Лунный камень.
Период первый. Потеря алмаза.
Глава XVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лунный камень. Период первый. Потеря алмаза. Глава XVII. (старая орфография)

XVII.

За-ночь особенного ничего не случалось, и (я счастлив, что могу это прибавить) ни малейшей попытка к переговорам между мисс Рахилью и Розанной не было: бдительность пристава Коффа не была вознаграждена ничем.

Я ожидал, что поутру первым дедом пристава будет отправиться в Фризингал. Он, однако медлил, словно ему сперва предстояло нечто иное. Я оставил его на собственный произвол, и вскоре после того, ходя по саду, встретил мистера Франклина в любимой его аллее у кустарников.

Не успели мы обменяться двумя словами, откуда на возьмись, присоединился к нам и пристав. Он подошел к мистеру Франклину, который принял его, надо сознаться, немножко свысока: "что скажете?" - вот и весь ответ, полученный им на вежливое пожелание доброго утра мистеру Франклину.

- Имею нечто сказать вам, сэр, ответил пристав, - по поводу производимого мной следствия. Вчера вы догадались, какой именно оборот оно принимает. Весьма естественно, что в вашем положении это вам неприятно и прискорбно. Весьма естественно также, что вы свое гневное чувство против скандала в вашем семействе обращаете на меня.

- Что же вам угодно? довольно резко перебил мистер Франклин.

- Мне угодно, сэр, напомнить вам, что по крайней мере до сих пор я не уличен в ошибке. Имея это в виду, благоволите помнить в то же время, что я здесь исполнитель закона, действующий с соизволения хозяйки дома. При таких обстоятельствах, должны ли вы или не должны, как честный гражданин, помочь мне всеми теми сведениями, какими вы располагаете?

- Я не располагаю никакими особенными сведениями, сказал мистер Франклин.

Пристав пропустил этот ответ мимо ушей, словно его и не было.

- Вы могли бы, сэр, избавить меня от потери времена на следствие в нескольких милях отсюда, продолжал он, - еслибы вам угодно было понять меня и высказаться.

- Я вас не понимаю, ответил мистер Франклин, - и нечего мне сказать.

- Одна из служанок (не хочу называть по имени) говорила с вами наедине, сэр, в прошлый вечер.

Мистер Франклин опять оборвал его, а еще раз ответил:

- Нечего мне сказать.

Стоя возле, я молча думал о том, как вчера слегка отворялась боковая дверь в залу, и о фалдах сюртука, мелькнувших по корридору. Пристав Кофф, без сомнения, успел кое-что подслушать, прежде чем я помешал ему, и это заставило его подозревать, что Розанна облегчила свою душу, сознавшись в чем-то мистеру Франклину Блеку.

Только что это соображение поразило меня, как вдруг на конце кустарной аллеи появилась Розанна собственною своею персоной! За ней следовала Пенелопа, явно старавшаяся вернуть ее назад к дому. Видя, что мистер Франклин не один, Розанна стала как вкопаная, очевидно, в крайнем затруднении, не зная что ей делать. Пенелопа ждала позади. Мистер Франклин увидал девушек в одно время со мной. Пристав же с бесовскою хитростью притворился, что вовсе не замечает их. Все это произошло в один миг. Ни я, ни мистер Франклин слова еще не молвила, а пристав уже плавно заговорил, как бы продолжая предыдущий разговор.

- Напрасно вы боитесь повредить этой девушке, обратился он к мистеру Франклину, говоря громким голосом, чтобы Розанне было слышно. - Напротив, я рекомендую вам почтить меня откровенностью, если вы принимаете какое-нибудь участие в Розанне Сперман.

Мистер Франклин мигом притворился, будто и он тоже не заметил девушек. Он также громко ответил:

- Я в Розанне Сперман ровно никакого участия не принимаю.

Я посмотрел на тот конец аллеи. Но мог только разглядеть, что Розанна, с последним словом мистера Франклина, быстро повернула назад. Вместо того чтобы противиться Пенелопе, как за минуту тому назад, она позволила моей дочери взять себя под руку и увести домой.

Пока обе девушки скрывалась из глаз, прозвонили к завтраку, и сам пристав Кофф должен был сознаться, что его дело дрянь. Он просто сказал мне: "Я поеду в Фризингал, мистер Бетередж, и вернусь к двум часам," и пошел своею дорогой, не прибавив ни слова более; а мы хоть на несколько часов отделалась от него совершенно.

- Оправдайте меня пред Розанной, сказал мистер Франклин, оставшись наедине со мной. - Я точно осужден говорить или делать одни неловкости при этой несчастной девушке. Вы сами должны были заметить, что пристав Кофф поставил западню нам обоим. Удайся ему сконфузить меня или раздражить ее до взрыва, тогда или ей, или мне пришлось бы проговориться соответственно его цели. Под влиянием минуты, я не видел лучшого выхода. Девушка ни в чем не проболталась, а приставу показано, что я вижу его насквозь. Очевидно, он подслушивал вчера, когда мы с вами говорили, Бетередж.

