Бросок в пространство.
Глава XII. Драма на Марсе

Глава XII 

ДРАМА НА МАРСЕ

Доктор Профундис решил, что в первый день приезда гостей с Земли не следует устраивать для них никаких экскурсий. Все было для них так ново в мире, куда они только что прибыли, поэтому гостеприимный хозяин их рассудил, что нужно дать им по крайней мере недельку на то, чтобы отдохнуть и освоиться с новой обстановкой. Для некоторых из них такое распоряжение было не особенно приятно, но они не решались ему противоречить, как ни жаждали скорее ознакомиться с чудесами, окружавшими их со всех сторон.

За обедом в этот день председательствовала г-жа Профундис, супруга профессора, пожилая особа, впрочем, еще очень видная. Она воротилась накануне ночью вместе с дочерью с острова на Кейзеровом море, за шесть тысяч миль, где они гостили. Расстояние это можно было пролететь в одну ночь без труда на одном из воздушных кораблей, с помощью которых поддерживалось правильное сообщение между всеми пунктами планеты. И мать, и дочь были в вечернем туалете. Миньонета была в том самом белом воздушном наряде, в котором ее видели гости накануне посредством процесса "отражения", когда она была еще за шесть тысяч миль. Обед несколько оживлялся присутствием дам, а в прочем прошел совершенно так же, как и накануне. Слуг не было, кушанья были легкие, а вина слабые. Но разговор был несколько оживленнее вчерашнего, так как в течение дня хозяева несколько научились по-английски.

Тотчас после обеда профессор пригласил своих гостей в залу, где накануне им явилась Миньонета. Она была блистательно освещена и стулья были расставлены как будто для театрального представления. Вскоре собралось многочисленное общество; явились многие из бывших утром в роще и с ними порядочно новых лиц. Известие о прибытии посетителей с Земли наделало шума на всем Марсе; многие из знакомых профессора, не посещавшие его уже несколько месяцев, поспешили к нему, чтобы увидеть чудных пришельцев и услыхать о них все, что было уже известно тем, у кого они нашли такое радушное гостеприимство. Любопытство, ими возбуждаемое, не имело ни малейшего характера назойливости, но оно было очень велико; в особенности Миньонета с трудом успевала отвечать на вопросы подруг.

-- О чем они там советуются? - сказал Блэк Мак Грегору, указывая ему на профессора, оживленно разговаривавшего с некоторыми из почетных марсовцев. - Хотел бы я знать, что они затевают.

-- Нужно сказать Бернету, чтобы он спросил хозяина, - отвечал Мак Грегор. - Сам я говорить с ним не умею; мы как-то не понимаем друг друга.

Спрошенный Бернет переговорил с хозяином и отвечал двум приятелям, обратившимся к нему с запросом:

-- Они спорят - чем занять нас сегодня вечером - и никак не могут прийти к соглашению между собою.

-- Отчего они не соберут голоса и не решат вопроса большинством? - спросил Блэк.

Оказалось, что марсовцы не знали этого способа решать спорные вопросы, но когда Бернет объяснил им его через профессора, он им очень понравился. Увы! для населения интеллигентной планеты была новостью истина, в которой так твердо убеждены обитатели земли: именно, что мнение большинства всегда непогрешимо, его суждения всегда мудры, его решение всегда благо. Вопрос был решен посредством поднятия рук. Блэк и Бернет считали голоса.

Большинство оказалось на стороне тех, которые советовали устроить для земных гостей спектакль и показать им весьма древнюю драму, сюжет которой был взят из тех времен, когда на Марсе еще существовали войны. Драма эта была недавно возобновлена именно ради ее исторического интереса. Некоторые предлагали устроить вместо спектакля научную лекцию с диаграммами, но они оказались в меньшинстве. Решение большинства было одобрено всеми членами экспедиции, кроме Бернета, который жалобно возразил, что ему хотелось бы видеть диаграммы, но никто не обратил внимания на его протест.

