Армадэль.
Том 2. Книга последняя.
Глава I. На станции железной дороги

КНИГА ПОСЛЕДНЯЯ 

Глава I 

НА СТАНЦИИ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ

Вечером второго декабря Бэшуд в первый раз занял свой наблюдательный пост на станции Юго-Восточной железной дороги. Это было шестью днями ранее того числа, которое Аллен назначил для своего возвращения. Но доктор, посоветовавшись со своей медицинской опытностью, счел возможным, что "мистер Армадэль мог в свои молодые лета выздороветь скорее, чем предполагали его доктора". Вследствие этого, предосторожности ради, Бэшуду было велено начать ожидать прибытия поездов на другой день после того, как он получил письмо от своего хозяина.

От второго до седьмого декабря управитель аккуратно ждал на платформе, видел, как подъезжали поезда и убеждался каждый вечер, что все приезжие были незнакомы ему. От второго до седьмого декабря мисс Гуильт (мы возвращаемся к имени, под которым она более известна на этих страницах) получала его ежедневные донесения иногда лично, иногда письменно. Доктор, которому передавались эти донесения, читал их в свою очередь с невозмутимой уверенностью в правильности принятой предосторожности, до утра восьмого числа. В этот день раздражение от столь продолжительной неизвестности произвело перемену к худшему в переменчивом расположении духа мисс Гуильт, заметную для всех окружающих. Эта метаморфоза довольно странным образом отразилась такой же заметной переменой в обращении доктора, когда он нанес мисс Гуильт свой обычный визит. По случайности столь необыкновенной, что его враги могли бы подозревать, что это вовсе не было случайностью, в то утро, когда мисс Гуильт потеряла терпение, доктор в первый раз также потерял свою уверенность.

- Нет известий, разумеется, - сказал он, садясь с тяжелым вздохом. - Хорошо! Хорошо!

Мисс Гуильт с раздражением подняла на него глаза от своей работы.

- Вы, кажется, в необыкновенно унылом расположении сегодня, - сказала она. - Чего вы боитесь теперь?

- Обвинение в боязни, - торжественно отвечал доктор, - нельзя опрометчиво бросать ни на одного мужчину, даже когда он принадлежит к такой мирной профессии, как моя. Я не боюсь. Я, как вы правильнее выразились сначала, в необыкновенно унылом расположении духа. Я по природе, как вам известно, сангвиник и вижу сегодня только то, что без моей привычной наклонности к надежде я мог и должен бы видеть неделю тому назад.

Мисс Гуильт с досадой бросила свою работу.

- Если бы слова стоили денег, - сказала она, - увлечение болтовней обошлось бы для вас дорого.

- Что я мог и должен был бы видеть, - повторил доктор, не обращая ни малейшего внимания на слова мисс Гуильт, - неделю тому назад? Говоря попросту, я вовсе не так уверен, как прежде, что мистер Армадэль согласится без борьбы на условия, которые мои выгоды, в меньшей степени чем ваши, требуют поставить ему. Заметьте, я не сомневаюсь что нам удастся заманить его в лечебницу, я только сомневаюсь, окажется ли он таким сговорчивым, как я сначала предполагал. Что если он. смел, упрям, - продолжал доктор, в первый раз поднимая глаза и пристально всматриваясь в мисс Гуильт, - что если он будет держаться целые недели, целые месяцы, как многие люди в подобном положении держались и прежде него? Что выйдет из этого? Риск задерживать его насильно в заключении увеличивается с быстро растущими процентами и становится огромным! Мой дом в эту минуту уже готов для приемов пациентов; пациенты могут появиться через неделю; пациенты могут поддерживать связь с мистером Армадэлем, или мистер Армадэль может поддерживать связь с пациентами. Записка или письмо могут быть вынесены из дома и переданы комиссионерам, наблюдающим за домами умалишенных. Даже когда дело идет о частном заведении, таком, как мое, этим господам стоит только обратиться к лорду-канцлеру за разрешением и, придя в мою лечебницу, и обыскать дом сверху донизу! Я не желаю смущать вас, я не желаю вас пугать, я не имею намерения сказать, что меры, принятые для нашей безопасности, не самые лучшие, какие имеются в нашем распоряжении, я только прошу вас вообразить, как комиссионеры войдут в мой дом, а потом представить последствия... последствия! - повторил доктор, поднимаясь со своего места и взяв шляпу, будто имел намерение уйти из комнаты.

