Дети века.
Часть II.
Глава II

II

В гостиной сестер слуги уже убирали: растворив окно и сняв ковры, они подметали, отирали пыль, приводили все в порядок. Не встретив Эммы, Иза с беспокойством побежала ее отыскивать и нашла в спальне, сидящую на полу с опущенной головой, с заплаканными глазами.

Услыхав шелест платья, Эмма подняла взор, заметила необыкновенное оживление на лице Изы и удивилась.

- Что с тобой? - спросила она.

- Ничего. А с тобой?

- Но ты вся блистаешь!

- Ничего, я была в саду, бегала. А ты?

- Я была у отца и плакала, - отвечала тихо Эмма и снова зарыдала.

При виде этой скорби Иза почувствовала сильную грусть и стала на колени возле сестры.

- Милая моя, - сказала она, - я тоже люблю отца, но мы не поможем ему нашим участием и слезами.

- О как ужасна наша жизнь! - начала Эмма. - Отец, эта мачеха, этот удивительный братец, дворня и неволя! Человек несет бремя, наложенное на него судьбою, наконец, падает бессильный. В сердце такая грусть, в душе такая пустота! Я иногда спрашиваю себя, зачем Бог создал меня, если ничего мне не предназначил, кроме этой пытки? Ночь, мрак и ни одного луча надежды!

- Ах, милая Эмма, - сказала Иза, садясь на полу возле сестры, - если б даже и блеснул луч надежды, то ослепленная темнотой, осмелилась бы ты взглянуть на него? В нашем положении необходимы отвага, смелость, доходящая до дерзости. Против сильной болезни и лекарства сильные, а ты... А тебе, Эмма, недостает именно смелости.

- Кто же тебе это сказал? Ты не знаешь меня! - воскликнула Эмма. - Может быть, я смелее тебя, но меня приковывает, обезоруживает отец... О, иначе давно уже меня здесь не было бы; я, подобно тебе, первому встречному подала бы руку.

- А разве я подала? - спросила удивленная Иза.

- По крайней мере очень на то похоже, - отвечала Эмма.

- Почему ты знаешь? Эмма пожала плечами.

- Иза, - сказала она, - мы росли вместе, жили одним духом, одной мыслью; что заболит у тебя, у меня тотчас же отзовется; я читаю у тебя в душе, как в своей собственной, понимаю, отчего лицо твое прояснится или нахмурится, а ты хочешь иметь от меня тайну?

- А между тем я положительно не понимаю этого, - отвечала Иза, смутившись.

- Успокойся, я ничего не знаю, но известно мне, что есть что-то, чего я не знаю, и не могу сказать, случилось ли это вчера или сегодня.

В это время взглянула она на руку сестры и воскликнула с живостью:

- Ты отдала ему кольцо?

- Кому? Где? - спросила Иза с крайним замешательством.

- Не знаю, но отдала, - молвила младшая сестра с болезненной улыбкой. - Что ж, не барону ли?

Иза сделала презрительную мину и покачала головой.

- Нет, барон для тебя, - сказала она.

- А! Барон для меня! Я и не знала! - воскликнула Эмма... - Неужели мне надобно выходить за него? Он мне не очень понравился.

- Конечно, но смотрят на руку, которая разрушает стены тюрьмы и освобождает из неволи.

- Милая моя! Нам главное в том, чтоб освободиться, а брак... ведь часто разрывается посредством развода.

Эмма почувствовала невольную дрожь.

- Да, будущность не заманчива... Впрочем, свобода стоит известной жертвы, и...

- Барон совершенно приличный господин.

- Они все, сколько их есть, все в гостиной очень приличны, - сказала Эмма презрительно. - Жаль, что ни одной из нас не известно, каковы в домашней, в семейной жизни эти салонные актеры. Но скажи мне - кто же твой избранный? Что делается с тобою? Ведь мне надобно же знать что-нибудь...

В передней что-то зашелестело, сестры встревожились, понизили голос. Иза положила палец на уста, и они начали прислушиваться.

- Готова биться о заклад, - прошептала Эмма на ухо сестре, - что ты решилась за того, который встретил нас близ корчмы в лесу, когда у нас сломался экипаж...

Иза утвердительно кивнула головой.

- И отдала ему кольцо? - спросила Эмма.

Иза отвечала глазами.

Потом она вышла в другую комнату, осмотрела двери, отворила те, за которыми могли скрываться шпионы и, возвратившись к Эмме, начала серьезно, хладнокровно:

- Ты знаешь меня, я не могу иметь от тебя тайны, ибо ты заглянула бы мне в душу и могла бы сказать: лжешь! Для меня, как и для тебя, важнее всего свобода, избавление от оков, выход в жизнь и свет... Человек этот мне понравился; он очень самолюбив, смел, может быть, и не без недостатков. Я буду, хочу любить его, а если не заговорит сердце, мне все равно. Я рассчитываю на то, что иду за бедняка, возвышаю его, что он будет мне всем обязан, что я старше летами и поведу его, как мне угодно. Я нимало не обольщаюсь и трезво смотрю на мир действительный. Ты угадала, что я решилась вполне. Теперь дело идет только о тебе: без тебя я не могу освободиться.

Эмма взглянула на сестру.

- Значит, я иду в прибавку? Но правда, мы не можем разлучиться, - сказала она. - Я ушла бы, но разве могу оставить несчастного отца? Если и меня здесь не будет, то эти люди замучат его.

- Однако жизнь его нужна для них.

- Правда, и между тем они замучат его... Он одну меня знает и любит, я одна прихожу к нему с ласками и улыбкой. Что он будет делать, когда меня не станет? Я дрожу при одной этой мысли.

- О, ты лучше, ты добрее меня, - сказала Иза, помолчав немного. - Но скажи, - могу ли я покинуть тебя здесь, и неужели мы должны вечно оставаться в этом положении?

- Послушай, - прервала Иза, - а если б мы взяли старика с собой?

- Отца? - воскликнула Иза с грустною улыбкой. - Этого калеку, этого узника, которого стерегут бдительнее, нежели нас? Это смешно, положительно невозможно!

- Невозможно! - повторила Иза. - Да, для нас все невозможно, кроме несчастья...

И обе замолчали. Но это продолжалось недолго. Иза находилась под впечатлением двух утренних разговоров, а два этих решительных шага были так важны в ее жизни, что не могли не взволновать ее до глубины души. До сих пор она смиренно покорялась своей судьбе, знала ее обыденные условия, но теперь кинулась в область неизвестного, и из страдательного существа должна была сделаться существом энергичным и самостоятельным.

- Ты сделаешь то, что сердце тебе подскажет, Эмма, - молвила она, - а моя судьба решена, я дала слово ему и себе и сдержу его.

- О если б не отец, - прошептала она, - пошли бы мы вместе.

- Что бы ни случилось, - прибавила Иза, - судьба моя повлияет на твою и не может от нее отделиться.