-- Значит, будет спектакль - отлично! Но каковы-то будут актеры, - сказал Гордон, вынимая записную книжку и заранее наслаждаясь мыслью, что он сейчас будет писать первую театральную критику на газете Марс.

-- Все равно, каковы бы они ни были, мы во всяком случае увидим интересные и, вероятно, богатые исторические костюмы, - заметил Гревз, приводя в порядок свой карандаш и раскрывая альбом.

-- Да, - сказал Блэк, - интересно будет узнать, как одевались марсовцы в те времена, когда, может быть, Земля еще не существовала. Кто знает? пожалуй, и они носили тогда брюки и цилиндры, как носим теперь мы грешные. А каков-то будет характер драмы? Может быть, мы увидим что-нибудь в шекспировском духе. Эх! я и сам бы не прочь был сыграть перед ними какую-нибудь шекспировскую роль, например, Орландо, если бы мисс Миньонета согласилась сыграть Розалинду.

-- Вам бы приличнее было взять на себя роль Течстона, - заметил Дюран, сердито нахмурив брови: - к вам гораздо лучше идет амплуа отвергнутых вздыхателей, чем счастливых любовников.

Мак Грегор и сэр Джордж ничего не сказали. Спектакль не особенно интересовал их, но они рассчитывали, что посмотреть все-таки не мешает, тем более, что в случае, если будет чересчур скучно, там можно и вздремнуть. Что касается Бернета, то он не обращал внимания на то, что кругом его происходило: мысли его блуждали в необъятных пространствах млечного пути.

Доктор Профундис занял место близ "гостей с Земли", готовый в случае нужды давать им объяснения насчет хода пиесы. Дамы занимали первые ряды; это никого не стесняло, так как ни на одной из них не было не только высокой шляпки, но и вовсе никакой. Но публика уже вся уселась, а наши путники все не могли понять - как устроится представление: перед ними была белая сплошная стена и ничего больше.

-- Где же они будут играть? - сказал Блэк с недоумением. - Вероятно, все кончится тем, что нам покажут туманную картину, как вчера показали мисс Миньонету.

В этот момент раздался гармонический звук колокольчика. Профессор поднял руку, и блистательно освещенная зала внезапно погрузилась в таинственный полумрак. Минуту спустя стена перед зрителями исчезла куда-то без стука, без треска, без шума и место ее заступила залитая ярким светом сцена, обрамленная живой зеленью вместо драпировки с кистями, какая в употреблении на наших сценах. Раздалась громкая музыка, и через несколько минут стихла. На сцену вышла толпа актеров и начала представлять так хорошо, с таким ансамблем, с такими грациозно выразительными жестами, что даже незнакомые с языком марсовцев могли легко следить за ходом действия.

Самая пьеса была в высшей степени интересна для всех вообще, но для европейцев с особой точки зрения. Сюжет ее был, как мы уже сказали, взят из тех почти незапамятных времен, когда на Марсе существовали еще войны, завоевания, тиранства, притеснения, убийства, воровство и плутни. Но какими кроткими были изображены в драме притеснители, как рыцарски великодушны завоеватели, как нежны тираны, как человечны убийцы, как честны воры, как благородны плуты! Словом, интрига пьесы была равносильна тому, как если бы у нас освобождение рабов совершилось посредством распространения брошюр о вреде невольничества или битва при Ватерлоо была выиграна с помощью войска, набранного в девичьих пансионах.

Но марсовцы были в восторге от драмы. Она представляла им живописность борьбы без ее бедствий, романическое избавление от притеснений без гибели притеснителей, славу победы без ужасов поражения. Для людей, живших во времена изображаемой эпохи, она, конечно, показалась бы жалкою пародиею на действительность, чем-то вроде комической оперы, но для марсовцев, успевших в течение веков забыть, что такое действительное горе и страдание, она казалась восхитительною.