- Вы хотите еще что-то сказать? - спросила мисс Гуильт.

- Можете вы высказать что-нибудь на это с вашей стороны? - возразил доктор.

Он стоял со шляпой в руке и ждал. Минуты две оба смотрели друг на друга. Мисс Гуильт заговорила первая:

- Мне кажется, я понимаю вас, - сказала она, вдруг снова став спокойной.

- Извините, - переспросил доктор, приложив руку к уху, - что вы сказали?

- Ничего.

- Ничего?

- Если вам случится поймать другую муху сегодня, - с горечью сказала мисс Гуильт, насмешливо делая ударение на слово "муху", - я способна оскорбить вас другой "шуточкой".

Доктор умоляюще поднял кверху обе руки с выражением покорности на лице и явно повеселев.

- Что еще хотите вы сказать? Я жду, - проговорила мисс Гуильт.

Она с пренебрежением повернула кресло к окну и опять принялась за свою работу. Доктор встал позади нее и положил руку на спинку кресла.

- Во-первых, я должен задать вопрос, - сказал он, - а во-вторых, посоветовать принять меры необходимой предосторожности. Если вы удостоите меня вашим вниманием, я прежде задам вопрос.

- Я слушаю.

- Вы знаете, что мистер Армадэль жив, - продолжал доктор, - знаете, что он возвращается в Англию, зачем же вы продолжаете носить ваш вдовий траур?

Она отвечала ему без малейшей нерешительности, продолжая заниматься своей работой:

- Потому что я сангвинического характера, так же как и вы, и намерена полагаться на случай до самого конца. Мистер Армадэль может еще умереть на обратном пути.

- А если он приедет живой, тогда что?

- Тогда может произойти еще одна случайность.

- Какая, позвольте спросить?

- Он может умереть в вашей лечебнице.

- Милостивая государыня, - возразил доктор густым басом, который он сохранял для вспышек добродетельного негодования, - подождите! Вы говорите о случайностях, - продолжал он, переходя на более спокойный тон в разговоре. - Да! Да! Разумеется. Я понимаю вас на этот раз. Даже искусство излечения зависит часто от случайностей, даже в такой лечебнице, как моя, может иметь место смертельный исход. Именно, именно! - повторил доктор, соглашаясь с мисс Гуильт с показным беспристрастием. - Я допускаю случайности, если вы хотите рассчитывать на них. Заметьте: я говорю, если вы хотите рассчитывать на них.

Наступила снова минута молчания - молчания такого глубокого, что в комнате ничего не было слышно, кроме шороха от иголки мисс Гуильт, продеваемой в ее работе.

- Продолжайте, - сказала она, - вы еще не кончили.

- Правда, - ответил доктор, выслушав этот вопрос, - я должен еще посоветовать вам принять меры предосторожности. Вы увидите, что я с своей стороны не расположен полагаться на случайности. Размышления убедили меня, что мы с вами (говоря о местности) не так удобно живем, как мы могли бы жить в расчете на непредвиденный случай. Кэбов мало в этой только обживаемой местности. Я живу в двадцати минутах ходьбы от вас, вы живете в двадцати минутах ходьбы от меня. Я ничего не знаю о характере мистера Армадэля, вы знаете его хорошо. Может быть, окажется необходимо - крайне необходимо - вдруг обратиться к вашему более близкому знакомству с ним. Как же это я сделаю, если мы не будем находиться близко друг от друга, не под одной кровлей? В интересах нас обоих я приглашаю вас переселиться в мою лечебницу на короткое время.

