Цинна. Действие четвертое

Август

Все то, что ты сказал, Эвфорб, невероятно...

Эвфорб

Столь ужаса полно, столь дико, непонятно...

Подобной ярости нам верится с трудом,

Приводит в ужас нас одна лишь мысль о том.

Август

Как! Цинна! И Максим! Мои друзья, те двое,

Кому оказывал вниманье я большое,

Пред кем открыл я грудь, кого я сам избрал,

Чтобы могуществен и знатен каждый стал,

Меж тем как всю страну я дал им в управленье,

Они на жизнь мою готовят покушенье!

Максим сознал вину, - я извещен о том, -

И он не лжет душой в раскаянье своем,

Но Цинна!..

Он один упорен в гневе яром,

На вашу доброту ответствуя ударом,

Он заговорщикам стремится помешать -

Как сделал то Максим - свою вину признать.

Пытаясь одолеть их робость и сомненье,

В их души прежнее вдохнуть он хочет рвенье.

Август

Он ободряет их, в соблазны вводит их!

О самый дерзкий враг из всех существ земных,

О ярость фурии и гнев неудержимый!

Предательский удар руки, мной столь любимой!

Тобою предан я, о Цинна... Поликлет!

(Говорит что-то на ухо Поликлету.)

Поликлет

Все будет сделано - вот, Цезарь, мой ответ.

Август

Максима пусть найдет Эраст без промедленья.

Пусть он придет принять вины своей прощенье.

(Поликлет уходит.)

Эвфорб

Он сам себя винит в своем проступке злом.

Едва лишь из дворца он в свой вернулся дом,

Как, с ужасом в глазах, исполненный страданья,

Не в силах удержать ни вздоха, ни рыданья,

Он проклял жизнь свою и заговор. И сам,

Чтоб все я рассказал, меня отправил к вам.

Несчастье упредить он дал мне порученье:

"Скажи, что гнусное свершил я преступленье -

Не знал еще вины столь тяжкой человек!"

И к Тибру бурному он устремил свой бег.

Он бросился в поток. Но в сумраке неясном

Не мог увидеть я, что сталось с ним, несчастным.

Август

Так преступлением он сам раздавлен был

И милости моей навек себя лишил.

Сознавшему вину дарую я прощенье,

Но так как сам вины нашел он искупленье,

Свидетеля, что нам о том поведал тут.

Август

О небо, где же тот, кому теперь открою

Все помыслы души, все, что живет со мною?

Возьми же от меня такую власть скорей,

Коль, подданных мне дав, ты отняло друзей,

Когда лишь в том судьба властителей на троне,

Что их добро других лишь к ненависти клонит,

И если тех любить они осуждены,

Которые порой их погубить должны.

Все шатко на земле. Для власти все опасно.

Октавий, твердым будь! Колеблешься напрасно.

Пощады хочешь ты? Кого ж ты сам щадил?

Подумай, сколько сам ты в мщенье крови лил?

По Македонии она ручьем струилась,^[72]

И не хотел врагам оказывать ты милость.

А сколько пролил Секст!^[73]

Топил Перузии^[74] он смелых сыновей,

Припомни всю свою жестокость при отмщенье,

Казненных, изгнанных ужасные виденья,

Когда для близких ты стал злобным палачом,

Грудь воспитателя^[75] пронзив своим ножом.

Не смей же обвинять теперь судьбы удары,

Коль все сподвижники тебе готовят кары,

Коль взять они хотят, твой повторив удел,

Права, что соблюдать совсем ты не умел.

Они во всем правы, к ним небо благосклонно -

Оставь же, как и взял, свой сан, судьбой врученный.

Позволь неверности неверностью дышать -

Неблагодарность сам ты должен признавать.

Но в этот час меня рассудок покидает,

Мой ум меня винит, тебя же он прощает,

Тебя, чей заговор велит мне сохранить

Ту власть, что вызвала в тебе желанье мстить.

Оставить навсегда трон этот незаконный

И, оправдание придав делам твоим,

Пасть от твоей руки, чтоб был счастливым Рим?

Как мог бы я принять подобное решенье?

И ты, ты будешь жить, внушив мне страх, смятенье?

Нет! Самого себя то значило б предать.

Прощающий дает возможность оскорблять.

Смерть - главарю, другим - темница! Без боязни

Тогда смогу я жить. Да, но все время - казни?

От крови я устал, а перестать нет сил.

Хотел я страх внушать, но гнев лишь пробудил.

Рим гидрой на меня восстал многоголовой:

Отрубишь голову - родятся сотни снова,

И, сколько б крови я ни захотел пролить,

Лишь ненависть внушу. В покое мне не жить.