Гордон и Гревз усердно работали - один пером, другой карандашом; для них представление было чем-то вроде поля, усеянного золотыми самородками. Бернет не видал его; мысль его летала за облаками. Мак Грегор и баронет мирно заснули после первого же действия. Блэк уселся возле хорошенькой барышни и ухитрился завести с ней кокетливый разговор посредством жестов. Дюран сидел насупившись; он старался, впрочем, показать профессору, что он очень благодарен за доставляемое ему развлечение, но взгляды его украдкой следили за Миньонетой. Она была окружена подругами, и вся группа миловидных девушек - в которой, заметим мимоходом, не было никого красивее ее - была очень заинтересована представлением. Молоденькие зрительницы то бледнели, то краснели, следя за похождениями героя и героини, которые были равно симпатичны их нежным сердцам, хотя в действительной жизни были бы, конечно, равно неестественны и невозможны. Очень может быть, что, в конце концов, они бы расплакались над их судьбой, но на Марсе сильные ощущения не в ходу.

-- Что вы скажете обо всем этом, Гревз? - спросил Гордон, когда по окончании последнего акта опустилась занавесь, т. е., когда сцена со всеми декорациями, актерами, tutti quanti, исчезла и заменилась прежней белой стеной.

-- Чушь! - отрезал Гревз. И в сущности это была хотя весьма короткая и вовсе не изящная, но самая верная критика, какую можно было написать об этой "исторической" драме.

После короткого антракта, во время которого разносили прохладительные, была дана еще коротенькая пьеска из современной жизни марсовцев - уже совершенно идиллического содержания. Одна из актрис в этой пьесе была удивительно похожа на Миньонету, и это придало представлению в глазах Дюрана интерес, которого без того оно, конечно, не имело бы. Сходство в лице, в манерах, в голосе было до того поразительное, что он наверно принял бы актрису за нее, если бы не видел ее сидящею в нескольких шагах от него. Но и тут он не был уверен, что видит не ее отражение, вызванное одним из непостижимых световых и звуковых приспособлений, которых на Марсе было столько в ходу.

Затем невидимый оркестр сыграл пьесу, несколько певцов и певиц, видимых в тумане, как накануне Миньонета, пропели хор, и представление кончилось. Остальная часть вечера была посвящена разговорам, как бывает у нас на раутах. Танцев не было. Когда у профессора спросили - танцуют ли на Марсе, он отвечал, что их молодые люди и девушки ни за что не согласились бы начать кружиться или шаркать посреди залы; это показалось бы им так же ни с чем не сообразно, как, например, пойти в лес, раздеться там донага, намазаться жиром и начать прыгать и кривляться, что, как известно, проделывают на своих пирах дикари-людоеды вокруг костра, на котором варится на ужин человеческое мясо. Взгляды профессора на общественные увеселения были, как можно видеть из такого ответа, весьма передовые.

Перед тем, как разойтись, марсовцы обступили земных гостей, желая оказать им при прощании как можно более любезности. - Покойной ночи! - слышалось со всех сторон: почти все они выучили это короткое приветствие, чтоб доставить пришельцам из другого мира удовольствие услышать на чуждой им планете хоть несколько слов родного языка. Наконец все разошлись. Мак Грегор, пожелав профессору и его семейству покойной ночи, повел своих товарищей во флигель, приготовленный специально для них.

-- Пойдемте в мою комнату! - сказал он им: - нужно покурить перед сном. Я совсем соскучился без табаку: здесь ведь никто не курит.

-- А у вас есть табак? - спросил Гревз, весь просияв от этого предложения.

-- Есть - и трубки, и сигары.

-- Где же Бернет? - осведомился сэр Джордж.

-- Он ушел в кабинет к профессору и, вероятно, просидит там всю ночь.

-- Разве профессору нездоровится?

-- Вот выдумали! разве на Марсе хворают? Они просто хотят потолковать.

-- Много они натолкуют: профессор знает всего несколько фраз по-английски.

-- В том-то и дело, что нет; разве вы не слышали: он говорит уже довольно бегло, а сегодня Бернет намерен окончательно выучить его.

-- В одну ночь?

