Зороастр.
Глава II

II

Достигнув глубокой старости, Даниил жил в мидийском городе Экбатане.

Он выстроил башню за семью стенами царской крепости, на вершине холма, обращенном северною стороной к горным лесам, южною - к равнине, восточною - к реке, а западною - к горам Загроша.

Жизнь Даниила близилась к концу: ему было почти сто лет. Семнадцать лет миновало с тех пор, как он истолковал роковые письмена на стене залы пиршества в Вавилонском дворце, в ту ночь, когда Валтасар был убит, и ассирийская монархия погибла навеки. Неоднократно облекаемый властью и назначаемый правителем различных провинций, Даниил неустанно служил в царствование Кира и Камбиза.

Хотя он находился на ступени предельного человеческого возраста, ум его все еще был ясен.

 -- все это из черного мрамора, великолепно изваянного от основания до верху, такого гладкого и твердого, что его полированные углы, края и орнаменты сверкали, как черные алмазы среди пламенного сияния полуденного солнца, а ночью отражали лучи месяца в сумрачно-светлом отблеске.

Внизу, в роскошных покоях, жили родственники престарелого пророка и семьи двух левитов, которые остались с Даниилом и предпочли последовать за ним в его новую отчизну, вместо того, чтобы возвратиться в Иерусалим под предводительством Заровавеля, когда Кир издал указ о возобновлении храма.

Здесь же, во дворце, жил персидский князь, тридцатилетний Зороастр, начальник города и крепости. А в отдельном флигеле дворца, отличавшемся от других особою роскошью своих садов и более пышным убранством, жила, окруженная своими прислужницами и рабынями, Негушта, последняя из оставшихся в Мидии дочерей царя Иоакима.

Она родилась в тот год, когда был разрушен Вавилон, и Даниил, покинув Ассирию, привез ее с собою в Сузы, а оттуда в Экбатану. Воспитанная родственницами Даниила, девочка росла и хорошела в стране чужеземцев. Ее мягкие детские глаза утратили постепенно свой недоумевающий взгляд и сделались горделивыми и темными, а длинные черные ресницы, окаймлявшие тяжелые веки, спускались бахромой на щеки, когда она смотрела вниз. Скоро она превратилась в еврейскую красавицу - с легкой горбинкой нос, широкие извилистые ноздри, полные, сочные губы и бледно-оливковая кожа.

Негушта была настоящей царевной. Она с таким горделивым достоинством умела выражать одобрение или презрение, что пред простым жестом ее руки сам Зороастр склонялся так же покорно, как пред великим царем. Даже Даниил, проводивший все время в сваей высокой башне, где он предавался созерцанию другой жизни, на рубеже которой уже стоял, даже он нежно улыбался, когда в его комнату входила Негушта в сопровождении своих прислужниц и рабынь.

племенем и с любовью взирал на его молодые ветви.

Негушта бродила одна по широким дорожкам сада. В сухом, мягком воздухе летнего вечера не чувствовалось холода, а потому тонкий тканый пурпурный плащ свободно висел у нее на плечах. Нежные складки туники плотно обхватывали ее до самых колен и были скреплены у талии поясом из кованого золота с жемчугом; руки были скрыты под длинными рукавами, стянутыми у кисти жемчужными застежками. На голове высилась прямая полотняная тиара. Ослепительно белая, она сидела горделиво, как царская корона. Одна из террас была расположена на восток от садов. Медленно направилась к ней Негушта и, дойдя до гладкой мраморной балюстрады, оперлась, отдыхая.

Вечерний мир и тишина водворились и в ее душе. Птицы умолкли пред надвигающимся мраком, и медленно, будто выплыв из равнины, взошла золотая луна и озарила луга и реку своим таинственным светом. Но в то время, как Негушта стояла неподвижно у мраморной балюстрады террасы, среди миртовых деревьев послышался шорох и быстрые шаги раздались на мраморных плитах.

Девушка вздрогнула и тут же счастливая улыбка заиграла на ее губах. Не оборачиваясь, она тихо положила руку на перила, где должна была ее встретить рука возлюбленного. Зороастр положил свою руку на руку Негушты и наклонился. Еще минуту она простояла, смотря прямо перед собой, затем обернулась и внезапно взглянула ему в лицо.