Октавий, новый Брут твои окончит беды!

Умри, но над собой не дай ему победы.

Умри! Стремленье жить и тщетно и смешно,

Коль гибели твоей ждут лучшие давно,

Чем мысль о том, что ты погибнешь безвозвратно

И Римом управлять уже не сможешь впредь.

Умри, коль надо все отдать иль умереть.

Не так уж жизнь важна. Добытое тобою

Не стоило бы брать столь тяжкою ценою.

Умри, но жизнь покинь, исполнен торжеством,

Свой факел погаси в крови, борясь со злом.

Ты можешь отплатить ему и умирая,

Достигнуть цели дай, но порази, карая.

Пусть видом он твоих казнится похорон,

На твой взирая труп, терзается пусть он.

Я наслажусь уж тем, что он не минет казни.

Меня не любит Рим, но полон он боязни.

О римляне, о месть, о данная мне власть!

В борьбе с самим собой душе не дайте пасть

Или отвергнуть все, к чему она влечется;

Совет несчастному пускай у вас найдется.

Какой из двух путей мне следует избрать -

Покорно встретить смерть иль властвовать опять?

Август

Ты знаешь, предан я. Тот, кто злоумышляет,

К несчастью, всю мою уверенность смущает.

Предатель - Цинна.

Ливия

Да. Эвфорб мне все раскрыл.

Я, слушая его, почти лишилась сил.

Совету женщины внимать ты в состоянье?

Август

Ах, могут ли помочь твои мне указанья?

Ливия

Без пользы для себя ты часто был жесток

И этим создавал злословия предлог.

Казнь не урок другим, не страх, а лишь обида.

Сальвидий^[76] вдохновил на мятежи Лепида,^[77]

Мурена встал ему вослед и Цепион,^[78]

И то, что каждый был в мучениях казнен,

Игнацию в его не помешало мести^[79] -

И Цинна, не страшась, на их быть хочет месте.

И замыслом своим величье обрести...

И вышло так, что их ты покарал напрасно.

Над Цинной испытай, насколько милость властна.

Пускай смущение теперь его гнетет,

И заговор тебе лишь пользу принесет;

Казнь вызвать в городе способна лишь волненье,

Но славу большую тебе дало б прощенье,

И те, кого та казнь должна б ожесточить,

Великодушие оценят, может быть.

Август

Так завоюем всех - уйдя от этой власти,

Несущей ненависть, питающей лишь страсти!

Я принял твой совет и долго размышлял.

Ни слова более: я взвешивать устал.

Так не томись, о Рим, о вольности тоскуя:

Я в цепи вверг тебя, и сам их разобью я.

Свободу, от тебя отторгнутую злом,

Я возвращу тебе, но добрым лишь путем.

Коль ненавидишь ты, не нужно притворяться,

Честь и могущество, что Суллой взращены,^[80]

Готов я дать тебе для блага всей страны.

Ливия

Не слишком ли его пример тебя прельщает?

Иное ведь тебя, быть может, ожидает.

То счастье, что его хранило все года,

И счастьем звать нельзя, коль есть оно всегда.

Август

Что ж! Коль влечет меня к нему лишь заблужденье,

Я дам всю кровь свою пролить без сожаленья.

Корабль, кончая путь, приходит в порт родной.

Зову одно из двух: иль смерть, или покой.

Ливия

Как! Хочешь ты презреть то, что судьба послала?

Август

Как! Сохранить все то, что ненавистным стало?

Ливия

Кто подчинить себя способен так страстям,

Пример отчаянья - не силы явит нам.

Август

Царить и миловать предателя - конечно,

Не признак доблести, а слабости беспечной.

Ливия

Вот доблесть, истинно достойная царей.

Август

Ты обещала мне помочь своим советом,

И слово держишь ты - я убедился в этом.

Поправ своих врагов властительной пятой,

Я правлю двадцать лет и долг в том вижу свой

Я новый создал строй - разумное правленье -

Вот долг властителя в подобном положенье,

А тайный заговор осудит весь народ,

Одна лишь мысль о нем - и то нам вред несет.

В нем вся страна себе признала оскорбленье.

Мне нужно или мстить, или сложить правленье.

Ливия

Обманчивым страстям не должен ты служить.

Август

Честолюбива ты, а нужно сильной быть!

Ливия

Зачем пренебрегать спасительным советом?

Август

Подскажет небо мне решенье в деле этом.

Прощай, я ухожу.

Ливия

Должна бы убедить тебя любовь моя.

Август

То честолюбие. Ты в явном заблужденье.

