Новая Магдалина.
Сцена первая. Хижина на границе.
Глава I. Две женщины.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Новая Магдалина. Сцена первая. Хижина на границе. Глава I. Две женщины. (старая орфография)

РОМАН
ВИЛЬКИ КОЛЛИНЗА.

ПЕРЕВОД С АНГЛИЙСКОГО.

СЦЕНА ПЕРВАЯ. ХИЖИНА НА ГРАНИЦЕ.

ВСТУПЛЕНИЕ.

Место действия - Франция.

Время - осень 1870 года, достопамятного года войны между Францией и Германией.

Действующия лица: капитан Арнольд, офицер французской армии; Сюрвиль, хирург при французском госпитале; Ветцель, хирург при немецкой армии; Мерси Меррик состоящая при французском госпитале в качестве сестры милосердия и Грация Розберри, странствующая особа возвращающаяся в Англию.

ГЛАВА I.
Две женщины.

Была темная ночь. Дождь лил как из ведра.

Поздно вечером отряд Французов случайно встретился с отрядом Немцев у небольшой деревни Лагранж, близь немецкой границы. Воспоследовала свалка, и Французы одолели неприятеля. На время по крайней мере несколько сот Немцев были вытеснены за границу. Дело было ничтожное, случившееся вскоре после немецкой победы при Вейссенбурге, и газеты почти не обратили на него внимания.

Капитан Арнольд, начальствовавший французским отрядом, сидел один в хижине принадлежавшей деревенскому мельнику. Капитан читал при свете сальной свечки несколько разрозненных депеш отнятых у неприятеля. Огонь в большом камине почти потух, и догоравшие угли освещали слабым красноватым светом часть комнаты. На полу лежало несколько пустых мешков мельника; в углу против капитана стояла деревянная кровать мельника; стены были увешаны раскрашенными гравюрами мельника, представлявшими счастливую смесь религиозных и семейных сюжетов. Дверь между этою комнатой и соседнею кухней была сорвана с петель и употреблена вместо носилок на уборку раненых с поля битвы. Они лежали теперь в соседней кухне на попечении французского хирурга и английской сестры милосердия. Кусок грубой холстины прикрывал, вместо двери, отверстие между двумя комнатами. Другая дверь, выходившая из спальни на двор, была заперта, как и деревянный ставень единственного окна. На всех аванпостах стояли часовые в удвоенном числе. Французский капитан не пренебрегал никакими предосторожностями чтоб обезпечить себе и своим людям спокойную ночь

Все еще погруженный в чтение бумаг, из которых он повременам делал выписки, капитан Арнольд был внезапно потревожен приходом доктора. Сюрвиль вышел из кухни, задернул за собою холстинный занавес и подошел к столу у которого сидел его начальник.

-- Что вам надо? спросил капитан резко.

-- Только предложить вам один вопрос, отвечал Сюрвиль. - Можем ли мы разчитывать на безопасную ночь?

-- Для чего это вам надо знать? спросил капитан подозрительно. Хирург указал на кухню, где лежали раненые.

-- Бедняги безпокоятся, сказал он. - Они опасаются неожиданного нападения и спрашивают могут ли они разчитывать на несколько часов покоя. Какого вы мнения на этот счет?

Капитан пожал плечами. Доктор настаивал.

-- Вы должны знать, сказал он.

-- Я знаю что в настоящее время деревня в наших руках, но кроме этого ничего не знаю, отвечал капитан. - Вот бумаги неприятеля. (Он поднял их и говоря нетерпеливо встряхивал). В них я не нашел никакого известия на которое мог бы положиться. Вопреки ожиданиям, главный отряд Немцев, в десять раз превосходящий вас числом, находится может-быть ближе к этой деревне чем главный отряд Французов. Заключение выведите сами. Мне больше нечего сказать.

-- Куда вы? спросил доктор.

-- Обойти аванпосты.

-- Так эта комната не будет нужна вам несколько времени?

-- Несколько часов. Вы думаете перевести сюда часть ваших раненых?

-- Я думаю перевести сюда английскую даму, отвечал Сюрвиль. - Кухня не совсем удобное место для нея. Здесь ей было бы лучше, и сестра милосердия могла бы посидеть с ней.

Капитан Арнольд насмешливо улыбнулся.

-- Обе оне красивые женщины, сказал он, - а доктор Сюрвиль женщин любит. Пусть переходят сюда, если не боятся остаться тут наедине с вами. - Подойдя к выходной двери, капитан остановился и взглянул недоверчиво на свечку. - Скажите вашим дамам чтоб оне не простирали своего любопытства за пределы этой комнаты, обратился он к доктору.

-- Что это значит?

-- Видали ли вы когда-нибудь женщину которая могла бы устоять против искушения взглянуть в окно? спросил капитан? - Рано или поздно вашим дамам придет фантазия отворить этот ставень. Скажите им что я не желаю чтоб огонь указал Немцам мою главную квартиру. Какова погода? Дождь все еще идет?

-- Льет.

-- Тем лучше. Немцы не найдут нас.

С этим утешительным замечанием он отпер дверь и ушел..

Доктор приподнял холстинный занавес и обратился в кухню.

-- Мисс Меррик, имеете вы возможность отдохнуть немного?

-- Я теперь свободна, отвечал тихий голос, проникнутый глубокою грустью, выразившеюся даже в трех словах.

-- Так идите сюда, продолжал доктор, - и ведите с собой английскую даму. Тут спокойная комната, которая отдается вам на время в полное распоряжение.

Он отдернул занавес, и две женщины вошли.

Впереди шла сестра милосердия, высокая, стройная, грациозная, одетая в форменное платье из опрятной темной материи, с чистым полотняным воротничком и рукавчиками и с красным крестом Женевской конвенции вышитым на левом плече. Бледная и печальная, с выражением лица и манерами красноречиво свидетельствовавшими о затаенном страдании, с врожденным благородством в манере держать голову, с врожденным величием во взгляде больших серых глаз и в изящных чертах лица, она была неотразимо прекрасна при всяких обстоятельствах и во всяком одеянии. Молодая особа вошедшая с нею была смуглее и меньше и обладала наружностью объяснявшею учтивую заботливость о ней доктора. Человечество единодушно признало бы ее необыкновенно красивою женщиной. Она была одета в серый плащ, окутывавший ее с головы до ног, и носила его с грацией сообщавшей особую прелесть этому незатейливому и уже поношенному одеянию. Медленность её движений и нерешительность в тоне голоса, когда она благодарила доктора, свидетельствовали о сильной усталости. Она робко окинула темными глазами полуосвещенную комнату и не отходила от сиделки, с видом ребенка нервы которого сильно потрясены каким-нибудь недавним испугом.

-- Прошу вас помнить только одно, madame, сказал доктор, - вы не должны открывать ставень, чтоб не видно было огня в окне. Во всех других отношениях мы тут совершенно свободны и постараемся устроиться поудобнее. Успокойтесь, сударыня, и подожитесь на покровительство Француза, преданного вам.

истекает кровью. Доктор, покоряясь судьбе с самым недовольным видом, опустил руку прелестной Англичанки и ушел в кухню. Две женщины остались вдвоем.

-- Не хотите ли сесть, сударыня? спросила сиделка.

-- Не называйте меня сударыней, дружески возразила молодая особа. - Мое имя Грация Розберри. А вас как зовут?

Сестра милосердия поколебалась.

-- У меня не такое красивое имя как у вас, отвечала она нерешительно. - Называйте меня Мерси Меррик, прибавила она после минутного раздумья.

Не выдуманное ли это имя? Не связано ли с её настоящим именем какой-нибудь печальной известности? Мисс Розберри не замедлила задать себе эти вопросы.

-- Как мне благодарить вас! воскликнула она с жаром, - за ваше родственное участие ко мне?

-- Я только исполнила мой долг, возразила Мерси Меррик немного холодно. - Не говорите об этом.

-- Я не могу не говорить. В каком состоянии была я когда французские солдаты прогнали Немцев? Моя карета была остановлена, лошади уведены, сама я находилась в незнакомой стране, ограбленная, без денег и багажа и промокшая до костей. Я обязана вам приютом в этом доме, я обязана вам платьем которое на мне, я умерла бы от страха и лишений еслибы не вы. Чем могу я отблагодарить вас за такия услуги?

Мерси поставила стул для своей гостьи возле стола капитана и села сама немного поодаль на старый сундук в углу комнаты.

-- Могу я предложить вам один вопрос? спросила она отрывисто.

-- Тысячу вопросов, если угодно, воскликнула Грация. Она взглянула на потухающий огонь и на смутно видневшуюся фигуру своей собеседницы, усевшейся в самом темном углу комнаты. - Эта жалкая свеча едва светит, сказала она нетерпеливо. - Она скоро совсем потухнет. Нельзя ли как-нибудь сделать эту комнату повеселее? Выйдите из вашего угла. Спросите еще дров и свечей.

Мерси осталась в своем углу и покачала головой.

-- Свечей и дров здесь не найти, отвечала она. - Надо покориться, если даже придется остаться в потемках. Скажите мне, продолжала она, возвысив немного свой спокойный голос, - как решились вы переехать границу в военное время?

Голос Грации задрожал, когда она отвечала на вопрос. Её минутное оживление пропало.

-- Мне крайне необходимо вернуться в Англию, сказала она.

-- Одной? Разве у вас нет никого кто мог бы проводить вас?

Грация опустила голову.

