Зверобой.
Глава первая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Зверобой. Глава первая. (старая орфография)

ЗВЕРОБОЙ.
(The Deerslayer.) 

ПОВЕСТЬ 

ФЕНИМОРА КУПЕРА. 

Перевод Д. Коковцова. 

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ.
ИЗДАНИЕ КНИГОПРОДАВЦА-ТИПОГРАФА M. О. ВОЛЬФА.
С.-ПЕТЕРБУРГ, Гостиный двор, NoNo 17 и 18.
МОСКВА, Кузнецкий Мост, д. Третьякова.  

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

В 1740 году, в солнечный июльский день, но бесконечному лесу, который тянется на восток от реки Миссисипи, раздавались громкие голоса двух охотников, сбившихся с пути и всячески старавшихся попасть на знакомую тропинку. Наконец, старания одного из них увенчались успехом; с радостным криком выскочил он из извилистого болотного лабиринта на поляну, обязанную происхождением своим соединенным силам опустошительного ветра и всеистребляющого огня. Поляна эта лежала близ одного из разсеянных в этой стране холмов, и хотя покрыта была множеством пней и кустов, но открывала свободный вид на небесную лазурь.

- Здесь, наконец, можно свободно вздохнуть, воскликнул охотник, отряхая свой мужественный корпус, подобно лягавой собаке, избегнувшей гибельной снежной дороги: - Зверобой! Ура! Здесь опять виден дневной свет, а там вдали и озеро. Не успел он произнести эти слова, как кусты зашевелились, и товарищ его, выйдя из чащи, поспешно отряхнул свою одежду, оправился и тогда только подошел к своему спутнику, который, казалось, уже готовился продолжать путь.

- Вам знакомо это место, Гурри? спросил он: - или вы потому только так обрадовались, что снова увидали небо и солнце?

- И то и другое меня радует, мой друг! Место мне знакомо, и так же верно, как меня зовут Гурри Гарри, это то самое, где в прошлом году деревенские охотники делали привал в течение целого месяца. Вот сухие прутья от их палатки, а вот и источник, у которого они пили. Но желудок мой говорит, что уже обеденный час; а потому, приятель, откройте-ко наш дорожный мешок и достаньте нам поесть и выпить.

Пока охотники наши утоляют свой голод простою, но сытною пищею, мы имеем довольно времени, чтоб познакомиться с их наружностью. Трудно было придумать более верное изображение мужественности, чем личность того, который сам себя назвал Гурри Гарри, что означает человека смелого, ловкого, живого. Настоящее имя его было Генрих Марх. Он был хорошо сложенный мужчина, более шести футов роста. Физическая сила его вполне соответствовала его громадному туловищу. Лицо его было доброе и красивое, нрав свободный и прямой, обращение хотя иногда и суровое, но никогда не грубое.

Совсем иной был спутник его, Зверобой. Ростом он не много не дорос до своего товарища, и также имел около шести футов; но фигура его была стройнее и хотя в физической силе у него не было недостатка, но мускулы его преимущественно обнаруживали необыкновенную ловкость и проворство. Лицо его нельзя было назвать красивым, но оно всегда производило выгодное впечатление и внушало неограниченное доверие. Черты лица выражали прямодушие, откровенность и силу воли, и потому, кто только входил с ним в близкия отношовия, тот на первых же порах чувствовал к нему искреннее расположение.

Оба еще были молоды: Гарри только-что достиг 26-летняго возраста, а товарищ его был еще моложе. Одежда их состояла из выделанной оленьей кожи и носила отпечаток лесной жизни. При всем том, у Зверобоя, во всем, что касалось его одежды и вооружения, видна была примерная опрятность, аккуратность и даже щегольство; ружье его было в совершенной исправности, рукоятка ножа покрыта изящной резьбой, пороховница украшена легко вырезанными аллегорическими изображениями, ягдташ отделав пестрыми кожаными полосками. На Гарри, напротив того, вся одежда висела так небрежно, что прямо выказывала в нем сознание своей красоты и уверенность в том, что ему можно обойтись без всяких искусственных украшений.