Ливия

Тебя, а не твое люблю я положенье!

(Одна.)

Ушел. Спешу за ним. Хочу, чтоб понял он,

Что милосердием он укрепит свой трон,

Что милости к врагу есть признак несомненный

Величия царей перед лицом вселенной.

Эмилия

Сейчас я счастлива... Откуда же пришло,

Что мой покой смутить не в силах это зло?

За Цинной Цезарь шлет - а я не жду угрозы!

Тревоги нет в душе, я осушила слезы,

Как будто тайный я услышала намек,

Что огорчения не принесет мне рок,

Я не ошиблась, нет? Ты это мне сказала?

Да, жизнь он предпочтет, мне это ясно стало.

Добилась я того, что Цинна, присмирев,

Хотел прийти сюда, чтоб вновь смягчить твой гнев.

Спокойна я была... Как вдруг я Поликлета

Увидела в дверях, дворцового клеврета;

Тот, к Цинне подойдя, шепнул ему, что он

Немедля к Августу явиться приглашен.

А Цезарь, говорят, сейчас в большом смущенье,

И разные о том высказывают мненья:

Решили, что ему стал чем-то горек свет,

Что Цинну пригласил к себе он на совет.

Одно неясно мне, - о том сейчас сказали, -

Что двое воинов Эвандра задержали,

Что схвачен и Эвфорб без видимых причин,

Что в чем-то обвинен его был господин,

Что страшное над ним нависло подозренье,

О Тибре говорят и о каком-то мщенье.

Эмилия

О, сколько поводов для страха, для тоски!

И мне спокойствие в тот миг внушают боги,

Когда терзаться я должна была б в тревоге,

И, хоть недавно страх пришлось мне испытать,

Бесстрастна я, когда должна бы трепетать.

О боги! Вижу я, вы волею благою

Хотите, чтобы я была чиста душою.

Лишили вы меня рыданий, вздохов, слез,

Чтоб стала смелой я перед лицом угроз,

Вам нужно, чтоб я смерть с тем мужеством встречала,

Которое меня на подвиг вдохновляло.

Так пусть погибну я, услышав ваш приказ,

Такой, какой меня вы видите сейчас!

О мой свободный Рим, о дух отца, мне милый!

Я совершила все, что только в силах было!

На вашего врага я подняла друзей

С отвагой, чуждою досель душе моей.

Успеха не стяжав, я все ж стяжала славу,

Не в силах отомстить, я к вам иду по праву.

Великий, грозный гнев во мне неукротим.

И ты во мне признать захочешь, без сомненья,

Героев кровь, во мне текущую с рожденья.

Эмилия

Как, это ты, Максим? Ты жив и невредим?

Максим

Эвфорб не так донес. Обманут Август им.

Задержанный Эвфорб, боясь разоблаченья,

Так Цезарю сказал, чтоб мне купить спасенье.

Эмилия

А Цинна?

Максим

Говорят, безмерно потрясен,

Узнав, что Цезарь был о тайне извещен,

Но тщетно спорил он, виновность отрицая, -

Эвандр все рассказал, хозяина спасая.

Сам Цезарь приказал тебя схватить сейчас.

Эмилия

Идти готова я, мне тяжко ожиданье.

Максим

Он в доме ждет моем.

Эмилия

Как?

Максим

Все скажу заране,

Чтоб не дивилась ты. Тебя судьба хранит.

Он заговорщик наш, и с нами он бежит.

Воспользуемся тем, что нам судьба послала,

Спешим же на корабль, он ждет нас у причала.

Эмилия

Как смеешь мне, Максим, ты бегство предлагать?

Максим

Для Цинны я готов всего себя отдать.

Хотел бы я спасти от высшего несчастья

И ту, в ком для него заключено все счастье.

Бежим! Настанет день - и скоро, может быть, -

Когда, спасенные, мы сможем отомстить.

Эмилия

Нам пережить его нельзя и для отмщенья.

Кто остается жить, когда погублен он,

Тот низостью души навеки заклеймен.

Максим

Впадать в отчаянье с такою слепотою,

О боги! Слабой, быть тебе, с твоей душою!

А ты, не чувствуя желания борьбы,

Готова тотчас пасть под натиском судьбы!

Нет, доблесть высшая в душе моей хранима,

Раскрой глаза, вглядись внимательно в Максима,

Ведь Цинну нового должна ты в нем открыть,

Любимого тебе он может заменить,

А так как дружба нас в одно соединила,

То, полюбив меня, его б ты полюбила.

Ведь тем же пламенем способен я пылать!

Я...

Эмилия

Смеешь ты любить, не смея жизнь отдать!

