Лунный камень.
Период первый. Потеря алмаза.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лунный камень. Период первый. Потеря алмаза. Глава III. (старая орфография)

III.

Я пробовал двумя способами решить задачу о том, как приступить к заданному мне разказу. Вопервых, почесал затылок, что не повело решительно ни к чему; вовторых, посоветовался с своею дочерью Пенелопой, которая подала мне совершенно новую мысль.

Пенелопа советует мне начать разказ подробным описанием всего случившагося с того самого дня, как мы узнали, что в доме ожидают прибытия мистера Франклина Блек. Стоит только остановить свою память на известном числе и годе, и она станет подбирать вам после этого небольшого умственного напряжения факт за фактом с необыкновенною быстротой. Главное затруднение состоит в том, чтобы найдти точку опоры; но в этом Пенелопа берется помочь мне, предлагая для справок свои собственный дневник, который заставляли ее вести в школе и который она не прекращает и до сих пор. В ответ на мое предложение самой разказать эту историю по своему дневнику, Пенелопа вспыхнула и отвечала с сердитым взглядом, что она ведет свой дневник единственно для себя, и что ни одно живое существо не должно знать его содержания. Я спросил ее, о чем же она там пишет? "Так, о пустяках," отвечала она, а я думаю, что скорее о любовных проделках.

Итак, начинаю по плаву Пенелопы и прошу читателя заметить, что в среду утром, 24-го мая 1848 года, я был нарочно позвав в кабинет миледи.

- Габриель, сказала она, - вот новости, которые должны удивить вас. Франклин Блек вернулся из чужих краев. Он остался погостить на время у отца своего, в Лондоне, а завтра приедет к вам и пробудет здесь около месяца, чтобы провести с вами день рождения Рахили.

Имей я тогда шляпу в руках, я разве только из уважения к миледи не позволил бы себе подбросить ее к потолку. Я не видал мистера Франклина со времени его детства, проведенного в нашем доме. Изо всех знакомых мне шалунов и буянов, это был, по моему мнению, самый прелестный мальчик. В ответ на это замечание, мисс Рахиль сказала мне, что ей, по крайней мере, он до сих пор представляется лютым тираном, терзавшим кукол и загонявшим изнеможенных девочек веревочными возжами.

- Я пылаю негодованием и изнемогаю от усталости, когда вспомню о Франклине Блек, сказала она в заключение.

Прочитав все это, вы, конечно, спросите меня, как это случилось, что мистер Франклин провел всю свою юность вне отечества? А вот как, отвечу я: отец его, по несчастию, был ближайшим наследником одного герцогства, не имея возможности доказать своих прав на него.

Короче сказать, вот как это случилось:

Старшая сестра миледи вышла замуж за знаменитого мистера Блек, одинаково прославившагося своим богатством и своим нескончаемым процессом. Сколько лет надоедал он судебным местам своего государства, требуя изгнания герцога, овладевшого его правами, и требуя своего собственного водворения на его месте; скольким адвокатам набил он кошельки и сколько других безобидных людей затормошил он, доказывая им законность своих притязаний, - я теперь решительно не в состоянии перечесть. Жена, так же как и двое из троих детей его, умерли прежде чем суды решали запереть ему дверь и не пользоваться больше его деньгами. Когда средства его уже окончательно истощилась, а несокрушимый герцог преспокойно продолжал пользоваться своею властью, мистер Блек придумал отмстить своему отечеству за несправедливость, лишив его чести воспитать его сына.

- Как могу я довериться своим отечественным учреждениям, говорил он, - после их поступка со мной?

Прибавьте к этому, что мистер Блек не любил вообще мальчиков, в том числе и своего собственного сына, и вы легко поймете, что это должно было привести к одному концу. Мистер Франклин был взят от нас и послав в страну таких учреждений, которым мог довериться его отец, в пресловутую Германию. Сам же мистер Блек, заметьте это, приютился в Англии, с целью усовершенствовать своих соотечественников заседающих в парламенте и издать свой отчет по делу о владетельном герцоге, своем сопернике, - отчет, оставшийся и до сей поры неоконченным. Ну! слава Богу, разказал! Ни вам, ни мне не нужно более обременять своей головы мистером Блеком старшим. Оставим же его при его герцогстве, а сами примемся за историю алмаза.

Это вынуждает нас вернуться к мистеру Франклину, который послужил невинным орудием для передачи в наш дом этой несчастной драгоценности.

Наш прелестный мальчик не забывал нас и во время своего пребывания за границей. От времени до времени он писал то к миледи, то к мисс Рахили, иногда и ко мне. Пред отъездом своим он отнесся ко мне с маленьким дельцем: занял у меня клубок бичевы, и ножичек о четырех клинках и семь сикспенсов деньгами. С этой минуты я не видал их более, да и вряд ли когда-нибудь увижу. Письма его собственно ко мне заключали в себе только просьбы о новых займах, но я все таки знал чрез миледи о его житье-бытье за границей, с тех пор как он стал взрослым человеком. Усвоив себе все, чему могли научить его германския учебные заведения, он познакомился с французскими, а затем с италиянскими университетами. По моим понятиям, они образовали из него нечто в роде универсального гения. Он немножко пописывал, крошечку рисовал, пел, играл и даже сочинял немного, вероятно, не переставая в то же время занимать направо и налево так, как он занимал у меня. Достигнув совершеннолетия, он получил наследство, оставленное ему матерью (семьсот фунтов в год), и пропустил его сквозь пальцы, как сквозь решето. Чем больше у него было денег, тем более он в них нуждался; в кармане мистера Франклина была прореха, которую никак нельзя было зашить. Его веселый и непринужденный нрав делал его приятным во всяком обществе. Он умел поспевать всюду с необыкновенной быстротой; адрес его всегда был следующий: "Европа, почтовая контора, удержать до востребования." Уже два раза собирался он к нам и всякий раз (извините меня) повертывалась какая-нибудь дрянь, которая удерживала его подле себя. Наконец, третья попытка его удалась, как известно из приведенного выше разговора моего с миледи. Во вторник, 25-го мая, мы должны были в первый раз увидать вашего прелестного мальчика в образе мущины. Он был знатного происхождения, мужественного характера, и имел, по вашему разчету, двадцать пять лет от роду. Ну, теперь вы столько же знаете о мистере Франклине Блеке, сколько я сам звал до приезда его к вам.

В четверг была прелестнейшая погода. Не ожидая мистера Франклина ранее обеда, миледи и мисс Рахиль отправились завтракать к соседям. Проводив их, и пошел взглянуть на спальню, приготовленную вашему гостю, и нашел там все в порядке. Затем я спустился в погреб (нужно сказать вам, что я был не только дворецкий, но и ключник, по собственному моему желанию, заметьте, потому что мне досадно было видеть кого-либо другого обладателем ключей от погреба покойного сэр-Джона), достал бутылочку вашего превосходного кларета и поставил ее погреться до обеда на теплом летнем воздухе. Сообразив, что если это полезно для старого бордо, то оно столько же будет пригодно и для старых костей, я собрался было и сам расположиться на солнышке, и взяв свой плетеный стул, направился уже к заднему двору, как вдруг меня остановил тихий барабанный бой, раздавшийся на террасе, против комнат миледи.

Обойдя кругом террасы, я увидал смотревших на дом трех краснокожих Индейцев, в белых полотняных шароварах и балахонах.

Вглядевшись пристальнее, я заметил, что у них привязаны была на груди небольшие барабаны. Их сопровождал маленький, худенький, светло-русый английский мальчик с мешком в руках. Я принял этих господ за странствующих фокусников, предполагая, что мальчик с мешком носит за ними орудия их ремесла. один из Индейцев, говоривший по-английски и имевший, должно сознаться, довольно изящные манеры, тотчас подтвердил мое предположение и просил позволения показать свое искусство в присутствии хозяйки дома.

Я не брюзгливый старик; люблю удовольствия, и менее другах расположен не доверять человеку за то только, что он темнее меня цветом кожи. Но лучшие из нас имеют свои слабости, от которых несвободен и я; например, если мне известно, что корзина с хозяйским фамильным сервизом стоит в кладовой, то я при первом взгляде на ловкого странствующого фокусника немедленно вспоминаю об этой корзине. Вот почему я поспешил уведомить Индейца, что хозяйка дома уехала, и просил его удалиться с своими товарищами. В ответ на это он низко поклонился мне и ушел. Я же вернулся к своему плетеному стулу, и сев на солнечной стороне двора, погрузился (коли говорить правду) не то что в сон, но в-то сладкое состояние, которое предшествует сну.

Меня разбудила дочь моя Пенелопа, бежавшая ко мне словно с известием о пожаре. Как бы вы думали что ей нужно было? Она требовала, чтобы немедленно арестовали трех Индейцев-фокусников, единственно за то, что они знали кто должен был приехать к нам из Лондона и будто бы злоумышляли против мистера Франклина Блэка.

Услышав имя мистера Франклина, я проснулся, открыл глаза и приказал своей дочери объясниться.

я просил их уйдти. Вообразив себе, что иностранцы дурно обращаются с мальчиком (хотя поводом к такому предположению служил только его жалкий вид и слабое сложение), обе девушки прокрались по внутренней стороне изгороди, отделяющей нас от дороги, и стали наблюдать за действиями иностранцев, которые приступили к следующим удивительным штукам.

Бросив испытующий взгляд направо и налево, чтоб удостовериться, что никого нет вблизи, они повернулись потом лицом к дому и стали пристально смотреть на него; затем потараторив и поспорив между собой на своем родном языке, они в сомнении посмотрели друг на друга и наконец обратились к своему маленькому Англичанину, как бы ожидая от него помощи. Тогда главный магик, говоривший по-английски, сказал мальчику. "Протяни свою руку".

"Эти слова так испугали меня, сказала Пенелопа, что я удивляюсь как сердце у меня не выскочило." А я подумал про себя, что этому, вероятно, помешала шнуровка, хотя сказал ей только одно: "Ужасно! Ты и меня заставляешь дрожать от страха." (Заметим в скобках, что женщины большие охотницы до подобных комплиментов).

"Услыхав приказание индейца протянуть руку, мальчик отшатнулся назад, замотал головой и отвечал, что ему не хочется. Тогда магик спросил его (впрочем, без малейшого раздражения), не желает ли он, чтоб его опять отправили в Лондон и оставили на том самом месте, где, голодный, оборванный, всеми покинутый, он был найден спящим на рынке в пустой корзине. Этого было достаточно, чтобы положить конец его колебаниям, а мальчишка нехотя протянул руку. Затем Индеец вынул из-за пазухи бутылку, налил из нея какой-то черной жидкости на ладонь мальчика, и дотронувшись до головы его, помахал над ней рукой в воздухе, говоря, "гляди".

"Мальчик как будто онемел и устремил неподвижный взор на чернила, налитые у него на ладони."

(Все это казалось мне просто фокусами, сопровождавшимися пустою тратой чернил. Я уже начинал было дремать, как вдруг слова Пенелопы опять разогнала мой сон.)

"Индейцы, продолжила она, снова оглянулись по сторонам, а затем главный магик обратился к мальчику с следующими словами:

" - Смотри на Англичанина, приехавшого из чужих краев.

" - Я смотрю на него, отвечал мальчик.

"-- Не по другой какой-нибудь дороге, а именно по той, которая ведет к этому дому, поедет сегодня Англичанин? спросил Индеец.

" - Он поедет не по другой какой-нибудь дороге, а именно по той, которая ведет к этому дому, отвечал мальчик.

"Немного погодя Индеец снова сделал ему вопрос:

" - Имеет ли его

"Опять помолчав с минуту, мальчик отвечал:

" - Да.

"Тогда Индеец задал ему третий вопрос:

"--

" - Не могу отвечать, сказал мальчик.

" - Почему же? спросил Индеец.

"-- Я устал, отвечал мальчик. - В голове подымается туман и мешает мне видеть. Не могу ничего более разглядеть сегодня."

начав опять разводить руками по воздуху над головой мальчика, он дунул ему в лицо и разбудил его своим прикосновением. После этого они все направились в город, и девочки уже более не видали их.

Из всякого обстоятельства, говорят, можно сделать свой вывод. Что же должен я был заключать из разказа Пенелопы?

Вопервых, то, что главный магик подслушал у ворот разговор прислуги о приезде мистера Франклина и думал воспользоваться этим обстоятельством, чтобы заработать несколько денег. Вовторых, что он, его товарищи и их маленький спутник (с целью получить упомянутые деньги) думали выждать возвращения миледи домой, вернуться затем назад и с помощью волхвований предсказать приезд мистера Франклина. Втретьих, что Пенелопа, вероятно, подслушала как повторяли они свои фокусы, подобно актерам, репетирующим известную пиесу. Вчетвертых, что мне не мешает сегодня вечером хорошенько присмотреть за посудой. Впятых, что Пенелопе следовало бы лучше успокоиться, и оставить отца своего подремать на солнышке. Это показалось мне самым разумным взглядом на дело. Но еслибы вы звали образ мыслей молодых женщин, то вы не удивились бы, что Пенелопа не согласилась со мной. По словам её, это дело было весьма сериозное. Она в особенности обращала мое внимание на третий вопрос Индейца: "Имеет ли его Англичанин при себе?"

- О, батюшка, сказала Пенелопа, всплеснув руками, - не шутите этим! Что подразумевает он под словом его?

моей шутки. Глядя на её сериозный вид, я наконец не выдержал. - Глупенькая, сказал я, - что же может знать об этом мистер Франклин?

- Спросите его сами, отвечала Пенелопа - и увидите тогда, станет ли он смеяться.

Постращав меня этою последнею угрозой, дочь моя ушла. Оставшись один, я порешил сам с собой разспросить об этом мистера Франклина, единственно для того чтоб успокоить Пенелопу. Какой в этот же вечер произошел между нами разговор, об этом предмете вы узнаете в своем месте. Но так как мне не хотелось бы возбудить ваших ожиданий с тем, чтобы после обмануть их, то прежде чем идти вперед, я предупрежу вас в заключение этой главы, что разговор наш о фокусниках оказался далеко не шутливым. К великому удивлению моему, мистер Франклан принял это известие так же сериозно, как приняла его и Пенелопа. А насколько сериозно, вы поймете это сами, когда я скажу вам, что по мнению мистера Франклина, под словом его подразумевался Лунный камень.