- Кушайте, Зверобой, сказал он своему спутнику, - кушайте на здоровье; докажите, что у вас желудок Делаваров, так как вы уверяете, что они воспитывали вас; докажите мужество ваше зубами на этом жареном олене, подобно тому как доказываете на охоте меткими выстрелами.

- Гурри, отвечал Зверобой, - едва ли нужно много мужества, чтоб застрелить такое бедное пугливое творение, - это не то, что убить пантеру или дикую кошку. Делавары дали мне мое прозвище не за отважность мою, а за то, что глаз мой зорок, ноги быстры и рука тверда. Я, конечно, не думаю, что убить оленя - трусость, но и храбрости-то в этом не много.

- Делавары и не могут быть рыцарями, возразил Гурри с некоторой иронией: - иначе бы они не сделались совершенными бабами по милости такой сволочи как Мингосы.

мужественны, как и всякий другой дикий народ.

- Ну, пусть будет по-вашему, перебил его Гарри, как же вы-то сами? вы были всегда, как говорили, так счастливы на охоте, а случалось ли уже вам выстрелить в полное жизни человеческое существо, и попадался ли вам хоть один неприятель, который готов бы был отплатить вам тем же?

На некрасивом, но выразительном лице Зверобоя вопросы эти вызвали на одно мгновение борьбу легкого стыда с правдой; последняя, однако, взяла верх, и он отвечал.

- Нет, никогда не делал я того, о чем вы меня спрашиваете, но только потому, что случая до сих пор не представлялось: Делавары еще не вели войны во все время моего у них пребывания, а убить человека иначе, как в открытом поединке, а считаю за грех и подлость.

- Ну, вот, крикнул Гурри: - разве вы никогда не заставали в ваших сетях и западнях какого-либо молодца, который хотел воспользоваться плодами ваших трудов?

- Я не ставлю западней, ответил Зверобой: - я охотник, и никогда не продал ни одной шкуры, в голове которой не было бы пробито отверстие между глаз; мое оружие - ружье, и в уменье владеть им я едва ли уступлю любому стрелку от Гудсона до св. Лавревтия.

- Да, да, это все так, возразил небрежно Гурри: - но ведь зверь ничто в сравнении с индейцем: застрелить такое существо из засады еще стоит труда, а потому я советовал бы вам убить хоть одного врага, пока еще продолжается правильная война; я положительно буду стыдиться вашего общества, если вы ограничитесь стрелянием четвероногих и не испытаете себя на чем либо другом.

- Ну, ну, Гарри: наш путь близок к концу, и я полагаю, мы можем разойтись еще до наступления ночи, если вы стыдитесь моего общества, я поджидаю приятеля, который другого мнения и не считает за стыд вести знакомство с тем, кто еще не убил ни одного человека.

- Я хотел бы знать, что тянет сюда коварного Делавара, проворчал про себя Гарри. - Где-же вы думаете его встретить?

- Внизу у озера, на небольшой скале, где различные племена заключают договоры и зарывают свои секиры. Я ужь часто слыхал об этом месте, хотя сам еще не видал ни скалы, ни озера; знаю только, что вся прилегающая полоса земли считается, как Мингосами, так и Могиканами, за общую их собственность, пока они живут в мире, а ужь как будет и случае войны, об этом ведает небо.

-- Общая собственность! смеясь воскликнул Гарри. - Том Гуттер едва ли на это согласится, ибо, основываясь на 15-тилетнем владении, он считает озеро своею собственностию и не уступит его без жестокой борьбы, ни Мингосам, ни Делаварам.

- Этот Том Гуттер должен быть странный человек, судя по всему, что я уже о нем слышал от вас, сказал Зверобой: какая же собственно его жизнь?

- Да он такой же человек, как и другие, возразил Гарри. Некоторые думают однако же, что он одно время был морским разбойником, и переселился сюда, чтобы на отдыхе пользоваться своею добычею.

- В этом он не прав, сурово заметил Зверобой: - чужое добро никому впрок не идет.

- Это зависит от характера, небрежно сказал Гарри, - у каждого человека свои странности. Одно только верно, что Гуттер живет себе у озера преспокойно с своими двумя дочерьми, и, как старый приятель его, я хочу их сегодня навестить.

- Разве у него ужь нет жены? спросил Зверобой.

- Была, да умерла, и старый Том, по обычаю приозерных жителей, бросил труп в воду. Она была хорошая и добрая женщина, но главная заслуга её в том, что она выростила таких хорошеньких дочерей, как Юдифь и Гетти.

- Об Юдифи я уже слыхал, заметил Зверобой, - Делавары дали ей за её красоту прозвище дикой розы, - но говорят, она очень тщеславна и легкомысленна.

- Об этом я спорить не буду, хотя всегда вижу ее с удовольствием конечно, она не то, что сестра её Гетти.

- А эта какова?

- Не дурна и добра, но ума весьма ограниченного, почти слабоумная.

- Значит, она из числа тех, которых Бог берет под свое особое покровительство, торжественно сказал Зверобой. - Даже индейцы уважают слабоумных, и никто их не обижает. - Впрочем, добавил он, взглянув на небо: - солнце близко к полудню, и нам бы можно снова пуститься в дорогу, чтобы скорее увидать отца и дочерей.

тогда остановился, когда уже прошли около мили. - Тут он окинул местность испытующим взглядом, и случайно остановил глаза на корнях поваленных дерев, которых было множество, как во всяком девственном лесу Америки.

- Это должно быть то самое место, сказал он наконец. - Вот буковое дерево рядом с елью и тремя соснами, а там белая береза с сорванной верхушкой; но я все-таки не вижу скалы и сломанных ветвей, которые мы должны были здесь найти.

- Сорванные верхушки - знак не совсем верный, ибо оне часто сами ломаются; вспомните, что нам сказано: бук, сосна и ель, а здесь таких деревьев не два или три, а сорок, пятьдесят, сто.

- Да; но вы не смотрите, в каком порядке они расположены. Тут бук и ель.

- И там бук и ель, а дальше опять и опять то же, стоят себе рядышком как братья. Это вовсе не редкость, и мне кажется, Гурри, что вы способнее стрелять медведей и ловить бобров, чем отыскивать какой нибудь след. А вот я так вижу там то, что вы бы нашли с удовольствием.

- Где? пусть меня повесят, если вы на настоящей дороге.

- Смотрите туда, Гурри. Там, в прямой линии с черной березой, видите ли сгорбленное деревцо, прислоненное к ветвям соседней липы. Деревцо это покрыто снегом и было придавлено, но не само поднялось оно, а человеческая рука прислонила его к липе.

- И это была моя рука, вскричал Гурри: - я первый увидал это деревцо и приподнял его. Ну, я должен сознаться, что у вас действительно верный лесной глаз.

- Это еще пока детский глаз в сравнении с другими. Вот, если бы вы звали Тамелунда: у него ужь правнуки есть, а ничто не ускользнет от его зоркости. Также Ункас, отец Чингахгока, нынешний глава Могиканов, один из тех, от которого ничто не ускользает. Мой глаз тоже привыкает, но еще далек от совершенства.

- Кто же этот Чингахгок? вероятно, коварный краснокожий, не стоящий и одного выстрела?

- Не спешите так судить, Гурри; он очень достойный индеец, и мог бы быть главою, еслиб не происходил из падшого народа. Невольно сжимается сердце, когда зимою, в их хижине, слушаешь рассказы о минувшем величии Могиканов.

- Друг Натаниель! сказал Гурри, подперев бока руками и взглянув пристально на своего спутника, чтобы придать своим словам особое значение: - тот человек дурак, кто верит всему, что болтают. Краснокожие страшные хвастуны и, по большей части, половина их розсказней и преданий чистая ложь.

- Может быть в их рассказах есть и доля правды, возразил спокойно Зверобой: - хвастовство это одно из природных качеств каждого индейца, и по-моему, несправедливо было бы лишать кого либо права пользоваться тем, что ему дано природою. Впрочем, не о чем толковать; мы теперь на том месте, которого искали.

Здесь разговор прервался, и Зверобой показал своему спутнику ствол громадной липы, свалившейся от собственной тяжести и постепенно гнившей от времени.