Ты хочешь многого. Но, высказав признанье,

По крайней мере будь достойным и желанья:

Иль сердце низкое не смей мне предлагать.

Исполнив твердо долг, достойный восхищенья,

Ты, если не любовь, внушишь мне уваженье.

Будь истый римлянин с отвагою в крови, -

И мил мне станешь ты, хотя и без любви.

Нет! Если с Цинной ты воистину был дружен,

Не думай, что его возлюбленной ты нужен.

Пора о долге здесь договориться нам;

Дай в этом мне пример или внимай мне сам.

Максим

Ты горю предалась безмерно, слишком страстно!

Эмилия

Ты хитрость скрыть свою стараешься напрасно,

И возвращенье мне счастливое сулишь,

И в горестях таких о страсти говоришь!

Максим

Едва начав любить, томлюсь я, пламенея,

Ведь друга своего люблю сейчас в тебе я,

И если б так же ты, как некогда пред ним...

Не думай, что совсем уж я проста, Максим!

Полна утратой я, но разум сохранила,

Мое отчаянье меня не ослепило.

Высокой доблести полна душа моя,

И знаю то, что знать так не хотела б я.

Максим

Меня в предательстве подозревать ты стала?

Эмилия

Да, если хочешь, ты, чтоб правду я сказала,

Настолько хорошо продуман бегства план,

Что вправе я считать, что это все - обман.

И много б милости нам оказали боги,

Когда бы без тебя рассеяли тревоги.

Беги один! Любовь мне тягостна твоя.

Максим

Ах! Ты безжалостна!

Эмилия

Сказала б больше я.

Не бойся, что тебя теперь хулить я стану,

Коль думаешь - с тобой несправедлива я,

Иди со мной на смерть, чтоб оправдать себя.

Максим

О нет. Ты жить должна, и знай, что я повсюду...

Эмилия

Лишь пред Октавием тебе внимать я буду.

Идем же, Фульвия!

Максим

О, горечь свыше сил!

По справедливости отказ я получил.

На что ж решиться мне? Я казни столь ужасной

Сам этой хитростью обрек себя напрасной.

Надежды нет, Максим, теперь душе твоей.

Она расскажет все пред гибелью своей,

И тот же эшафот всем явит в смерти близкой

Ее величие и твой поступок низкий.

Навек останется в потомстве с этих пор

В один и тот же день ты погубил, несчастный,

Владыку, друга, ту, кого ты любишь страстно,

И оттого, что сам ты в низости своей

Тирану в руки мог отдать своих друзей,

В награду получил ты стыд и раздраженье,

Да гнев, который жжет тебя без сожаленья.

Эвфорб, причиною всему был твой совет,

Но доблести в рабах еще не видел свет.

Вольноотпущенник всегда рабом бывает:

Жизнь изменяя, он души не изменяет.

Хотя свободою и был отмечен ты,

Но благородства в ней не мог явить черты.

Неправой власти ты принес мне обольщенье,

Заставил запятнать честь моего рожденья.

И сердце ты мое обманом очернил.

И жизнь теряю я, и доблестное имя,

Так слепо обольщен советами твоими,

Но, видя зло твое, позволят боги мне

Пусть тягостно мое пред ними преступленье,

Я кровь готов свою пролить для искупленья,

И в состоянии отмстить рука моя

За то, что некогда тебя мог слушать я!

По Македонии она ручьем струилась... - Последним этапом борьбы между триумвирами Марком Антонием и Октавианом и республиканцами Брутом и Кассием было сражение (42 гг. до н. э.) при Филиппах в Македонии.

Секст - Секст Помпей (ок. 75-35 гг. до н. э.), сын Помпея Великого; в 40-36 гг. до н. э. владел Сицилией, вел морскую войну против триумвиров.

Перузия - город в Этрурии, где был центр восстания против Октавиана. Перузианская война (40 г. до н. э.) окончилась победой Октавиана Августа.

Лепид (сын трумвира) замышлял убить Октавиана после битвы при Акциуме, но был разоблачен и казнен.

Мурена встал ему вослед и Цепион... - Мурена и Цепион составили заговор против Августа в 22 г. до н. э. Мурену казнили тогда же. Цепион был казнен при Тиберии, т. е. гораздо позже, чем это следует из текста трагедии.

Игнацию в его не помешало мести... - Игнаций был инициатором следующего за цепионовским заговора. Казнен за это.

Честь и могущество, что Суллой взращены... - Август имеет в виду отречение Суллы от власти после трех лет его диктатуры.

Автор:	Корнель П.
Категория:	Трагедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница