Лунный камень.
Эпилог. Отыскание алмаза.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лунный камень. Эпилог. Отыскание алмаза. (старая орфография)

ЭПИЛОГ.

Отыскание алмаза.

I.
ПОКАЗАНИЯ ПОДЧИНЕННОГО ПРИСТАВА КЁФФА (1849).

Двадцать-седьмого июня я получил инструкции от пристава Кёффа следить за тремя людьми, подозреваемыми в убийстве и по описанию индийцами. Их видели на Тоуэрской пристани в это утро отправляющимися на пароход, идущий в Ротердам.

Я выехал из Лондона на пароходе, принадлежащем другой компании, который отправлялся утром в четверг двадцать-восьмого.

Прибыв в Роттердам, я успел отыскать капитана парохода, ушедшого в середу. Он сообщил мне, что индийцы действительно были пассажирами на его корабле, но только до Грэвзенда. Доехав до этого места, один из троих спросил, в какое время доедут они до Кале. Узнав, что пароход идет в Роттердам, тот, который говорил от имени всех троих, выразил величайшее удивление и огорчение, узнав об ошибке, которую сделал он и его два друга. Они были готовы (говорил он) пожертвовать деньгами, заплаченными за проезд, если капитан парохода захочет только высадить их на берег. Из сострадания к их положению как иностранцев в чужой земле и не имея никакой причины, чтобы удерживать их. капитан дал сигнал береговой лодке и все трое уехали с парохода.

Этот поступок индийцев ясно показывал, что они решились на него заранее, как средство помешать отыскать их следы, я я не теряя времени воротился в Англию. Я оставил пароход в Грэвзенде и узнал, что индийцы уехали оттуда в Лондон. Оттуда и проследил, что они уехали в Плимут. Розыски в Плимуте показали, что они отправилось сорок часов тому назад на индийском пароходе Бьюли Кэстль, отправлявшемся прямо в Бомбей.

Получив это известие, пристав Кёфф дал знать бомбейским властям сухопутно - что полиция должна прибыть на пароход немедленно по прибытии его в гавань. Когда был сделан этот шаг, мои отношения к этому делу кончились. Я ничего не слыхал об этом более с того времени.

II.
ПОКАЗАНИЯ КАПИТАНА (1849).

Пристав Кёфф меня просит изложить письменно некоторые обстоятельства, относящияся в трем лицам (предполагаемым индусам), которые были пассажирами прошлым летом на пароходе Бьюли Кэстль, отправлявшемся прямо в Бомбей под моей командой.

Индусы присоединились к нам в Плимуте. Дорогою я не слыхал никаких жалоб на их поведение. Они помещались в передней части корабля. Я мало имел случая сам лично примечать их.

В последней части путешествия мы имели несчастье выдержать штиль три дня и три ночи у индийского берега. У меня нет корабельного журнала и я не могу теперь припомнить широту и долготу. Следовательно, о нашем положении и могу только сказать вообще, что течение прибивало нас к земле, и что когда опять поднялся ветер, мы доехали до гавани через двадцать-четыре часа.

Дисциплина корабля (как известно всем мореходцам) ослабляется в продолжительную тишь. Дисциплина моего корабля ослабла. Некоторые пассажиры просили спускать лодки и забавлялись, гребя веслами и купаясь, когда солнце в вечернее время было довольно прохладно, чтобы позволить им забавляться таким образом. Лодки после этого следовало опять ставить на места. Вместо того их оставляли на воде возле корабля, и от жара и досады на погоду ни офицеры, ни матросы по чувствовали охоты исполнять св(и обязанности, пока продолжалась тишь.

На третью ночь ничего необыкновенного не слыхал и не видал вахтенный на палубе. Когда настало утро, хватились самой маленькой лодки - хватились и трех индусов.

Если эти люди украли лодку вскоре после сумерек (в чем я не сомневаюсь), мы были так близко к земле, что напрасно было посылать за ними в погоню, когда узнали об этом утром. Я не сомневаюсь, что они подъехали к берегу в эту тихую погоду (несмотря на усталость и неуменье грести) до разсвета.

Доехав до нашей гавани, я узнал в первый раз, какую причину имели мои три пассажира воспользоваться случаем убежать с корабля. Я мог только сделать такое же показание властям, какое сделал здесь. Оне сочли меня виновным в допущении ослабления в дисциплине корабля. Я выразил мое сожаление и им и моим хозяевам. С того времени ничего не было слышно, сколько мне известно, о трех индусах. Мне не остается прибавлять ничего более к тому, что здесь написано.

III.
ПОКАЗАНИЕ МИСТЕРА МЁРТУЭТА (1850).

(В письме к мистеру Брёффу.)

Помните ли вы, любезный сэр, полудикаря, с которым вы встретились на обеде в Лондоне осенью в сорок-восьмом году? Позвольте мне напомнить вам, что этого человека звали Мёртуэт и что вы имели с и им продолжительны и разговор после обеда. Разговор относился к индийскому алмазу, называемому Лунный камень, и к заговору, тогда существовавшему, овладеть этой драгоценностью.

С того времени я странствовал по Центральной Азии. Оттуда я воротился на место моих прежних приключении в северозападной Индии. Через две недели после того я очутился в одном округе или провинции (мало известной европейцам), называемой Каттивар.

Тут со мною случилось приключение, которое (как ни невероятно может это показаться) лично интересует вас.