- Да, это то дерево, которое вам нужно, воскликнул Гарри: - помогите-ка мне, приятель, и мы чрез полчаса будем уже на воде.

Зверобой приблизился; Гарри, сняв с отверстия на боку дерева несколько кусков коры, вытащил спрятанный внутри ствола челнок, с сиденьем, веслами и другими принадлежностями. Гарри без видимого усилия взвалил все это себе на плечи, чтоб нести без помощи своего спутника.

- Идите вперед, Зверобой, сказал он: - раздвигайте только немного кустарники и предоставьте мне остальное.

Зверобой повиновался и пошел по указаниям Гарри, который кричал ему то направо, то налево, и спустя не более десяти минут они вдруг очутились на небольшой песчаной площадке, где и увидели над головами лучи солнца, а пред собою - широкое водяное пространство.

При столь неожиданном зрелище, Зверобой вскрикнул от изумления. Это было озеро длинною на три часа езды, а шириною не более полуторых миль. Берега имели неправильные очертания и часто прерывались мысами и заливами. С северной стороны вода перерезывалась крутым возвышением, которое с восточной и западной стороны шло постепенно понижаясь и наконец исчезало в округленных линиях. Вообще берега были гористы; высокие и малые холмы круто возвышались над уровнем воды, занимая до ⁹/₁₀ всего пространства. Промежутки служили, казалось, лишь для того, чтобы сделать местность более разнообразною, ибо даже низменные части берега, по мере удаления от воды, постепенно возвышались и становились заметными гористыми массами. Зеркальная поверхность воды была совершенно спокойна, - и куда глаз ни обращался, везде встречал он гладкую прозрачную воду, темно-голубой свод неба и густую зелень окаймлявшого берег леса. Общий вид представлял увлекательную картину возвышенных красок природы.

- Это восхитительно! воскликнул Зверобой, опираясь на свое ружье и озирая местность со всех сторон. - Это возвышает дух человека, и, в тоже время, преклоняет его пред Божиим могуществом. Нигде, куда только достигает взгляд, ни одно дерево не разрушено человеческой рукой, и все точно только-что вышло из рук Создателя.

- Да, здесь вид не дурен, заметил Гарри, не обращая особого внимания на восторженные возгласы своего товарища. - Однако, челнок готов, сядем и поплывем, чтоб скорее достигнуть жилища старого Гуттера, которое стоит на якоре в одной из бухт. Живо вперед, и через пятнадцать минут мы на месте.

поверхности вод на видневшееся вдали строение, которое Гарри вздумалось назвать выхухолевым укреплением. - По временам они переставали грести и останавливали внимание на прекрасных видах окружавшей их местности, а потом с большею силою налегали на весла, чтобы вознаградить потерянное время.

- Право, это озеро представляет зрелище, согревающее душу, сказал Зверобой, когда они в четвертый или пятый раз остановились: - и вы говорите, что никто не имеет права назвать это своею собственностью?

- Да, мой милый, никто, кроме короля, а он так далеко, что едва ли побезпокоит старого Гуттера, который безпрепятственно владеет озером, не имея на то никаких прав.

- Этому человеку можно позавидовать, задумчиво возразил Зверобой.

- Ну, если его богатство вас так соблазняет, смеясь сказал Гарри, - так стоит вам только жениться на его дочери Гетти, и старик даст вам полное право истреблять зверей на пять миль в окружности.

- А много тут дичи? спросил Зверобой, не обращая внимания на шутку своего собеседника.

- Довольно много, потому что разве один раз в год стреляют ее.

- А краснокожие часто посещают эти воды?

- Как случится: иногда явятся целой толпой, а иногда поодиночке; но вообще они не часто показываются, и оставляют белым довольно времени охотиться в этой дикой местности.

- Я этому очень рад, возразил Зверобой, и весьма доволен, что Чингахгок избрал озеро дли вашего свидания, ибо мне никогда не случалось видеть зрелища более восхитительного.

- Это все оттого, что вы постоянно кочевали у делаваров, которых страна не изобилует озерами. Однако, поплывем дальше, мы и то уже много промешкали.

Зверобой налег на весла, и начал усиленно грести, пока лодка не приблизилась к жилищу старого Гуттера на разстояние не более ста шагов. Тогда Гурри, заметив по некоторым признакам, что хозяев нет дома, перестал грести,чтобы дать своему спутнику время разсмотреть представлявшуюся им оригинальную постройку. Она расположена была среди озера, в разстоянии четверти мили от ближайшого берега, и стояла на узкой мели, едва покрытой водой на восемь футов. В мель эту Гуттер вколотил сваи и устроил на них жилище свое таким образом, что вода протекала под ним со всех сторон.

- Три раза индейцы огнем выгоняли старого Тома из жилища его, пока он жил на твердой земле, сказал Гарри, и в одной из стычек с ними он даже лишился своего единственного сына. С тех пор он строит свою хижину на воде, к нему никто не может приблизиться иначе, как на лодке, а краснокожие оставили его в покое, так как им известно, что он всегда обильно снабжен оружием и боевыми снарядами.

Хотя Зверобою не случалось участвовать в войне, тем не менее он понял, что нападение на жилище Тома представлялось весьма затруднительным, ибо нападающие неминуемо подвергались бы губительному огню осажденных. Строение было выведено прочно и очевидно представляло более средств к защите, чем обыкновенные блокгаузы пограничных жителей. На углы и бока здания употреблены были стволы здоровых сосен, около девяти футов вышины, и стволы эти поставлены стоймя. К верхним оконечностям были плотно прикреплены доски; дно сделано было из стволов меньшей величины, а крышка из легких кольев, крепко перевязанных и покрытых древесной корой. Стены были толщиною в два фута и все строение имело снаружи довольно грубый вид; внутри же стены были гладко обтесаны и потому давали жилищу вид уютный и приятный для глаз.

Пристань устроена была в виде досчатой платформы у самого входа в дом, и имела около 20 квадратных сажен в окружности.

- Это, сказал Гарри, показывая на платформу, - Том называет своим преддверьем. Но подплывем ближе, чтобы иметь возможность осмотреть внутренность строения.

Они, пристали к так называемому преддверью, вышли из лодки и вошли во внутрь дома, так как дверь не оказалась ни запертою, ни загороженною. Все пространство, занятое домом, длиною около 40 и шириною 20 футов, разделено было на несколько небольших спален, и только комната, в которую они прежде всего вступили, могла назваться жилым покоем, хотя в то же время заменяла и кухню. Внутреннее устройство было весьма просто, но при этом невольно бросались в глаза часы в красивом футляре из темного дерева и несколько столов и стульев, которых наружность ясно доказывала, что они попали сюда из богатого дома. Кухонные приборы были очень просты и немногочисленны но, по чистоте их можно было заключить, что они всегда содержатся в исправности.

- Ну, на столько мы знаем, что старого Тома нет дома, сказал Гарри: - вероятно, он поехал ставить западни бобрам; по моему, нам опять бы сесть в лодку и отправиться искать его.

- А что, королевские слуги еще не дали этому озеру никакого названия? спросил Зверобой, который все время был особенно задумчив.

- Нет еще, отвечал Гурри: - впрочем, они и мало знают об его существовании. Между нами же условлено называть его Глиммерглас (слюдовое стекло)

- Там должен быть исток, сказал Зверобой, - ибо скала, где я должен встретить Чингахгока, находится близ истока, у которого, вероятно, тоже еще

- Исток этот туземцы называют Сускеганна: - возразил Гарри. Но довольно болтать; по-моему, пора пуститься в путь, чтоб отыскать семейство Тома.

Зверобой безмолвно кивнул в знак согласия, и Гарри прежде, чем отчалить, внимательно осмотрел северную часть озера в подзорную трубу, найденную им между вещами Гуттера.

- Я так и думал, сказал он, окончив свой осмотр: старый Том находится в южной части озера, и туда нужно вам направиться, чтобы отыскать его сокровенное убежище.

- Зачем же ему прятаться? спросил Зверобой: - я думаю, в этой пустыне это совершенно лишнее.

- Вы забываете Мингосов, приятель. Разве есть на свете хотя один уголок, куда бы эти канальи не заглянули? А попадись он им, то, наверное, без всякого разговора окрасят воду его кровью.

- Действительно, я ни от кого не слыхал об них хорошого, и не могу сказать, чтобы и сам любил их, хотя мне еще не случалось встречаться с ними на поле битвы. Делавары уверяют, что они совершенные негодяи.

- И в этом Делавары совершенно правы, возразил Гурри.

После этих слов, оба сели в челнок и быстро поплыли по зеркальной поверхности озера, безпрестанно оглядывая со вниманием берега. - Каждый раз, когда челнок миновал выступавшую часть берега, Гурри бросал пытливый взгляд назад, в надежде увидать на якоре лодку старого Гуттера, которую он называл пловучим домом. Однако, его надежды не оправдывались, и они, после двух часов плавания, приблизились уже на разстояние одной мили к южной оконечности озера, когда вдруг он перестал грести, находясь в нерешительности, в какую сторону направиться.

- Старый плут, пожалуй, спустился вниз по реке, сказал он, снова осмотрев внимательно все видимое пространство берега.

- Где же река? спросил Зверобой: - я нигде и вижу в береге отверстия, которое могло бы служить протоком такой реки, как Сускеганна, на берегах которой я часто охотился.

- Проток этот так узок, так густо закрыт еловым и сосновым лесом и так окружен высокими скалами, что вам и нельзя его увидать. Сускеганна здесь не так широка, как дальше, во внутренности материка, и если старого Тома нет в "Крысьей норе", то он наверное спустился в реку. Поэтому посмотрим сперва в Крысьей норе, а потом уже пустимся вниз по реке.

Во время дальнейшого плавания Гурри объяснил, что Крысья нора - это неглубокая бухта, окаймленная низменным длинным мысом и названная так потому, что в ней водились в большом количествах выхухоли.

Скоро достигли и мыса, который тянулся паралельно главному берегу, принявшему здесь направление к югу на протяжении четверти мили, чтоб потом, прорезав долину, образовать южный край озера. Здесь Гурри надеялся наверно найти плавучий дом, который мог стоять тут целое лето на якоре за деревьями, скрывавшими выступ, не подвергаясь опасности быть кем-либо замеченным.

- Мы скоро должны их увидать, сказал он: - старый Том охотно прячется в тростник и кустарник, и не далее как чрез пять минут мы откроем его гнездо, хотя, может быть, его самого там и не будет, если он пошел взглянуть на свои западни и сети.

Однакоже, предсказание Гурри не сбылось. Челнок объехал кругом всего мыса, и оба товарища все-таки не увидали желаемого предмета. Все кругом было тихо, и везде царствовало невозмутимое спокойствие величественно-дикой природы.

Движение челнока не производило никакого шума, и наконец он остановился спокойно на поверхности воды, как бы подчиняясь совершенной тишине, господствовавшей над всем окружающим. Вдруг раздался звук, похожий на треск ломавшихся сухих ветвей; звук этот шел с мыса, отделявшого бухту от озера. - Оба охотника прислушались, вскочили и схватили каждый свое ружье.

- Это человеческий шаг, прошептал Гурри.

- Нет, это не то, также тихо возразил Зверобой. - Мы скоро увидим. Направьте челнок к истоку, я там выйду на берег, чтобы отрезать отступление.

Гурри исполнил это, и Зверобой тотчас зашел в средину кустарников, ступая осторожно, чтобы не было слышно его шагов. В минуту он был уже на половине узкой земляной полосы, и начал тихо подвигаться к концу её, соблюдая необходимую осторожность. В тот момент, когда он достиг самой середины кустов,раздался треск сухих прутьев, повторившийся потом в несколько приемов, как будто живое существо тихо пробиралось к оконечности мыса. Гурри также услыхал этот треск, поспешно причалил челнок к заливу и схватил ружье, чтобы быть готовым на всякую случайность. - После мгновения полнейшей тишины, из кустов вышел великолепный олень, тихим, величественным шагом направился к оконечности мыса и нагнул голову к воде, чтоб утолить свою жажду. Гурри немного подумал, потом быстро приложил ружье к влечу, прицелился и спустил курок.

