О хранении тайны
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: О хранении тайны

О храненiи тайны.
(Изъ Сочин. Красицкаго.)

Сказываютъ, что одно изъ самыхъ лучшихъ качествъ министра есть, когда онъ умеетъ хранить вверенную тайну. Я думаю, что не одни только министры должны быть молчаливы. Хотя имъ по большей части вверяются важнейшiя тайны; однакожь во всякомъ состоянiи тотъ, которому объявлено что нибудь подъ условiемъ, не иначе можетъ сообщить что другому, какъ получивъ дозволенiе.. Здесь по обычаю надлежало бы сделать упрекъ женскому полу; а объ этомъ говорено такъ часто и такъ несправедливо, что мне приходитъ на мысль: не умышленно ли мущины складывали вину свою на женщинъ, и не более ли они думали о своей пользе, нежели объ исправленiи женскаго пола? Такъ! женщины умеютъ хранить вверенныя тайны; если бы разсмотреть поступки обоихъ половъ, то можетъ быть надлежало бы отдать преимущество въ храненiи тайны - прекрасному.

Курцiй, дееписатель Александра великаго, уверяетъ, что нескромной разсказчикъ былъ всеми презираемъ у Персовъ; они говорили, что на последней степени разврата стоитъ не только тотъ, кто не делаетъ добра, но и тотъ, кто отъ зла не удерживается.

Скромность есть самая нетрудная добродетель. Кто, не будучи побуждаемъ ни страхомъ, ни надеждою, не можетъ исполнить ее; тотъ долженъ быть или весьма развратенъ, или весьма глупъ. Говорятъ, что тяжело хранить тайну. Кто чувствуетъ тягость сiю, тотъ показываетъ, что силы его очень слабы, или лучше что никакихъ не имеетъ.

Между множествомъ разныхъ побудительныхъ причинъ нескромности, по моему мненiю, чванство занимаетъ не последнее место. Мы разсказываемъ другимъ вверенныя тайны, для того чтобъ похвалишься, какъ уважаютъ насъ те, которые открываютъ предъ нами свое сердце. Но какъ же обманываемся въ своемъ мненiи! ибо тотъ, кому объявляемъ, видитъ, что мы недостойны оказаннаго намъ отличiя; если онъ по скромности не разгласитъ о томъ, что услышалъ отъ насъ, то по крайней мере заключитъ, что мы и передъ другими бываемъ такъ же нескромны. Следственно разказчикъ тайнъ вдругъ делаетъ несколько ошибокъ: обижаетъ своего прiятеля; лишается доверенности у того, кому объявляетъ; вместо ожидаемой выгоды, терпитъ поношенiе.

Есть люди, которые чувствуютъ, что несправедливо поступаютъ; но чувствуютъ также, что тайна тяготитъ ихъ, и потому стараются извинить себя предъ собою, уменьшить вину свою, оправдаться. Одни думаютъ, что открывая тайгу оказываютъ услугу, что симъ способомъ приобретаютъ добраго прiятеля себе и верителю; что самъ веритель, будучи на ихъ месте, сделалъ бы тоже. Согласимся на часъ; но кто уверилъ ихъ, что следствiе удастся по желанiю, почему сперва не посоветоваться съ темъ, отъ кого поручена тайна, для чего прежде было не спросить, можно ли разсказать ее другому, зная, какъ трудно сохранить тайну, для чего было принимать на себя несносную тягость? Самолюбiе не терпитъ признанiя въ собственной слабости; но гораздо полезнее для насъ признаваться въ неспособности своей, нежели отважно приниматься за такое дело, котораго не можемъ исполнить. Человекъ признательный достоинъ уваженiя даже при слабости своей; ибо честная искренность есть сама по себе добродетель.

Не должно безъ крайней надобности объявлять другому свои тайны; но въ такомъ случае, неосторожность вредна тому только, кто открываетъ. Каждой воленъ, хотя это и неблагоразумно, вредить себе самому; ибо каждой властенъ распоряжать своимъ какъ хочетъ: но присвоивать себе чужiя права есть хищенiе темъ меньше извинительное, чемъ важнее тайна.

Пословица говоритъ: у друзей все есть общее; следственно собственность одного равно принадлежитъ и другому. Такiя общiя пословицы обыкновенно требуютъ особенныхъ условiи, смотря по обстоятельствамъ людей, времени, места. Благоразумная вольность можетъ иметь место въ дружбе; но тотъ грубо ошибается, кто сею вольностiю сталъ бы извинять свою нескромность. Ни дружба, ни близкое родство, ниже супружеской союзъ не освобождаютъ отъ повинности хранить вверенную тайну; въ противномъ случае ни одинъ женатой человекъ, ни одинъ имеющiй друзей и родныхъ не былъ бы способенъ служить своему отечеству. Славны еще и ныне видимые истуканы Папирiи съ ея сыномъ. Мать неотступно требовала, чтобы сынъ объявилъ ей тайну слышанную въ сенате; онъ захотелъ лучше выдумать ложь, нежели обнаружить то, чего знать матери не надлежало. Римляне воздвигли памятникъ въ честь юнаго гражданина, желая засвидетельствовать передъ потомствомъ о воздержности его, и передать будущимъ векамъ правило, что ни для какихъ причинъ не должно нарушать важныхъ обязанностей.

У Спартанъ, когда юныхъ только вышедшихъ изъ младенчества гражданъ въ первый разъ допускали къ общему столу, старшiй изъ присутствующихъ подводилъ ихъ къ дверямъ и указывая на столъ произносилъ: что тамъ говорится, сюда не выходитъ. Такимъ образомъ въ делахъ обыкновенныхъ заблаговременно приучали молодыхъ людей быть впредь осторожными въ делахъ важныхъ; и навыка сего таковы были следствiя, что въ молчанiи и воздержности ни одинъ народъ не превзошелъ Спартанцовъ. Благоденствiе и слава ихъ ясно показываютъ, что скромность весьма полезна. Еслибъ оныя достопамятныя слова написаны были въ наше время на дверяхъ судилищъ и даже домовъ частныхъ; много тамъ предотвратилось бы вреда и безпокойства, слава и доброе имя гражданъ сохранились бы въ безопасности, счастiе государствъ возрастало бы отчасу более.

сильная; однакожь гораздо безопаснее, ничего не угадывая напередъ, крепко держаться правила честнаго, любезнаго сердцамъ добрымъ: не делай зла для добрыхъ следствiй.

Изъ всего что сказано следуетъ заключить, что долгъ хранить тайну есть долгъ священный, ненарушимый. Вместе съ чужою тайной человекъ принимаетъ на себя тягость непрiятную и опасную; человекъ сей долженъ быть уверенъ въ силахъ своихъ, долженъ, такъ сказать, быть героемъ дружества и человеколюбiя; онъ возлагаетъ на себя узы опасной принужденности; подвергается непременной обязанности молчать и поступать такъ осторожно, чтобы тайна не открылась даже во взорахъ его; возбуждаетъ подозренiе въ самомъ твердомъ друге своемъ, ибо не льзя статься, чтобы сей, поверивъ тайну, не боялся или измены или неосторожности.

темъ более, что съ нею бываютъ соединены слава наша, доброе имя и все драгоценнейшее въ жизни. Ежели при всякомъ начинанiи надобно прилежно обдумывать, что, какъ и когда делать; то въ семъ случае еще осторожнее поступать надлежитъ, чтобы не посрамить себя, и не оскорбить того, кто удостоилъ насъ своей доверенности.