"Мало того что подслушивал, подумал я про себя. Он припомнил мой разказ о том, что Розанна влюблена в мистера Франклина, и на это именно и разчитывал, взывая к участию мистера Франклина в Розанне, - при самой Розанне."

- Что до подслушиванья, сэр, заметил я (оставя тот пункт про себя), - то все мы скорехонько будем заодно с ним в одной шайке, если дела такого рода позатянутся. Шарить, высматривать, подслушивать, это весьма естественные занятия людей в нашем положении. Денька через два, мистер Франклин, мы все онемеем друг для друга, по той причине, что всякий станет подслушивать, не проболтается ли другой, и все узнают взаимные тайны. Извините мою вспышку, сэр. Ужасная тайна, что гнетет нас в этом доме, ударила мне в голову, точно вино, а доводит меня до безумия. Я не забуду о том, что вы приказывали. Воспользуюсь первым же случаем, чтоб оправдать вас пред Розанной Сперман.

- Вы ей ничего не говорили про вчерашнее, или сказали? опросил мистер Франклин.

- Нет, сэр.

- Так и не говорите пока ничего. Лучше не вызывать её на откровенность, пока пристав выжидает, как бы подстеречь нас обоих. Мое поведение непоследовательно, Бетередж, не правда ли? Я не вижу другого исхода этого дела, кроме улики Розанны, и все-таки я не могу, не хочу помогать приставу изловить эту девушку.

Да, таки безразсудно, конечно. Но таков был и мой взгляд. Я вполне его понял. Если вы, хоть раз в жизни, припомните, что вы сами смертны, быть-может, и вы поймете его.

В кратких словах, вот каково было положение дел в доме и вне его, пока пристав Кофф ездил в Фризингалл.

Масс Рахиль, упорно сидя в своей комнате, дожидалась времени, когда ей можно будет сесть в коляску и поехать к тетке. Миледи завтракала с мистером Франклином. После завтрака мистер Франклин принял одно из своих обычно-внезапных решение, и торопливо ушел облегчать волнение ума на прогулке. Я один видел его уход, а он сказал мне, что вернется прежде пристава. Перемена погоды, обозначась еще свечера, теперь наступила. Вскоре после разсвета, за крупным дождем, подул сильный ветер и все свежел в течение дня. Но хотя тучи грозили не раз, дождя больше не было. Недурной денек для прогулки; если вы молоды и крепки, можете дышать сильными порывами ветра, налетающого с моря. Я прислуживал миледи после завтрака и помогал ей в сведении хозяйственных счетов. Она всего раз намекнула на Лунный камень, и то чтоб отклонить пока всякий разговор о нем.

- Подождите возвращения этого господина, сказала она, разумея пристава, - тогда надо будет говорить об этом, а теперь ничто нас не обязывает.

Останов госпожу, я застал в своей комнате поджидавшую меня Пенелопу.

- Что бы вам, батюшка, сходить поговорить с Розанной, сказала она, - мне за нее что-то страшно.

Я живехонько догадался в чем дело. Но одно из моих правил состоит в том, что мущины (будучи существами высшого разряда) обязаны исправлять женщин, по возможности. Когда женщина хочет заставать меня что-нибудь сделать (дочь она мне, или нет, все равно), я всегда настаиваю, чтоб она сообщила мне побудительную причину. Чем чаще заставлять их разыскивать собственным умом причины, тем податливей становятся оне во всех житейских отношениях. Не их вина, что оне (бедняжки!) сначала действуют, а потом уже обдумывают; вина тех дурней, что потакают он. Пенелопину причину в настоящем случае можно передать собственными её словами.

- Мне кажется, батюшка, сказала она, - мистер Франклин жестоко оскорбил Розанну, хотя и без умысла.

- Зачем попала Розанна в кустарную аллею? спросил я.

- По своему сумамбродству, сказала Пенелопа, - иначе этого нельзя и назвать. Она хотела переговорить с мистером Франклином нынче утром, во что бы то ни стало. Я употребила все усилия, чтоб удержать ее; вы это видели. Еслибы мне только удалось увести ее до этих ужасных слов....

- Ну, ну! проговорил я: - войди в разсудок. Кажется, ничего не было такого, что бы могло встревожить Розанну.

- Ничего такого и не было, батюшка. Но мистер Франклин сказал, что не принимает в ней ровно никакого участия, и.... их, с каким жестоким выражением он сказал это!

- Он сказал это, чтобы зажать рот приставу, ответил я.

