Новая Магдалина.
Сцена первая. Хижина на границе.
Глава II. Магдалина новейшего времени.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Новая Магдалина. Сцена первая. Хижина на границе. Глава II. Магдалина новейшего времени. (старая орфография)

ГЛАВА II.
Магдалина новевшого времени.

-- Когда была жива ваша мать, случалось вам когда-нибудь ходить с ней вечером по улицам большого города?

Этими странными словами Мерси Меррик начала свой разказ, вынужденный у нея Грацией Розберри. Грация отвечала просто:

-- Я не понимаю вас.

-- Я выражу это иначе, сказала сестра милосердия. Неестественная жесткость в её голосе исчезла, он стал попрежнему нежен и грустен. - Вы верно читаете газеты как все другие, продолжала она. - Случалось вам когда-нибудь читать о ваших несчастных ближних, о голодных отверженцах общества которых нужда довела до греха?

Все еще в изумлении, Грация отвечала что она читала о таких людях часто, как в газетах, так и в книгах.

-- Слыхали ли вы что для таких голодающих и грешных ближних ваших женского пола существуют приюты учрежденные для того чтоб исправлять и спасать их от погибели?

Изумление Грации уступило место тревожному предчувствию.

-- Странные вопросы, сказала она. - Что вы хотите сказать?

-- Отвечайте мне, настаивала сестра милосердия. - Слыхали вы о таких приютах? Слыхали вы о таких женщинах?

-- Слыхала.

-- Отодвиньте ваш стул немного подальше от меня.

Она остановилась. Её голос, не теряя своей твердости, упал до своих нижайших тонов.

-- Я некогда была в числе этих женщин, сказала она спокойно.

Грация вскочила с тихим криком и остановилась пораженная, неспособная произнести слова.

-- Я была в приюте, продолжал нежный, грустный голос. - Я была и в тюрьме. Хотите вы теперь быт моим другом? Хотите вы сесть рядом со мной и взять мою руку?

Она подождала ответа, но не дождалась.

-- Теперь вы знаете что вы были неправы назвав меня жестокою, добавила Мерси.

-- Я не хотела обидеть вас, начала она в смущении.

Мерси Меррик прервала ее.

-- Вы не обижаете меня, возразила она без малейшого оттенка неудовольствия в голосе. - Я привыкла ставить себя к позорному столбу за свое прошлое. Иногда я спрашиваю себя: одна ли я была во всем виновата, не обязано ли было общество придти мне на помощь, когда я была еще ребенком? продававшим спички на улице, потом трудолюбивою девушкой, и когда я падала в обморок над шитьем по недостатку пищи? (Ея голос задрожал в первый раз. Она помолчала с минуту и овладела собой.) Теперь поздно толковать об этом, сказала она покорно. Общество берет на себя исправить меня, но общество не хочет принять меня опять как равную. Вы видите меня здесь в честной должности, терпеливо и покорно делающею добро какое я только в состоянии сделать. Но все безполезно. Как здесь, так и во всяком другом месте то что я теперь не может загладить того чем я была. Три года тому назад я сделала все что может сделать искренно раскаявшаяся женщина. Но все напрасно. Стоит только приподнять занавес с моего прошлого, чтобы люди даже очень добрые начали сторониться от меня.

Она подождала опять. Не скажет ли её собеседница хоть одно утешительное слово? Нет! Мисс Розберри была поражена, мисс Розберри была смущена.

-- Мне очень жаль вас, было все что могла сказать мисс Розберри.

-- Меня все жалеют, отвечала сестра милосердия кротко. - Все добры со мной. Но потерянной чести не воротишь. Никогда! никогда! воскликнула она в порыве страстного отчаяния. Но минуту спустя она уже опять владела собою. - Разказать вам все что я вынесла? продолжала она. - Хотите выслушать историю Магдалины новейших времен?

Грация отступила на один шаг. Мерси поняла ее.

-- Я не скажу вам ничего такого чего вам не следует знать, сказала она. - Девушка в вашем положении неспособна понять испытания и борьбу которые я пережила. Я начну мою историю с приюта. Начальница выпустила меня с рекомендацией которую я вполне заслужила, с рекомендацией исправившейся женщины. Я оправдала оказанное мне доверие, я сделалась честною служанкой. Но однажды моя хозяйка - добрейшая хозяйка какую можно себе представить - призывает меня и говорит: "Мерси, мне жаль вас, но я напрасно взяла вас из приюта. Никто не хочет служить в одном доме с вами. Я должна отказать вам." Я вернулась к начальнице, такой же доброй женщине. Она обошлась со мною как родная мать. "Мы попробуем снова, Мерси, не унывайте." Вы знаете что я была в Канаде?

Грация, вопреки самой себе, начала интересоваться разказом. Она ответила с чем-то похожим на участие в тоне голоса, и села опять на свой стул, поставленный в приличном отдалении от сундука.

Сестра милосердия продолжала.

-- Следующее мое место было в Канаде. Хозяйка моя была жена одного офицера-эмигранта. Это были тоже добрые люди, и в их доме жизнь моя была спокойна и приятна. Я спрашивала себя: возвращено ли утраченное положение в обществе? Загладила ли я прошлое? Хозяйка моя умерла. У нас явились новые соседи. Между ними была одна молодая женщина, и хозяин мой задумал жениться вторично. Я имею несчастие (в моем положении это несчастие) быть красивою женщиной. Я обращаю на себя внимание. Новые соседи начали разспрашивать обо мне. Ответы моего хозяина не удовлетворяли их, но наконец они узнали кто я. Опять старая история. "Мерси, я очень сожалею. Нас с вами не хотят оставить в покое. Мы невинны, но делать нечего, нам надо разстаться." Я лишилась места и оставила Канаду, вынесши оттуда только одно полезное приобретение, пригодившееся мне здесь.

-- Какое?

-- Наши ближайшие соседи были Французы, и я выучилась говорить по-французски.

-- Вы отправились опять в Лондон?

-- Куда же кроме Лондона могла я отправиться без рекомендации? грустно возразила Мерси. - Я возвратилась к начальнице приюта. В то время в приюте свирепствовала эпидемическая болезнь. Я сделалась сиделкой. Один из докторов влюбился в меня и готов был жениться на мне. Я, как честная женщина, должна была сказать ему правду. С этих пор я не видала его более. Старая история! Мне надоело повторять себе: нет возможности загладить прошлое! Я впала в отчаяние, в безнадежное отчаяние, ожесточающее сердце, и кончила бы, может-быть, самоубийством или возвратом к прошлому, еслибы не один человек.

Голос её, спокойный и ровный в начале разказа, задрожал опять. Она замолчала, под влиянием старых впечатлений и чувств пробудившихся при её последних словах. Не забыла ли она что она в комнате не одна? Грация не нашла другого средства удовлетворить любопытство как только заговорить самой.

-- Кто был этот человек? спросила она. - Как доказал он вам свою дружбу?

Такой странный ответ, конечно, только усилил любопытство Грации.

-- Вы сейчас сказали... начала она.

-- Я сейчас сказала что он спас меня, и вы услышите каким образом. В одно воскресенье наш приютский священник почему-то не мог сказать проповедь. Его заменил незнакомый нам проповедник, еще совсем молодой человек. Имя его Юлиан Грей, как сказала нам начальница. Я сидела в задних рядах скамеек, в тени галлереи, где он не мог меня видеть. Он выбрал текстом своей проповеди слова: "Более радости будет на небесах об одном грешнике кающемся, чем о девяносто девяти праведниках не нуждающихся в покаянии". Не могу сказать что думали другия женщины об его проповеди; между нами не было ни одной с сухими глазами. Что же касается меня, я была тронута до глубины души. Безотрадное отчаяние мое смягчилось от одного его голоса, слова его воскресили меня. С этих пор я покорилась своей горькой участи и стала смиренною женщиной. Я может-быть могла бы даже сделаться счастливою женщиной, еслибы решалась поговорить с Юлианом Грей.

-- Что же помешало вам поговорить с ним?

-- Я боялась.

-- Боялись? Чего?

-- Боялась сделать мою горькую участь еще горьче.

Женщина способная сочувствовать ей поняла бы может-быть смысл этих слов. Грация была только смущена её признанием, и Грация ничего не поняла.

-- Я не понимаю вас, оказала она.

Мерси не видала другого исхода как сказать правду в прямых словах. Она вздохнула и ответила:

-- Я боялась что он заинтересуется моими страданиями и что я взамен отдам ему мое сердце.

Полнейшее отсутствие симпатии к ней со стороны Грации безсознательно выразилось самым ясным образом.

-- Вы! воскликнула она с невыразимым изумлением.

Сестра милосердия медленно встала. Она поняла что простерла свою откровенность дальше чем следовало.

-- Вы удивлены? сказала она. - О, сударыня, вы не знаете чрез какие грубые испытания может пройти женское сердце и остаться неиспорченным. Пока я не знала Юлиана Грея, мущины внушали мне только ужас. Не будем больше говорить об этом. Юлиан Грей теперь для меня не более как воспоминание, отрадное воспоминание. Мой разказ кончен. Вы хотели узнать мою историю и узнали.

-- Я не слыхала как вы попали сюда, продолжала Грация с неестественною учтивостью.

Мерси перешла комнату и медленно сгребла в кучу последние угли в камине.

утешения так же отрадны тем несчастным (она указала на комнату где лежали раненые) как еслиб я была одной из почтеннейших женщин. И если случайная пуля сразит меня во время войны.... тем лучше! Общество отделается от меня самым приличным образом.

Она глядела на угасавшие угли и думала может-быть что точно так же скоро угаснет её жизнь. Из одного сострадания следовало заговорить с ней в эту минуту. Грация подумала, сделала шаг вперед, остановилась и вышла из затруднения сказав самую тривиальную из всех общих фраз с которыми одно человеческое существо может обратиться к другому.

-- Если я могу сделать что-нибудь для вас.... начала она и остановилась. Фраза осталась неоконченною. У мисс Розберри хватило настолько участия к погибшей женщине которая спасла и приютила ее чтоб почувствовать что нет надобности продолжать.

"Мисс Розберри могла бы протянуть мне руку", подумала она с горечью. Нет! Мисс Розберри стояла в отдалении не зная что сказать.

-- Что можете вы сделать для меня? спросила Мерси, доведенная до минутной вспышки негодования холодною учтивостью Грации. - Можете вы сделать меня другим существом? Можете вы возвратить мне имя и положение невинной женщины? О еслиб я была на вашем месте! Еслиб у меня была ваша репутация и ваши виды на будущее! - Она положила руку на грудь и постаралась овладеть собою. - Оставайтесь здесь, сказала она, а я возвращусь к моим обязанностям. Я позабочусь чтоб ваше платье было высушено и чтоб вы могли сбросить мое как можно скорее.

Луна светила тусклым светом сквозь влажную атмосферу, дождь перестал, благодетельная темнота, скрывавшая французскую позицию от немецких аванпостов, исчезала с каждою минутой. Через несколько часов (если ничего не случится) мисс Розберри будет в состоянии пуститься в путь. Через несколько часов начнет разсветать.

Мерси подняла руку чтоб закрыть ставень. Не успела она запереть его, как на одном из отдаленных постов раздался ружейный залп. За первым, почти без промежутка, раздался второй, громче и ближе. Мерси остановилась со ставнем в руке и ждала затаив дух что будет дальше.