Необыкновенно было впечатление этого внезапного выстрела, прервавшого глубокую и торжественную тишину. Сначала слышно было только резкое и короткое щелканье курка, но потом, тотчас после выстрела, наступила минутная тишина, в продолжение которой гул распространился в воздухе и над водою, и когда достиг скал противулежавших гор, то разбудил дремавшее там эхо. На протяжении многих миль пронесся звук с равнины на равнину, с горы на гору, со скалы на скалу, подобно грому, пробудившемуся после долгого усыпления. Между тем олень, при звуке выстрела и свисте пули, только мотнул головой, как будто с ним не случилось ничего неприятного. Лишь переливы громкого эхо возбудили его недоверчивость; мгновенно подобрав ноги, он кинулся в воду, чтобы достигнуть вплавь конца озера. - Гурри радостно вскрикнул, ухватился за весло и начал грести, желая нагнать уплывавшого оленя. Этот миновал уже оконечность мыса, когда Зверобой показался на берегу и подал своему товарищу знак, чтобы тот прекратил преследование и воротился.

же у нас нет недостатка в пище и теперь вовсе не такое время, когда дичина особенно вкусна. По моему, никогда не следует убивать животное, если его мясо и кожа не нужны для пищи. Делавары дали мне прозвище Зверобоя, но никогда я не заслужу клички мясника.

- Не в том дело, вскричал Гурри, с недовольным видом проведя рукой по волосам: - мне только досадно, что я дал по оленю промах. Это, право, скверная штука.

- Нечего об этом говорить, потому что смерть бедного животного не принесла бы никому из нас пользы. Это эхо было ужасно и невыносимо для моего слуха; оно как бы выражало голос природы, негодующей на безразсудное смертоносное действие.

- Экой пустомеля, возразил смеясь Гурри; - если вы дольше побудете в этой стране, то много услышите таких голосов. Эхо повторяет все, что делается и говорится на воде в эту чудную летнюю погоду. Если только упадет в воду весло, тотчас раздается эхо, а смех или свист так явственно отдаются от сосен, что можно подумать, будто деревья болтают между собою.

- Тем более основания быть осторожным и не шуметь, сказал Зверобой: - знают ли Мингосы сюда дорогу или нет - все-таки осторожность требует, чтоб храбрость умерялась благоразумием. Один выстрел, подобный вашему, может открыть наше присутствие целому племени диких.

- Ну, если от выстрела и не было пользы, то, по крайней мере, он известит старого Тома, что к нему приехали гости. Теперь довольно болтать, пойдемте к челноку; надо отыскать пловучий дом, пока еще светло.

Зверобой последовал за ним, и челнок быстро поплыл через озеро в юго-восточном направлении. До противоположного берега было не более мили разстояния, да и то скоро сокращалось, благодаря сильным ударам весел обоих товарищей. Почти на половине дороги легкий шум привлек их внимание, и они увидели, как олень вышел из воды и вброд направился к берегу. Минуту спустя, благородное животное стряхнуло с себя воду, взглянуло на вершину деревьев и скрылось в чаще леса.

- Это прекрасное существо удаляется, полное благодарности за то, что избегло такой большой опасности, сказал Зверобой: - вы тоже, вероятно, что нибудь чувствуете, так как ваша рука была не довольно тверда, необдуманно спуская курок.

- Неправда, моя рука не дрожала, резко вскрикнул Гурри. Вы могли приобрести у Делаваров славу, благодаря вашей охотничьей ловкости; но хотел бы я видеть вас стоящим за одной из этих сосен, имея против себя за другой кровожадного Мингоса, и когда каждый из вас, со взведенным курком, должен был бы защищать жизнь свою. Вот это так настоящее испытание глаза, руки и нервов. Придет время, когда опять начнется война, и тогда увидим, чем покажет себя в поле охотничья знаменитость. Еще раз повторяю, что моя рука была тверда, но я ошибся в разсчете на движения оленя; он остановился в тот момент, когда я разсчитывал, что он пойдет дальше, а потому не мудрено, что я промахнулся.

