Пионеры, или У истоков Сосквеганны.
Глава XII

ГЛАВА XII

На одном из углов перекрестка двух главных улиц Темпльтона стояла гостиница под названием "Храбрый драгун". Расположение в центре поселка и радушие хозяина и хозяйки доставили трактиру преимущество над всеми его соперниками. Была, например, сделана попытка составить конкуренцию "Храброму драгуну": на противоположном, наискосок углу возвышался новый дом, обитатели которого рассчитывали одержать победу над Холлистером. У дверей этого дома возвышались два столба, соединенные перекладиной, на которой висела огромная вывеска, украшенная по краям резьбой. На ней были изображены какие-то таинственные знаки, а над ними красовалась надпись большими буквами: 

ТЕМПЛЬТОНСКАЯ КОФЕЙНЯ И ГОСТИНИЦА ДЛЯ ПРИЕЗЖАЮЩИХ,

а под ней: 

АБАКУК ФУГУ И ДЖОШУЭ НАПП.

Таков был грозный соперник "Храброго драгуна", казавшийся опаснее потому, что те же звучные имена можно было видеть над дверями недавно основанного товарного склада, на вывеске шляпного магазина и над воротами кожевенного завода. Но потому ли, что, как говорит пословица, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, или потому что "Храбрый драгун" приобрел уже прочную репутацию, которую трудно было поколебать, не только Мармадюк Темпль и его друзья, но и большинство обитателей деревни продолжали посещать гостиницу капитана - как его назвали за службу в местной милиции - Холлистера.

Хромой ветеран и его супруга не успели еще осмотреться, вернувшись из школы, как топот ног на крыльце возвестил их о появлении клиентов, без сомнения, желавших обменяться мнениями по поводу церемонии, на которой они только что присутствовали.

Буфет или "бар" "Храброго драгуна" представлял собой большую комнату с лавками вдоль стен, за исключением одной, которую занимали два огромные камина. Между ними оставались промежутки только для входной двери и для небольшого отделения в углу, отгороженного решеткой, за которой виднелось множество бутылок и склянок. Мистрис Холлистер важно восседала у входа в это святилище, а ее супруг поправлял в каминах дрова обожженным колом.

- Ну, любезный сержант, - сказала хозяйка, найдя, что ветеран устроил дрова достаточно хорошо, - будет тебе возиться, и так хорошо горит. Поставь-ка на стол стаканы, а кружку с имбирным сидром для доктора - перед огнем. Сегодня у нас будут и судья, и майор, и мистер Джонс, не считая Бенджамена Помпы и законников. Смотри же, чтобы все было в порядке, да скажи этой лентяйке Джюди, что если она не будет держать кухню в чистоте, то я ее в три шеи вытурю, и пусть себе убирается к тем джентльменам в "Кофейню": там ей немного работы будет. Ох, сержант, а ведь куда лучше такая служба, при которой можно сидеть спокойно, а не так, как у этого пастора Гранта: то вскакивать, то приседать!

- Всякая служба хороша, мистрис Холлистер, - отвечал ее супруг, исполняя приказания, - все равно слушать ее, сидя или стоя, или как делал проповедник методистов мистер Уайтфильд, стоя на коленях с двумя помощниками по бокам, поднимавшими его руки вверх.

Но люди, обивавшие снег на крылечке у дверей, уже входили в комнату.

В течение десяти или пятнадцати минут разношерстная публика, намеревавшаяся поучать или поучаться перед камином "Храброго драгуна", собиралась в бар, и вскоре скамьи его были сплошь заняты посетителями. В самом удобном уголке комнаты, на скамье с высокой деревянной спинкой, поместились доктор Тодд и какой-то молодой человек в костюме из покупной материи, неряшливом и потертом, но с претензией на моду. Он то и дело доставал из кармана большие французские серебряные часы на волосяной цепочке, нюхал табак и всем своим видом показывал, что считает себя выше окружающих.

Простые глиняные горшки с сидром или пивом были расставлены перед гостями, разбившимися на группы. Отдельные стаканы для каждого были не в ходу. Кружка переходила из рук в руки, пока не возвращалась к первому.

Чокнулись, выпили, обменялись приветствиями, причем люди, с претензией на остроумие, выражали своему собутыльнику пожелание "превзойти своих родителей" или "жить, пока все друзья не пожелают его смерти"; а более скромные довольствовались лаконическим "за ваше здоровье". Ветеран-хозяин каждый раз должен был следовать обычаю и пробовать напиток, который он подавал, по приглашению: "хозяину начинать", в ответ на которое он делал глоток из кружки, промолвив предварительно: "честной компании" и предоставляя воображению гостей дополнять это пожелание.