-- Понятливая окажется семейка, если это все осуществится на деле! - заметил Блэк, весело взглянув на Дюрана. Тот ответил ему полуулыбкой. Под влиянием душистых сигар Мак Грегора распря их быстро улаживалась, но на беду Блэк неосторожным замечанием испортил все дело.

-- А весело будет поболтать с мисс Миньонетой! - воскликнул он со смехом. - Славная девчурка!

Дюран гневно сверкнул глазами, и лицо его стало чернее ночи. Мак Грегор почуял, как говорится, в воздухе грозу и со своим обычным тактом поспешил дать разговору другой оборот.

-- Славно тут нас устроили! - сказал он, указывая рукою на окружавший их комфорт. - Я чувствую себя как дома. В Аляске у нас не было такого помещения.

-- Конечно, нам тут очень удобно, - согласился Блэк, - но скажите, Мак Грегор, что мы будем делать на Марсе? Не будем же мы бродить все время в садах профессора.

-- Не могу пока сказать вам ничего, - отвечал Мак Грегор. - Не могу даже сказать наверно - долго ли мы здесь пробудем. Все зависит от Бернета, а он еще не успел осмотреться.

-- Что ж, поживем, пока не присмотримся к здешним диковинкам, - заметил Блэк беззаботно. - А диковинок тут немало: люди летают над деревьями, пролетают в одну ночь шесть тысяч миль. Мисс Миньонета с мамашей...

-- Кстати, - перебил его Мак Грегор, - я имею сообщить вам кое-что интересное насчет...

-- Насчет мисс Миньонеты? - перебил его Блэк в свою очередь. - Скажите, скажите!

Замечательно, что имя Миньонеты произвело впечатление на всех; даже на лице сэра Джорджа появилось в эту минуту такое выражение, как будто он забыл, что был в этот день недоволен своим обедом.

-- Я хотел вам рассказать совсем не о ней, - проговорил Мак Грегор, - а о том, что произошло в нашем присутствии на континенте Секки...

-- А ну его, этот континент Секки! - с живостью перебил его Блэк. - Там так скверно, что и вспоминать о нем не хочется. Расскажите лучше что-нибудь о мисс Миньонете.

Дюран бросил на него свирепый взгляд сквозь голубоватый дым своей сигары, которая почему-то вдруг отчаянно задымила у него в зубах.

-- А вас очень интересует мисс Миньонета? - спросил Мак Грегор в свою очередь, пристально взглянув на него.

-- Да... то есть нет... впрочем, что ж... Расскажите, что вы узнали о континенте Секки.

-- Вы, вероятно, помните, - начал Мак Грегор, игнорируя его смущение, - какой раздирающий звук, не то стон, не то вой, слышали мы там.

-- Как же, помню... Как не помнить, у нас у всех тогда волосы дыбом стали от ужаса! - сказал Блэк, обведя взглядом присутствовавших, и все - кто взглядом, кто жестом - дали ему знать, что согласны с ним.

-- Так вот, - продолжал Мак Грегор, - Бернет узнал причину этого звука. Где-то невдалеке от нас пролетел тогда воздушный корабль, один из тех, что ходят здесь со скоростью тысячи миль в час. Мисс Миньонета воротилась прошлой ночью из гостей на таком корабле.

-- Господи помилуй! Что же это за корабли? какого они вида? Расскажите! - послышалось со всех сторон.

-- Ну, хорошо, мы потом спросим у него, - сказал сэр Джордж. - А что он еще успел узнать о здешнем диковинном мире?

-- Пока немного, - отвечал Мак Грегор, располагаясь удобнее на своей роскошной кушетке и стряхивая пальцем пепел с сигары, - но все-таки он узнал кое-что. Судя по всему, здесь живется славно. Во-первых, здесь работают все не больше двух часов в день, стало быть особенного переутомления не существует. За последние годы население на планете не только не увеличивается чрезмерно, но даже стало несколько уменьшаться, поэтому эмиграции нет. Вся планета составляет одну нацию, говорящую одним языком, значит, здесь дипломатические внешние затруднения немыслимы. Вся нация управляется кодексом неизменяемых законов, поэтому политиков здесь нет.