- Очень может быть, что это так и было, но, во всяком случае, я считаю за счастие, что вы дали промах. Что до меня касается, то я и не думал, чтоб я мог такою же твердою рукой спустить курок на живого человека, как на дикого зверя.

- Я говорю не о людях, а об индейцах, возразил Гурри.

- А я того мнения, что индейцы такие же люди, как и мы с вами. Правда, что у них свои правила и своя религия; но это не делает существенной разницы для того, который разбирает людей не по цвету кожи, а по их мыслям и действиям.

- Это мнение ошибочно и едва ли найдет здесь в лесах последователей, сказал Гурри: - по цвету кожи узнают человека - и кончено! Ведь белый и краснокожий - не оба индейцы?

- Нет, но оба люди. Конечно, люди различных понятий, но все-таки Божия творения, с душами, отвечающими за их хорошия и дурные дела в этой жизни.

Гурри не хотел и слышать о таком взгляде. Совесть упрекала его во многих противозаконных поступках против индейцев, и потому он находил удобнее не считать их вовсе за людей, - при таких понятиях ему было легче, и совесть его не так безпокоила, - потому-то он и досадовал, если кто оспаривал его мнение.

Сускеганны. Оба начинали осматриваться с любопытством, усиливавшимся ожиданием найти тут пловучий дом.

- Вот скала, которой вершина выглядывает из воды, сказал Гурри; - по близости её и начинается река.

Скоро они приблизились к скале на несколько футов и плыли дальше, хотя и перестали уже грести. Скала возвышалась над уровнем воды не более как на три фута, и верхушка её от постоянного омывания водою так округлилась, что сделалась похожей на большой улей. Пока они тихо плыли мимо нея, Гурри заметил, что скалу эту знают все индейцы, и потому она часто служит им сборным пунктом.

- Вот здесь и река, продолжал он, - хотя она так закрыта деревьями и кустарником, что скорее похожа на трущобу, чем на исток такого большого озера.

Гурри правильно описал местность. Высокие берега лежали друг от друга на разстоянии около ста футов, но на западной стороне часть берега до того выдавалась вперед, что на половину уменьшала ширину реки. Так как кустарник повис над водою, и громадные сосны, возвышаясь на берегу, бросали тень на окружающие кусты, то даже на близком разстоянии трудно было заметить прорыв берега, который бы обнаружил исток воды. Между тем, увлекаемый течением, челнок тихо скользил далее и, наконец, попал под свод деревьев, сквозь которые едва пробивался дневной свет, так что охотники очутились в глубокой тени.

- Но мне кажется, что река здесь очень узка для судна значительной величины, возразил Зверобой: тут едва есть место для вашего челнока.

они очутились под навесом листьев, поддерживаемым, как колоннами, стволами старых деревьев. Здесь, как и везде, кустарник окоймлял берега, но оставлял свободным пространство около 20 футов ширины, по которому челнок поплыл с большею быстротою.

Уже они проехали большое пространство, и все-таки не видали даже следов пловучого дома, как вдруг Гурри задел за траву и тем остановил движение челнока.

- Вот он, самодовольно любуется своею красотой.

- Вы, вероятно, слишком дурно думаете об этой молодой девушке, возразил Зверобой: - она наверно теперь дома работает и хлопочет для своего отца, который трудится для нея, прогуливаясь по тине.

- Вот это меня радует, что я хоть раз слышу правду из уст мужчины! раздался вдруг нежный женский голос так близко от челнока, что оба слушателя подскочили и с изумлением начали осматриваться. - Вы, Гурри, постоянно лжете, - это мы уже знаем; но мне приятно видеть, что вы теперь находитесь в лучшем обществе, чем прежде, когда посещали нас. Подъезжайте ближе, господа.

около самого пловучого дома, искусно спрятанного за кустами, нарочно срезанными и симметрически расположенными. Юдифь Гуттер раздвинула листья против одного из окошек, просунула головку, и таким образом обнаружила свое присутствие