Тем временем хозяйка составляла различные смеси, требуемые посетителями, обмениваясь с ними пожеланиями и вопросами о здоровье семьи. Наконец первая жажда была утолена, и начался разговор более общего характера о событиях дня. Говорили главным образом доктор и его спутник, один из деревенских адвокатов, так как считалось, что они наиболее способны с достоинством поддерживать беседу в обществе. Время от времени вставлял словечко и Дулитль, который, по общему мнению, уступал им разве в образовании, но не в талантах. Общее молчание водворилось, когда адвокат спросил:

- Я слыхал, доктор Тодд, что вы исполнили сегодня вечером серьезную операцию: вырезали заряд картечи из плеча сына Кожаного Чулка?

- Да, сэр, - отвечал доктор, подымая кверху свою маленькую головку. - Я это сделал в доме судьи. Впрочем, это пустяк; операция была бы потруднее, если бы картечь попала в более важные органы. Плечо - не существенный орган, и я думаю, что молодой человек скоро поправится. Но я не знал, что он сын Кожаного Чулка: в первый раз слышу, что Натти был женат.

- Этого я не говорил, - возразил его собеседник, подмигивая и обводя комнату лукавым взглядом. - Вам известно, полагаю, что означается в законе термином "ничей сын".

- Говорите попонятнее, сударь! - крикнула хозяйка.

Адвокат встал и, повернувшись спиной к камину, лицом к кампании, продолжал:

- Сын ли он Натти или ничей сын, но я надеюсь, что молодой человек не оставит этого дела. У нас есть законы. Я смею думать, что закон не разрешает человеку, хотя бы он владел или считался владельцем сотни тысяч акров земли, стрелять в другого человека. Что вы думаете об этом, доктор Тодд?

- О, сэр! Я думаю, как и сказал уже, что джентльмен скоро будет здоров. Существенные органы не повреждены, и так как картечь извлечена немедленно и плечо забинтовано, смею сказать, по всем правилам, то нечего опасаться каких-либо осложнений.

- Послушайте, сквайр Дулитль, - продолжал адвокат, повышая голос. - Вы должностное лицо и знаете, что такое закон и что такое беззаконие. Спрашиваю вас, сэр, неужели выстрел в человека - пустяк, который так легко уладить? Предположим, сэр, что у молодого человека есть жена и дети; предположим далее, что он живет физическим трудом, сэр; предположим также, что семья существует его заработком; предположим, наконец, что пуля не просто прошла сквозь мясо, а раздробила плечевую кость и сделала его калекой навсегда, - спрашиваю вас всех, джентльмены, разве в таком случае присяжные не приговорят виновника к возмещению убытков?

звании и сказал с соответствующей важностью и достоинством:

- Конечно, если один человек выстрелил в другого и сделал это умышленно, и закон обратил на это внимание, а суд признал того человека виновным, то выйдет уголовное дело.

- Именно, сэр, - подтвердил адвокат. - Закон, джентльмены, не знает лицеприятия в свободной стране. Один из великих заветов, переданных нам предками, тот, что все люди равны в глазах закона, как они равны по природе. Пусть один из них имеет собственность, - неизвестно, каким образом приобретенную, - но это не дает ему права нарушать закон, как и беднейшему из граждан. Такое мое мнение, джентльмены; и я думаю, что если молодой человек поведет дело толком, то у него будет чем заплатить за лечение. Вы какого мнения, доктор?

- Видите ли, сэр, - возразил доктор, которому, по-видимому, не совсем нравился оборот, принятый разговором, - я имею обещание судьи Темпля, сделанное при свидетелях... Не то, чтобы я считал его слова менее надежными, чем расписка, но... оно было дано при свидетелях. Тут были... позвольте... мосье Лекуа, и сквайр Джонсон, и майор Гартман, и мисс Петтибон, и двое-трое негров: все они слышали, как он сказал, что его карман щедро вознаградит меня за операцию.

- Это обещание было сделано до или после операции? - спросил законник.

- Но ведь он, кажется, сказал, что его карман вознаградит вас, доктор, - вмешался Гирам. - Не знаю, что тут поделает с ним закон. Он может отдать вам карман с шестипенсовой монетой внутри.

- Это не будет вознаграждением в глазах закона, - перебил адвокат. - Карман не считается лицом, а только частью личности человека. Я того мнения, что из этого обещания вытекает действие, и я готов взяться за это дело бесплатно, если он не заплатит.

На это предложение доктор ничего не ответил, но обвел глазами комнату, словно пересчитывая свидетелей, которые, если понадобится, смогут подтвердить и это обещание. Такая щекотливая тема, как публичная угроза иском землевладельцу - судье Темплю, не могла вызвать оживленной беседы. Наступило молчание, прерванное появлением самого Натти, который неожиданно вошел в комнату.