При этих словах Мак Грегор лукаво взглянул на Блэка, тот с досадой тряхнул своими густыми черными кудрями.

-- Они управляются законами, говорите вы? - спросил он. - А какое у них правительство? Что оно делает?

Блэк заметно упал духом, но для приличия постарался принять на себя равнодушный вид.

-- Так-то, любезнейший! - подтрунил над ним сэр Джордж. - Значит, и вашей братии политикам здесь делать нечего. А каков у них денежный рынок, не знаете, Мак Грегор? Надеюсь, у них хорошая финансовая система.

-- Ну, не знаю, - отвечал небрежно Мак Грегор. - Вряд ли у них есть какая-нибудь система.

-- Как не быть системе! - изумился баронет. - А деньги?

-- Может ли быть! - вскричал финансист громовым голосом. - Здесь нет денег? Что же после этого здесь за сторона... ха-ха-ха! Нет денег! Что ж у них есть-то? Говорите, продолжайте, Мак Грегор, интересно послушать.

-- Да что продолжать-то, - сказал Мак Грегор. - Больше я и сам пока ничего не знаю.

-- Немного же вы узнали, - вмешался Гревз, вытряхивая пепел из своей трубки. - И вы даже и не знаете, долго ли мы здесь пробудем?

-- Об этом у нас с Бернетом был разговор только вскользь, - отвечал Мак Грегор. - Если не случится чего-либо особенного, что заставит нас удалиться отсюда в самом непродолжительном времени, то мы можем пробыть на Марсе год, т. е. в сущности слишком два года, так как здешний год равняется двум земным годам с чем-то; кажется, излишек составляет сорок или пятьдесят дней...

-- Ну вот видите, я почти не ошибся. Если мы пробудем здесь все это время, мы употребим его на то, чтобы изучить планету. По прошествии этого срока мы перепорхнем опять на Землю и расскажем там все, что знаем.

-- Мне нравится ваше выражение "перепорхнем", - улыбнулся Гревз.

-- В это время, - продолжал Мак Грегор, - все мы в силу неписаной конвенции, которую мы подписали, как сказал бы наш политик Блэк, - обязуемся трудиться по мере сил каждый по своему пути на пользу общую. Дюран будет изучать здешнюю литературу, Гревз - искусство, Блэк - закон, сэр Джордж - торговлю, Гордон будет вести дневник всему, что с нами здесь случится. Бернет воспользуется дивными телескопами, какие здесь имеются, чтобы составить новую карту неба, а я, конечно, объеду всю страну и исследую ее от одного полюса до другого.

-- Долгонько же нам придется здесь пробыть! - заметил Гордон.

будет немыслим, или пробыть до тех пор, пока это положение минует. Другого исхода нет - не лететь же нам на Землю в то время, когда она будет находиться по ту сторону Солнца. С другой стороны, не покинуть же нам Марс, не видав ничего, зачем же тогда мы и прилетали сюда?

-- Соскучимся мы в этой утопии! - заметил со вздохом сэр Джордж. - Ну, скажите на милость, что делать в стране, где нет денег?

-- Я и сам боюсь, что нам будет скучновато, - согласился Мак Грегор, - во-первых, исследовать мне ничего не придется: здесь, по всей вероятности, каждый уголок давно исследован и описан. Ну, что делать! промаячим как-нибудь время.

-- Ужасная будет тоска! - проворчал Блэк с недовольным видом. - О том, чтобы сказать политическую речь, и думать нечего, здесь и говорят-то больше минами. Постараюсь перенять у мисс Миньонеты, как она строит свою мордочку, и начну сам строить рожи перед здешним правительством, чтобы показать ему, что оно никуда не годится.

Дюран не сказал ни слова. Провести два года на Марсе не казалось ему скучным: он наметил себе на это время интересный предмет для исследования - Миньонету.

"Хорошо бы, воротясь отсюда, слетать на Юпитер! Что-то там поделывается?"