Быстрая иголка мисс Гуильт вдруг остановилась.

- Я понимаю вас, - сказала она опять так же спокойно, как прежде.

- Извините, - отвечал доктор в новом приступе глухоты поднося руку к уху.

Она засмеялась про себя тихим дьявольским смехом, который испугал даже доктора, так что он отнял свою руку от спинки ее кресла.

- Переселиться в вашу лечебницу? - повторила она. - Вы соблюдаете внешне приличия во всем другом, намерены ли вы соблюсти эти приличия, принимая меня в ваш дом.

- Непременно! - отвечал доктор с энтузиазмом. - Я удивляюсь, почему вы задаете мне этот вопрос? Знали ли вы когда человека моей профессии, который пренебрегал бы внешними приличиями? Если вы согласитесь принять мое приглашение, вы поступите в мою лечебницу в самой безупречной роли - роли пациентки.

- Можете вы решить сегодня?

- Нет.

- Завтра?

- Да. Вы хотите еще что-то сказать?

- Больше ничего.

- Оставьте же меня. Я не соблюдаю приличий. Я желаю быть одна, и говорю это. Всего доброго.

- О женщины! Женщины! - сказал доктор, опять возвратившись к прежнему расположению духа. - Такая восхитительная впечатлительность! Какая очаровательная небрежность в том, что они говорят или как они говорят! О! Как женщины нерешительны, застенчивы и как им трудно угодить! Прощайте.

Мисс Гуильт встала и презрительно посмотрела ему вслед из окна, когда дверь на улицу затворилась и он вышел из дома.

- Сам Армадэль принудил к этому в первый раз, - сказала она. - Мануэль принудил меня к этому второй раз. Неужели я позволю тебе, трусливому злодею, принудить меня к этому и в последний раз.

Она отошла от окна и задумчиво посмотрела в зеркало на свой вдовий траур.

Опять он поджидал приезда Аллена и опять напрасно.

- Я хочу иметь больше времени! - запальчиво воскликнула она. - Ни один человек на свете не заставит меня решиться скорее, чем я сама решу!

За завтраком в это утро (девятого декабря) доктор был застигнут в своем кабинете визитом мисс Гуильт.

- Мне нужен еще день, - сказала она, как только слуга затворил за нею дверь.

Доктор посмотрел на мисс Гуильт, прежде чем ответил, и понял, по выражению ее лица, как в эту минуту опасно доводить ее до крайности.

- Мне нужен еще день! - повторила она громко и горячо.

- Согласен, - сказал доктор, с тревогой смотря на дверь. - Не говорите слишком громко: слуги могут услышать вас. Помните, - прибавил он, - я полагаюсь на вашу честь, надеюсь, что вы не станете принуждать меня к дальнейшей отсрочке.

- Вы лучше положитесь на мое отчаяние, - сказала она и оставила его.

Доктор очистил скорлупу на яйце и тихо засмеялся.

"Совершенно справедливо, моя милая! - подумал он. - Я помню, куда отчаяние привело тебя в прошлый раз, и, мне кажется, я могу предположить, что оно приведет тебя туда же и теперь".

Поезда ожидали в этот вечер в восемь часов. В пять минут девятого раздался свисток. Еще через пять минут пассажиры уже выходили на платформу.

Следуя полученным инструкциям, Бэшуд пробрался сквозь толпу к дверям вагонов и, не заметив знакомого лица при этом первом осмотре, присоединился к пассажирам, чтобы посмотреть на них во второй раз в приемной комнате таможни. Он огляделся по сторонам комнаты и удостоверился, что все люди, находившиеся там, незнакомы ему, когда вдруг услышал позади себя голос, воскликнувший:

- Неужели это мистер Бэшуд?

Этим человеком был Мидуинтер.