- И я то же говорила ей, сказала Пенелопа, - но видите ли, батюшка (хотя мистера Франклина и нечем попрекнуть), все же он изсушил ее, обманывал её надежды за все это время, вот уже сколько недель, а теперь ужь это выходит на покрышку всего! Она, разумеется, не в праве ждать от него участия. Конечно, это из рук вон, что она до такой степени забылась в её положении. Но она, кажется, потеряла и стыд, и всякую меру, и все. Она испугала меня, батюшка, когда мистер Франклин сказал эти слова. Она точно окаменела от них. Вдруг на нее нашло такое спокойствие, пошла, взялась за свое дело, и вот с тех самых пор словно во сне.

Франклином и Розанной. При этой оказии она казалась пораженною в самое сердце; а нынче, на её несчастие, бедняжке неизбежно разбередила рану. Жаль, жаль! Тем более, что её ничто не оправдывало, и даже обижаться она была не в праве.

Я обещал мистеру Франклину поговорить с Розанной, и вот, повидимому, наступила пора сдержать слово.

Мы застали девушку, которая мела корридор по ту сторону спален, бледною, но спокойною и, как всегда, чистенько одетою в свое пестрое платье. Я заметил у нея в глазах странную мутность и отупение, но не от слез, а как бы от слишком долгого и неподвижного взгляда на что-то такое. Быт-может, это было туманным созданием собственных её дум. Вокруг нея, ужь конечно, не было ни одного предмета, которого бы она не видала сотни раз.

За тем я изложил ей дело с настоящей точки зрения в самых дружеских и успокоительных выражениях, какие мог подобрать. Мои правила в отношении прекрасного пола, как вы могла заметить, весьма отрога. Но так ли, сяк ли, а дашь только сойдусь я с женщиной ладом к лицу, теория-то и не согласуется с практикой.

- Мистер Франклин очень добр и внимателен. Поблагодарите его, пожалуста.

Вот и все, что она мне ответила. Дочь моя уже заметила, что Розанна взялась за работу словно во оне. Я дополнял теперь наблюдение тем, что она и слушала, и говорила словно во сне. Я усомнился, полно ужь, способен ли ум её принять сказанное мной как следует.

- Вы вполне уверены, Розанна, что поняли меня? спросил я.

Она отозвалась на мое слово не живою женщиной, но словно автомат, приводимый в движение машиной. И все время продолжала мести. Я как можно осторожнее, а нежнее взял у нея из рук щетку.

- Полноте, Розанна, сказал я, - вы ведь на себя не похожи. У вас что-то на душе. Я вам друг и останусь другом, еслибы вы даже провинились в чем. Очистите свою совесть, Розанна, - очистите ее от этого.

Было время, когда подобная речь вызвала бы слезы на глазах её. Теперь я не видел в них никакой перемены.

- Да, сказала она, - я очищу свою совесть.

- Нет.

- Пред мистером Франклином?

- Да, пред мистером Франклином.

Я почти не знал что и сказать на кто. Она не в состоянии была понять предостережения относительно разговора с ним наедине, которое приказал передать ей мистер Франклин. Понемногу собравшись с мыслями, я только оказал ей, что мистер Франклинь ушел гулять.

- Отчего бы не поговорить с миледи? сказал я. - Лучший способ облегчить себе душу, это именно высказаться милосердой госпоже, проникнутой истинным христианством, которая всегда была так добра к вам.

Она с минуту глядела на меня с сериозным и твердым вниманием, как бы удерживая в памяти все сказанное мной. Потом взяла у меня из рук щетку и тихонько отошла с ней немного дальше вдоль по корридору.

- Нет, проговорила она почти про себя, и продолжая мести, - я получше этого сумею облегчать свою душу.

- Как же это?

Пенелопа пошла за ней и предложила ей помочь.

Тут уже ничем её не возьмешь, нечего и говорить больше. Я сделал знак Пенелопе идти за мной. Мы оставили ее так точно, как и застали, метущею корридор словно во сне.

- Разбирать это - дело доктора, сказал я, - а мне ужь не под силу.

стороне. Он был приглашаем мистером Канди только в редких случаях. И хорошо ли, худо ли это, но никто из нас не любил его и не доверял ему. Во Фризингалле были и другие доктора, но были чужды нашему дому; а Пенелопа сомневалась, не принесут ли незнакомые лица больше вреда чем пользы Розанне в теперешнем её состоянии.

Я думал поговорить с миледи, но вспомнив о тяжком и тревожном гнете на душе её, не решался прибавить ко всем её мучениям еще новое безпокойство. Все же необходимо было что-нибудь сделать. Положение девушки было, по моему мнению, крайне опасно, и миледи надо бы известить об этом. Я нехотя пошел в её комнату. Там никого не было. миледи затворилась с мисс Рахилью. Невозможно увидать ее, пока не выйдет. Я прождал напрасно, пока часы на главной лестнице не пробили трех четвертей второго. Спустя минут пять, я услыхал, что меня зовут на подъезде и тотчас узнал голос: пристав Кофф вернулся из Фризингалла.