| Автор: | Крашевский Ю. И., год: 1859 |
| Категория: | Роман |
XLV
На другой день в доме Хоинских поднялась страшная суматоха. Сын пропал без вести, словно сквозь землю провалился, отец сваливает вину на мать, мать на отца, и оба безутешно плачут. Весь посад собрался на двор Адама: кто пришел с советом, кто с утешением, а Мартын с горохом. Солодуха, прижавшись к забору, с самым невинным видом молчит да вздыхает.
Пан Адам ломает руки, Агафья рвет волосы, слуги перешептываются и выводят самые невероятные заключения о внезапном исчезновении паныча.
- Пусть бы себе женился! - вопила мать. - Но бежать, покинуть меня! Ах, доля моя, доля!
- Неблагодарный! - кричал в свою очередь Адам. - Только попался бы мне в руки, завалил бы ему, негодному, сто палок отцовской рукой!
- Молчал бы ты! - отвечала Агафья. - На языке у тебя то и дело вертится пятьдесят да сто, а на деле и пяти не дал бы...
- Да это не может быть, - прервал Адам, - я его найду, хоть бы он сквозь землю провалился!
- А если ушел за границу? - отозвался кто-то из соседей.
В ответ на это замечание Хоинский вздохнул глубоко: Рудня находилась всего в двадцати верстах от границы, правдоподобное предположение соседа сразило старика. В голове его все перемешалось, а жена между тем кричала:
- Беги, поезжай за ним, Адам, догони, вороти его во что бы то ни стало.
- Куда бежать? Кого догонять? - отвечал растерявшийся отец.
Тут Солодуха выдвинулась вперед.
- Позвольте мне слово молвить, - сказала она, - вчера я встретила его в лесу.
- Ты?.. Его?.. Встретила?.. - крикнули в один голос отец и мать, бросившись к ней. - Где, как, когда?
Все окружили Солодуху, и довольная вниманием многочисленного и большей частью почетного собрания старуха принялась рассказывать все, как было, - разумеется, не без маленьких украшений, необходимых для того, чтоб произвести особое впечатление на слушателей.
- Иду я вчера, иду, - начала она, - а уж смерклось, ну, иду дорогой, все дорогой той самой, что тянется мимо пасеки батюшки, и молюсь себе... а тут, Матерь Божия и все святые! Поднялся такой шум и треск, что мне причудилось, будто дуб валится на голову, еле-еле отскочила в сторону: гляжу, крещусь, жду лешего, а предо мной Фомка - бледный, худой, страшный, без шапки, волосы взъерошены... Я и крикнула, а он смотрит: ух, как страшно смотрит!.. глаза такие мутные! А после и говорит мне: "Здорово, тетушка!" - "Здравия желаем панычу, - говорю я, - а куда так?" Он рукой только махнул: "В свет, - говорит, - куда глаза глядят!" А я ему: "Куда? Зачем? Что это значит?" А он как вздохнет, так у меня так и заползали мурашки по спине. "Не хотели, - говорит, - чтобы я был счастлив, значит, я им не нужен, пойду за цыганами..." А я давай его уговаривать и просить, куда! Еще на меня напал, ругать начал... а потом поуспокоился и говорит: "Слышь, старуха, на то уж пошло... за ней я и в ад пойду, удержать меня никто не удержит, умру, говорит, лучше, а с ней не расстанусь!" "Вот так-таки и сказал", - заключила Солодуха.
Наступило общее молчание, мать посмотрела на старика-отца, тот сомкнул губы, опустил голову, при этом Мартын не упустил случая спросить, куда снести горох.
Адам не отвечал ему ни слова, слезы навернулись на глазах у него. Приказав батраку запрячь лошадь, он выбрал троих соседей, назначил им лошадей, осмотрел свою колымажку, составил план погони и, простившись с женой, так сказал окружавшим друзьям:
- Ты, пан Викентий, поезжай по дороге, что идет в Стависки, туда хоть и не пошли цыгане, да я не хочу миновать ни одной большой дороги... Ты, кум Матвей, отправляйся к границе через Порванцы, гони, что есть мочи, лошадей не жалей... Ты, Варфоломей, поезжай мимо Мехежинецкой корчмы, а я порасспрошу в Рудне, куда девались цыгане, и поплетусь, куда укажут... Если наткнетесь на цыган, хватайте Фомку и девку... Скажите сыну... - прибавил старик, запинаясь, - скажите, что я его прощаю... что благословляю, благословляю!.. Пусть будет так, как Богу угодно! - И махнув рукой, старый Адам взобрался на телегу. Услышав это, Солодуха от радости чуть не захлопала в ладоши.
Когда все собрались в дорогу, вдали показался слепец Ратай, шедший к Руднинскому посаду.
Хоинский спрыгнул с телеги, шляхтичи с лошадей и осыпали слепца вопросами прежде, чем тот успел остановиться и перевести дух.
- Погодите, дайте вздохнуть, - сказал нищий. - А на что вам цыгане? Лошадей, небось, покрали?
Солодуха подошла к нему, старик узнал ее по походке.
- Э, и старуха моя тут! - сказал он. - Избы и ворот не стережет, по свету таскается!
- Да ты слеп.
- Чего не бывает на свете! Слеп, да лучше вашего вижу. Садись, пан Адам, да времени попусту не трать, тебя я не стану обманывать...
Как ни неприятно было пану Адаму сидеть рука об руку с нищим, но делать было нечего: усадил Ратая в свою колымагу и погнал лошадей.