В диких областях Каттивара (а как дики оне, вы поймете, когда я скажу вам, что даже землепашцы пашут землю вооруженные с ног до головы) народонаселение фанатически предано старой индустанской религии - древнему поклонению Браме и Вишну. Немногия магометанския семейства, изредка разбросанные по деревням внутри страны, боятся есть мясо какого бы то ни было рода. Магометанин, только подозреваемый в убийстве священного животного - коровы, непременно бывает умерщвлен безпощадно в этих странах благочестивыми индустанскими соседями, окружающими его. Для подкрепления религиозного энтузиазма народа, два самых знаменитых места для индустанских богомольцев находятся в границах Каттивара. Одно из них Дварка, месторождение бога Кришна. Другое - священный город Сомнаут, ограбленный и уничтоженный в одиннадцатом столетии магометанским завоевателем Махмудом Гизни.

Очутившись во второй раз в этих романических областях, я решился не оставлять Каттивара, не заглянув еще раз в великолепную Сомнаутскую пустыню. В том месте, где я вздумал сделать это, я был (на сколько я мог разсчитать) на разстоянии трех дней, путешествуя пешком, от спящей ного города.

Я не долго бил в дороге, как приметил, что и другие - по-двое и по-трое - путешествовали до одному направлению со мной.

Тем, кто заговаривал со мною, я выдавал себя за индуса-буддиста из отдаленной провинции, отправляющагося на богомолье. Безполезно говорить, что моя одежда согласовалась с этим. Прибавьте б этому, что я знаю язык так хорошо, как свой родной, и что я довольно худощав и смугл для того, чтобы не легко было узнать мое европейское происхождение - и вы поймете, что я легко прослыл между этими людьми не земляком их, а путешественником из отдаленной части их родины.

На второй день число индусов, отправлявшихся по одному направлению со мной, увеличилось до полусотен и сотен. На третий день толпа дошла до тысяч. Все медленно стремились к одному пункту - городу Сомнауту.

Ничтожная услуга, которую мне удалось оказать одному из моих товарищей-пилигримов на третий день пути, доставила мне знакомство с индусами высшей касты. От этих людей я узнал, что толпа стремится к большой религиозной церемонии, которая должна происходить на горе недалеко от Сомнаута. Церемония эта давалась в честь бога Луны и должна была происходить ночью.

Толпа задержала нас, когда мы приблизились к месту празднества. В то время, когда мкг дошли до горы, лупа высоко сияла на небе. Мои друзья-индусы пользовались какими-то особенными преимуществами, дозволявшими им иметь доступ к кумиру. Они милостиво позволили мне сопровождать их; когда дошли до того места, мы увидали, что кумир скрыт от наших глаз занавесью, повешенной между двумя великолепными деревьями. Внизу этих деревьев выдавалась плоская скала и образовывала род платформы. Под этою платформою стоял я вместе с моими друзьями-индусами.

Под горою вид представлял величайшее зрелище Природы и Человека в соединении, когда-либо виданном мною. Нижния покатости горы неприметно переходили в долину, в которой сливались три реки. С одной стороны грациозные извилины воды разстилались, то видимо, то закрытые деревьями, так далеко, как только мог видеть взор. С другой стороны гладкий океан покоился в тишине ночной. Наполните эту прелестную сцену десятками тысяч человеческих существ, всех в белой одежде, покрывающих бока горы, переполняющих долину и окаймляющих ближайшие берега извилистых рек. Осветите этих пилигримов диким пламенем факелов, струившагося в промежутках каждой части этой безчисленной толпы. Вообразите лунное сияние востока, проливающее на все безоблачный блеск -и вы составите себе какое-нибудь понятие о зрелище, представившемся мне, когда я смотрел с вершины горы.

Звуки жалобной музыки на каких-то струнных инструментах и флейтах воротили мое внимание к закрытому кумиру.

Я повернулся и увидал на скалистой платформе фигуры трех человек. В центральной фигуре я узнал человека, с которым я говорил в Англии, когда индийцы появились за террасе дома лэди Вериндер. Другие два, бывшие его товарищами тогда, без сомнения, были его товарищами и здесь.

Один из индусов, возле которого и стоял, увидал, как я вздрогнул. Шепотом объяснил он мне появление трех фигур на платформе скалы.

направлениях должны они были отправиться пилигримами к кумирам в Индии. Никогда более не должны они были видеть друг друга в лицо. Никогда более не должны они были отдыхать от своих странствований с того дня, который был свидетелем их разлуки, до того дня, который будет свидетелем их смерти.

Когда эти слова были сказаны мне шепотом, жалобная музыка прекратилась. Три человека распростерлись на скале перед занавесью, скрывавшей кумир. Они встали - они взглянули друг на друга - они обнялись. Потом они отдельно спустились между народом. Народ давал им дорогу в мертвом безмолвии. Я видел, как толпа раздалась в трех различных направлениях в одну и ту же минуту. Медленно огромная белая масса народа опять сомкнулась. След приговоренных людей сквозь ряды их ближних изгладился. Мы не видали их более.

Новая музыка, громкая и веселая, раздалась из-за скрытого кумира. Толпа вокруг меня задрожала и сдвинулась.

Занавесь между деревьями была отдернута и кумир открыт.

сиял желтый алмаз, блеск которого сиял на меня в Англии с женского платья.

преступлению индийцы опять овладели своей священной драгоценностью, может быть известно вам, но не мне. Вы лишились его в Англии и (если мне хоть сколько-нибудь известен этот народ) вы лишились его навсегда.

Таким образом годы проходят друг за другом; таким образом одни и те же события обращаются в кругах Времени. Какие будут следующия приключения Лунного камня? Кто может сказать?

КОНЕЦ.