-- Я покинула моего единственного защитника, моего отца, на английском кладбище в Риме, отвечала она просто. - Мать моя умерла несколько лет тому назад в Канаде.

Едва видневшаяся фигура сестры милосердия изменила положение. Она вздрогнула при последних словах мисс Розберри.

-- Вы знаете Канаду? спросила Грация.

-- Знаю хорошо, был краткий и неохотно данный ответ.

-- Я одно время жила в нескольких милях от Порт-Логана.

-- Когда?

-- Несколько времени тому назад.

Сестра милосердия отодвинулась дальше в угол и переменила разговор.

-- Ваши родные в Англии вероятно очень безпокоятся о вас? сказала она.

Грация вздохнула.

-- У меня нет родных в Англии. Трудно найти существо такое одинокое как я. Мы покинули Канаду, когда отец мой стал хворать, и по совету доктора переехали в Италию. После его смерти я осталась не только одинокою, но и бедною.

Она замолчала и вынула небольшой кожаный портфель из кармана серого плаща, который одолжила ей сестра милосердия.

-- Мои надежды на будущее, продолжала она, - заключаются в этом маленьком портфеле. Здесь единственное сокровище которое мне удалось скрыть, когда у меня отняли все остальное.

Мерси едва разглядела портфель в сгущавшейся темноте комнаты. - Есть в нем деньги? спросила она.

-- Нет; только несколько фамильных бумаг и письмо отца, рекомендующее меня одной пожилой женщине в Англии, его дальней родственнице, которую я никогда не видала. Она согласилась принят меня в качестве компаньйонки и чтеца. Если я не попаду в Англию без задержки, кто-нибудь другой займет это места

-- У вас нет никаких других ресурсов?

-- Никаких. Моим образованием пренебрегали, мы вели уединенную жизнь на дальнем Западе. Я вовсе неспособна быть гувернанткой и вполне завишу от этой женщины, которая принимает меня ради моего отца.

Она положила портфель обратно в карман, и окончила свой небольшой разказ так же просто как начала его.

-- Моя история печальна, не правда ли? спросила она.

Голос сестры милосердия отвечал ей неожиданно и резко следующими странными словами:

-- Бывают истории печальнее вашей. Есть тысячи несчастных женщин которые ничего лучшого не желали бы как быть на вашем месте.

Грация изумилась.

-- Что же вы находите завидного в моем положении?

-- Вашу незапятнанную репутацию и вашу надежду иметь честное занятие в порядочном доме.

Грация повернулась на своем стуле и взглянула с изумлением в темный угол комнаты.

Ответа не последовало. Темная фигура на сундуке не шелохнулась. Грация, повинуясь безсознательному побуждению, встала, и взяв свой стул, приблизилась к сестре милосердия.

-- Не было ли чего-нибудь романического в вашей жизни? спросила она. - Почему вы посвятили себя ужасным обязанностям которые исполняете здесь? Вы интересуете меня невыразимо. Дайте мне вашу руку.

Мерси подалась назад и отказалась дать руку.

-- Разве мы не друзья? спросила Грация с изумлением.

-- Мы не можем быть друзьями.

-- Почему?

Сестра милосердия не ответила. Грация вспомнила нерешимость с какою она сказала свое имя, и вывела новое заключение.

-- Не ошибусь я, спросила она с жаром, - если предположу что вы какая-нибудь переодетая знатная особа?

Мерси засмеялась тихим и горьким смехом.

-- Я знатная особа! оказала она насмешливо. - Ради Бога, переменим разговор.

Любопытство Грации было сильно возбуждено. Она настаивала на своем.

Говоря это, она ласково положила руку на плечо Мерси. Мерси сбросила её руку так грубо, что самая терпеливая женщина вышла бы из терпения. Грация отодвинулась с негодованием.

-- О, как вы жестоки! воскликнула она.

-- Напротив, отвечала сестра милосердия непреклонным тоном.

-- Разве хорошо отталкивать меня? Я разказала вам мою историю.

-- Не вызывайте меня на откровенность. Вы раскаетесь.

Грация не приняла предостережения.

-- Я доверилась вам, сказала она. - С вашей стороны не великодушно вызвать меня на откровенность и не отплатить мне тем же.

-- Так вы хотите знать мою историю? сказала Мерси Меррик. - Вы ее узнаете. Сядьте.

-- Подальше от меня, сказала она резко.

-- Почему?

-- Подальше, повторил твердый голос. - Подождите, пока не выслушаете того что я разкажу вам.

Грация покорилась, не сказав более ни слова. С минуту длилось молчание. Потухавшая свеча на мгновение вспыхнула ярким светом и озарила Мерси, сидевшую, облокотясь локтями на колена и спрятав лицо в руках. В следующую минуту в комнате воцарилась тьма, и сестра милосердия заговорила.