-- Я не звала тебя, -- сказала она, делая вид, будто хочет немного отступить.

 Мне надо сообщить весть, которая удивит тебя, -- сказал Зороастр. -- В столице произошли перемены и предстоят еще новые. Семеро князей убили Смердиза, и на место его избран царем Дарий, сын Гуштаспа.

-- Тот, что был здесь в прошлом году? -- спросила с живостью Негушта. -- Он не красив.

-- Да, не красив, -- отвечал перс, -- но он храбрый и добрый человек. Я должен еще сказать тебе, что он прислал мне повеление отправиться в Сузы...

-- Тебе?!'-воскликнула Негушта. Она поспешно положила обе руки ему на плечи и посмотрела ему в глаза. Его лицо было освещено луною, ее же оставалось во мраке, так что она могла уловить малейший оттенок его выражения. Он улыбался. -- Ты смеешься надо мною! -- воскликнула она с негодованием. -- Ты уезжаешь и радуешься этому!

Она хотела отойти от него, но он удержал ее.

 Я уезжаю не один, -- ответил он. -- Великий царь прислал мне приказ привезти в Сузы родственников Иоакима, за исключением Даниила, нашего учителя, который слишком стар, чтобы вынести это путешествие. Царь хочет почтить потомство царя Иудеи, и с этою целью он посылает за тобой, высокородная и возлюбленная царевна! Ты рада? -- спросил Зороастр. Он стоял спиной к балюстраде, опираясь на нее левым локтем, а правая рука его небрежно играла тяжелыми золотыми кистями плаща. Он пришел из крепости во всех своих доспехах: на нем была золоченая броня, полускрытая широким пурпурным плащом, у пояса висел меч, а на голове возвышался остроконечный шлем, богато выложенный золотом и украшенный спереди крылатым колесом, которое властелины. Персидской монархии присвоили себе, как знак царского достоинства, после завоевания Ассирии. Фигура его дышала неутомимой и гибкой силой, упругостью натянутого стального лука, невыразимой легкостью движений и несравненной быстротой. Иудейская царевна и знатный перс оба были прекрасны и являли совершенный контраст: семитка и ариец, -- представительница смуглой расы юга, жившей целыми поколениями во время египетского рабства под знойным дыханием ветра пустыни, наложившего на нее жгучую печать южного солнца, и белокурый представитель того народа, который проник уже в северные, страны.

-- Ты рада? -- сном, спросил Зороастр - положив, правую руку на плечо царевны. Негушта, закутавшись в плащ и закрывая им до половины свое лицо, подняла глаза.

-- Скажи мне, когда мы отправимся в путь? Отправимся немедленно или должны ждать нового приказания? Прочно ли сидит Дарий на своем престоле? Кто будет первым лицом при дворе? Вероятно, один из семи князей или, быть может, престарелый отец царя? Говори, знаешь ли ты что-нибудь о всех этих переменах? Почему не сказал ты мне раньше ни слова о том, что должно было случиться, ты, который облечен такою высокою властью и которому все известно?

 Твои вопросы обступили меня, как налетают голуби на девушку, дающую им корм из своих рук, -- сказал с улыбкой Зороастр, -- и я не знаю, с какого начать. Что касается царя, я знаю, что он будет велик и утвердится на престоле, потому что он успел уже завоевать любовь народа от Западного моря до диких восточных гор. Но, пока не пришла эта весть, князья имели, по-видимому, намерение поделить царство между собою. Мне сдается, что он скорее выберет себе другом кого-нибудь из твоего народа, чем доверится князьям. Что же до нашего путешествия, то нам надо отправиться заблаговременно, иначе царь раньше нас уедет из Суз в Стаккар на юге, где, как говорят, он хочет выстроить себе дворец и провести в нем будущую зиму. Так приготовься же к путешествию, моя царевна. Я должен идти к нашему наставнику, чтоб сообщить ему полученную весть. Прощай, покойной ночи, моя царевна, свет души моей! -- и он страстно поцеловал ее. -- Покойной ночи!

 Зороастр! -- громко воскликнула Негушта.

Он снова приблизился к ней. Она обвила руками его шею и поцеловала его с каким-то отчаянием, потом тихо отстранила. И когда он ушел, она еще долго оставалась у балюстрады.