Старый охотник держал в руке своего неизменного товарища - "ланебой", и хотя все присутствующие были без шапок, исключая адвоката, на котором была шляпа, надетая залихватски набекрень, - он прошел к камину, не снимая своей шапки. К нему обратились с вопросами по поводу убитой им дичи, на которые он отвечал с видимой неохотой. Хозяин, друживший с Натти, так как оба они служили солдатами в молодости, подал ему стакан какого-то напитка, который был принят не без удовольствия. Осушив стакан, охотник спокойно уселся возле камина, а адвокат вернулся к прерванному разговору.

можно заставить отвечать, - я в этом уверен.

- Жестоко ошибаетесь, - воскликнула хозяйка, - если думаете затевать кляузы с судьею Темплем, у которого кошелек длиннее любой сосны, и с которым всегда можно столковаться. Судья Темпль хороший и честный человек, такой человек, которому не нужно грозить судом, чтобы он поступил по справедливости. Я надеюсь, Кожаный Чулок, вы не будете подстрекать молодца жаловаться в суд. От этого вы оба только наживете неприятности. Скажите ему, что он может жить здесь бесплатно, пока его плечо не заживет.

- Вот это великодушно! - раздались восклицания, а старый охотник вместо того, чтобы выразить раздражение по поводу раны, полученной его молодым товарищем, разразился припадком своего странного беззвучного смеха. Затем он ответил:

- Я знал, как только судья вышел из саней, что он не сделает ничего путного со своим гладкоствольным ружьем. Я только раз видел гладкоствольное ружье, которое хорошо действовало на Больших озерах. Это было ружье с таким же длинным стволом, как мое, и оно набило столько уток и гусей, что нам пришлось везти их в лодке. Когда я служил под начальством сэра Вильяма в форте Ниагара, у всех были длинные ружья. Это страшное оружие в руках того, кто умеет стрелять и у кого верный глаз. Капитан знает это, потому что он был солдатом, и хотя они работали только штыками, но он помнит наши схватки с французами. Чингачгук - это значит по-английски Великий Змей - теперь старый Джон-могикан, который живет в моей хижине, был тогда великим воином и стоял заодно с нами. Он тоже может порассказать об этих делах, хотя действовал больше томагавком, чем ружьем, и, выстрелив раз или два, кидался за скальпами. Ах, времена изменились с тех пор! Да, Доктор, в то время от Джерман Флэтс до фортов шла только тропа вдоль Могаука, по которой можно было проехать только верхом. А теперь всюду дороги, собаки то и дело сбиваются со следа, и если бы не такое хорошее чутье у Гектора, мне пришлось бы по целым дням сидеть без дичи.

- Напрасно, Натти, вы называете вашего товарища таким именем, - заметила хозяйка, - притом же старый Джон вовсе не похож на змею.

как я, в то утро, когда мы разбили Диско, вы бы сказали, что другого такого молодца краснокожего нелегко найти. Он был наг до пояса, и вряд ли вы видели когда-нибудь человека, который был бы так красиво разрисован. Одна половина лица была у него красная, другая - черная. Голова была начисто выбрита, оставлен только чуб на маковке, а в нем пучок орлиных перьев, - ярких, точно из хвоста павлина. Он раскрасил себе бока и ребра так, что загляденье, - потому что Чингачгук понимал толк в этих вещах, - и со своей гордой осанкой, ножом, томагавком выглядел таким гордым воином, какого я и не видывал. И дрался молодцом, потому что я видел у него на другой день после боя тринадцать скальпов. А Великий Змей снимал скальпы только с тех, кого одолевал сам.

- Ну, ну! - воскликнула хозяйка. - Война всегда война, и ведется разными способами, но мне не нравится, когда уродуют тело убитого. Надеюсь, сержант, ты никогда не участвовал в таких дурных делах?

- Мое дело было оставаться в рядах, да ждать либо пули, либо штыка, - возразил ветеран. - Мы стояли в крепости и почти не покидали ее, так что я редко видел индейцев, которые обычно тревожили неприятеля с флангов или с фронта. Я помню все-таки, что много наслышался о Великом Змее, как о знаменитом вожде. Да, я не ожидал тогда, что он примет христианство и превратится в старого Джона.

- Его окрестили моравские братья, которые всегда вертелись около делаваров, - сказал Кожаный Чулок. - По моему мнению, если бы они оставили их в покое, было бы гораздо лучше. Мы бы не дошли до такого положения, как сейчас, и эти холмы принадлежали бы их законному владельцу, который хотя еще молод, но умеет владеть ружьем и...

Слова его были прерваны шумом отворяющейся двери. В комнату вошла компания обитателей усадьбы судьи в сопровождении старого могикана.