м-р Лурган оценит мою любезность.

Ким зевнул и потянулся. Приятно будет опять свободно двигаться в старом платье.

-- Это скромное платье челы, сопровождающого ламайского ламу. Оно выдержано до мелочей, - сказал Гурри-бабу, выходя на балкон. - Ведь ваш лама, хотя не совсем этого толка, но все-таки приблизительно в том же роде. Я об этом вопросе писал в Asiatic Quarterly Review. Замечательно, что он не верит в дьявола, совершенно так же, как и я.

Гунифа задвигалась во сне, и Гурри-бабу нервно кинулся к медной курильнице, казавшейся совсем черной в утреннем свете, взял немножко копоти на палец, провел им диагональные полосы по своему лицу.

-- Кто умер у тебя в доме? - спросил Ким на местном наречии.

-- Никто, но, может быть, у нея, у этой колдуньи дурной глаз, - ответил бабу. - Ну, а теперь ты куда едешь? Я провожу тебя на поезд, ведь ты едешь в Бенарес, и сообщу тебе все, что каждый из нас должен знать.

Ким встал, огляделся в мрачной комнате, и взглянул на желтое как воск лицо Гунифы. - Нужно заплатить этой колдунье, что ли?

-- Нет, она заворожила тебя против всех темных сил и всех опасностей, взывая к своим дьяволам. Таково было желание Магбуба. - Переходя на английский язык, бабу прибавил: - В высшей степени глупо, я думаю, потворствовать таким суевериям. Ведь все это чревовещательство, не правда ли?

Ким машинально щелкнул пальцами в ограждение от всякого зла, которое могло произойти от заклинаний Гунифы, и Гурри опять засмеялся. Но, проходя через комнату, он старательно обходил тень Гунифы на полу. Колдуньи могут завладеть душой человека, если наступить на их тень.

-- Ну, а теперь выслушайте меня внимательно, - сказал бабу, когда они вышли на воздух. - В состав церемоний, которых мы были свидетелями, входит передача амулета служащим в вашем департаменте. У вас висит теперь на шее маленький серебряный амулет, очень дешевый. Это наш, вы понимаете?

"снимающий тяжесть с души", - сказал Ким, ощупывая амулет на шее.

-- Гунифа делает их за две рупии, конечно, со всякого рода заклинаниями. Они не представляют ничего особенного - это только кусочек черной эмали, а внутри бумажка с именами местных святых. Гунифа изготовляет их только для нас, но на всякий случай, т.-е. еслибы она работала не только для нас, мы еще вставляем в наши амулеты маленькую бирюзу. Ее доставляет м-р Лурган, - в другом месте такой бирюзы достать нельзя. Все это я сам придумал. Конечно, это не имеет оффициального характера, но очень удобно в сношениях с подчиненными. Полковник Крейтон этого не знает, он европеец. Бирюза завернута в бумагу. - А вот мы и у вокзала... Представь себе, вы отправились куда-нибудь с ламой, или со мной - как я надеюсь, что это когда-нибудь случится - или с Магбубом. Предположим, что мы попадаем куда-нибудь в очень опасное место. Я боязливый человек, очень боязливый; но, уверяю вас, мне приходилось быть в очень опасных местах. Вы тогда должны сказать: "я сын волшебных чар". Прекрасно.

-- Я не совсем понимаю. Однако, не следует нам говорить по-английски во всеуслышание.

-- Нет, ничего. Я бабу, хвастающий своим английским языком. Бабу всегда говорят по-английски из тщеславия, - сказал Гурри. - Так вот "сын волшебных чар" - это знак того, что вы, может быть, член союза "Семи Братьев". Считается, что это общество уже исчезло, но я в своем исследовании доказал, что оно существует. Вот видите: все это я придумал. Союз "семи братьев" имеет много членов, и вместо того, чтобы перерезать вам горло, вас могут пощадить. Это во всяком случае полезно. И кроме того, эти глупые туземцы, если они не слишком возбуждены, всегда призадумаются, прежде чем убить человека, принадлежащого в какому-нибудь союзу. Понимаете? Конечно, этим нужно пользоваться только в крайнем случае, или вступая в переговоры с кем-нибудь чужим... Поняли? Прекрасно. Но представьте себе, что я, или кто-нибудь из наших, явился к вам переодетым. Вы бы меня не узнали, еслибы я не захотел того, уверяю вас. Когда-нибудь я вам это докажу. Приду я, например, как торговец, или что-нибудь подобное, и скажу вам: "не хотите ли купить драгоценных камней?" Вы ответите: разве я похож на человека, покупающого драгоценные камни? Тогда я скажу: даже самый бедный человек может купить бирюзу или "таркин".

-- Ведь таркин, это кёрри (кушание из овощей), - сказал Ким.

"таркин"! - Тогда я скажу: он был сварен женщиной и, может быть, недостаточно хорош для людей вашей касты. А вы отвечаете: "Какая речь может быть о касте, когда человеку нужен "таркин"? Вы только должны сделать маленькую остановку перед словом: нужен. Вот и весь секрет. Только маленькая остановка перед словом.

Ким повторил условную фразу.

-- Вот так, совершенно верно. Тогда я вам покажу мою бирюзу, и вы поймете кто я, и мы можем обменяться мнениями, показать друг другу документы и т. д. Так нужно говорить со всеми нашими. Мы иногда говорим о бирюзе, иногда о "таркине", но всегда делаем маленькую остановку перед этим словом. Это очень легко. Сначала нужно сказать "я сын волшебных чар" в случае опасности. Затем, то, что я вам сказал о "таркине", если вам нужно переговорить о деле с чужим человеком. Конечно, у вас теперь еще нет постоянного дела. Вы пока на испытании. Еслибы вы были Азиат по происхождению, вас сразу можно было бы пустить в дело; но этот полугодовой срок дан вам для того, чтобы отстать от всего английского, понимаете? Лама вас ожидает. Я его полу-оффициально известил о том, что вы сдали все экзамены и скоро поступите на государственную службу. А теперь покажите себя, постарайтесь не ударить лицом в грязь. Прощайте, надеюсь, что все пойдет на лад.

Гурри-бабу смешался с толпой у входа на вокзал и через несколько минут безследно печев. Ким глубоко вздохнул и встряхнулся. Револьвер с никелевой пластинкой был при нем, амулет висел на шее, чашка для собирания милостыни и четки были на своих местах, а также ящичек с лекарством, краски и компас, а в поясе лежало его месячное жалованье. Ким чувствовал себя богаче короля. Он купил сласти у индусского торговца и принялся грызть их с восхищением до тех пор, пока полицейский не велел ему отойти от лестницы.